Глава 12

17:07, угол Первой авеню и Пайк-плейс-стрит

Тайлер бросил взгляд на часы. Он уже опаздывал на семь минут. Сигнал светофора сменился на зеленый, и он бросился бегом по узкой улице с односторонним движением, разрезавшей надвое площадь Щучьего рынка с его пестрой смесью пахучих лавочек. Впереди, над двухэтажным зеленым домом, маячила главная достопримечательность Сиэтла, неизменно воспроизводимая голливудскими режиссерами: знак «общественный рынок».

Тайлер пересек Первую авеню, прошел мимо уличного торговца цветами и продолжил путь, углубляясь в тупиковую часть пропитанной запахом рыбы, перегноя и мускуса рыночной площади, туда, где размещались аттракционы для туристов: детская горка в виде бронзовой свиньи и рыбный прилавок, за которым продавцы подбрасывали пятнадцатифунтовых лососей, будто бейсбольные мячики. Ему пришлось пробираться в густой толпе покупателей и зевак через бесконечный квартал торговцев овощами. В воздухе стоял такой густой аромат специй, кофе и пота, что его можно было резать ножом.

Еще несколько шагов, и Тайлер поравнялся со стеклянной дверью кафе «Лоуэлл».

Он предвосхитил вопрос официантки словами:

— Я ищу одного человека.

Тайлер прошел мимо стойки в заднюю часть ресторана, где были кабинки с панорамными окнами, выходившими, правда, в переулок, но позволявшими посетителям любоваться видом на гавань. Послышался гудок выходящего из порта огромного бело-зеленого государственного парома штата Вашингтон.

Фергюсон уже сидел в одной из кабинок, на столе перед ним стояла глубокая тарелка перца чили и бутылочка с острым соусом табаско. Теплый воздух, насыщенный запахом копченостей и овощного рагу, напомнил Тайлеру о предстоящем свидании за ужином.

Фергюсон опустил ложку в тарелку и потянулся за бутылочкой с соусом.

— Спасибо, что пришли, Мэтьюс, — процедил он, отвинтил крышечку и вытряхнул в тарелку несколько капель соуса.

Тайлер огляделся по сторонам. Вроде бы никто за ним не следил.

— У меня мало времени. Говорите, в чем дело.

Фергюсон вскинул указательный палец, взял ложку и перемешал соус с чили. Поднес ложку ко рту и попробовал с видом дегустатора.

— Надо добавить еще чуть-чуть. — Вытряхнув из бутылки еще несколько капель соуса в густую коричневатую кашу, он завинтил крышечку. — Любите острое? — Фергюсон отодвинул бутылочку в сторону и положил локти на деревянный стол.

— Я пришел сюда не затем, чтобы сравнивать наши вкусы по поводу приправы к чили.

Фергюсон снова опустил ложку.

— Прекрасно. Давайте поговорим о «Мед-индексе». Я вас спросил, были ли у вас проблемы с «Мед-индексом», и вы тут же ушли в глухую оборону. Я хотел бы знать, в чем дело.

— Погодите минутку. Я нахожу это, мягко говоря, странным. Откуда вообще у ФБР такой интерес к программному обеспечению? Это я хотел бы знать, в чем дело.

Фергюсон отодвинул тарелку с чили на середину стола и подался вперед, опираясь на руки:

— Справедливый вопрос. Как вы думаете, откуда взялись деньги для финансирования такой компании, как «Мед-индекс»?

Тайлер задумался. Разумный ответ нашелся не сразу.

— Поскольку компания новая, могу предположить, что это венчурный капитал. Или, как говорят, рисковый капитал.

— Совершенно верно. Отсюда мой следующий вопрос: и кто эти инвесторы, финансирующие «Мед-индекс»?

Тайлер закатил глаза:

— Господи, да я ушам своим не верю. И вы заставили меня прийти сюда, чтобы задавать подобные вопросы? — Он начал выбираться из-за стола, собираясь уходить.

Агент ФБР дернул уголком рта в усмешке.

— Сядьте, Мэтьюс. Нечего закатывать мне сцены. Это была, как мы говорим, подготовка.

Тайлер подался вперед:

— Не командуйте. Не надо мне указывать, что я должен делать.

Фергюсон опять взял бутылочку соуса и поднял ее в воздух.

— Вы хоть представляете, сколько заработают первичные инвесторы, когда акции будут выброшены на открытый рынок через пару недель?

Сколько еще подобных бессмысленных вопросов ему придется выслушать, прежде чем он сможет просто встать и уйти? Тайлер взглянул на агента ФБР с отвращением:

— Я полагаю, это зависит от того, насколько благоприятно рынок воспримет эти акции.

— Верно. Но подумайте вот о чем… — Фергюсон взмахнул красной бутылочкой, как дирижерской палочкой. — Успех выхода «Мед-индекса» на открытый рынок будет напрямую зависеть от отчета комитета ОКАУЗ. Если они покажут компании два больших пальца, похлопают ее по плечу и скажут: «Это наша детка», — акции пробьют ионосферу. Любой держатель акций заработает мегатонну баксов после выхода на вторичный рынок. Но, — он помолчал, — если комитет кивнет в сторону «Прогноза», акции «Мед-индекса» будут стоить ровно столько же, во сколько вы оцените собачье дерьмо двухдневной давности.

Тайлер пожал плечами:

— Напоминает вопросник по популярной экономике. Какое отношение все это имеет ко мне?

Фергюсон нацелил на него красную крышечку бутылки с соусом.

— Погодите еще секунду.

Тайлер снова взглянул на часы.

— Пожалуйста, скорее. У меня назначена другая встреча. Очень важная для меня.

Фергюсон бросил на него грозный взгляд и покачал головой:

— У вас нет и не может быть более важной встречи, чем эта.

Какое-то внутренне чувство подсказало Тайлеру, что Фергюсон держит туз в рукаве и собирается выложить его на стол. Не связано ли это с тем случаем в Калифорнии? Нет, быть не может. То дело давно закрыто. И все же он не доверял своему визави.

— Продолжайте, — сказал Тайлер.

— Мой школьный учитель однажды сказал мне, что все можно объяснить, если изучать историю. То есть если вы понимаете прошлое, сможете объяснить и настоящее. А теперь скажите: вам известно, что сделала мафия, когда некоторые из ее крупных авторитетов угодили за решетку за неуплату налогов?

Тайлера не покидало ощущение, что за ним следят. Он не удержался и еще раз оглянулся через плечо.

— Нет, но, держу пари, вы мне об этом скажете.

Фергюсон поставил бутылочку на стол.

— Боссы мафии начали скупать законные компании и таким образом сумели запросто отмыть лишние доллары, полученные от незаконных операций.

— Я все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, Фергюсон. И ваш менторский тон начинает меня раздражать. Или скажите прямо, что вам нужно, или разговор окончен.

Лицо Фергюсона помрачнело.

— Вот что я хочу сказать: когда государство обрушилось на террористов всей своей силой после одиннадцатого сентября, этим международным группировкам, скажем мягко, не симпатизирующим Соединенным Штатам, пришлось стать чуток похитрее насчет того, где и как брать деньги на финансирование своей деятельности. Они больше не могут просто хлопнуть по плечу какого-нибудь ближневосточного мультимиллионера и понадеяться, что пара-тройка миллионов перетечет на их счета и никто этого не заметит. Вот ребята и начали осматриваться, искать инновационные пути получения высокой прибыли на легальные вложения. Венчурный капитал — один из этих путей.

— Хотите сказать, что террористы финансировали «Мед-индекс»?

Фергюсон постучал по виску:

— А вы соображаете. К сожалению, у нас нет достаточно убедительных доказательств, чтобы что-то предпринять по этому поводу.

— Ясно. Раз вы не можете доказать, что за компанией стоят грязные деньги, вы удовлетворитесь тем, что уничтожите компанию на корню. Я ничего не упустил?

Фергюсон откинулся на спинку стула и усмехнулся:

— Доктору зачисляется очко.

— Но вы же не знаете наверняка, что деньги грязные.

— Отставить демагогию, Мэтьюс. Не желаю слушать слюнявых интеллигентских рассуждений. Я не говорил, знаем мы или не знаем. Я сказал, что мы не можем это доказать… в суде не можем.

Тайлер чуть было не рассказал агенту, что кто-то вломился в систему и произвольно изменил электронные данные. Но у него тоже не было доказательств. Особенно теперь, когда показатели в карте Ларри Чайлдса были изменены на правильные. А после того, что случилось в Сан-Франциско, он не доверял ФБР.

— Есть один компьютерщик, — продолжал Фергюсон, — он работал с «Мед-индексом» в вашей больнице. Помогал устранять проблемы. Он втихую вступил в контакт с одним из членов комитета и доложил, что, как ему кажется, в процессоре базы данных есть дефект и этот дефект вызывает произвольные изменения в компьютерных полях. Без всяких видимых причин. Возможно, система подверглась порче при введении данных другого пациента. — Фергюсон пожал плечами: — Как это произошло, он точно не знал. Он только знал, что такое было. Имело место. Мы узнали об этом, но не успели должным образом допросить этого человека — тот внезапно уехал в отпуск. А потом выяснилось, что он погиб от несчастного случая во время подводного плавания в Мексике. Очень удобно, вы не находите? — Лицо агента помрачнело.

— Вы хотите сказать, что информация меняется произвольно?

Тайлер почувствовал, что у него гора с плеч свалилась. Передозировка произошла не по его вине.

— Вы собираетесь ответить на мой вопрос? — спросил Фергюсон. — Или так и будете сидеть, оглядываясь через плечо, как мультяшный зайчик на морковной грядке?

В душе Тайлера вспыхнул гнев.

— Какого черта вы меня запугиваете, Фергюсон?

— Вы доложили об осложнении, связанном с передозировкой фокусной радиации. Насколько я понял, такие врачебные назначения и записи о лечении находятся под строгим медицинским контролем и ничего подобного просто не могло случиться. А если так, возможно, это и есть пример, подтверждающий, что имеет место произвольное изменение поля данных. Итак, Мэтьюс, расскажите мне об этом вашем пациенте.

— Откуда вы об этом узнали?

— О проблеме вашего пациента? Через НИЗ. Вопреки распространенному мнению мы, федералы, общаемся друг с другом. Особенно с тех пор, как Акт о национальной безопасности слегка поменял наши должностные инструкции.

— Вам что-нибудь известно о моем недавнем прошлом?

— Тайлер, нам известно больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, какой рукой ты задницу подтираешь.

— Я говорю о том, что со мной случилось.

— Я знаю, что ты вырос в Лос-Анджелесе. Знаю, что твой папа — профессор неврологии — понятия не имею, что это такое, — в университете южной Калифорнии. Что он тебя воспитал в духе высоких просветительских идеалов. Его первая жена оказалась алкоголичкой, поэтому он ее бросил и женился на женщине помоложе, аспирантке, занимающейся какими-то туманными переводами с гэльского языка. Похоже на то, как ты сам подобрал себе жену. Нэнси, верно?

Тайлер сидел молча.

— Знаю, что ты учился в бесплатной школе в бедном районе. Твой отец считал, что это закаляет характер лучше, чем частная школа. Он нанимал тебе репетиторов, проводил дополнительные уроки: хотел восполнить недостатки образования в бесплатной школе. Знаю, что ты хотел получить спортивную стипендию по баскетболу — в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, если быть точным, — но набрал слишком мало очков в средней школе. Вечно ты старался забросить мяч в корзину из проблемной точки за секунду до финального свистка… Потому-то и средний балл у тебя был такой паршивый и тебя никогда всерьез не рассматривали как разыгрывающего защитника университетского уровня. Но ты все равно, поступив в университет, получил диплом по медицине на медицинском факультете. Проходил ординатуру в больнице Моффит, Сан-Франциско, практиковался на опухолях мозга. Я ничего не напутал?

Всезнайство Фергюсона возмутило Тайлера.

— Я спрашивал о своем недавнем прошлом.

— Что именно? Как ты настучал на своего главврача за то, что он выдоил из фонда страхования престарелых несколько миллионов долларов? — Опять уголок рта Фергюсона дернулся в улыбке. — А что тебя так удивляет? Черт, Тайлер, да мы же расследовали твои обращения! Почему бы мне и не знать? Все это есть в твоем деле. — Он замолчал и облизнул губы. — Я тебе еще кое-что скажу. Вот уж это точно будет для тебя сюрпризом. Именно меня бросили на расследование твоего дела.

— Тогда ты все знаешь. — Долго копившийся гнев закипел в груди Тайлера. — Меня уволили по сфабрикованному обвинению в наркомании. Никто не хотел брать меня на работу. Мне повезло, что я получил место здесь.

Выражение лица Фергюсона смягчилось.

— Знаю. Жаль, что твоя карьера полетела к чертям, но по крайней мере ты поступил правильно.

— Правильно? — саркастически усмехнулся Тайлер. — Спорное утверждение, если вспомнить, что произошло. Но… знаешь что? Я кое-чему научился. И я тебе скажу, чему именно. Во-первых, — он поднял палец, — не вмешиваться. Во-вторых, — поднялся второй палец, — не верить ФБР, когда оно обещает поддержку. Им бы победить в их собственной игре. Плевать они хотели на людей, к которым обращаются за помощью.

— То, что с тобой случилось, достойно сожаления, но, поверь, мы ничем не могли тебе помочь.

— Чушь. — Тайлер вышел из себя. — Я вам, парни, поверил, когда вы обещали мне защиту. Защиту! Господи, это было смехотворно! С Вайсом ничего не случилось, его даже не шлепнули по рукам. А я? Вся моя профессиональная карьера полетела псу под хвост, в моем личном деле стоит штамп «врач-наркоман», меня заставили пройти программу реабилитации от наркозависимости, жена ушла от меня. Можно сказать, что мы заключили просто потрясающую сделку! А теперь тебе хватает наглости предложить мне совершить ту же ошибку во второй раз? Черт, и когда же вы, парни, остановитесь? — Тайлер вдруг заметил, что официантка и два посетителя глазеют на него. Он понизил голос до шипящего шепота. — Ты хоть можешь себе представить, что мне пришлось пережить?

Не успел Тайлер ответить на свой собственный вопрос, Фергюсон подался вперед:

— Поверь мне, мы ничего не могли сделать. Кто-то стукнул Вайсу прежде, чем мы успели получить повестку и арестовать записи. За это время он успел сдунуть дым с дула револьвера, мы не сумели прижать его жалкую задницу. Мы прикрыли бы тебя от любого побочного вреда, но когда у тебя в шкафчике нашли наркотики… Что мы могли сделать? У нас были связаны руки.

— И вы просто смотрели со стороны, как меня спускают в туалет по сфабрикованному обвинению? — Сердце Тайлера стучало в груди как отбойный молоток. Он ударил ладонью по столу и добавил: — А эта работа у Мейнарда? Это все, что я смог найти после реабилитации. Никто не хочет брать на работу врача-наркомана. Это все равно что поселить педофила рядом с детским садиком. — Тайлер повернулся к Фергюсону: — Знаешь, о чем я мечтал, когда шел в нейрохирургию? Стать главврачом в клинике при хорошем университете. А знаешь, сколько у меня теперь шансов этого добиться? — Он поднял руку, сомкнув кончики большого и указательного пальцев. — Ноль. Вы, парни, погубили мою карьеру и мою семью.

С этими словами он начал подниматься из-за стола.

Фергюсон схватил его за руку:

— Сядь и слушай.

Тайлер дернул рукой, но не смог высвободить ее из захвата агента.

— Пусти. Я и так уже услышал больше, чем хотел.

Фергюсон разжал пальцы.

— Да, конечно. Делай как знаешь, крутой парень. Но, прежде чем ты уйдешь, взгляни вот на это. — Агент протянул Тайлеру сложенный листок бумаги.

Тайлер выхватил и развернул листок. Его душил стыд пополам с бешенством.

— Где ты это взял?

Это был дурацкий вопрос, и сам Тайлер тут же это понял. ФБР могло при желании заполучить любую бумажку. Должно быть, они следили за ним уже какое-то время.

— У нас есть все, что ты когда-то выписывал, Мэтьюс, так что сядь и слушай.

Тайлер остался на ногах, не зная, что предпринять.

— Я сказал: сядь.

— Задница!

Фергюсон невесело усмехнулся:

— У меня на работе это считается комплиментом.

— Думаешь, это смешно — то, что вы, парни, со мной сделали?

Тайлер удержался и не сказал ничего о Нэнси. Боялся сглазить возможность воссоединения.

— То было в прошлом. — Фергюсон поднял листок, который Тайлер уронил на стол. — А это — настоящее.

Тайлер почувствовал себя обязанным оправдать рецепт.

— Ты и представить себе не можешь, каково это — когда тебя силой заталкивают в программу реабилитации, а потом от тебя уходит жена. Я не мог спать… все еще не могу… другой врач, мой друг… — Он не договорил. Оправдываться было бесполезно.

— Думаешь, мне не наплевать, зачем ты это сделал? А ты еще подумай. — Злобная ухмылка Фергюсона стала шире. — Но речь идет о федеральном преступлении, и вот уж на это мне совсем не плевать. Потому что тут я могу на тебя надавить. Так что вот тебе сделка. Все просто и ясно. Добудь нам неопровержимое доказательство того, что в системе есть сбой, доставь мне это доказательство за ближайшие семь дней, или я отнесу эту бумажку в УБН с рекомендацией завести на тебя дело за подделку рецепта на лекарство ограниченного доступа.

Тайлер даже не пытался замаскировать свое отвращение.

— Тебе нравится шантаж? Ты на этом кайф ловишь?

— Да плевать я хотел на то, что ты там обо мне думаешь! — засмеялся Фергюсон. — Знаешь врачиху по имени Мишель Лоуренс?

Страшное предчувствие охватило Тайлера. Он забыл позвонить ей.

— Да…

— Ее нашли мертвой вчера утром. Передоз. Есть только одна проблема: это ее первая доза. На теле нет никаких следов злоупотребления в прошлом. — Фергюсон многозначительно пошевелил бровями. — Полиции показалось странным, что передоз произошел на первой пробе, тем более в одиночестве, у нее в спальне, за закрытой дверью. Смекаешь, о чем я?

Тайлер сглотнул подступившую к горлу тошноту. Он вспомнил ногти Мишель, ее моряцкую походку, ее полностью искаженное представление о себе. Настоящая чудачка, но он питал к ней искреннюю симпатию. Примерно представляя себе ответ, он все-таки спросил:

— Какое отношение это имеет ко мне?

— Не знаю. Может, ты мне скажешь?

— Понятия не имею.

— Нет? И тебе ничего не говорит тот факт, что она была твоим анестезиологом у того самого пациента, которому так не повезло? Подумай об этом, Мэтьюс. И, пока думаешь, вспомни еще одну вещь. Отчет комитета ОКАУЗ будет опубликован через две недели. Если они поддержат «Мед-индекс», он де-факто станет эталоном. «Прогнозу» — его единственному конкуренту — придется уйти из бизнеса. Если это произойдет, «Мед-индекс» станет единственным продуктом на рынке. Будет что-то вроде «Майкрософт» по отношению к другим операционным системам. За пять лет этот «софт» внедрят во все крупнейшие больницы страны. Думаешь, у Мейнарда есть проблемы с системой в ее нынешнем виде? А ты представь себе, что будет, если эти проблемы умножить на пару тысяч раз. И еще одно, — добавил Фергюсон, не давая Тайлеру вставить слово. — Наш источник утверждает, что проблемы куда круче, чем кажется на первый взгляд. Ты прекрасно знаешь, что последние двадцать лет медицина все больше сдвигается в сторону амбулаторного лечения. В больницы сейчас кладут только самых тяжелых больных. Наш информатор твердо уверен: из всех ошибок, совершаемых системой, регистрируется не больше трети. А может, и меньше. Проблема в том, что множество смертей просто списывается со счетов. У пациентов были смертельно опасные болезни, вот и все. — Тут Фергюсон настороженно взглянул на Тайлера: — Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? До тебя доходит?

— Да.

— Вот и хорошо. У нас есть… ну, может, неделя до того, как доклад комитета будет подписан. После этого… все, что будет после этого, останется на твоей совести, Мэтьюс.

Фергюсон встал и выбрался из кабинки.

— И вот еще что… Небольшой совет. Мы считаем, кое-кто из высшего звена управления Мейнардом прекрасно знает о дефекте и старательно это скрывает. Что я имею в виду? Не доверяй никому. И когда я говорю «никому», я имею в виду — никому. Ни одной живой душе. Пусть смерть твоей подружки послужит тебе уроком, Мэтьюс. Старайся быть умнее. Сейчас ты ведешь себя глупо.

Покосившись на тарелку с чили, Фергюсон бросил на стол пятерку.

— Вот черт! Чили совсем остыл. — Он бросил взгляд на Тайлера, словно только теперь понял, что тот еще здесь, выпрямился и одернул свой синий блейзер. — Я с тобой говорил по-хорошему. Позволь мне выразиться иначе. Если за неделю ты не нароешь компромат на «Мед-индекс», причем такой компромат, чтобы его можно было растоптать, — я натравлю на тебя УБН и они сотворят с тобой такое, что случай в Калифорнии покажется тебе детским лепетом.

Загрузка...