Смотри, как они умирают

Глава 16

Если ты есть, Господи, если тебя волнуют все эти мелкие происшествия, ты понимаешь. О нет, дело не в том, что солнце перестало вставать вовремя или исчезли все звезды. И не в том, что перепутались времена года и они наступают, когда им заблагорассудится. Все это большие события. А я говорю о маленьких происшествиях, которые доставляют столько неприятностей. И если ты есть, Господи, ты ведь не можешь просто игнорировать их. Ты можешь, конечно, неким таинственным путем явить волю твою. Может быть, ты вынашиваешь в мыслях грандиозный замысел, который не станет явным для нас, бедных смертных, прежде, чем пройдут десятилетия. Или даже столетия. Кто мы такие, чтобы задавать вопросы? Ты есть, Господи, и ты являешь свое присутствие редкими намеками.

А может быть, все происходящее вовсе не находится под твоим контролем. Кто знает? Может быть, ты просто устраиваешь все самым немудрящим образом, вроде как кто-то заводит часы и предоставляет им потом идти самостоятельно, быстро или медленно — как им хочется, и не притрагивается к ним до тех пор, пока завод не кончится и не надо будет завести их опять. Может быть, ты так действуешь, но никто не сумеет ответить на такие вопросы, Господи, в этом нет сомнений.

Только изредка тебе приходится сделать что-то и не пустить это потом на самотек. Взять, например, ту пуэрториканскую девушку и того моряка. Ты ведь, Господи, способен устроить так, чтобы у них все сложилось, правда ведь? Ну, например, Зип и Куч разыщут ее, понимаешь, и Зип потащит ее по улице к дому Альфи, и вдруг — бам! Кто появляется? Моряк! Как насчет такого исхода, а? Он не ушел с Марджи, понимаешь. Он уже было хотел, но передумал. И теперь, идя по улице, он лицом к лицу столкнулся с Чайной. Он смотрит на нее, она смотрит на него, и они идут по улице навстречу друг к другу, и в глазах моряка ясно читается горячее: «Я люблю тебя, Чайна», а ее сердце выстукивает: «Я люблю тебя, Джефф». И вот они встречаются и заключают друг друга в объятия, а Зип ретируется, пожимая плечами и говоря: «Ну ладно, что за черт, полегче, ребята, полегче».

Как насчет этого, Господи?

Это ведь здорово, не так ли?

Но все получилось иначе.

Улица стала невозможной. Толпу теперь беспокоило только убийство, не важно кого кем. Их не волновало, убьет ли Миранда священника, или полицейского лейтенанта, или комиссара, или мэра, или губернатора, или даже президента. Их не волновало, сумеет ли один из снайперов на крыше сделать удачный выстрел и попасть Миранде между глаз. Они только хотели, чтобы убийство наконец совершилось, не важно как, и кого, и кем. И поэтому толпа была напряжена, разгорячена и взволнована. И ее начала раздражать эта затянувшаяся игра. Наблюдать за игрой, конечно, здорово — это реальная жизнь и штука серьезная, но сколько можно?

Толпа несколько нарушила и планы Зипа и Куча, затруднив им поиски Чайны.

Через пятнадцать минут рысканий туда-сюда парни прекратили розыск.

И правильно сделали, поскольку Чайны поблизости все равно не было. Она ушла в парк, где и сидела теперь на берегу озера, посматривая на людей, катающихся на лодках. Вот где была Чайна. Да, она немножко поплакала. В парке, на берегу озера, наблюдая за лодками.

А моряк? Он бродил по улицам? И зашел случайно в парк?

Моряк отправился в постель с проституткой Марджи. Марджи была опытна и доставила ему огромное удовольствие. Моряк заплатил ей пятнадцать долларов — практически все деньги, что у него были. Потом он пошел в подземку, сел в поезд и поехал в порт, где находился его корабль, взбежал по сходням, отсалютовал кормовому постовому, отсалютовал офицеру на палубе, спустился в задний отсек, снял белую форму, надел джинсы и рубашку, а потом лег спать и проспал до тех пор, пока по громкой связи не объявили ужин. Он плотно заправился, посмотрел вечернее кино, которое показывали на палубе, в одиннадцать вечера снова лег спать, а следующим утром отбыл в Сан-Диего. Больше он никогда в жизни не встретился с пуэрториканской девушкой по имени Чайна. Возможно, он вернулся во Флетчер, штат Колорадо. Может быть, он иногда и вспоминал о ней. И помнил ее смутно, хотя ему и было интересно, как у нее сложилась судьба. А может, он женился на Коррини и занялся страхованием, иногда думая о Чайне как о некоем идеализированном образе самой красивой девушки в мире. Тот необычный день в чужом городе теперь был так далек, но ему порой представлялось, что он хотел бы знать, что с ней стало. Да, хотел бы.

А она сидела в парке, плача и наблюдая за лодками.

Ты — Бог, и ты волен делать все на твое благоусмотрение. Ты можешь даже поженить их за день до того, как корабль вновь уйдет в плавание. Все, что хочешь. Все возможности в твоих руках. Ты — Бог, и тебя некому ударить по рукам вне зависимости от того, что ты творишь.

А случилось все так.

Стив Карелла постучал в дверь. Она вся изрешечена пулями, и Стив вдруг вспомнил, что Миранда подстрелил патрульного именно через дверь, и ему ужасно захотелось, чтобы его пистолет 38-го калибра был сейчас у него в руке.

«Так, расслабься, — сказал он себе. — Успокойся и не паникуй. Мы играем по правилам Миранды, потому что на улице много людей и мы не хотим, чтобы они пострадали. Так что сохраняй хладнокровие. Тебя пробирает дрожь, и тебе так хочется почувствовать в руке пистолет, что ты наверняка сделаешь нечто большее, чем станешь перебирать четки и молиться, когда дверь откроется, так что будь хладнокровен, Стив, будь хладнокровен и…»

Дверь открылась.

Первое, что увидел Карелла, — автоматический пистолет 45-го калибра. Дверь, скрипнув, распахнулась, и вот он — пистолет 45-го калибра с большим дулом, смотрящим в коридор. Губы Кареллы пересохли.

— Я… отец Донован, — автоматически проговорил он.

Дверь открылась шире. Теперь Карелла видел державшую пистолет руку с тонким запястьем, поросшую черными кудрявыми волосами, узкие плечи, промокшую от пота майку, выступающие ключицы, тонкую шею, высокие скулы, карие глаза, распухшие веки, лысеющую голову… и отчаяние. Крайнюю степень отчаяния. Оно было в глазах Миранды, в линии его рта и даже в том, как он держал пистолет 45-го калибра, в том, как он склонил набок голову.

— Быстро заходите, — скомандовал Миранда.

Карелла шагнул в квартиру. Внутри все было разворочено. На мебели, на полу — везде отметины от пуль. Невозможно себе представить, чтобы при таком обстреле находившийся в комнате человек умудрился не пострадать.

— Выглядит так, словно они запустили сюда атомную бомбу, да? — заговорил Миранда.

— Похоже, — отозвался Карелла.

— А ты ведь не боишься, да? Они не стали ломиться сюда с тобой, и это хорошо.

Карелла кивнул. Он не боялся, просто чувствовал себя как-то… странно. Не как полицейский. И Миранда держался не так, как вел бы себя с настоящим полицейским. Он, похоже, поверил, что Стив — настоящий священник, человек, с которым можно разговаривать спокойно. Ему вдруг захотелось сказать: «Я не тот, за кого ты меня принимаешь, Миранда! Не открывайся передо мной!» — но промолчал.

— Да, это было убийство, — сказал Миранда. — Послушай, я не прошу тебя исповедовать меня здесь. Я думаю, мы сразу должны все выяснить.

— И зачем же ты позвал меня сюда?

— Ну… — Миранда пожал плечами. В этот момент он был похож на совсем юного паренька, на мальчишку, который хочет рассказать священнику, что он на крыше снял с девочки трусики. Карелла, не отрываясь, смотрел на него. Миранда небрежно держал в руке пистолет 45-го калибра, не ожидая от стоящего перед ним человека никаких неприятностей, поскольку он был священником, он был несколько смущен, потому что собирался сказать то, что бесчестило его. — Признаюсь вам, отец. Я намерен выбраться из этой квартиры.

— Да?

— И… и вы выведете меня отсюда.

— Я?

Миранда кивнул:

— Я знаю, это очень скверно, но я должен выбраться отсюда.

— И куда ты пойдешь отсюда, Пепе?

— Я не знаю. — Миранда потупился. — Знаете, отец, я дошел до того, что… что в мире для меня почти не осталось мест, куда я могу пойти. — Он нервно рассмеялся. — Где… — Он снова рассмеялся. — Я не знаю. Не представляю, куда пойду, как только выберусь отсюда.

— Там полно полицейских, Пепе.

— Да, я знаю. — Он вздохнул. — Эти люди… они… я ненавижу это звание Всеобщий Враг Номер Один, понимаете? Просто ненавижу. Это как… ну, словно от меня чего-то ждут. Понимаете, о чем я? Я должен быть плохим парнем. Не знаю, можете ли вы понять меня, отец.

— Не уверен, что могу, — изумленно ответил Карелла.

— Ну… как ни взгляни — я плохой парень. — Он пожал плечами. — Я всегда был таким. Даже ребенком. И они ожидают от меня, что я останусь плохим. Люди, я имею в виду. Это как… не знаю, смогу ли объяснить. Иногда бывает так, словно я не знаю, кто такой настоящий Пепе Миранда и кто такой я сам… я просто фотография того парня, понимаете? Разные фотографии.

— Нет, я не понимаю, о чем ты говоришь, — покачал головой Карелла.

— Фотографии, — повторил Миранда. — Как у полицейских есть моя фотография. — Он хихикнул. — Я видел ту газету. — Он снова хихикнул. — И у всех людей на улице есть моя фотография. И у детей есть. И у вас есть. Но все это разные фотографии, и ни на одной из них я ненастоящий Пепе Миранда.

— Тогда кто? — спросил Карелла.

— Я не знаю.

— Ты убивал людей, Пепе.

— Да. — Он помолчал. — Верно. — И пожал плечами, но не равнодушно. Это не значило, что он хотел сказать: «Да, убивал, ну и что из того?» Если бы он пожал плечами равнодушно, то Карелла сразу же почувствовал бы себя полицейским. Но этого не произошло. Он просто пожал плечами, словно говоря: «Я убивал людей, но я не знаю зачем», и поэтому Карелла почти искренне играл роль человека, который пришел просто поговорить с Мирандой, а не причинять ему вред.

— В общем, как бы то ни было, — заключил Миранда, — я должен выбраться отсюда.

— Потому что люди на улице ожидают именно этого, да? — спросил Карелла.

— Нет. Нет, не думаю, что…

— Тогда почему?

— Ну… — Миранда тяжело вздохнул. — У меня нет шансов, отец, — просто ответил он.

— Тогда сдайся.

— Зачем? Чтобы пойти в тюрьму? А может, и на электрический стул, если эта женщина умерла? Вы не понимаете? Мне нечего терять.

И в наступившем моменте истины Стив понял, что Миранда абсолютно прав. И даже больше того, если бы он, Карелла, оказался на его месте, в этой квартире, окруженный полицией, лицом к лицу с перспективой отправиться в тюрьму или на электрический стул, он, несомненно, реагировал бы на все точно так же, как и Миранда. Он попытался бы выбраться из квартиры любой ценой. Пошел бы на все, чтобы убежать.

— Ну… — растерянно протянул он и замолчал.

Мужчины не отводили взгляда друг от друга.

— Понимаете, что я имею в виду, отец?

— Ну…

Миранда пожал плечами. В квартире вновь воцарилось молчание.

— Так что… я собираюсь использовать вас как щит, отец. Они не станут стрелять, если я выйду, прикрываясь вами.

— Предположим, они откажутся признать…

— Нет. Они не станут пытаться что-то предпринять. Я скажу им, что застрелю вас, если что.

— А если они попытаются, Пепе? Ты застрелишь меня, Пепе?

Пепе Миранда нахмурился.

— Так что, Пепе?

После долгой паузы тот ответил:

— Я должен выбраться из квартиры, отец. Должен!

А за дверью, по двое с каждой стороны, уже притаились полицейские. Капитан Фрик выбрал четырех лучших стрелков, и они получили инструкцию от лейтенанта Бирнса. Инструкция была простой. Стрелять на поражение.

И вот они ждали, стрелки с пистолетами на изготовку, ждали, что произойдет.

Из окна первого этажа раздался голос Миранды:

— Лейтенант!

— Да?

— Это Миранда! Я получил священника. Я выхожу.

— Что ты имеешь в виду? Ты сдаешься?

— Нет уж! Священник выходит со мной. Если в коридоре есть копы, лучше отзовите их. Слышите?

— Сработало, — прошептал Бирнсу Паркер.

— В коридоре нет полицейских, Миранда.

— Лучше, чтобы их не было. Мне нужен свободный выход. Священник все время будет со мной. Если кто-нибудь хотя бы шевельнется, он получит пулю.

— А ведь ты дал обещание, Миранда.

— Не смешите меня! Я выхожу.

Бирнс опустил мегафон и быстро достал оружие. Немного развернулся так, чтобы из-за тела не был виден пистолет, который он держал в опущенной правой руке. Паркер тоже вытащил пистолет и огляделся в поисках места, откуда удобнее было стрелять. Из-за патрульной машины? Нет. Нет. Оттуда! Вон с того места! С того ящика. Он протолкался через толпу и залез на ящик. Проверил патронник, вытер вздрагивавшую верхнюю губу и повернулся лицом к двери. Улица затихла. В доме послышался хлопок двери.

— Есть в коридоре полицейские? — закричал Миранда. — Есть тут полицейские?

Ответа не последовало. Стоя и глядя на дверь, на притаившихся у крыльца полицейских, Бирнс подумал: «Все, что ему нужно сделать, — повернуть голову. Он увидит полицейских и тут же выстрелит в Стива. Вот и все». Бирнс перевел дыхание.

— У меня священник! — прокричал из коридора Миранда. — Не предпринимайте ничего, слышите?

Все как один повернулись к дому. За дверью ничего не было видно. В коридоре темно, яркий солнечный свет туда не проникал.

— Дорогу! — кричал Миранда. — Дорогу или я стану стрелять в толпу! Мне все равно, кто пострадает!

Возбужденным горожанам были видны лишь две неясные фигуры в дверном проеме. Священник из-за черной рясы был почти невидим, Миранда просматривался лучше — невысокий, худой человек в белой майке. Перед самым порогом он на несколько секунд замер, вглядываясь в лица людей через плечо Кареллы.

Зип с Кучем проталкивались через толпу. На улице стало до жути тихо, и Зип хотел знать почему. Что происходит, черт побери? Он был зол, потому что им не удалось разыскать Чайну, зол, потому что ему не терпелось поскорее разделаться с Альфредо Гомесом, зол, потому что все шло неправильно, а ему хотелось, чтобы все складывалось так, как он задумал. Но, несмотря на гнев, в нем росло любопытство. Тишина на улице интриговала его. Он протолкался к заграждению как раз в тот момент, когда Миранда и Карелла показались на крыльце.

Глаза Миранды обшаривали улицу. Частично его закрывал священник, во всяком случае, через улицу стрелять рискованно. Разве что слева…

И Миранда посмотрел налево.

Карелла был готов. Он ждал этого движения с тех самых пор, как они вышли из квартиры. Поразмыслив, а куда бы посмотрел он на месте Миранды, он понял, что с другой стороны улицы стрелять никто бы не стал, так что ловушка могла быть только с этой стороны улицы и стрелять удобно было бы сзади.

Так что Карелла знал то, что знал Миранда, и он ждал, когда Пепе повернет голову, потому что понимал — тот выстрелит немедленно, как только увидит полицейских.

Зип заметил засаду одновременно с Мирандой, так что вторично предупредить его не успел.

Карелла почувствовал движение Миранды налево.

«Вперед!» — скомандовал он себе.

Рванулся.

Никто не произнес ни слова. Миранда повернулся к Карелле в то мгновение, когда Стив бросился ничком на ступеньки.

И началась стрельба.