Сначала отвести беду...

Фрагмент 16

— Лёва, ты никуда не собираешься?…..Я буду у тебя минут через сорок.

Звонка генерала он не ожидал. Встречались сопредседатели Фонда часто. Вот и вчера расстались довольно поздно, не договариваясь об утреннем свидании. Так что звонок Петра Николаевича обеспокоил Иванова. Но гадать о причинах, смысла нет…

Появился Беркутов даже чуть быстрее. Поздоровался. Молча прошли в гостиную, давно ставшую "залом заседаний штабквартиры".

— Кофе выпьешь, Пётр Николаевич, или чайку заварить?

— Давай чай, Лёва… Сам знаешь, за кофе Полина ругается. И садись. Есть нужда поговорить. Так сказать, провести заседание штаба в суженом составе. — Беркутов натянуто улыбнулся.

Лев принёс из кухни кипящий чайник с водой. Аккуратно налил в чашки воду, поставил на журнальный столик заварной чайник и сахарницу. Сел в кресло и вопросительно посмотрел на старшего товарища.

— Ты газеты читаешь, Лев Гурыч? — задал он риторический вопрос и, не ожидая ответа, продолжил. — Я вечером просмотрел последний номер "Советской России" и, признаться, всю ночь не спал: некоторые мысли одолели. Давай советоваться будем.

— О чём, Пётр? Или сомнения появились? В чём именно?

— Появились сомнения. Не в правоте нашего решения. В тактике. Новая избирательная кампания ещё официально не началась, но уже все партии практически начали свои позиции излагать. И грубо, и зримо — агитационные стенды уже появились. И нахально, как Жириновский….

— Но мы, Пётр Николаевич, в этом избирательном цикле участия не принимаем…Что конкретно тебя беспокоит?

— Сейчас скажу. Сначала давай сформулируем, в чём мы расходимся с коммунистами? Отвечаю сам. Мы признаём правильность их лозунгов, реализм их экономической программы. Пусть они разошлись с Глазьевым, но программа глазьевская осталась. Мы решились выступить отдельно только потому, что не верим в их практическую готовность победить. Так? В их готовность к бескомпромиссной борьбе. Мы собираемся критиковать их и отнимать у них часть симпатий избирателей. То есть, называя вещи своими именами, ослаблять их позицию на предстоящих выборах. Правильно ли это? А, если зюгановцы сумеют победить, рады ли мы будем?…Газета, в связи с созданием отдельного от КПРФ избирательного блока Глазьева, прямо упрекает его в расколе патриотических сил…А теперь и мы….Собираемся раздувать раскол… Всю ночь не спал, думал. И не решил, своевременно ли это? Что скажешь…товарищ кандидат в президенты?

Лев Гурыч не ответил. Встав из кресла, он задумчиво прошёлся по гостиной. Зачем-то зажёг и потушил свет. Снова опустился в кресло.

— Ты и прав, Пётр Николаевич, и не прав. Мы, ведь, не собираемся в этом избирательном цикле оспаривать правоту коммунистов… Ты сам сделал расчёт времени, чтобы мы успели к следующим выборам…

— Не о том я, Лёва! Мы не должны сейчас критиковать Зюганова.

— Если мы не будем указывать на нерешительность КПРФ, на сделанные ими ошибки, то, как мы объясним людям, зачем мы вообще завариваем эту кашу? Мы правы, Пётр Николаевич. Правы.

— Нет, полковник. Мы правильно поступили в принципе, но ошибаемся тактически. Подумай, Лёва. Ты всегда был прав по большому счёту, но в тактике нет. Не всегда. Мы должны не изменить, но уточнить свою пропагандистскую программу. Я пока не готов предлагать конкретно…Но давай, Лев Гурыч, подумай. Я свои сомнения высказал. Прекратим сейчас этот разговор, продолжим позже…может быть, завтра?

Иванов проводил друга до двери. Да, озадачил. Но подумать, действительно, есть о чём. Мы, — безусловно, по принятой терминологии вступаем на "левый" фланг политического движения. Стать раскольниками? Имеем ли мы моральное право объективно помочь нынешней власти удержаться у руля государства? Но есть ли у КПРФ реальная возможность победить сейчас? Если да, то?…Или у нас уже появились собственные амбиции? Не так давно ты, Лев, как сказал сам себе честно, готов был отдать своё нынешнее личное благополучие за возвращение к идеалам справедливости, а теперь?…Что ж, генерал прав, как всегда. На то он и генерал. Раз нужно, будем думать.

Он собирался сегодня прокрутить, так сказать, с карандашом в руках предложения Алексина и Шумова о создании сайта Фонда в интернете, но Пётр предложил более срочную тему для мыслительных упражнений. Ладно, интернет подождёт…

Но почему так упорно болит голова? Мария заставляет всё время мереть давление. Да, давление скачет. Хотя и измерительному прибору доверять трудно. Разрекламированный полуавтоматический тонометр совместного японо-американского производства не только очень капризен, но и выдаёт показания с огромным разбросом. То 180/110, то тут же через пару минут 150/90. Чему верить? Но что-то нужно принять. Или кофе выпить? Умница, мой генерал. Это я правильно сделал, что попросил его возглавить наш штаб. Да, будем думать.

Дурной пример заразителен…Лев Гурыч тоже не мог уснуть в эту ночь. Он погладил Марию по волосам, помедлил минуту, и поднялся.

— Ты куда, Лёвушка?

— Спи, моя хорошая, пойду покурю….

Мария приподнялась на локте, посмотрела на него, но ничего не сказала. Лев вышел в гостиную, закурил и сел в кресло у окна.

Ночь. За стеклом темно, а небо серое, покрытое тучами. Нахмурилось небо. Наверное, скоро пойдёт дождь. Вот радость-то, давно не было! Всего-то один день вчера был солнечный. К погоде быстро привыкаешь: жарко, — и кажется, что никогда не наступит желанная прохлада. Зачастят дожди, — и уже с трудом верится, что бывает ясно и солнечно. Однако лето кончилось.

Он встал и проверил, плотно ли закрыто окно. Тянешь время, Лев. Ненужные дела, лишние мысли. Садись, закуривай ещё одну "сталинскую" и думай.

Пётр прав. Наваливаться сейчас с критикой на позиции коммунистов нельзя. Вся выборная кампания продлится три месяца…Правда, потом ещё три месяца до выборов президента….Итого полгода потерять. Но почему потерять? Наша главная задача убедить народ в необходимости сменить нынешнюю власть, показать пагубность для страны её политики, показать лживость её пропагандистской машины. Эта задача остаётся в полной мере. Кто должен сменить эту власть, — вопрос второй. К нему вернёмся позже. А подрывать веру в шансы коммунистов, нет нужды. Если они проиграют выборы, это и будет против них свидетельствовать лучше, чем наша критика. А победят? Победят, — будем рады. Все мои рассуждения о необходимости личного участия в политической борьбе опирались на уверенность в практическом отсутствии силы, способной обеспечить перемены. Если они смогут, мы отойдём в сторону. Точнее, будем помогать им. Но будет ли нам помогать Горьков? О чём ты, Лев Гурыч?

Итак, нужно с Алексиным скорректировать план публикаций на ближайшие месяцы. Направить наши силы….Он задумался. Да, у нас уже есть пропагандистские силы. В Москве — "Квадратные колёса". На Урале — "Вечерние огни", два камня — "Камень самоцвет" и "Камень преткновения". Вот-вот начнёт работать с нами "Радуга". Скоро и в Подмосковье появится дружественная газета. Уже — сила. В умных и опытных руках. Паша опытный журналист, а направление… Наш Генерал — стратег, и я, грешный, помогу.

Ладно, решение принято. Завтра с Петром уточним.

Лев Гурыч включил компьютер….

В эти же дни обострилась необходимость решения ещё одной задачи.

Уже давно, когда стала поступать информация от Костеренко и Смыслова о готовности десятков людей поддержать новую партию, встал вопрос, как зафиксировать и сохранить этот порыв людей. С одной стороны было недопустимо дать увянуть, раствориться в болтовне стремлению людей что-то делать для спасения родины, с другой стороны и чисто формальные соображения о будущей регистрации партии требовали закрепить создавшиеся, но пока никак не оформленные группы единомышленников.

Организационная форма "Фонд по изучению…" подсказала решение.

Пётр Николаевич предложил создать лекторий Фонда. Это точно укладывалось в заявленные при регистрации намерения, позволяло создать списки "слушателей" лектория, поддерживать и укреплять в людях их понимание действительности. Вполне логичным было просить слушателей распространять полученные знания, приглашать в лекторий товарищей и знакомых. Также несложным представлялось в будущем преобразовать учебные группы в партийные ячейки

Начало учебного года подталкивало и желание скорее реализовать этот замысел.

Главная проблема оказалась в отсутствии подготовленных лекторов. Поиски среди знакомых ничего не дали. Тогда и получил Гриша Смыслов "детективное задание" — выяснить судьбу многочисленного отряда московских преподавателей общественных наук.

Начал Григорий Ефимович с того, что разыскал десятилетней давности список московских ВУЗов, список из серии "Куда пойти учиться?". Потом взялся за телефон. Скоро он выяснил, что значительное количество ВУЗов прекратили свою деятельность или изменили профиль преподавания: государству специалисты не требовались, многочисленные же фирмы искали экономистов, менеджеров, переводчиков и т. п. специалистов рыночного профиля. На прямой вопрос по телефону, как называется теперь "Кафедра общественных наук"? — следовало молчание. Такие кафедры оказались не в моде.

Попытка Григория Ефимовича получить информацию в отделах кадров о бывших преподавателях по телефону окончилась полной неудачей. Кадровики не желали обсуждать этот вопрос с частным лицом, написать же официальный запрос возможности не было: никого не интересовал вновь создаваемый "Фонд по изучению истории и политики России".

Вот тогда и пришлось Смыслову тряхнуть стариной и применить свои недюжинные способности розыскника. Он поехал по адресам институтов.

Нет смысла пересказывать ход этих поисков. Через неделю он имел список с адресами и телефонами девятнадцати преподавателей, оставшихся, по его сведениям, не у дел. Остальные перепрофилировались на преподавание других дисциплин, подались в торговлю или частный извоз. Некоторое число из них работали теперь в офисах политических партий. И не только коммунистической. Так сказать, "перепрофилировали" и свои убеждения.

Оставшиеся девятнадцать влачили достаточно грустное существование — на пенсию, на средства родственников, продавали и закладывали своё годами накопленное имущество.

Смыслов вместе с Беркутовым и Ивановым внимательно просмотрели список. Десять из девятнадцати были уже в преклонном возрасте, — со времени их работы прошло уже 12–15 лет и вряд ли они могли включиться в новую активную деятельность. Остальные девять в возрасте 50–55 лет казались подходящими для разговора о сотрудничестве и Григорию Ефимовичу поручили поближе познакомиться с их образом жизни. Это он умел.

Ещё через три дня Лев Гурыч позвонил двоим из бывших преподавателей, и попросил принять для разговора Консультанта вновь созданного Фонда Григория Ефимовича Смыслова.

….Он долго звонил в дверь, обитую дорогой, но уже на взгляд заметно потёртой кожей. Медная табличка с резной надписью "профессор Антон Константинович Бондаревский". Наконец, дверь открылась. Хозяин, неожиданно лукаво улыбнувшись, осведомился:

— Господин Смыслов? Не родственник шахматного экс-чемпиона мира?

Григорий улыбнулся в ответ:

— Товарищ Бондаревский? А вы не родственник известного гроссмейстера?

Дружелюбно улыбаясь, хозяин пригласил гостя войти. Григорий Ефимович осмотрелся. Гостиная была обставлена добротной, но очень старой мебелью. Висевшая над круглым столом многоцветная люстра, если так можно назвать стеклянную "тарелку" неопределённой формы, была модной лет 30 назад. Пожалуй, с гаком. Опытный глаз сыщика остановился на стоявшем возле дивана ламповом приёмнике "Радиотехника". Казалось, активная жизнь в этой комнате остановилась лет….много назад. Но свежий букет космеи говорил о другом: жизнь продолжается, но в суровых рамках бедности.

— Садитесь….товарищ Смыслов. Вы, кажется, употребляете такую форму обращения? Я полагал, что в новых коммерческих фондах это не принято…

— Наш Фонд, Антон Константинович, не коммерческий. Мы ставим перед собой просветительные цели…

— Чем же я заинтересовал вас? Я давно не у дел. Пытался вернуться к….преподавательской работе. Но меня не приняли.

— Вы коммунист?

— Нет, беспартийный. В своё время это мешало, хотя и не очень. Завкафедрой меня так и не избрали, хотя претендовал. Претендовал. Но в работе препятствий не было. А вот потом, когда мою беспартийность заметили и предложили выступить с осуждением коммунизма, я и почувствовал, что осуждать не хочу. Что я, как тогда нередко говорили, — беспартийный большевик. Но я что-то разговорился не в меру…Какое у вас, почтеннейший Григорий Ефимович, ко мне поручение? Или я вас…насторожил своими взглядами?

— Отнюдь. Учредители нашего Фонда тоже считают, что в нашей прошлой жизни было больше хорошего, чем плохого. Фонд принял решение организовать лекторий по вопросам истории России и нынешней политики. Как раз для разъяснения этого. Как вы отнесётесь к предложению сотрудничать?

— Я очень плохо умею приспосабливаться. Если взгляды по основным вопросам нашей многострадальной истории у нас совпадают….то…. Что я должен делать? Кого ещё вы собираетесь привлечь? Я имею в виду моих прежних коллег…Не скрою, я нуждаюсь в заработке.

— Я принимаю ваше принципиальное согласие. Доложу Председателю Фонда. Он позвонит вам, и вы договоритесь о встрече…Кстати, по телефону вы говорили с его заместителем.

— Спасибо. Буду ждать… А как насчёт партии в шахматы, товарищ Смыслов? Это будет сенсация. Когда ваш Председатель…заместитель председателя позвонил и сказал, что меня навестит Смыслов, я заглянул в справочник….Кажется, последний раз Бондаревский и Смыслов играли между собой лет 50 назад…

— Охотно сыграю, Антон Константинович. Хотя, судя по вашей эрудиции, моя шахматная подготовка намного ниже. И лет нам с вами тогда было маловато… Но, давайте сыграем…

Выйдя из дома профессора, Григорий позвонил Льву Гурычу и, сообщив о прошедшей встрече, направился по второму адресу. Об игре в шахматы и результате партии он умолчал.

Они встретились в штаб-квартире Фонда впятером. Иванов, Смыслов, Костеренко, профессор Бондаревский и доцент Полякова.

По уже установившейся традиции приёма гостей Лев Гурыч предложил чай и поставил на стол электрический самовар, заварной чайник, сухое печенье, скорее галеты…

Познакомились… Лев Гурыч без акцентирования подробностей рассказал о создании Фонда.

— Мы видим, как за последние 15, даже 20 лет официальная государственная пропаганда целенаправленно "переделывает" сознание людей, воспитывает молодёжь в духе капиталистических ценностей. Ладно бы так, если бы это делалось честно, в борьбе идей. Но для этого, при монопольном владении средствами массовой информации, властями страны сознательно искажается наша история. Ложь стала основой школьных учебников. С благодарностью принята так называемая "помощь" американского миллиардера Сороса в разработке новых учебников. Теперь уже русский школьник не уверен, мы ли победили немецкий фашизм или это сделали американцы-англичане….Впрочем, вы, уважаемые гости, профессионалы, всё это видите и отлично понимаете, что цель такой "пропаганды" — разрушение в сознании людей чувства патриотизма. Дальнейшее понятно — ликвидация России в качестве единого и самостоятельного государства. Наш Фонд намерен противостоять этой политике. Вы, как докладывает Григорий Ефимович, согласились сотрудничать с нами.

Полякова и Бондаревский согласно наклонили головы.

Лев Гурыч немного помолчал. Потом рассказал, что Фонд — организация не коммерческая, существует на средства спонсоров, заинтересованных в восстановлении исторической правды и изменении пагубного политического курса. Рассказал, что условий для работы лектория пока нет и создавать их придётся "на ходу".

— Вы, товарищи преподаватели, к этому не привычны. Вы должны бы придти в аудиторию и поделиться со слушателями своими знаниями, своим пониманием проблем. Но у нас нет специальных аудиторий. Нам нужно искать и привлекать слушателей. Вы не умеете это делать. Поэтому, на первых порах, подготовительную работу будут проводить присутствующие здесь Василий Иванович и Григорий Ефимович. Ваше дело — в рамках определённой руководством Фонда направленности — разработать тексты лекций и суметь выступить в любом помещении при любом количестве и контингенте слушателей. Вероятно, с одной лекцией придётся выступить несколько раз в разных районах Москвы и в городах области. Уровень подготовленности слушателей будет очень разным. Ну, в этом вы, конечно, сориентируетесь…

Оба преподавателя опять подтвердили своё согласие. А Иванов продолжил:

— Оплату вашего труда будем проводить немедленно, по высшим ставкам нынешних высших учебных заведений. Хотя, — он засмеялся, — ещё раз подчеркну, что слушатели — не столь подготовлены, как студенты…Позже, возможно, мы расширим ваши задачи….А пока, познакомьтесь с направленностью лекций, — он протянул им распечатку тематики публикаций в газетах, подготовленную вместе с Алексиным.

Антон Константинович и Ольга Михайловна углубились в изучение материалов.

Тем временем Лев Гурыч, неспешно прохаживаясь по гостиной, посматривал в сторону гостей. Оба ему нравились. Богатый опыт общения с людьми давно сделал из Иванова проницательного психолога и сейчас он доверял своим впечатлениям. Гриша хорошо справился с подбором кандидатов. Обоим — изрядно за пятьдесят, оба выглядят интеллигентно, оба одеты в поношенную, но вполне приличную одежду. Женщина выглядит даже элегантно. Бондаревский высок и худ, чем-то похож на однофамильца-гроссмейстера. Посылая Гришу к нему, Лев Гурыч полюбопытствовал и заглянул в потрёпанный томик "Шахматного словаря", где была фотография шахматиста. Полякова — среднего роста, комплекция — соответствует возрасту. Никакой раскраски. Приятная женщина.

— Лев Гурыч, — Ольга Михайловна закончила просмотр программы, — тематика понятна и мне импонирует. Текст лекции я должна разработать сама или мы разделим темы с Антоном Константиновичем? И ещё, — всё же, разные по уровню подготовки аудитории, — это разные тексты лекций. Как быть с этим?

— С товарищем Бондаревским вы обязанности разделите сами. Как сочтёте удобным. А учёт уровня слушателей, — вы люди опытные, мы будем контролировать направленность выступлений, а не соблюдение текстов. В этом вы свободны. Кстати о содержании. Мы хотели бы, чтобы тексты лекций были полемичны, откликались на искажение фактов в школьных учебниках, в передачах СМИ и так далее.

— А содержание лекций, — вступил в разговор Бондаревский, — подвергнется цензуре?

— Нет. Совпадение взглядов мы с вами зафиксировали. А тексты — ваше дело, наше, естественно, — заинтересованное внимание.

— Иначе говоря, если текст вам не понравится…

— Только в случае концептуальных разногласий.

— Итак, всё-таки, цензура.

— Антон Константинович! Это не цензура, это условия найма. Согласитесь, что наниматель не должен оплачивать то, что противоречит оговорённым при найме условиям. А с предложенной нами направленностью лекций, вы согласились.

— Да я не о том, госп…товарищ Иванов. Я — за идеи советской власти, потому и отказался от огульного осуждения того времени. Но далеко не со всем и тогда был согласен.

— Я тоже, Антон Константинович…По частностям, надеюсь, договоримся.

Бондаревский промолчал. Всё-таки, осадок от разговора остался у обоих. Что ж, ближайшее будущее покажет.

Разговор прервал сигнал домофона, — пришёл Беркутов. Лев Гурыч познакомил его с будущими лекторами, основная информация о которых ему уже была известна. Пётр Николаевич сел в сторонке на диван, некоторое время слушал разговор. Потом вежливо кашлянул и сказал:

— Разрешите мне, Лев Гурыч, пару замечаний сделать.

Все повернулись к нему.

— Мы, господа учёные, понимаем разницу между вузовским курсом и лекторием. Понимаем невозможность создания целостного курса. Контингент слушателей не будет постоянным, поэтому каждая лекция должна быть законченной. Посвящена какому-то конкретному и, обязательно, интересному вопросу. Наша цель разъяснить людям именно те вопросы, по которым им преподносится наиболее грязная ложь. Вы ознакомились с намеченной тематикой. Как видите, в рамках общего направления она фрагментарна, затрагивает отдельные, но самые острые вопросы. Например, — репрессии и культ личности, Великая Отечественная война и, якобы, слабость, некомпетентность советского военного руководства. Или его ответственность за развязывание Второй мировой войны…Повторюсь: каждый конкретный вопрос мы хотели бы раскрыть интересно и доказательно…

— Эту особенность лектория, Пётр Николаевич, мы понимаем, — сказал Бондаревский. — У нас, точнее, у меня возникли сомнения в возможности различной трактовки каких-то конкретных вопросов. Вы упомянули горькую тему репрессий….Я не сомневаюсь, что любое государство обязано себя защищать, — это вся история подтверждает, — но отдельные моменты…ну, к примеру, репрессии против целых народов… Мне представляется, что тут мы всех перещеголяли…Разве я не прав?

— Не правы, Антон Константинович, — сказал Иванов. Мы с нашим главным редактором как раз этот вопрос обсуждали. Вот, познакомьтесь со справкой, которую он подготовил….Подойдите к компьютеру.

Репрессии против народов. Эти обвинения имеют в виду два факта — принудительное переселение в восточные районы страны немцев Поволжья в начале войны. И также принудительное выселение некоторых народов Кавказа и Крыма в период войны, после освобождения от фашистских оккупантов этих регионов.

О немцах Поволжья. Их автономия в районе города Саратова была образована по инициативе Сталина в декабре 1924 года. В конце августа 1941 года её население в связи с нападением на нашу страну Германии было переселено в Казахстан и другие восточные районы страны.

Отметим, что такова была обычная международная практика того времени. Перед началом Второй мировой войны в связи с милитаризацией Германии французское правительство выселило из приграничных районов всех этнических немцев. В начале войны английское правительство локализовало немецкое население страны. После нападения японцев на США, правительство Соединённых Штатов направило в специальные концлагеря всех японцев, проживавших в стране… Нелишне сказать, что их имущество (и не малое!) было конфисковано. Характерно, что наша пропаганда об этом умалчивает. Об этом историческом факте известно из художественной литературы американских авторов.

Таким образом, переселение немцев, осуществлённое в СССР, не является каким-то исключительным явлением.

Совсем иначе обстояло дело с другими упомянутыми народами. Разумеется, не все представители этих народов (мы помним, например подвиги лётчика — Героя Советского Союза татарина Ахмет-хана), но очень многие коренные жители Кавказа и Крыма оказали реальную помощь наступающим немецким войскам. А в последующем из жителей этих регионов формировались отдельные воинские подразделения (например, Второй полк Северо-кавказского легиона, 836 Северо-кавказский батальон численностью около 700 человек и др.).

Приводя эту информацию о мотивах решения руководства СССР о переселении некоторых народов, мы не обсуждаем их правомерность, но утверждаем, что у Советского руководства были основания для суровой оценки имевшейся ситуации, тем более что война продолжалась.

Ещё два замечания.

В нынешнее время много говорят о жестокости переселения, о невыносимых условиях жизни переселённых народов, ограничениях для их развития. В этой связи вспомним, что только чеченский народ в этих условиях вырастил таких людей, как профессор и политический деятель Руслан Хасбулатов, замечательный артист Эсамбаев, как генералы Дудаев, Масхадов…Другой вопрос, как некоторые из них отблагодарили Россию…

Второе. Сталин своим решением (справедливым или нет, но в духе своего времени) разрешил ситуацию мирно и на долгие годы. В наше время Ельцын своими решениями "реабилитировал" репрессированные народы. Вероятно, в принципе он поступил правильно. Но оформлено справедливое решение бездумно, более того, — преступно. Заявив о "праве" народов вернуться в места прежнего проживания, он породил кровавые раздоры между вновь выросшими на этих землях поколениями людей и экстремистки настроенными представителями переселённых народов: сегодня уже реально льётся кровь, идут стычки в саратовских степях, во многих районах Кавказа, в Крыму…

Бондаревский и Полякова прочитали справку.

— Вы работаете серьёзно, Лев Гурыч, — сказал профессор. — Снимаю шляпу. Убедительно. Эта информация прошла мимо меня.

— Да, Антон Константинович, — добавил Иванов. — В феврале 1942-го в США японцам, гражданам Штатов, разрешили взять с собой только то, что они могли унести с собой и под армейским конвоем их препроводили в концлагеря…За колючую проволоку. Это буквально, — за колючку. Время было жестокое….Не хочу говорить о наших днях…

— Диалектический подход, — заметила Полякова. — Мы слишком часто судим о делах прошлого с меркой сегодняшнего дня. Хотя и понимаем, что это не научно.

— Это вы понимаете. К сожалению, на неискушённых людей такие методы действуют. — Снова включился в разговор Беркутов. — Не так давно я побывал на Урале. Вот там пришлось поучаствовать в споре с одним, на вид очень интеллигентным господинчиком….Он довольно долго разглагольствовал о том, как красиво теперь строят дома и издевался над "совковыми хрущёбами". Наш попутчик, не знаю, к сожалению его общественного статуса, довольно резко ответил: "Вы, мол, тогда, наверняка, с папой в хорошей квартире жили. А десятки миллионов людей жили в коммуналках, в полуподвалах и бараках многие жили. Благодаря развёрнутому массовому строительству, до 80 % людей получили новые квартиры". Господинчик засмеялся: Это квартирами называлось — 5 человек в двух комнатках! Сплошная коммунистическая пропаганда, мол, решили проблему, а намного ли лучше стало! Тогда и я в разговор вмешался. Сказал, что, во-первых, очень скоро начали строить более комфортные квартиры, во вторых, правильно сказал товарищ, квартиры люди бесплатно получили…. Нынешние хоромы покупать приходится, а у многих ли есть деньги на хоромы? Большинство покупает старые, некогда бесплатные квартиры….Кстати, для небольших семей они вполне удобны для жизни. Наш господинчик не сдался, начал вспоминать, как Хрущёв торжественно заявил: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме".

— Ну, это было безответственное заявление, — сказала Полякова, — как и многие другие слова и действия Хрущёва. Вот этот торопыга не понимал диалектики. Полагаю, и решения ХХ съезда партии были во многом поспешными, непродуманными….

— Деликатно сказано, Ольга Михайловна, они во многом были лживыми, породили в обществе цинизм.

Долго молчавший Бондаревский возбуждённо вскочил:

— Этот Съезд сделал важное дело, — дал оценку Культу Сталина. Но сделано это было нечистоплотно. Больше вреда получилось…..

— Вот видите, Антон Константинович, по принципиальным вопросам мы с вами мыслим очень схоже. Надеюсь, мы сработаемся….

Общий разговор продолжался ещё около получаса, после чего договорились о рабочей встрече в понедельник.

Полякова и Бондаревский попрощались.