Сначала отвести беду...

Фрагмент 24

В этом году Максиму исполнилось 32 года.

В бурном для России 93-ем он, тогда студент Киевского университета, сдав экзамены по окончании четвёртого курса, приехал в Москву.

Конечно, формально он уехал за границу. Но строгости разделения государств ещё не утвердились и он, как и большинство людей, ещё ощущали себя гражданами единой страны. Пилецкий имел в Москве много знакомых и легко вошёл в небольшую группу, основавшую некое Общество с ограниченной ответственностью, так называемое "ООО", подобное тем, что тысячами создавались в то время в кипящем страстями море рыночной экономики. ООО провозгласило готовность торговать средствами транспорта, помогать гражданам покупать и продавать автомобили, мотоциклы, мотороллеры, моторные лодки и т. п. Молодых бизнесменов не пугало колоссальное соперничество, необходимость где-то (как правило, в других странах) приобретать подержанные авто, перегонять их через границы, выдерживая стресс таможенных, пограничных и прочих формальностей. К "прочим" относились, и, деликатно выражаясь, "неформальные формальности", отнимавшие значительную часть навара.

В ООО было строгое разделение обязанностей: одни люди ездили в Германию, иногда в Голландию, в Литву, где функционировала "барахолка" из машин second hand, доставляемых сюда паромами из Германии, Швеции. Они подбирали и покупали машины. Другие — перегоняли их через несколько границ, третьи занимались реализацией внутри России. Максим, как без пяти минут юрист, ведал документальным оформлением сделок. Иногда это было совсем не просто, особенно когда продавались машины, привезенные по конкретному заказу. За такими машинами, как правило, тянулся длинный криминальный хвост. Очень скоро он понял, что их "дело" вообще тесно переплетено с криминалом не только в части выполнения "неформальных формальностей", но и во многих других аспектах. Пилецкого это не смущало. Отнюдь, он искренно считал, что подобные правила игры присущи любой коммерческой деятельности. Поэтому его не удивило, что очень скоро ему пришлось отвечать на вопросы следователя. Максим полагал, что это ещё одна "формальность". Но ошибся.

В сентябре он оказался не в Киеве в знакомых студенческих аудиториях, а в следственном изоляторе Бутырской тюрьмы.

Московские события сентября-октября 1993-его года не способствовали нормальному течению следствия. Трудно сейчас понять почему, но Пилецкий не дождался суда, а в морозном декабре того же года был выпущен под "подписку о невыезде". Что это означает для не имевшего московской прописки Максима, тоже трудно понять. И что делать дальше, так как к этому времени ООО лопнуло так же легко, как и возникло. Дело обычное для смутного периода рождающегося капитализма.

В это же время случай свёл Пилецкого с Паученковым.

Ричард (!!!) Паученков был на пару лет старше Максима. Коренной москвич, он живо интересовался политикой, был в толпе "защитников" Белого дома образца 1991-го года, награждён Ельциным медалью "За защиту демократии" и в те дни, когда он познакомился с Пилецким, создал собственную "партию", немало не смущаясь тем, что в ёё рядах насчитывалось аж 23 человека. Максим как-то спросил своего нового приятеля, на какие деньги существует его партия? Ответа не получил, но и не настаивал на нём. Иногда удобно не знать подробности. Ричард торжественно принял Максима в свою партию, вручил ему отпечатанный на принтере членский билет N 24 и поручил ему, учитывая почти юридическое образование, вести делопроизводство "партии". Оставив, впрочем, за собой финансовые вопросы. Окладом Максим остался доволен и перестал интересоваться источником поступления денег.

Разговор с майором Андулиным поверг Максима в ужас.

Когда Сергей Рустамович позвонил в их офис и, предупредив о своём приезде, попросил Пилецкого не отлучаться, он только удивился. Допрашивал его майор уже два раза, коротко опросил его и начальник майора — улыбчивый полковник, и Максим совершенно не понимал, о чём ещё может пойти речь. На всякий случай, он зашёл в кабинет Ричарда и поделился с ним недоумением. Паученков почему-то забеспокоился, велел ему "не распускать язык" и неожиданно предложил разговаривать с майором в своём кабинете. "Здесь вам никто не помешает, а я всё равно через четверть часа уезжаю, есть кое-какие дела в Центризбиркоме".

С самого начала, как-то между прочим, Андулин сказал Пилецкому, что названная им дата окончания института не подтверждена Киевом, сам же сказал, что подобные "накладки" в запрашиваемой информации случаются, и попросил Максима принести ему в Главк оригинал диплома, чтобы "прояснить неувязочку". Потом начал спрашивать о порядках и отношениях в их офисе, о полномочиях и характере начальника штабквартиры Паученкова, снова о хранении злополучных ключей от сейфа, о его личных отношениях с Ричардом и боссом партии Ореховым, — словом о том, о чём уже говорили, и что уже было зафиксировано в протоколах.

Андулин посетовал на неизбежную рутину в их работе, — "всё перепроверяем по десять раз. Видите, я даже протокол не веду, — вздохнув, заметил он. — А вы, Максим Сидорович, обмолвились, что знакомы с Паученковым уже почти десять лет. Расскажите подробнее об этом".

Ничего не заподозрив и даже мысленно посочувствовав майору, Максим начал рассказывать об истории своего знакомства с Ричардом. И только поняв, что он говорит о московской встрече именно тогда, когда должен бы быть на занятиях в Киеве, Пилецкий внутренне похолодел и начал запинаться. Говорил "на автомате", произносил какие-то слова, лихорадочно думая в то же время, как выпутаться из возникшей ситуации. Диплом он принесёт, но вдруг этот настырный майор вздумает отдать его на лабораторную экспертизу? Что грозит ему за использование поддельного диплома? Вроде бы, не страшно. Серьёзных выгод он не извлёк из некогда дружеской помощи Ричарда в получении диплома "без нудных формальностей". Чёрт побери! Казалось бы забытые словесные штампы легко легли в поток тревожных мыслей. А если всплывёт, что он сбежал из под "подписки о невыезде"? Ерунда! Обвинение тогда, ведь, ему не предъявили. Не успели. Хранятся ли те, давние, мелочи уголовных будней? А куда им деться? Пилецкий бросил быстрый взгляд на майора.

Андулин, удобно расположившийся в кресле Паученкова, слушал полузакрыв глаза. Трудно было понять, что же его действительно интересует. К своему ужасу Максим понял, что он совершенно не помнит, о чём он только что рассказывал, — мысли были слишком далеки от произносимых слов.

— Считается, что господин Паученков только формально является заместителем руководителя вашей партии. Фактически он выполняет технические, по большей части, хозяйственные функции. Вот, штаб-квартирой руководит. В политические и финансовые решения господина Орехова не вмешивается? Из ваших слов я понял, что это не совсем так. Как-то же случилось, что крупные денежные суммы оказались в сейфе вашего офиса? Или были на то личные указания шефа? Он, ведь, в отъезде?

Максим замолчал. Разве я сказал об этом? Считается-то так. Реально — наоборот. Все основные деньги партии проходят через Ричарда. И главбуха. Не того, понятно, что сидит в соседнем кабинете, выдаёт зарплату сотрудникам и считает копейки. Только официальные деньги — выборный фонд, издательские доходы и прочие мелочи обсуждаются на заседаниях Бюро, отражаются в отчётах. Потому и назвал он хилые суммы, которые, якобы, взяли грабители. Основные же деньги…. "Но что же я сказал? Неужели сказал про….Почему-то же он задал этот вопрос?" — пытался вспомнить Максим.

Однако, майор не повторил вопрос. Он упруго поднялся с кресла, напомнил Пилецкому, что ждёт его завтра с оригиналом диплома и, попрощавшись кивком головы, вышел из кабинета.

Через минуту Максим услышал крики возле здания и вместе с другими выбежал на улицу.

Проснувшись, Пилецкий не сразу вспомнил, почему он оказался не на привычной старомодной софе в своей московской квартире, а на диване дачи, расположенной в Подмосковье и принадлежавшей его близкой подруге. Точнее, не самой Анжелке, а её отцу литератору средней руки, не удостоенному чести иметь дачу в Переделкине. Ничего. Место тоже приятное. Дача, как дача, двухэтажная, правда, деревянная и не слишком большая, но имевшая и свои преимущества: расположена в пяти минутах от станции электрички, не выделяющаяся среди многих подобных, а потому не привлекающая ненужного внимания. Главное же, отец Анжелки увлёкся новой дамой, всё время проводил с ней и охотно посещал её дачу, практически забыв о наличии собственной.

Максим закурил и начал вспоминать.

Да, вчера он сильно перетрусил. Когда он увидел, что майор из розыска мёртв, он сначала пришёл в восторг. Потом понял, что случившееся связано с их разговором и тем, что этот разговор шёл в кабинете Ричарда, — он ясно вспомнил, как Паученков перед уходом вынул из кармана и зачем-то положил на стол ещё одну авторучку…. Или карандаш? Нет, авторучку. Он быстро вернулся в кабинет, схватил эту авторучку и выбежал к собравшейся толпе сослуживцев. Потом сказался больным и уехал домой, инстинктивно сообразив, что лучше поехать всё-таки куда-нибудь в другое место.

Сначала дача Анжелки показалась ему надёжным укрытием, но теперь он понял, что о его связи с девицей известно многим. Если его будут искать, то фора во времени будет совсем ничтожна.

Ещё в поезде, — в дневное время народу в вагоне было немного, — он развинтил ручку Ричарда. Догадка оказалась верной: в колпачке, которым закручивался канал для стержня, оказался микрофон. Их разговор с Андулиным Паученков или стоящие за ним люди слышали. Значит, смерть майора не избавила его от опасности, а лишь усилила её. Теперь опасность нависла с двух сторон. Ибо Максим уже давно догадывался о связях своего "приятеля" с крупным криминалом.

Догадывался — это не то слово. Паученков уже не раз давал ему задания, не слишком укладывающиеся в партийные хлопоты. Вроде того, когда поручил познакомиться с видным милицейским генералом. Правда, скоро стало известно, что генерал ушёл на пенсию, и надобность в этом знакомстве отпала. Зная об автоторговом прошлом Максима, Ричард посмеивался: "ты, мол, наш парень, начальную школу давно закончил". Накануне недавнего ограбления Паученков как-то многозначительно сказал ему, что вечерним поездом уезжает в Питер и, если ему придётся там задержаться, то он, Пилецкий, останется в офисе за старшего. И вручил ему один комплект ключей от сейфа, предупредив, однако, что открывать сейф не следует.

Теперь Максим не сомневался, что Ричард знал о предстоящем взломе офиса и заблаговременно решил уехать.

Теперь Максим боялся Ричарда, хотя и не мог восстановить в памяти разговор с Андулиным, и понять, что же он сказал такого, что майора приказали убрать. Однако, сам факт выстрела в следователя МВД говорил о том, что слушавшим его разговор с милиционером что-то очень не понравилось и, значит, он, Максим Пилецкий, что-то выболтал. Не даром же его предупреждал Ричард — не болтать!..

…У входной двери задребезжал звонок — кто-то жал кнопку у запертой калитки в ограде участка. Максим подошёл к окну, выглянул из-за откоса проёма. Высокий худощавый парень в плаще. Вроде бы не знакомый.

Звонок повторился. Открывать или нет? К кому визитёр, почему решил, что в доме кто-то есть? Дача всё-таки, постоянно здесь не живут, а день будний…. Ещё звонок. Нет, уходить не собирается…. Примеряется, как ловчее перелезть через невысокий забор. Ладно, открою.

Максим приоткрыл створку окна:

— Что трезвонишь? К кому надо?

— Откройте, Пилецкий. Я вас вижу. К вам пришёл….Из милиции я…

Старший лейтенант Павел Лукинов весь вчерашний день искал Максима. Приехав для очистки совести по адресу его московской прописки, где по свежим следам уже побывал сам Кличко, и убедившись, что Пилецкий не вернулся домой, он вернулся в офис и без особого труда узнал имена людей, с которыми встречался референт вне служебного времени. Таких оказалось не так уж много, но жили они в разных концах огромного города. Служебного транспорта Павлу не полагалось, проверять по телефону они с майором Шифером решили не целесообразным: Максим по разным причинам мог не захотеть встречи с милицией, и проверка на месте казалась предпочтительнее. Вот и мотался старший лейтенант по вечерней Москве в метро и на автобусах.

Разумеется, среди полученных адресов был и адрес Анжелки.

Лукинов побывал у молодой женщины, но, по её словам, в этот день она с Максимом не встречалась.

Только утром Павел подумал о возможном наличии дачи или огородного участка. Он снова позвонил Анжеле, узнал, что у Максима есть ключи от дачи, что телефон там не исправен, и получил необходимый адрес.

Теперь он стоял у калитки дачи. Готовый ко всему.

— Погоди минутку, иду.

Сколько нужно времени, чтобы спуститься со второго этажа, отпереть дверь и пройти 15–20 метров до калитки?

Полторы минуты? Две?

У обоих парней, почти ровесников, за эти минуты в голове пронеслось множество мыслей.

Максим: Идти открывать или выскользнуть через окно кухни в сад и добежать до совсем близкого леска?…Зачем он пришёл? Арестовывать меня? За что? Или впустить в дом и шарахнуть по голове пепельницей?

Массивная из литой бронзы пепельница в виде лодочки с двумя гребцами, чей-то давний подарок отцу Анжелки, лежала у входной двери возле неработающего телефона и могла служить идеальным…. кастетом. Собственно говоря, для того и положили её возле двери…. От лихих людей. В дачной местности всякое бывает…

Шарахнуть? А что потом, куда деваться? Скрываться и от милиции и от бандитов Ричарда? Скрываться, не имея на руках приличных бабок? Да и получится ли одолеть этого? Ментов хорошо тренируют…

Павел: Выйдет или нет? Легкомысленно поступил, нужно было взять с собой опера из местного райотдела…. Для подстраховки. Впрочем, не на задержание же иду, нужно только найти Пилецкого и пригласить его на официальный разговор…. Пока он лишь один из подозреваемых…. Но кто знает, почему он домой не явился? Испугался? Но тогда он со страха и бежать может броситься. Или того хуже, у него может быть оружие. Нет, вот он, вышел на крыльцо. Будь внимателен, Павлуха!

Широко улыбаясь, подошедшему к калитке Пилецкому, Лукинов нащупал под мышкой рукоять пистолета…

— Ну? Что родной милиции от меня понадобилось?

— Почему вы, Максим, не явились к нам? Вас, ведь, майор Андулин просил зайти?

— К 10 часам. Сейчас ещё нет десяти…

— Да, ещё четверть часа. А как вы планировали поспеть к этому времени отсюда? В Москву?

— А вы заранее догадались, что я не приду? Сами прискакали…. Ну, проспал. Позже подъеду, небольшая беда…. Только…к кому теперь? Товарища майора-то…Вот это, действительно, беда. Кто же его, выяснили?

— Выясним. Можете не сомневаться. Вы собирайтесь, вместе поедем. И диплом свой не забудьте.

— Вы меня задерживаете? А ордер у вас есть? И вообще, диплом не здесь, дома был, но оригинал, я потерял… Это преступление? И что вы копаете, ограбление нашей конторы или мою личность изучаете? Зачем? Да и свою ксиву вы не показали, откуда мне знать, что вы из МВД?

— Не хамите, Максим. Ведь это страх вас подталкивает. Кого вы боитесь? Нас или….так сказать, своих приятелей? Почему домой ночевать не пошли?

Не спеша, не спуская друг с друга глаз, они прошли по дорожке и поднялись на невысокое крылечко. Пилецкий открыл дверь и посторонился, пропуская "гостя" вперёд. "Идите, идите вперёд, вы хозяин, показывайте, куда идти?" — отступил на полшага Лукинов, напрягая слух, чтобы уловить, есть ли в доме ещё кто-нибудь.

— Да не бойтесь! Это не я вас боюсь, а вы меня, — рассмеялся Максим.

Павел тоже рассмеялся, оба поняли, что стычки не будет. Прошли в небольшую гостиную, обставленную в стиле 60-ых. Невысокая мебельная стенка, облицованная шпоном светлого дерева; застеленная клетчатым пледом тахта; на окне лёгкая кружевная занавеска…. круглый стол без скатерти, три, нет, четыре стула. На столе остатки ужина, ел один человек. Всё это одним взглядом схватил старший лейтенант, окончательно успокаиваясь.

Оба подошли к столу. Максим убрал с него грязную посуду, ладонью смахнул крошки и принёс из соседней кухни бутылку пива и широкие стаканы. Сел рядом с Павлом, налил в стаканы пиво и спросил:

— О чём говорить будем, товарищ… капитан?

— Старший лейтенант Лукинов, — запоздало представился Павел. Работаю… Работал с майором Андулиным. Вообще-то, я собирался только найти тебя и пригласить к нам в главк. Для этого, кстати, ордер не требуется. Но, если ты не против, можно и здесь побеседовать…

— Не против. Только насчёт корочек, — я уже сказал, показать не смогу, потерял. Уже давно.

— Что ж, ещё раз запросим Киев. Но у нас тебе побывать всё равно придётся. Полковник Кличко, уполномоченный по особо важным делам, тоже с тобой поговорить собирается. Так что, повесточку я тебе выпишу… А сейчас… — Павел взглянул в окно и порывисто встал. — Быстро, за мной, и схватив Максима за рукав, рванулся в кухню. Пилецкий побежал за ним. Оба выпрыгнули в открытое окно кухни.

— Максим! Исчезни мгновенно, а завтра — сразу к нам. Я задержу их…

Ничего не поняв, но нутром ощутив, что нужно повиноваться, Пилецкий скрылся за сараем.

Лукинов, не торопясь, обошёл дачу и направился навстречу двум наголо стриженым парням, вышедшим из машины, остановившейся у калитки участка.

— Привет, ребята! Вы местные? Не подскажете, был ли тут хахаль хозяйки? Дом, вроде бы открыт, но нет никого…

— А ты кто такой, что рыщешь тут?

— Я — то из милиции, вот ищу парня второй день. Начальство велело разыскать. Зашёл в местную милицию, спросил…Они ни хрена не знают, послали меня сюда. Сам, дежурный говорит, пойти с тобой не могу, а патруль с минуты на минуту вернётся и подъедет к тебе. Помогут, если Пилецкий заупрямится. Знают они его.

Приехавшие переглянулись.

— Так ты не нашёл его?

— Говорю же нет. Может…

— Не знаем мы, мы из Москвы приехали…. По делу…. Подвезти тебя до города?

— Нет. Спасибо. Я патрульных дождусь, сейчас подъедут. Мне, всё-таки, приказано разыскать Пилецкого.

— Арестовывать будешь? За что?

— Пока приказа такого нет. Только найти и повестку выписать. А дальше, — начальству виднее. У полковника голова большая, и зарплата не в пример моей, решит…

Не прощаясь, оба парня торопливо влезли в синий джип "subaru" и резко рванули с места. Дожидаться патрульных в их планы, явно, не входило. Павел записал номер машины и в который раз пожалел, что руководство никак не снабдит рядовых оперативников сотовыми телефонами… Конечно, многие ребята обзавелись мобильниками самостоятельно, но он пока такой возможности не имел.

Через два часа Лукинов вошёл в кабинет Кличко. Ещё через полчаса здесь собралась вся группа.

Павел доложил о внезапно прерванной встрече с Пилецким. Чётко обрисовал личности приехавших за ним подозрительных парней. Доложил, что сразу же дал поручение в ГАИ об установлении их машины.

Радков с сомнением покачал головой:

— Личности поточного розлива. Явные "шестёрки". И машин у них немереное количество, не то что у нас. Машину найдём, людей сложнее. Даже шрам, Павлуша, на правой щеке, — у них теперь шрамы как погоны на нашей спецодежде. Одно ясно: действует преступная группа, та же самая, что и офис "народных благодетелей" ограбила.

— Сдаётся мне, — сказал Кличко, — что они Пилецкого подставляют, чтобы от фигуры поважнее нас отвести. Хотя что-то опасное для них он Сергею Рустамовичу сказал…. И теперь не очень хотят, чтобы он повторил это на официальном допросе. Скорее всего, запугивают парня, чтобы он в бега подался, но могут и угробить, — сейчас это запросто у наших… контрагентов.

— Думаете, товарищ полковник, что он не придёт? Не следовало отпускать его?

— Нет, Павел. Ты сориентировался правильно. Зашли бы те в дом, могли бы обоих вас положить. Подобные типы стреляют первыми и без предупреждения. Лишний свидетель, то есть ты, им не нужен. Ты молодец, Лукинов. Просчитал ситуацию точно. А Пилецкий, надеюсь, придёт.