Сначала отвести беду...

Фрагмент 42

В середине дня генерал уехал в аэропорт. "Покорять Волгу" — пошутил он, прощаясь с Полиной Ивановной.

Короткий, зимний, хотя и прибавил уже с декабрьского солнцеворота, но всё равно, темнеет рано. Вроде бы и вечер уже.

Едва занялась она немудрёными домашними делами, позвонила Санька. Говорила про какие-то совсем не обязательные вещи, а голос дрожит, чувствуется внутреннее напряжение. Полина Ивановна сразу уловила это и, стараясь придать своему голосу непринуждённость, спросила:

— Ты, Санечка, сейчас чем занята? Дочка в садике? А то бы забежала ко мне, посидим, чайку попьём. Пётр Николаевич в командировку уехал, я одна…

— Еду. Через полчаса буду, — обрадовалась молодая женщина.

… И вот она ушла.

Полина Ивановна не провожала Саню, слышала, как захлопнулась дверь в прихожей.

Она так и не стала зажигать свет. Как сумерничали с Саней, так и осталась сидеть в кресле, перебирая в уме весь невесёлый разговор с нею.

Собственно, ничего нового она не узнала. Но видно было, что внутреннее напряжение переполняло Саню, она уже не могла сдерживаться и лишь чуточку разрядилась, выплакав его доброжелательной слушательнице.

Они познакомились без малого четыре года назад.

Андрей пришёл к своим постоянным заказчикам Беркутовым "просто так" — познакомить с Его Санькой. Оба рыжие, только Андрюшка поярче, Саня потемнее, оба лучились молодостью и счастьем. Саня училась на втором курсе института на экономиста с бухгалтерским уклоном, Андрей — много и тогда удачливо работал. Они собирались пожениться и Полина Андреевна, да и не слишком суровый в жизни генерал, искренне радовались их сияющему счастью.

За эти годы Андрей не раз выполнял небольшие работы для Беркутовых и завоевал доверие и уважение Полины Ивановны абсолютной честностью, добросовестностью и аккуратнейшей работой. Они платили "по его расценкам", полагая, что качество работы искупает заметное неумение Андрея укладываться в им же определённые сроки.

Андрей был развитым и достаточно культурным парнем. Окончив школу в пригороде, он отслужил в армии, занимался спортом, неплохо разбирался в спортивной медицине. Знакомство с Санькой даже внешне преобразило его, — он постоянно улыбался, растягивая белозубый рот чуть не до торчащих ушей.

Стал носить вместо очков линзы, что, впрочем, давно нужно было сделать, так как работать ему приходилось с металлом, лаками, красками, а очки мешали пользоваться респиратором.

Настораживали Беркутовых некоторая самовлюблённость Андрея, его стремление "диктовать" заказчикам свои условия работы, уверенность, что в своём деле — он непогрешим и знает всё. Не раз они обращали внимание Андрея на просчёты, на ненужное упрямство и завышенные требования к другим людям.

Верилось, что поймёт парень. Ткнётся раз-другой в неуступчивого заказчика, придётся отвечать за сорванные сроки и свой апломб, и поймёт.

Увы.

Случилось. Один "крутой", как сейчас говорят, наниматель заставил Андрея переделывать работу и взыскивал аж по 7 долларов за каждый день просрочки….Андрей остался без денег. Но выводов не сделал.

Не умел он и разбираться в помощниках, которых частенько нанимал для совместной работы. Его то обворовывали случайные подсобники, то приходилось переделывать испорченную ими работу. И горели деньги и материалы.

Полина Ивановна всё это видела, понимала. Парень давно стал не чужим в их доме. И Санька изредка появлялась и даже с неожиданным интересом стала помогать Полине Ивановне на "генеральской даче". Кавычки здесь появились не случайно. Хотя Пётр Николаевич был настоящим и уважаемым милицейским генералом, его скромная дача в ближайшем пригороде никак не соответствовала расхожему и устоявшемуся в последнее десятилетие определению дачи высокого начальника. Впрочем, Полину Ивановну это устраивало.

Всё изменилось сразу.

Тот глупый поступок на студенческой вечеринке, затянувшееся безденежье плюс необузданная ревнивость Андрея… Санька с дочерью ушла жить к бабушке, неудачно попыталась поступить на работу, чем вызвала новый приступ гнева и ревности Андрея. Да оно и понятно, — официантка в вечернем кафе, где пьяные мужики хватают девушек не только за коленки…Санька быстро ушла с этой работы…

Однако, жизнь идёт. В данном случае — по ухабам. Андрей и Саня не видятся неделями. Любящий папа по телефону расспрашивает несмышлёную малышку, что делает мама? Кто к ней приходит? И домысливает. И говорит Полине Ивановне при встречах (а звонить дочке он нередко забегает именно к ней), что убьёт гада, который к Саньке лезет….А Санька плачет, я, ведь человек, — говорит, — мне ведь, тоже жить хочется….А он ко мне близко не подпустит другого человека. В самом деле, убьёт, в тюрьму пойдёт. Дочка выдумывает, папе угодить хочет. Вот так и живём. Денег нет….Ладно, скоро получу диплом, тётка обещает помочь с работой. И говорит Санька, что уже не верит в жизнь с Андреем. А голос дрожит, — любит она его. Ох, как любит. И он, — видит это Полина Ивановна, — любит Саньку, любит дочку….Но разве можно так любить? Семья же! Семью содержать нужно! А этот рыжий охломон к казино пристрастился. Не пьёт совсем, не курит, наркотиков не употребляет…Но это же тоже наркотическая болезнь.

Разговаривают они. Вроде всё понимает. И обещает деньги Саньке отнести. Вот сегодня. Вот, в понедельник обещали дать большую предоплату за выгодный заказ… И несёт деньги в проклятое казино.

Права Санька. С ним жить нельзя, он — погибший человек. Мальчишка сломался вдребезги.

Но кто может спасти его? Только ты, Санечка! Только Любовь. Но где тебе, девчонке ещё, взять женскую мудрость? Или ты просто устала? И твоё озлобление понятно. Очень понятно. Но…Любишь ты его….Осенью попросила Санька разрешения пожить пару недель с Андреем на даче. Может быть, потом квартиру снимем. Попробуем снова…. Что у них там произошло? Опять разошлись, хуже, чем раньше стало….

Выплакалась Саня. Ушла.

Что скажешь в таком случае? Терпи? Нет, конечно. А что делать?

Сказала ей, что только она может спасти любимого. Да, любимого.

Даже в китайской гадальной книге перемены судеб погадала Андрею, что спасёт его женщина. Вроде поверил, но про Саньку твердит одно: "не могу простить её. Я ей только для денег нужен". Дурак. Ещё вопрос, кто кого прощать должен?! Вот именно, ты виноват перед ней не меньше. И не гордись, что ты, после Саньки, не интересовался женщинами. Не заслуга, когда любишь.

Ох, дети. Взрослые и, как бы, чужие….

Нет, не чужие.

Павел Алексин встретился с Артёмом Ситниковым через неделю. Как и обещал Артём, он позвонил и они договорились встретиться вечером в понедельник дома у Павла Алексеевича. "Понедельник — день тяжёлый, пошутил Павел, — но в данном случае подходит. У вас нет дискотеки, а я сегодня абсолютно свободен и готов принять гостя".

Артём с интересом и определённым недоверием осмотрел богатую квартиру Алексина.

— А ты, Павел, — помолчал немного и добавил — Алексеевич, шикарно устроился. Сразу видно, подрабатывать не приходится.

— Ничего тебе не видно. И давай без отчества, просто Павел. Я, хотя и старше тебя, но ещё не аксакал.

— Давай. — Легко согласился Артём. Он ещё раз прошёлся по квартире, уверенно сел в кресло у журнального столика. — О чём говорить будем, — ты сказал. А как оно всё это мыслится?

— Слушай, Артём. Ты извини, но я должен знать, что у тебя с милицией недавно случилось?

— Спросил всё-таки. Да я сам собирался рассказать. Дело такое вышло. На дискотеке, сам знаешь, народ разный бывает. Между прочим, нередко выпивают лишнего. Вечер уже к концу шёл, когда один, кавказец, между прочим, девчонку нашу прямо в зале раздевать начал. Она завизжала. Кто-то из наших вступился. Его соплеменников тоже несколько человек здесь оказались. Завертелось всё мгновенно. А я старший в зале, да и, честно говоря, насмотрелся я в Чечне….Хотя эти и не чечены вовсе, не знаю, какой масти… Они за ножи взялись, ну и я скомандовал нашим ребятам взять подручные средства…Короче, четверых увезли в каретах скорой помощи. Одного — без пересадки на тот свет. Кто его уложил, не знаю и знать не хочу. А меня захомутали "за разжигание национальной розни". Спасибо участковый наш заступился, он раньше всех подоспел. А правду сказать, с самого начала на дискотеку пришёл, говорит, что на этих смуглых сразу внимание обратил…

— Ясно. Теперь о другом. Тебе сколько лет? Где учиться пришлось? На выборы ходишь? Расскажи коротенько. Я объясню потом, зачем это нужно.

— Секретов в моей биографии нет. Расскажу. Ровно 25 вчера стукнуло. Четверть века.

— Поздравляю, не знал…

— А я не звезда Знать не обязательно. Родился и вырос в Подмосковье. Школу кончил среднюю, после неё — сразу в армию. Проваландался полгода в учебке, потом — в Чечню. Сначала там тихо было, ну, а потом — рассказывать не буду. Телек смотришь….Впрочем, забыл — ты сам из ящика, но, всё равно знаешь. Отвоевал четыре месяца, пулю в плечо схватил. После армии пытался в институт поступить — на станкостроителя….Не вышло. И знаний не хватило и ещё чего-то. То-есть, блата и денег у меня нет, родители для нашего времени рылом не вышли. Отец шоферит, мать в садике работала, пока его не закрыли. Фирма какая-то здание купила. Работы подходящей, — я про баксы говорю, — не нашёл. А музыку я ещё с детства люблю, в школе кружок был, пока не развалился. А тут меня бывший руководитель кружка позвал в ДК, предложил группу сколотить. Вот уже третий год вместе с ребятами играем, на еду и курево зарабатываем, а выпивка — так я не увлекаюсь….Вот и всё. Вся моя автобиография….Да, ты о выборах спросил. Не хожу, все они одним кроем скроены….Теперь твоя очередь говорить.

Павел немного помолчал. Потом спросил или скорее сам сказал:

— Выходит, ты при советской власти практически не жил. Несмышленышем был, малолеткой…

— В пионерах был. Один раз даже в лагерь ездил отдыхать. Не интересно. И голодно было.

Павел вздохнул.

— Полностью продукт воспитания смутного времени. Ладно. Если захочешь, я тебе расскажу, какая жизнь была. И книжки дам, читать-то ты любишь? Ладно, говорю. Теперь о деле. Власть нынешняя не о простых людях печётся. Не о тебе. Да и не обо мне. Фамилии Абрамовича, Ходорковского, Потанина слышал наверняка. А народ скверно живёт, и страна наша — раньше она по силе американцам не уступала….Боялись они нас и безобразничать во всём мире не смели. А новые власти продают страну ради обогащения личного и господ вроде тех, кого я назвал. Серьёзные люди посчитали, что жить самостоятельно и в едином государстве нам совсем мало осталось. Нужно менять власть. А вы, молодые, на выборы не ходите. А пойдёте, так настоящей жизни вы не видели. Какая она была, вам всё врут. И телевидение, где я работаю ради заработка, тоже врёт. — Он снова помолчал. — Обманули вас. А мы хотим, чтобы вы, молодые, знали правду. Умные люди считают, что лучше всего на молодые, и, извини, задураченные мозги, музыка воздействует. И решили поискать среди молодых музыкантов и способных ребят, и готовых узнать правду. Потому я к вам пришёл. Не скрою, помог мне товарищ из музыкальной редакции… Отобрал из тысяч видеозаписей разных групп несколько. В том числе и вашу.

— Мы не единственные в вашем списке?

— Не единственные, Тёма. Но репертуар ваш мне понравился. С оговорками, конечно.

— Но, Павел….Алексеевич, без шелухи…Без песенок вроде "возьми меня сейчас, мой бой, возьми меня…" Без такого хлама на дискотеку просто ходить не будут…

Он замолчал. Представил себе душный зал Дома Культуры, сдвинутые к стенам ряды кресел и прыгающую толпу юнцов и девчонок, разгорячённых дешёвым вермутом и тоже дешёвыми "колёсами". Как оркестранты бросили свои инструменты и только бухает барабан, отбивая каждое слово: "возьми меня — бум — возьми меня — бум — возьми меня — бум, бум, бум…" И топчутся, топчутся, выкрикивая почти безумно слова шлягера….Ради этих минут многие приходят на дискотеку и… Как лишить это стадо блеющих баранов такого призыва, от которого у некоторых мальчишек намокают штаны? Повернуть стадо баранов может только козёл. Тёма очнулся:

— Что ж, буду козлом…

— Что? Не понял. Мы, Артём договорились без отчества обращаться…А процесс воспитания вкуса у аудитории — не быстрый. — Павел задумчиво посмотрел на Артёма — Был такой древнегреческий философ — Платон, в школе ты слышал о нём, — так он сказал однажды — "Воспитание музыкой это воспитание нравственности"…А какая нравственность воспитывается на ваших дискотеках? Ты не обижайся, Артём, но нужна долгая работа, и не только твоя. Как твои ребята отнесутся к такому предложению?

— Девчонки на всё пойдут, чтобы звёздами стать. Голышом по улице побегут… А парни…И парни согласятся, чтобы на телеэкран попасть. Павел! А это не туфта? Это реально? На настоящее ТВ попасть?

— Реально, Артём. Но требует, повторяю, много времени и больших денег. Деньги будут, если вы и репертуар сумеете собрать….как бы точнее выразиться? Уравновешенный. В этом я и мой друг поможем. А работать — вам, и работать честно. А станете известными, — ваше поведение все знать будут. Фанаты будущие за вами и голосовать пойдут. Но не сразу. Не сразу.

Время летело незаметно. Говорили о музыке, о мире и горькой Чеченской войне. Павел рассказал о том, как учился, о своих, одно время, регулярных встречах с бывшим президентом…Поговорили о несправедливости нынешней жизни…

— Пойду я Павел! Не терпится скорее с ребятами повидаться. Они знают, куда и зачем я пошёл. Ждут. Пойду. Хорошо?

— Иди, парень. Позвони мне. Через парочку дней. Но учти, и политграмотой заняться придётся. Такие вещи только за корыстную надежду прославиться никогда не получатся. Нужно, чтобы вы все прониклись…Иди.

Он встал, обнял Артёма за плечи и подтолкнул к выходу.

— Смотри, мы с тобой даже эту маленькую бутылочку не допили!

— Хрен с ней, Павел Алексеевич! Я побежал.

Павел долго осмысливал разговор с парнем. Со всех сторон. В общественном плане дремучий, но чувство достоинства есть. И смелый. И ещё что-то осталось от начального советского, от школьного кружка. В репертуаре вместе с, как он выразился — с шелухой? Вместе с шелухой несколько советских песен. И лирические — "Расцвели весной в саду цветочки…", А чего стоит "Под звёздами Балканскими"? Кто-то же из них, наверное сам Артём, предложил их петь. И поют с современным акцентом, хотя аккуратно аранжируют, не похабят основу. Может быть, прежний руководитель кружка подсказал? Надо бы повидаться с ним.

И в Нижний съездить. Там целых две группы послушать стоит Как же время выкроить?

И деньги. Сколько же нужно на эту раскрутку? Ганжа говорит, что лишь выпуск одного музыкального диска обойдётся тысяч двадцать долларов. А одним диском не обойтись….Были бы деньги на телевизионную рекламу, роликов пару-тройку сделать. А в газетах он сам организует, почти бесплатно во многих городах. Но от этого будет толк, только если одновременно местное, хотя бы местное ТВ покажет ребят. Завтра же пошлю в региональные газеты просьбу к нашим авторам поискать пути на местные каналы. С туманным намёком, мол, Москва интересуется. А прозвучат в десятке местных программ, тогда и в какую-нибудь из центральных программ информацию протолкну. Конечно, серьёзный эффект может дать только массированная реклама. И, пожалуй, просто заказ рекламщикам — это не то. Нужно ещё с ребятами из музредакций потолковать… Если придумаем интересную идею…Что-то вроде "Старые песни на новый лад…" Ну, не так прямолинейно, но… Стоит потолковать, стоит. Кстати, для них — это может быть халтуркой…. если не просто интересно, но и денежки заплатить… По сравнению с рекламными фирмами — на всё это на порядок меньше денег потребуется. Для подобной программы одной новой "группы" маловато. Хотя бы три.

Он потянулся к телефону, чтобы переговорить с Лёвой. Нет, рано. Съезжу в Нижний, поговорю с ребятами, тогда и позвоню.

Домой Артём приехал уже в 11 часов вечера. Почему-то отменили электричку, на которую он надеялся, и опоздал он сильно. Ребята терпеливо ждали его.

Идти в ДК было уже поздно и они расположились прямо на платформе пригородных поездов.

Пока Ситников метался по Московскому вокзалу, дожидаясь следующего поезда, он двадцать раз пересказал "про себя" свои впечатления от встречи с тележурналистом. И теперь перегорел.

Расположившись на скамейке в центре своей группы, он, сбиваясь и повторяясь, поделился только общим настроем встречи, рассказал об отличной квартире журналиста, о его личном знакомстве с Ельциным и, рассердившись на самого себя, решительно закончил:

— О главном завтра поговорим. Скажу только, что верю — нас ждёт удача. А сейчас, ребята, по домам. Приходите все завтра в ДК к полудню. Попросим тётку Василу открыть зал, скажем, что репетировать будем. Тогда и поговорим. Сейчас для серьёзного разговора уже время вышло. До завтра, — он спрыгнул с платформы и размашистым шагом пошёл в сторону своего дома.

Без двух минут 12 Артём подошёл к Дому Культуры, прошёл во двор и увидел всю свою пятёрку в полном составе. Ребята сидели на крыльце служебного входа и курили.

— Здоровы, мальчики, — сказал Артём и, заметив, что Машка готова что-то съязвить, добавил — и девочки. Он взбежал на крыльцо и вжал палец в кнопку звонка.

— Какого чёрта принесло, трезвоните здесь, — послышался знакомый голос Василисы Романовны, кто-то прильнул к окуляру "глазка", потом загремел засов и тётка Васила с грохотом распахнула дверь. — А, это вы…Чего не в положенное время? Ну, заходите-заходите…

— Спасибо, Василиса Романовна, — сказал Артём, снимая со щитка с ключами нужную ему связку. — Мы сегодня часика полтора поговорим, поиграем немножко…

— Идите. И смотри, Тёма! Чтобы не курили твои музыканты, особенно девки.

Ребята гуськом потянулись за Ситниковым.

В зале, несмотря на дневное время, было темно. Тяжёлые шторы стационарно закрывали окна. Впрочем, нужды в свете и не было. Артём включил дежурное освещение сцены, сел на оставленную со вчерашнего или позавчерашнего дня скамейку, жестом пригласил ребят рассаживаться, кто где сможет…

Заговорил Трубач.

— Что, Тёма? Что ты вчера выходил? Неужто реально, что вырвемся из этого… — он не нашёл подходящих слов, щёлкнул пальцами и вопросительно посмотрел на Лидера группы.

— Не буду повторяться. Про Павла Алексеевича, про Ельцина я вам вчера рассказал. Сейчас — прямо к делу. Есть люди, очень серьёзные люди, которых тошнит от нашей сегодняшней жизни. Они считают, что нашу страну — Великую Россию — унижают и толкают к гибели. Они считают, что народ наш потерял чувство достоинства и главная причина этого — безразличие молодых, их полное пренебрежение к истории страны. В том числе к советской истории. Они, — эти люди, — понимают, какое влияние на молодёжь оказывает музыка. Они готовы заплатить много денег, чтобы на наших телеэкранах не кривлялась разная шантрапа, чтобы дать на экранах и крупных сценах место другим исполнителям, чтобы возродить чувство патриотизма у людей. С упором на молодых людей.

Эти люди наняли специалистов с разных каналов центрального ТВ, — Павел один из них, — чтобы найти такие группы, таких музыкантов, которые смогут эту задачу решить. По словам Павла, они просмотрели тысячи роликов и видеокассет — нужны были группы, у которых в репертуаре УЖЕ СЕЙЧАС есть нужное им отношение к прошлому страны. И, конечно, с профессиональными качествами. Смотрите, ребята! Из тысяч просмотренных материалов пока отобрали несколько. Павел не сказал сколько. Но мы — в их числе.

Ребята, вы знаете, сколько стоит сделать ОДИН ролик на центральный экран? Не поверите, но Павел сказал — не менее 20 тысяч баксов!..

— Артём! И кто же даст такие деньги? Не дурят ли нас?

— А чем мы рискуем? Мы, ведь, и сами, по своей охоте играем "Под звёздами Балканскими" и недавно успешно попробовали "Хотят ли русские войны?…". Павел предлагает сделать несколько вариантов программ, с разными советскими песнями, отыграть их и записать на видак. Обещал помочь и в подборе песен и в прослушивании их в музыкальной редакции Девятого канала. Обещал, что хорошие специалисты с этого канала послушают и помогут нам.

— А как быть с нашими нынешними? На дискотеке с таким репертуаром…

— Он понимает это. Отказываться от нынешних забойных не придётся…А откровенную шелуху, выплюнем. Ну, что скажете ребята?

— Тём, а мы с Надькой и на центральном экране получимся отлично! Я, когда видео включаю, мать аж плачет. Говорит — звезда!

— А мы и не хуже многих. Чуть куража побольше и, конечно, реклама…

— Задаваться не стоит. Не хуже многих — это ещё не марка. Дерьмовых исполнителей множество, но нам нужно по-настоящему профессионалами стать.

— Помогут. Заниматься только много придётся, и не одной музыкой. Павел Алексеевич грозится заставить лекции по истории посещать. И сам обещал заниматься с нами, раз мы близкие, подмосковные…Ну, что же скажете, господа артисты? Если соглашаемся, то….

— Конечно, соглашаемся, — выдохнули, едва ли не хором.

— Тогда давайте думать о репертуаре. Для начала, к завтрашнему вечеру каждый из нас должен предложить по две песни. И суметь сыграть их, спеть. А сейчас — сыграем всё подходящее, что у нас уже есть. Рассаживайтесь, ребята!