Сначала отвести беду...

Фрагмент 35

Григорий Матвеевич Коломиец понимал, насколько важно организовать пребывание Иванова на Урале. Он понимал, что это будет означать фактическое начало работы только что созданной партийной организации Уральского региона.

Прибытие Иванова и Марии в Пермь ожидалось вечером 16 числа. Гостиница заказана, организация пребывания продумана. Нет оснований опасаться срывов, но на душе всё равно не спокойно.

С выступлениями Марии — проще. Все заботы об этом взял на себя Добролюбов. Иван Абрамович побывал во всех трёх городах, где предполагались её выступления. Отработал текст афиш и их размещение в городах. Яркие афиши с именем Заслуженной Артистки России Строговой, необычный жанр — лекция с монологами из классической драматургии, тема "Современное искусство и ваша культура", в сочетании с чёткой завлекающей надписью на афише — ВХОД СВОБОДНЫЙ, — гарантировали наполнение залов ВУЗов, где Добролюбов наметил провести лекции. Сомневаться в этом не приходилось. Тема лекций была такова, что в зародыше пресекала даже мысли проректоров-хозяйственников об арендной плате за использование залов. Как же! Лекция для молодёжи, для студентов. Позаботился Иван Абрамович и о том, чтобы за несколько дней до лекций в газетах появилась информация о предстоящем событии. Хрен с ними, — пусть на правах рекламы с ощутимой оплатой. И ко всему этому — фотография Марии на афишах в костюме королевы-узницы Марии Стюарт!

Иван Абрамович никогда не занимался подготовкой таких мероприятий, но справился с поручением отлично: сказалась и личная заинтересованность, — он очень хотел послушать Марию. Два сына — погодки 16 и 17 лет — стали настоящими фанатами, увлекались современной музыкой и дома у Добролюбова нередко шли словесные баталии, в которых Ивану очень не хватало аргументов. Достаточно давно, ещё в советское время, Добролюбов читал аналитическую статью, где говорилось о том, что Штаты, потеряв надежду на военную победу над СССР, принялись осуществлять долгосрочную идею Даллеса о внутреннем разложении советского общества "изнутри". Главную ставку авторы идеи делали на молодёжь, которой следовало привить свой образ мышления, а главным оружием для этого называлась музыка, посредством которой следовало нашу молодёжь оглушить и оглупить. Тогда эта статья показалась Добролюбову слишком пропагандистской, — он не видел большой беды в проникновении в молодёжную моду "западных" музыкальных и, вообще, культурных стандартов…. Но вот подросли сыновья и Иван Абрамович с ужасом понял, — это была не пропаганда, а продуманная стратегическая линия. Нутром понимая пагубность происходящего, он не обладал нужным запасом знаний для спора с сыновьями. Кстати, это было одной из причин, по которым он откликнулся на памятный разговор с Беркутовым.

Приезд Марии он расценил как помощь и в его личной борьбе. Тем более, что побывавший в Москве Коломиец, рассказал ему о глубоком впечатлении от встречи с женой Иванова.

Гораздо сложнее была подготовка выступлений Льва Гурыча.

О бесплатных залах нечего было и думать. Бывшие Дома Культуры заводов все как один преобразовались в ООО или ЗАО и требовали серьёзной оплаты в дорогое вечернее время. Справедливости ради, нужно отметить, что и налоги в городскую казну они платили немалые. Коломиец лично побывал во всех этих ДК и, исчерпав возможности договориться о скидках, оплатил намеченные вечера из средств Фонда.

Существенно было и выбрать официальную тему лекций. Да, понятно, что она должна быть в границах тематики лектория Фонда. Но она должна заинтересовать и простых рабочих. Тех, чьи мысли в последние годы вертелись вокруг заработков, да боязни потерять их… Поэтому Матвей и поручил новоиспечённым партийцам за несколько дней до намеченных встреч разговаривать с людьми в цехах и вне рабочих мест. Сделали немалое количество листовок, перепечатав в них фрагменты статей и броские рисунки из последних номеров своих газет. Все, кто "пошёл в народ", обязательно говорили, что выступать будет тот самый полковник Иванов, о заслугах которого в борьбе с преступниками, не раз упоминали газеты. И всё же уверенности, что народ заполнит залы, не было. Увы, но правде следовало смотреть в глаза, — власти добились своего, люди утратили интерес ко всему, что не связано с сиюминутным выживанием. Многие не выдерживали постоянных стрессов и опускались…. В оные времена "борцы" против советской власти громко кричали, что коммунисты спаивют народ, что бюджет страны держится на "пьяных" деньгах. Теперь же водка стала самым доступным "товаром", ею торговали повсеместно и круглосуточно….Одно слово — "торжество демократии""!..

…Встречать гостей Коломиец и Добролюбов поехали вместе. Отвезли в гостиницу, договорились о встрече утром, в 10 часов.

Мария и Лев вдруг ощутили, что, кажется, впервые оказались вдвоём вне собственной квартиры. Преодолев неожиданное смущение, он обнял её. Сделал нерешительный шаг к двери номера, потом вернулся…. — Машенька, мы с тобой словно в отпуск приехали….И вдвоём! — Он снял трубку с телефона, стилизованного под старину, просмотрел гостиничный телефонник и набрал номер ресторана.

Через полчаса в дверь постучали, и официант вкатил в номер тележку, в центре которой стояла бутылка коньяка….

В 10 часов утра снизу из вестибюля позвонили, — прибыли Матвей Коломиец и Иван Добролюбов. В номере их уже ожидал столик, на котором были расставлены чашки, стояла ваза с сухим печеньем, дымился парком высокий кофейник….

После кофе, Коломиец сказал:

— Давайте согласуем наш распорядок. Мария Владимировна, Лев Гурыч! Мы с Иваном предлагаем на сегодня построить день так: сейчас мы разделимся. Мария Владимировна с Иваном поедет в университет, посмотрит зал, кулисы, комнату для переодевания. Познакомится с двумя нашими активистками, — они ей помогать будут. К ректору зайдут. Он тоже хочет поговорить с известной актрисой. С ним договорились о встрече около полудня. А мы с вами, Лев Гурыч, здесь поработаем. Все данные по местной специфике, которые вы для выступления просили, я принёс. Встретимся позже, в офисе нашего филиала Фонда…. Если нет возражений… — он подождал немного, — договорились. Поезжайте, Ваня….

С прогнозом сбора желающих послушать Марию Строгову не ошиблись.

Зал, вмещающий 240 человек заполнился уже за четверть часа до назначенного времени, а появление Марии на сцене встретили аплодисментами.

Мария в строгом сером платье вышла на сцену, наклоном головы поздоровалась с залом. И неожиданно зазвучали слова.

Страстные слова гремели над мгновенно затихшим залом. Залом, где уже давно не звучала подобная декламация.

Мария замолчала. И зал молчал, переживая давно забытые, а для большинства никогда не испытанные чувства.

— Вы молчите. Почему на вас произвело такое впечатление известное стихотворение Максима Горького? — Словно очнувшись от забытья, собравшиеся зааплодировали. — Потому что это — искусство. Подлинное искусство. Попробуйте, друзья мои, вспомните что-либо подобное из нынешних хитов?! Вспомните примеры настоящего искусства из слышанного вами вчера….на прошлой неделе… В прошлом месяце?! Или представьте себе видеоклип, где Горького читает….ну, допустим, Алсу, — зал взорвался от хохота. — Или пританцовующий Леонтьев? Извините, я пошутила, конечно.

Но уместен и другой вопрос: а зачем нам это нужно? Это настоящее искусство? Видиоклипы веселее, а от Горького — душа замирает. Мысли в голову лезут, волнуют. Что за Буря? Что она даст вам? Мне? Нужна ли эта Буря? Может быть, лучше, спрятать "тело жирное в утёсы"? Спрятаться, как "глупый пингвин"? Переждать бурю?…

Добролюбов сидел в конце зала и видел, что Мария полностью завладела аудиторией. Он жалел, что не догадался позвать с собой сыновей и решил обязательно убедить их поехать с ним и Строговой в Челябинск, на послезавтрашнее выступление Марии.

Что же такое настоящее искусство? — продолжала Мария. — Критериев очень много, но один из важнейших — оно современно. Переживая века, оно создаётся тогда, когда его ждёт общество. Тот же Буревестник предвещал великую Революцию…

Мои дорогие, — обратилась Мария к залу. — Поверьте, я умею спеть сегодняшние шлягеры, но делать этого не хочу. Не буду. Но для нашего дальнейшего разговора нужно напомнить вам некоторые из них. Пусть это сделает магнитофон. — Она повернулась в сторону кулис и знаком показала — включайте….

Лев Гурыч и Коломиец закончили доработку выступления Иванова часам к трём. Можно ещё было поспеть на выступление Марии, но решили, что важнее побывать на заводе.

Наскоро перекусив в гостиничном кафе и узнав по сотовому телефону от Ивана Абрамовича, что у них всё в порядке, Коломиец позвонил своим друзьям на "Уральских моторах" и попросил встретить их и провести по заводу.

Иванову в период его оперативного прошлого приходилось бывать на крупных заводах. Он готов был увидеть асфальтированные или бетонные улицы между высокими цехами, снующие по ним электрокары и другие машины, услышать специфический гул большого завода. Матвей же Егорович не раз бывал на этом заводе и раньше и в последнее время. Знал обстановку, но об этом как-то не зашла сегодня речь. И Лев поразился, пройдя через проходную, неожиданной тишине и безлюдности проездов. Только у самой проходной стоял сломанный автопогрузчик и в его двигателе ковырялся чумазый водитель. Два охранника в неизменном камуфляже лениво махнули пришедшим — проходите. О визите они были предупреждены.

Появился Николай Васильевич.

Поздоровавшись и познакомившись с Ивановым, он предложил пройти в его цех, после чего заглянуть на несколько минут в заводоуправление, потом проехать в Дворец Культуры. Коломиец спросил, зачем он собирается в заводоуправление?

— Хочу свести вас с заместителем главного технолога завода. Я с ним не раз разговаривал об интересующих нас вопросах. Парень, — светлая голова, ему недавно 30 стукнуло, — остро переживает продолжающийся упадок завода. Недавно был на нашем собрании. — Он взглянул на Иванова — Матвей говорил вам, что у нас на заводе, или точнее выразиться, — он засмеялся, — чтобы закон не нарушать, — из наших, заводских, — партийная ячейка создана?…Кстати, он, — технолог, — высказал мысль, что давно нужно инженерно-технических работников причислять к рабочему классу.

— Мысль не новая, но вполне справедливая…Всё-таки Маркс своё учение создавал больше ста лет назад. Характер производительного труда весьма изменился… — Лев Гурыч тоже улыбнулся. — А как вы свою партгруппу назвали?

— Идём в ногу. Назвали кружком по изучению истории России. А Кузовкин — это зам технолога главного — готов в группу ещё человек 10 привести. Из своих подопечных. У них настроение соответствует.

— Что ж. Хорошо, если вы не увлеклись…

Опасения по поводу сбора людей на выступление Иванова оправдались.

Несмотря на все принятые меры, к половине седьмого зал Дворца Культуры заполнился едва ли на половину. Правда, с небольшим опозданием приехали ещё человек 25 на заводском автобусе с завода Химволокна.

На сцене за небольшим столом, покрытым скатертью неопределённого цвета, расположились Иванов и Коломиец.

Матвей Егорович встал:

— Уважаемые товарищи! Мы благодарны вам за то, что вы откликнулись на наше приглашение встретиться с приехавшим из Москвы полковником милиции в отставке Львом Гурычем Ивановым. Многие из вас читают вкладыш в газету "Камень-самоцвет", который издаёт Фонд по изучению истории и политики России. Мы в этой газете рассказывали обо Льве Гурыче, — одном из лучших в нашей стране работнике уголовного розыска. Вы читали о его мастерстве, честности и бескомпромиссности. О его смелости. После тяжёлого ранения, полученного в схватке с бандитами, Иванов ушёл на пенсию и стал одним из учредителей названного мною Фонда. Надеюсь, что многие из вас побывали на лекциях, организуемых нашим Фондом. Разделяете тревогу за судьбу нашей Родины. Сегодня Лев Гурыч Иванов поделится с вами своими соображениями, которые и побудили его к политическим выводам.

Готовясь к выступлению, Иванов долго обсуждал с Коломийцем, следует ли сказать о политическом характере их действий. Решили — да, сказать нужно. Название выступления, — Лев не хотел называть это лекцией, он надеялся на разговор с аудиторией, — название выступления сформулировали остро — "Угрозы существованию России. Готовы ли мы ответить на них?"

Опыта публичных выступлений у Льва не было. Три-четыре раза, и то — очень давно, да и аудитории были другие, в основном свои, милицейские. Но теорию выступлений он знал. Важно было установить контакт со слушателями, с самого начала привлечь их внимание.

Он встал. Чуть прихрамывая, прошёл к трибуне, поставленной специально для его выступления в правом углу сцены. Оглядел зал…

— Товарищи, граждане России! Вероятно, большинство из вас слышали слова нашего президента о том, что сейчас у России нет врагов. Что нам ничто не грозит и ничто не угрожает. В соответствии с этими словами он утвердил Концепцию безопасности страны….Хорошо бы! Если бы так. Как говорят, "его бы устами мёд пить…". Но так ли это? Не слишком ли рано мы начали крушить свою безопасность, созданную могучим Советским Союзом? Каков резерв прочности у нас пока есть и на сколько времени его хватит? Заблуждается ли президент, — если да, то это опасное для всех нас заблуждение, — или в основе его политики лежат другие соображения? Я долго размышлял над этим, благо в госпитале времени хватало….Полагаю, что…

Говорил Иванов почти час. В какой-то момент он обратил внимание на тишину в зале, на сосредоточенное внимание, с каким его слушают. Правильно решили начать с главного, не отвлекаться на другие вопросы.

— Из сказанного с неизбежностью вытекает вывод: нужно радикально менять политику страны. Менять людей, определяющих политический курс. Времени у нас совсем мало….Спасибо за внимание. Если есть вопросы…

— Есть вопросы!

Вопросы посыпались один за другим. Лев Гурыч вышел из-за трибуны. Подходил к краю сцены поближе к месту, откуда задавали вопрос. Отвечал, стараясь использовать многие знания, приобретённые им в последние месяцы. Использовал в ответах местные, хорошо известные людям в зале примеры. И всё время ждал самый сложный вопрос. Он должен прозвучать, в этом сошлись они с Коломийцем, когда обсуждали возможный ход выступления. И он прозвучал.

Поднялся молодой человек лет сорока, сидевший в 5 или 6 ряду возле центрального прохода.

— Моя фамилия Славин. Коммерсант. Уважаемый Лев Гурыч! Ваши выводы печальны, но, бесспорно, верны. Да, нужно срочно менять рулевого нашего государства. И я верю, что за оставшееся до следующих выборов президента время, найдётся достойный человек. И даже верю, что он выиграет выборы. Но признают ли своё поражение нынешние? Отдадут ли штурвал? Не позовут ли на помощь НАТО или американцев? Что тогда? Некий прохиндей бывший московский мэр Попов…

— Я понял вас. Я читал откровения Гавриила Попова. Вы задали самый главный вопрос. Не скрою, я ждал его. Ответить однозначно не смогу. Но, если наш народ проникнется ощущением беды, если победа на выборах будет безусловная, если руководители наших вооружённых сил…

— Не слишком ли много "если"? — раздался выкрик из зала.

— А вы хотите уподобиться кролику, загипнотизированному удавом? — Иванов резко повернулся в сторону кричавшего, — погибнуть безропотно, не попытавшись дать бой? Это ваше дело! Но с вами погибнут дети и внуки. Не только ваши… — Лев был вынужден отвечать с расчётом на эмоции, ибо сказать о своих контактах с военными он не мог, — это было ясно изначально.

Неожиданно для Иванова зал разразился аплодисментами.

Уставший от огромного напряжения, Лев вытер рукавом лоб и в этот момент увидел Марию и Добролюбова, стоявших у входа в зал. Он облегчённо вздохнул и решительно закончил своё выступление:

— Я честно поделился с вами своим страхом за судьбу Родины. Я не говорю о лёгкой и безусловной победе. Я говорю о необходимости бескомпромиссной борьбы. Если не мы, то кто? — он помолчал и закончил — Я свой выбор сделал.

Они отдыхали…

Раскинувшись на широкой гостиничной постели, они отдыхали после трудного долгого дня, после прекрасного, полного оглушающей радости вечера…

Напряжение спадало, мысли постепенно возвращались к событиям этого дня, столь важного в их нынешних заботах.

Зимняя ночь покрыла небо белесыми почти неподвижными облаками и лишь в немногочисленных разрывах их сверкали звёзды. Одна из них нахально светила Льву прямо в глаза.

— Смотри, Машенька, вон та звезда подмигивает нам, мол, вижу, всё вижу.

— Где? С моего места не видно никакой звезды, — Лев обнял её и притянул к себе. — Вижу, вижу. Ну и пусть подмигивает. Любовь вечна, как свет этой звезды… Только её поймать нужно….Мы поймали её, Лёвушка?

Она приникла к его плечу.

— Спокойно с тобой, мой полковник. Нет, мой президент…будущий. А я сегодня испугалась за тебя, когда тот парень спросил, что делать будешь, если….Но ты молодец, — сменил темп разговора, перевёл его в эмоциональный характер. Таким приёмам учат. Кто тебя учил этому?

— Никто. Не мог же я ему ответить…иначе. — Опытный оперативник, он ни на минуту не забывал, что находится в гостинице.

— А если бы зал не среагировал? Не поддержал тебя.

— Ну, родная…Я же тёртый мент. В психологии людей обязан разбираться….А парень тот и есть Славин, ты помнишь, Матвей о нём рассказывал?

— Помню. Но давай отдыхать всё же. Полночи прошло. Спать нужно….хотя не спится. — И неожиданно для себя вкусно зевнула и уронила голову на подушку.

Когда Лев открыл глаза, Мария стояла перед зеркалом и критически разглядывала себя, пытаясь ущипнуть за складку на животе. Заметив, что муж проснулся, она повернулась к нему:

— Старею, Лёва. Может, и мне на пенсию пора?

— Это вряд ли. Со мной не ровняйся….Я — другое дело. Стреляный бандитскими пулями, выслуживший срок по артикулу…. и для общества, какая потеря? Один мент ушёл, другой будет жуликов ловить. А ты — Актриса от Бога. У вас, — у настоящих артистов, — пенсионного возраста не бывает. Да и свет рампы тебя не отпустит….Машенька, налей мне кофе.

— Из термоса? — ужаснулась она.

— Из термоса, — ответил он. — Посидела бы в засаде денька 3–4, научилась бы термос уважать. Я не зря вчера вечером позаботился. — И, продолжая прерванный разговор, — а на счёт талии своей не беспокойся. Ты — в плепорции.

— Господи, ты Чехова цитируешь!

— Увы, нет. Просто я люблю тебя, а в каждом возрасте — свои прелести.

Через 2 часа Добролюбов заехал за ними.

Ловко управляясь с машиной одной рукой и лишь придерживая руль протезом другой, — привык за много лет, да и машина была друзьями из РОСТО немного дооборудована, — Иван с восторгом рассказывал Иванову, как вчера Мария покорила зал.

— Это не рассказать, Лев Гурыч! Это видеть надо! Музыка из магнитофона гремит оглушающе, а она, вдруг, подбегает к нему, кулаком бьёт по клавишам, — в зале тишина полнейшая. Контраст! А Мария Владимировна тихо-тихо спрашивает: вы, ребята, знаете, кто такой был Гитлер? От неожиданности все молчат. Потом начинают — знаем, конечно, Гитлер — главарь фашистов…. А она — "Этот нелюдь говорил, что порабощённым народам нельзя рассказывать об их истории. Им нужно передавать по радио музыку, — пусть танцуют и не думают ни о чём. Не соответствует ли наша сегодняшняя, так называемая, культура его заветам? Не выполняет ли наше телевидение указания фашистского главаря?". Вы бы видели, Лев Гурыч, как охнул зал! Не все, конечно. Кто-то засвистел. Но ЗАЛ понял Марию Владимировну. А она заговорила о классическом искусстве. О Бородине, о Рахманинове, о Шостаковиче и его Ленинградской симфонии. И другую кассету поставила… — Добролюбов плавно затормозил и остановил машину возле старого здания. — Приехали, Лев Гурыч, здесь размещается контора нашего отделения Фонда.

Мария и Иванов вышли из машины. Добролюбов повёл их во двор и уже на ходу закончил рассказ:

— А после выступления!!! Толпа налетела, автографы просят. Мария Владимировна подписывает, конечно. А один парнишка в очках вдруг спрашивает: А про Гитлера вы правду сказали? А Мария ваша, Лев Гурыч, достаёт из кармашка, — и где он на её платье спрятан был? — достаёт маленький блокнотик и читает ему подлинные слова гада. Вот это подготовка! Вот это класс! На следующее ваше выступление, Мария Владимировна, обязательно своих сыновей привезу!

Они вошли в здание.