Снэк

Глава 18: 2014 — Позорная ночевка

Колетт, вместе с выпечкой, которую мы со Снэком съели в качестве ночного десерта, любезно оставила на чердаке еще и кое-какую сменную одежду. Должно быть, он сказал ей, что привел меня сюда прошлой ночью, и она взяла на себя ответственность позаботиться о том, чтобы я не появилась на второе утро в той одежде, в которой выходила прошлой ночью.

На этот раз мы Снэком выходим из лофта вместе. Рука об руку.

Папа и Колетт стоят за прилавком, обнявшись. Колетт заглядывает папе через плечо и машет рукой.

Мой отец поворачивает голову и поднимает подбородок.

— Эй, смотрите, кто здесь, дети. Как раз к позднему завтраку.

Нас встречают Эйден и Вуки. Они радостно подпрыгивают вверх-вниз, радуясь нашему появлению.

— Папа! Минни!

Вуки лает несколько раз и бегает восьмеркой вокруг наших ног. Я беру его на руки, и мой пушистый мальчик покрывает мое лицо влажными поцелуями.

Папа предупреждает.

— Тебе лучше быть поосторожнее. Эта собака — серьезная конкуренция за ее привязанность.

— Папа!

Снек обнимает меня одной рукой.

— Пока он единственный соперник, думаю, что справлюсь с этим. — Он целует Вуки в голову, а затем меня.

Мой разум заполняет мысли о Генри.

Я получаю благодарную передышку от своих мыслей, когда Фифи тянет меня за руку.

— У вас с папой была ночевка?

Насколько я помню, ночевки — это довольно большое дело, когда тебе семь лет. Я обращаюсь за советом, как реагировать.

Снэк откидывает голову назад с искренним хохотом.

— Просто смирись с этим!

Я наклоняюсь, чтобы быть на ее уровне.

— Да, да, ночевка. Вот почему мы попросили тебя присмотреть за Вуки. — Фифи подбегает и обнимает Снэка.

— Ты счастлив, папочка? Твое лицо больше не такое грустное.

— Да, Фифи.

— Когда у тебя будет еще одна ночевка?

Каждый раз, когда я слышу слово «ночевка», я могу только представить свое отражение в зеркале, как мы со Снэком сплетаемся вместе. Немного тревожно визуализировать во время разговора с ребенком.

Я смотрю на него, мои брови приподнимаются в надежде.

— Надеюсь, скоро.

Фифи обнимает меня за талию.

— Минни, ты можешь остаться с папой на ночь в любое время. Я присмотрю за Вуки, когда ты захочешь.

Снэк шепчет мне на ухо:

— Я думаю, мы должны назначить следующую встречу прямо сейчас.

Фифи понятия не имеет, на что ей только что дали разрешение. Этот парень на самом деле самоуверенный.

От слов Снэка я практически таю. Я бы хотела вернуться на чердак и снова «остаться с ночевкой».

Фифи смотрит на меня своими большими глазами.

— Скоро, — говорю ей. Она хлопает в ладоши и идет играть с Вуки.

Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его.

— Очень скоро.

Он рычит себе под нос, и мы обмениваемся понимающей ухмылкой.

— А теперь принеси мне кофе.

— Да, мэм, — говорит он.

Вся эта неистовая семейная энергия первым делом с утра перед моей первой чашкой кофе ошеломляет, но мне нравится. Мой разум начинает блуждать, фантазируя о том, каково было бы просыпаться с этим ощущением каждый день вместо первозданной тишины моей квартиры.

Наш поздний завтрак с моим папой, мамой Снэка, детьми и Вуки — как будто из телевизионного шоу. Идеальная смешанная семья, счастливая и довольная друг другом, — это то, чего я бы хотела. Чтобы это никогда не заканчивалось.

***

Мне нужно собрать вещи в доме отца, а Снэк собирается провести день с детьми. Он убеждает меня остаться в Даунерс-Гроув еще немного. Он хочет снова пригласить меня на свидание сегодня вечером. После проверки моего расписания я соглашаюсь, но сообщаю ему, что мне нужно вернуться в понедельник утром.

Я не могу сказать ему, но есть еще одна причина, по которой мне нужно вернуться в город. Мне нужно поговорить с Генри. Мне нужно понять, было ли воссоединение со Снэком лучшим, что когда-либо случалось со мной, или я совершила ужасную ошибку. Думаю, что надо решить это как можно скорее. Я никогда не считала себя лгуньей, и мы с Генри никогда даже не обсуждали обязательства друг перед другом. Зная, как Снэк относится к измене, поскольку он не слишком стеснялся своих чувств по поводу измены своего отца, я хочу, чтобы все, что у нас с Генри, было улажено, прежде чем я поговорю со Снэком о каком-либо будущем, которое у нас может быть.

***

Я примеряю туфли и прикидываю, что надеть на сегодняшнее свидание, когда раздается звонок в дверь. Для Снэка еще слишком рано. Он должен был заехать за мной только через два часа.

Надев одну пару туфель-лодочек и держа другую в руках, я спускаюсь по лестнице и выглядываю в одно из окон рядом с дверью. Это Снэк. Я даже не успеваю открыть дверь до конца, когда он целенаправленно распахивает ее.

— Привет.

Я качаю головой, глядя на великолепного, чрезмерно напористого и пунктуального мужчину передо мной.

— Привет!

Он прижимает меня спиной к двери.

— Все, о чем я мог думать весь день, это ты — то, как ты выглядела этим утром в зеркале, голая.

От одних его слов мои бедра нагреваются, а сердце воспламеняется. Его руки в моих волосах, его глаза на лице и губах заставляют меня стонать.

— Я тоже. — Он мог бы легко прижать меня к этой двери без каких-либо жалоб с моей стороны. — Ты рано.

— Как я уже сказал, я не мог ждать.

— Я даже не одета.

— Даже лучше.

Я подталкиваю его к лестнице. Поднимаясь за ним, я нахожусь в очень выгодном положении, чтобы полюбоваться его упругой круглой попкой, идеально очерченной джинсами.

Когда мы возвращаемся в мою спальню, я спрашиваю:

— Ну, что думаешь? Черные или открытые? — Я держу черные туфли в руке и соблазнительно моделирую ногами в открытых лодочках. Снэк не отвечает. Он стоит в другом конце комнаты и смотрит на меня. Он переводит взгляд с моих ног на мое тело. Может быть, он меня не расслышал.

— Снэк? Какие?

Снэк крадется ко мне.

— Э-э… что? Я отвлекся после того, как ты сказала «открытые».

О… Боже. Он неисправим! Я бросаю в него одну из черных туфель. Он ловит ее, отбрасывает в сторону, а затем бросается ко мне.

Он практически рычит, когда говорит мне:

— Это хорошие туфли. Интересно, как бы они выглядели в качестве сережек?

В вихре движений Снэк подхватывает меня, сбивает с ног, швыряет на кровать и нависает надо мной.

Он берет одну из моих ног и поднимает ее вверх, пока моя ступня не оказывается у моих ушей. Он делает то же самое с моей другой ногой. Я смеюсь на протяжении всего этого навязанного занятия йогой, пока он не опускается и не втирает свой затвердевший, обтянутый джинсами член в мои теперь уже влажные трусики. Я покачиваюсь, прижимаясь к шероховатости его джинсов.

— Вот, теперь твои туфли — это серьги. И я могу снять их с тебя.

Снэк за несколько секунд превратился в игривого. Я могу ругаться, как моряк, но это было просто грязно, и мне хочется кончить на месте.

— Нам нужно что-то сделать с трусиками. — Снэк целует и сосет мою ключицу, покачиваясь рядом со мной. Он щелкает резинку на моих трусах, что только побуждает меня тереться еще больше. — Но я не хочу, чтобы ты двигала ногами.

Едва прервав наш обжигающий контакт, Снэк хватает горсть кружев и быстро срывает мои темно-синие трусики с моей попки, бросая их через голову. Я наблюдаю за всем этим с изумлением и восторгом.

Вскоре я остаюсь без своего большого свитера и не могу понять, как он его снял и умудрился выскользнуть из джинсов, боксеров и футболки, в то время как мои туфли все еще на мне и подняты над головой. Возможно, все дело было в отвлекающем покусывании моей груди и живота. Как бы он это ни сделал, мне все равно. Снэк управляет моим телом и растущими потребностями. Он делает все медленно, чтобы довести меня до изнеможения. Я просто хочу прикоснуться к нему. Я провожу рукой по его пульсирующей и достаточно твердой плоти и провожу большим пальцем по головке его члена. Он шикарный, и клянусь, что чувствую мельчайшие пульсации под своей ладонью. Просто держа его и прикасаясь к нему, я разрушаю любой контроль, который пытаюсь сохранить.

Снэк стонет.

— Да!

Очевидно, что он тоже едва контролирует себя.

Я направляю его в себя, не заботясь о том, что мы даже не подумали об использовании презерватива. Прямо сейчас мне все равно. Снэк заполняет меня полностью. Как он и обещал, он входит в меня по самую точку G и нажимая на мой клитор большим пальцем. Неумолимое сокращение и высвобождение моего оргазма посылает волны удовольствия из моей сердцевины, и я вся дрожу. Весь контроль официально утрачен.

Снэк выкрикивает мое имя и отпускает свою руку. Прекрасно видеть, как он расслабляется и восстанавливается, насытившись. Снэк опускает голову в пространство между моим плечом и шеей, утыкаясь в меня носом.

— Открытые, определенно открытые.

Я громко смеюсь. Поскольку он все еще во мне, это вызывает еще несколько легких сокращений и последнюю волну экстаза.

Я думаю, он слушал.

***

Прижавшись к нему, я переплетаю наши пальцы. Я могу заметить углубление от его кольца на безымянном пальце левой руки.

— Где твое обручальное кольцо?

На несколько мгновений воцаряется тишина. Я собираюсь повторить вопрос, когда он убирает руку.

Он кладет его на свой вздувшийся живот с чмокающим звуком, как будто он шлепает себя, наказывая.

— Ты не захочешь это слышать.

— Да, знаю, — говорю ему и сажусь рядом, забирая его руку обратно. Я провожу другой рукой по тому месту, куда он ударил, чтобы успокоить боль. — Но хочу.

Снэк приподнимается на кровати, пока не садится, прислонившись спиной к изголовью. Мы находимся лицом к лицу и обнажены. Я не верю, что было бы возможно быть еще более незащищенным.

Грубым и полным боли голосом Снэк рисует трагическую картину.

— Я снял его и отдал Меган в больнице прямо перед тем, как она умерла. — Он несколько раз сглатывает и переводит взгляд с моего лица на наши руки. — Я надел его ей на большой палец, а потом они начали выключать все машины, и она… — Голос Снэка напрягается и практически исчезает. Я нежно сжимаю его руку, и он смотрит на меня покрасневшими глазами. — Она сжала мою руку. Точно так же, как ты сейчас. Вероятно, это был просто рефлекс или что-то в этом роде. — Он делает долгую паузу, выдыхает. — А потом она ушла.

Проводя большим пальцем по его щеке, чтобы поймать одинокую слезинку, которая только что упала, я говорю:

— Это все разрушило.

— Да, мы много общались ближе к концу. Долгие разговоры. О том, как я должен продолжать жить? Быть счастлив. Найти свою любовь. Хочешь верь, хочешь нет, но она даже упомянула тебя. Я думаю, она знала, как я к тебе отношусь. Она даже сказала, чтобы я не расстраивался из-за этого. Это была последняя просьба. — Снэк говорит, вытирая глаза тыльной стороной ладони, прежде чем вытекает новая слеза.

— Она была замечательным человеком. — Я говорю с полной честностью. Даже из могилы, как и при жизни, Меган была добра ко мне. Она вернула мне Снэка.

— Минни, что я сказал тебе прошлой ночью? Это правда. Я боялся перейти с тобой на другой уровень, боясь потерять тебя навсегда. От того, что тебе больно. Но это было нечто большее. Твой брат постоянно говорил мне не причинять тебе вреда и это всегда сидело у меня в голове. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Я беру другую руку Снэка в свою.

— Теперь я это знаю.

— Я попытался воспроизвести связь, которая у нас была с… с Меган, но я не смог.

Я полностью понимаю, что значит пытаться заставить другие отношения работать так же, как старые, как я чувствовала, когда была со Снэком. Разве это не то, что я искала? Пыталась что-то построить с Генри? И с треском проваливалась. Этот разговор подходит слишком близко к сути.

— Итак, ты оставил меня в резервном списке. Ты хотел убедиться, что у тебя длинная скамейка!

Он улыбается и смеется, натянутым смехом, полным подавленных эмоций, но все же смехом. Он тянет мои руки к себе.

— Посмотри на себя! Используешь спортивную метафору.

— Я всю свою жизнь прожила среди мужчин. Я разбираюсь в спорте, — защищаясь, произношу я. Дело в том, что я не лгу. Я все еще живу с мужчинами. Ну как. Лицо Генри вспыхивает в моем сознании. Мне действительно нужно рассказать о нем. Или нет? Если я собираюсь расстаться с Генри завтра, почему я должна говорить ему об этом?

Разве это не причинит ему боль? Я прекращаю внутренние дебаты и смотрю на Снэка.

— Нет, ты не на скамейке запасных. Я… я почти уверен, что ты мой самый близкий человек.

— Близкий? — Честно говоря, я действительно не так уж много знаю о спорте.

— Боже, Минни. Ты знаешь о спорте столько же, сколько я о «Звездных войнах». Питчер, который закрывает игру. Приносит все это домой. Выигрывает. Это ближе.

Закинув ногу на ногу, я сажусь ему на колени.

— Мы говорим о футболе или бейсболе?

Снэк отпускает мои руки и кладет свои на мои бедра, рисуя круги большими пальцами вокруг моих тазовых костей.

— Мы вообще не говорим о спорте. Мы говорим о нас.

— Я в замешательстве. Не знаю, быть ли мне оскорбленной или польщенной.

Снэк хихикает. Он обхватывает меня за талию одной рукой, поднимая меня вверх по своему телу.

— Польщенной. Всегда польщенной. Ты всегда говорила: «Если мы расстанемся — это конец!» Вот почему я всегда говорил, что это не так. ННР, никогда не расстанемся. Потому что игра, наша игра, наша любовь, никогда не заканчивалась, и ты выиграешь ее для нас. Ты всегда рядом. Моя девочка.

Неужели он только что метафорически сказал, что любит меня?

Наклонившись ближе, я беру его лицо в ладони и смотрю глубоко в голубизну и безмолвно сообщаю, так ясно, как только могу, что он замечательный человек.

Вуки проходит вдоль кровати и устраивается прямо у руки Снэка. Он издает мягкое низкое рычание. Снэк взъерошивает мех на макушке Вуки.

— Не волнуйся, приятель. Я бы никогда не причинил вреда твоей маме.

Так говорит он. Сейчас я так помешана на Снэке, что подвергаюсь большей опасности пострадать, чем когда-либо прежде.