Собрание палийских джатак

Джатака об обезьяньем вожаке (Джатака о Великой обезьяне)

Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Satta-Nipata. 407. Mahakapi-Jataka

Арья Шура. Перевод с санскрита А. Баранникова, О. Волковой. Изд. 2-е, доп. 2000г.

Бодхисаттва когда-то был предводителем стада обезьян в одном благословенном уголке в самом сердце Гималаев, где росли в изобилии лекарственные растения, соки которых производят самое различное действие, и сотни деревьев с разнообразными цветами, плодами, почками и ветвями; где текли горные потоки, прозрачные, как кристаллы хрусталя; где неумолчно раздавалось пение птичьих стай. Но и в таком состоянии, благодаря постоянным упражнениям в щедрости и сострадании, в сердце бодхисаттвы отсутствовали зависть, эгоизм и жестокость, словно им мешало его служение их врагам1. Он жил на большом баньяновом дереве, упирающимся в небо, как горная вершина, казавшемся владыкой леса и благодаря густым ветвям, покрытым листвой, походившим на скопление облаков. Его ветви сгибались от плодов превосходивших размерами плоды веерной пальмы, отличавшихся прекрасным вкусом, приятным цветом и ароматом.

1. У добродетельных, хотя бы и животных, есть всё-таки остаток судьбы счастливой, которая направлена на благо их друзей, как остаток богатства уехавших в страну чужую служит их друзьям.

Одна ветка этого дерева склонилась над протекавшей рядом рекой. И вот бодхисаттва, предвидя далеко вперёд, поучал обезьянье стадо: «Если вы не помешаете плодоносить этой ветке баньяна, не наслаждаться никому из вас больше плодами с других веток». И вот однажды обезьяны не углядели на этой ветке один плод, ещё незрелый и поэтому не очень большой, скрытый листьями, которые муравьи свернули в виде воронки. С течением времени он вырос, приобрёл прекрасный цвет, запах, сочность и мягкость. И когда он созрел, его стебелёк оборвался, и он упал в реку. Уносимый вниз по течению, он зацепился за сеть, преграждавшую реку, поставленную по приказу некого царя, наслаждавшегося в это время со своим гаремом играми в воде.

2. Распространяя упоительный чудесный аромат, он заглушил благоуханье смешанное омовений, венков, духов и женщин.

3. И женщины, полузакрыв глаза, вдыхали с наслажденьем тот пьянящий запах, кругом бросая взгляды, полные живого любопытства.

Поводя взволнованными от любопытства глазами, женщины увидели запутавшийся в сети плод баньяна, превосходящий размерами спелый плод веерной пальмы. «Что же это такое?» – подумали они, не в силах оторвать от него глаза, а вместе с ними так подумал и царь. Он повелел принести этот плод и после осмотра опытным врачом отведал его.

4. Его необычный вкус изумил царя, как поражают зрителей изображаемые во время представлений чувства2.

5. Приведённый в изумление чудесным запахом и цветом, царь, наслаждаясь его вкусом, пришёл в восторг и восхищенье.

И вот хотя царь был привычен к изысканным блюдам, он настолько был очарован его вкусом, что ему пришла мысль:

6. «Поистине, кто не вкушает таких плодов, какие царской власти плоды вкушает тот? Кто ж пищу ест такую, тот и является царём, себя не утруждая исполненьем долга государя».

Желая узнать, откуда он появился, царь стал так размышлять: «Ясно, что прекрасное дерево, которому принадлежит этот плод, должно быть недалеко отсюда и стоит на берегу реки. А так как не исчезли его цвет, аромат и вкус, значит он недолго пробыл в воде и не испортился; поэтому возможно узнать его происхождение». Придя к такому решению, царь, увлекаемый страстным желанием насладиться его вкусом, прекратил игры в воде и, приняв меры для поддержания порядка в столице, с большим войском, снаряжённым для похода, отправился вверх по реке. Постепенно пролагая себе путь через лесные чащи, где обитало множество хищных животных, испытывая самые различные удовольствия, рассматривая естественную прелесть лесов и пугая треском барабана лесных слонов и оленей, они добрались до труднопроходимой для людей местности, где росло это дерево.

7. Царь издали увидел лесов владыку, словно груду облаков, придавленных под тяжестью воды, стоявшего возле утёса и напоминавшего утёс, на которого, как на властителя, смотрели снизу вверх деревья.

Встреченный чарующим ароматом этого дерева, превосходящим аромат спелых плодов манго, царь решил сразу, что это и есть то самое дерево. Подойдя ближе, он увидел, что на его ветвях расселись сотни обезьян, занятых пожиранием его плодов. Тогда царь, крайне разгневавшись на этих обезьян, грабивших столь желанное его достояние, стал браниться и кричать своим людям: «Бейте их! Бейте, убивайте, уничтожайте, гоните прочь этих негодных обезьян!» И его люди, взяв луки и приготовившись выпустить стрелы, криками угрожали обезьянам, а другие высоко подняли комья земли, дубины и копья. Они наступали на дерево так, словно им нужно было атаковать неприступную крепость. Меж тем бодхисаттва заметил приближение царского войска, походившего на океан, воды которого взметает стремительный ветер, поднявшего необыкновенный шум, осыпавшего дерево со всех сторон, как градом молний, стрелами, комьями земли, палками и копьями. Он увидел также, что обезьяны могут испускать только крики ужаса и обращают к нему свои изменившиеся от отчаяния лица. Глубокое сострадание овладело его сердцем, и он, свободный от отчаяния, уныния и страха, успокоив обезьянье стадо, направил все свои помыслы на их спасение. Взобравшись на верхушку дерева, он хотел перепрыгнуть на соседнюю скалу. Хотя до той вершины можно было добрать только в несколько последовательных прыжков, Великосущный благодаря своей чудесной отваге перелетел, как птица.

8. И в два прыжка бы не преодолели другие обезьяны это расстоянье, которое отважным и стремительным прыжком покрыл он, как будто бы оно ничтожным было.

9. Его решимость возросла от сострадания и отточилася отвагой в совершенстве. Он приложил огромные усилья и напряжением ума нашёл тот путь.

Взобравшись на самое высокое место на вершине утёса, он нашёл прочный и большой тростник, крепко вросший в скалу своими корнями, длина которого превышала расстояние [до баньяна]. Привязав этот тростник к ногам, он снова перепрыгнул на дерево. Так как расстояние было велико, и ему мешал тростник, привязанный к ногам, Великосущный с трудом ухватился руками за ближайшую ветку дерева.

10. Затем, держась за ветку крепко и натянув старательно тростник, он жестом стаду приказал немедленно покинуть дерево.

Тогда обезьяны, обезумевшие от страха, увидели путь к спамению и устремились по нему, не заботясь о том, что бегут по его телу, и благополучно спаслись тем путём.

11. Когда топтали его ноги обезумевших от страха обезьян, лишилось его тело крепости, но ум великой стойкости не потерял.

Увидев это, царь и его люди пришли в невыразимое удивление.

12. Такое мужество, величье мудрости и бзразличие к себе, а также милосердье к ближним удивит и тех, кто только слышал это. Так что же говорить о видевших воочию?

И вот царь приказал своим людям: «Царь обезьян, тело которого изранено ногами стада обезьян, обезумевших от ужаса, должно быть очень устал, долго находясь в одной и той же позе, и не сможет сам освободиться. Поэтому немедленно растяните внизу под ним ковёр и одновременно стрелами рассеките тростник и ветку баньяна». Те так и сделали. Тогда царь велел осторожно поднять его с ковра и положить на мягкое ложе, где он лежал в бессознательном состоянии, вазванном болью от ран и усталостью. После того как его раны были смазаны очищенным маслом и другими снадобьями, способствующими заживлению свежих повреждений, его слабость уменьшилась.

И когда он пришёл в себя, царь, преисполненный любопытства, удивления и уважения, приблизился к нему и, спросив сначала о его здоровье, сказал:

13. «Для обезьян себя мостом ты сделал, не жалея жизни. Ты спас их. Кто же ты для них и кто они тебе?

14. О первая из обезьян, ты расскажи мне, коль слышать я достоин. Ведь на такое дело не пойдут сердца, скреплённые лишь дружбы узами».

Тогда бодхисаттва, почтив царя за его ласковое обращение и помощь, достойным образом поведал о себе:

15. «Они, мои приказы принимавшие всегда, правленья бремя возложили на меня, я же, к ним сердцем привязавшийся, как к детям, ту ношу принял.

16. Такова, великий царь, связь между мной и ними, окрепшая за время долгое. И дружба между равных по природе благодаря совместной жизни превратилась в привязанность».

Услышав это, царь ещё более изумился и сказал:

17. «Служат советники и прочие властителю, но не властитель им. Так почему же ты отдал себя для блага подчинённых?»

Бодхисаттва сказал: «Хотя, о великий царь, таково правило государственной мудрости, но мне оно кажется трудноисполнимым.

18. Какая мука с равнодушием смотреть на нестерпимое страданье даже незнакомого. Что ж говорить о человеке, с преданностью обратившемся к тебе и ставшим дорогим, как родич.

19. Когда увидел я растущую опасность для обезьян, отчаяние их и страданье, скорбь мною овладела, не оставив места заботе о доле собственной.

20. Увидев натянутые луки и мелькающие молнией мечи, услышав наводящий страх звон тетивы натянутой, я поспешил, не размышляя, на утёс с баньяна перепрыгнуть.

21. Затем товарищами, потерявшими рассудок от невиданного страха, призываемый, я привязал к ногам тростник с могучими корнями, для цели мной намеченной пригодный.

22. Чтобы спасти товарищей, я снова перепрыгнул со скалы на дерево, схватив руками ветку ближнюю, словыно протянутую мне ладонь.

23. И вот пока висел я между тростником и ветви дерева протянутой рукой, товарищи мои спаслись, благополучно пробежав, того не замечая, по телу моему».

Тогда царь, увидев великий восторг Великосущного, даже когда он находился в таком состоянии, выражая глубочайшее изумление, снова спросил его:

24. «Чего хорошего добился ты, так безразлично к собственному благу отнесясь и на себя приняв несчастие чужое?»

Бодхисаттва сказал:

25. «О царь, пускай разбито моё тело, зато душа моя здорова, как никогда, с тех пор, как отвратил несчастье я от тех, кем правил долго.

26. Как в битве победив врагов высокомерных, на теле, словно украшенье, герои носят знаки блистательного мужества, с такой же радостью переношу свои я раны.

27. Сегодня оплатил я долг за счастье, доставляемое властью, приносящей не только уваженье и почот, но также преданность народа.

28. Поэтому меня не мучат ни страданья, ни с ближними разлука, ни утрата блаженства, ни вызванная таким поступком смерть, что наступает, как великий праздник.

29. Души спокойствие благодаря расплате за прежние услуги, свобода от забот и слава безупречная, бесстрашие пред смертью, от царя почёт и одобрение добродетельных за чувство благодарности –

30. Вот этих добродетелей достиг я, о древо добродетелей святых, принявши на себя эту беду. А их противники3 того царя настигнут, немилосерд который к подданным своим.

31. Если царь лишился доброй славы и добродетелей, и стал он обиталищем пороков, то что же может ожидать его? – Лишь яростное пламя адское.

32. Поэтому, о знаменитый, я рассказал тебе о силе добродетели и зла. Ты царством управляй своим согласно добродетели закону, богиня счастья Лакшми ведь в любви, как женщина, непостоянна.

33. Достойным войнам, советникам, селянам, горожанам, всем беззащитным, а также шраманам и брахманам – всем, как отец, доставить счастие, ведущее к блаженству, стремиться должен царь.

34. Да будешь счастлив ты и здесь и в мире том, преумножая праведность, богатство, славу. И потому; о црь людей, сияй тем блеском царственного мудреца, что происходит от состраданья к ближним».

35. Так наставленья преподав царю, внимавшему, как ученик, почтительно и одобрявшему такую речь, вознёсся он на небо, покинув своё тело, погибшее из-за тяжёлых ран.

Таким образом, «даже сердце врагов привлекают к себе те, кто следует добродетельному поведению». Поэтому кто хочет привлечб к себе людей, должен следовать путём добродетельных. [«Не в состоянии существа даже сами себе принести такую пользу, какую владыка принёс другим», – так нужно говорить о Татхагате. А также о почтительном слушании учения, о сострадании и о наставлении царям, а именно: «Вот так царь должен быть милосерден к подданным». Также нужно это приводить в проповеди о благодарности: «Так бывают благодарны праведные люди»].