Собрание сочинений. Том 2. Нервные люди. Рассказы и фельетоны (1925–1930)

300%

Позвольте, граждане. Когда ж это было? Да это во вторник было, на прошлой неделе. Со вторника Иван Семеныч начал новую и светлую жизнь. Хотел с понедельника, да, говорит, день тяжелый.

А бросил Иван Семеныч дома кормиться. На общественное питание перешел. Стал ежедневно ходить с женой в столовую.

Обедал я с ним в одни часы. А за обедом Иван Семеныч говорил без умолку. И все восторгался, что кухню бросил.

— Это, — говорит, — такая выгода, такая выгода... А главное, — говорит, — жену от плиты раскрепостил. Пущай, думаю, и баба поживет малехонько в свободе. Ведь сколько теперь этого свободного времени останется? Уйма. Раньше, бывало, придет супруга с работы — мотается, хватается, плиту разжигает... А тут пришла, и делать ей, дуре, нечего. Шей хоть целый день. А кончила шить — постирай. Стирать нечего — чулки вязать можешь. А то еще можно заказы брать на стирку, потому времени свободного хоть отбавляй.

Вообще, Иван Семеныч был ужасно доволен своей переменой. Однажды он даже небольшую речь сказал обедающим гражданам:

— Граждане, — сказал, — пора ослобонить женщин от плиты! Пора бросить в болото эти кастрюльки и эти мисочки! Кормитесь, граждане, завсегда в столовой.

Обедающие, конечно, обижаться стали.

— Позвольте, — говорят, — что вы расстраиваетесь? Мы, — говорят, — и так в столовой обедаем...

Целую неделю ходил Иван Семеныч в столовую. И каждый день находил все новые и новые выгоды в своей перемене.

А после ходить перестал.

Я уж подумал, не заболел ли человек сапом. Пошел к нему на квартиру.

Нет. Гляжу — здоровый. Сидит у плиты и руки греет. Жена рядом в лоханке стирает.

— Что ж ты, — говорю, — друг ситный, ходить-то перестал?

— Да, — говорит, — так. Выходит очень странно. Я, — говорит, — и сейчас не пойму, как это выходит.

— А что?

— Да, — говорит, — начали мы, как вам известно, в столовой кормиться. Время стало гораздо много оставаться. Я говорю супруге: «Я, — говорю, — вас от плиты раскрепостил, но, — говорю, — это не значит, что вам дурой мотаться. Пошейте, — говорю, — или постирайте». Начала она стирать... Теперича спрашивается: плита топится ай нет, ежели стирка? Плита элементарно топится. «Отчего бы, — говорю, — кастрюльку не поставить? Пущай кастрюлька кипит. Глупо же без пользы огонь тратить...» А теперича что выходит? Полная выгода. Кастрюльки даром кипят. Жену от плиты раскрепостил. И, между прочим, дома обедаем.

Такая выгода, такая выгода, прямо триста процентов выгоды! Даже и не понять враз, откуда такое счастье?

— Да, где же понять, — сказал я.

И мы попрощались.