Сочинения в трех томах. Том 1

IX. СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!

Пик Этрета был полым!

Что это, природный феномен? Углубление, пробитое в результате внутренних катаклизмов или многовековой работы морских пенящихся волн, а может быть, промытое проникающими внутрь дождями? Или же это дело рук человеческих, первобытных людей, кельтов, галлов? Никогда не узнать. Да и к чему? Главное он понял. Игла была полой!

В сорока — пятидесяти метрах от большой арки, называемой Нижними Воротами и спускающейся, подобно ветви гигантского дерева, вниз, с высоты скалы, к подводным камням, туда, где находится ее основание, высится огромный известняковый конус, и конус этот — лишь остроконечный колпак, прикрывающий пустоту!

Удивительное открытие! После Люпена лишь Ботреле удалось разгадать великую тайну, тщательно скрываемую на протяжении двадцати веков! Тайну, особенно важную в те далекие времена, когда старый мир подвергался набегам множества варварских орд! Тайну волшебную, открывающую целым племенам, бегущим от врага, убежище во чреве циклопа! Неведомую тайну, отворяющую двери самого надежного в мире укрытия! Тайну великую, дающую власть и обеспечивающую господство!

Проникнув в нее, Цезарь смог покорить галлов.

Владея ею, норманны завоевывают этот участок земли и позднее отсюда пойдут на захват соседнего острова, покорят Сицилию, завоюют Восток и подчинят себе Новый Свет!

Узнав тайну, английские короли побеждают Францию, унижают, растаскивают ее на части, коронуются в самом Париже. А потеряв секрет, теряют все.

Овладев тайной, французские короли укрепляются, расширяют рубежи своих владений, постепенно создавая великую нацию, покрывают себя славой и обретают могущество. Забыть секрет, не уметь больше им пользоваться означало для них смерть, изгнание, крушение.

Невидимое королевство посреди моря, в десяти саженях от земли! Неведомая крепость, высотою превосходящая башни собора Парижской богоматери, возвышающаяся на гранитном пьедестале, по ширине не уступающем городской площади. Какая сила, надежность! Плывите по Сене из Парижа к морю. А там раскинулся новый, такой нужный город Гавр. И в семи лье от него — Полая игла, неприступный бастион.

Укрытие? Да! Но в то же время и надежный тайник. Все королевские сокровища, приумножаемые из века в век, все золото Франции, все, что выкачивали из народа, вырывали из рук духовенства, все военные трофеи с полей сражений в Европе — все это накапливалось в королевской пещере. Старинные золотые су, сверкающие экю, дублоны, дукаты, флорины, гинеи, и самоцветы, и бриллианты, и всевозможные драгоценности и украшения — все было там. Кто завладеет всем этим? Кому дано будет открыть непостижимый секрет Иглы? Никому?

Неправда, Люпену.

И Люпен становится, как мы знает, неким всемогущим существом, волшебником, сила которого необъяснима, пока неизвестна ее истинная подоплека. Какими бы гениальными возможностями разума он ни обладал, этого было бы недостаточно для той борьбы, которую он вел против Общества. Здесь нужны и другие, материальные ресурсы. Нужно верное убежище, уверенность в собственной безнаказанности, нужен, наконец, штаб, где можно было бы спокойно разрабатывать планы операций.

Не зная о «Полой игле», невозможно понять Люпена, он предстает в виде некоего мифического персонажа, героя романа, оторванного от реальной действительности. Тогда как это всего лишь обыкновенный человек, который, владея тайной, и какой, сумел с поразительной ловкостью воспользоваться необыкновенным оружием, что подарила ему судьба.

Итак, Игла полая, это неоспоримый факт. Оставалось выяснить, каким путем можно туда проникнуть.

Со стороны моря? Бесспорно. На краю утеса, выходящем в открытое море, несомненно, должна была иметься какая-нибудь трещина, приспособленная для причала лодок в часы прилива. А со стороны суши?

До самого вечера пролежал Ботреле, свесившись над пропастью. Взгляд его был прикован к серой тени громадной пирамиды. Призвав на помощь все силы своего разума, он думал, размышлял.

Затем спустился в Этрета, выбрав самый скромный постоялый двор, поужинал, поднялся в свою комнату и развернул документ.

Теперь ему ничего не стоило восстановить значение зашифрованных слов. Он сразу обнаружил, что все три гласные слова «Этрета» имелись в первой строчке в нужном порядке и с соответствующими интервалами. Значит, первая строка должна будет выглядеть так:

..и.о. этрета

Какие слова могут предшествовать «Этрета»? По всей видимости, обозначающие местонахождение Иглы по отношению к селению. Если же Игла находится с левой стороны, на западе… Перебирая все возможные варианты, он припомнил, что в прибрежных районах западные ветры называли нижними ветрами и что в непосредственной близости от Иглы располагались так называемые Нижние Ворота, и написал:

«Вниз от Этрета»

Во второй строке уже имелось слово «Девичья». Ему бросилось в глаза, что буквы второго слова могли быть лишь гласными существительного «зала», тем более что название это уже упоминалось. Так что теперь можно было восстановить обе фразы:

«Вниз от Этрета — Девичья зала».

Третья строка давалась труднее, однако после долгих раздумий он понял, что недалеко от Девичьей залы стоял замок, построенный на месте бывшего форта Фрефоссэ, и, таким образом, документ, почти полностью расшифрованный, предстал перед ним в следующем виде:

«Вниз от Этрета — Девичья зала — Под фортом Фрефоссэ — Полая игла».

Получились четыре основные фразы, главные, необходимые фразы документа. Руководствуясь ими, нужно было двигаться вниз от Этрета, войти в Девичью залу, пройти, по всей вероятности, под фортом Фрефоссэ и подойти к Игле.

Но как? Следуя мерам и ориентирам, имевшимся в четвертой строке:

Здесь, несомненно, стояли какие-то формулы, с помощью которых надо было найти вход, указывающие путь к Игле.

Ботреле сразу же предположил (это логически вытекало из известной части документа), что если существовал прямой путь от суши к Игле, то это должен был быть подземный ход, начинающийся из Девичьей залы, проходящий затем под фортом Фрефоссэ и уходящий вниз на сто метров от вершины скалы, некий туннель под морскими утесами, выводящий к Полой игле.

В каком месте должен находиться вход в подземелье? Несомненно, на него указывали две буквы Д и Ф, вырубленные в граните. Может быть, благодаря какому-нибудь хитроумному механизму именно они и открывали эту дверь?

Все утро следующего дня Изидор прогуливался по Этрета, болтая с местными жителями в надежде узнать нечто полезное для себя. После обеда он решил подняться на скалу. Переодевшись матросом, юноша стал выглядеть еще моложе и теперь совсем походил на двенадцатилетнего парнишку в слишком коротких брюках и рыбацкой куртке.

Едва очутившись в гроте, Ботреле сразу занялся буквами. Но тут его поджидало разочарование. Напрасно Изидор стучал по ним, надавливал, толкал в разные стороны, ни Д, ни Ф не поддавались. Пришлось признать, что сдвинуть с места их никак нельзя, а значит, буквы не открывали дверной механизм. И все-таки… все-таки должны же были они что-нибудь означать! Из разговоров с крестьянами в Этрета он узнал, что никому никогда не удавалось понять, почему они здесь. Аббат Коше в своей книге об Этрета также пытался разгадать эту загадку, однако безуспешно[8]. Но ведь Изидору было известно то, о чем не догадывался нормандский ученый-археолог, то, что обе буквы фигурировали в документе, в строке ориентиров. Случайность? Невозможно. Значит…

Разгадка пришла внезапно, все оказалось настолько простым и логичным, что Ботреле ни секунды не сомневался в правильности своих выводов. Разве эти Д и Ф не являлись начальными буквами двух основных слов документа? Слов, обозначающих (если не считать слова «игла») основные этапы пути: Девичья зала и форт Фрефоссэ? «Девичья» начинается на Д, «Фрефоссэ» — на Ф, могло ли быть случайным такое совпадение?

Тогда вопрос ставился так: буквы Д и Ф обозначают связь, существующую между Девичьей залой и фортом Фрефоссэ; отдельная буква Д в начале строки означает «Девичья», то есть грот, откуда начинается путь, а отдельная буква Ф, стоящая в середине строки, обозначает «Фрефоссэ», то есть возможный вход в подземелье.

Возьмем два значка, следующих за буквами Д и Ф: это будет прямоугольник с полукругом в нижнем углу и число 19. По всей вероятности, именно эти два знака указывают находящемуся в гроте, как пройти под форт.

Изидор сосредоточился на прямоугольнике. Может быть, где-то рядом, на стене или где-нибудь еще в поле видимости, имеется надпись или какой-то предмет прямоугольной формы? Он безуспешно шарил глазами по стенам и уже собирался было вовсе отказаться от своей затеи, как вдруг взгляд молодого человека упал на узенькое отверстие в скале, похожее на окошко. Края окошка как раз представляли собой неровный, несколько неправильной формы четырехугольник, но тем не менее это все же был прямоугольник, и тут Ботреле заметил, что если встать ногами на Д и Ф, выгравированные в граните (вот и объяснялась черточка в документе над этими буквами), то вы непременно окажетесь на уровне окна.

Встав на нужное место, он заглянул в окно. Оно выходило, как мы уже знаем, в сторону суши, виднелась тропинка, связывающая грот с материком, дорожка, проходящая по краю пропасти, чуть дальше можно было увидеть основание форта. Чтобы обзор был лучше, Ботреле склонился влево и тут же понял значение полукруга, этой запятой, стоящей в левом нижнем углу прямоугольника на документе: внизу, с левой стороны окна, наружу выступал кусок кремня с заостренным, загнутым, как коготь, концом. В него можно было глядеть как в точку прицеливания на ружье. А когда приблизишь глаз к полукругу, взгляду открывался довольно ограниченный участок противоположного холма с древней каменной стеной, возможно, оставшейся от старинного форта Фрефоссэ или же возведенного на его месте римского укрепления.

Ботреле бегом бросился к этому обломку стены, длиной около десяти метров, целиком заросшему травой и кустарником. Но нет, никаких ориентиров.

Так что же это за число 19?

Молодой человек вернулся в грот, достал из кармана моток веревки и заготовленный заранее тряпичный метр, обвязал веревкой кремниевую запятую, а затем, привязав камень на девятнадцатый метр веревки, кинул его в сторону суши. Камень приземлился лишь в самом начале тропинки.

— Какой же я идиот! — понял Ботреле. — В те времена никак не могли считать метрами. 19 означает 19 туаз или же не означает ничего вообще.

Сделав пересчет на туазы, он отмотал тридцать семь метров веревки и, сделав узел, стал на ощупь определять, в каком именно месте узел шнура, протянутого от окна Девичьей залы, коснется стены Фрефоссэ. Пошарив по обломку стены, он наконец нашел искомую точку. И свободной рукой отодвинул пробивающиеся из щелей листья коровяка.

Из груди его вырвался крик. Узел веревки, затянутый вокруг указательного пальца, пришелся как раз на середину маленького, вделанного в стену крестика.

А значок, следующий на документе за числом 19, представлял собой именно крест!

Чтобы справиться с охватившим его волнением, Изидору пришлось собрать все свои силы. Судорожно ухватившись за выпуклый крестик, он пытался провернуть его, как колесо. Камень слегка покачнулся. Ботреле стал крутить сильнее, но стена не двигалась. Тогда он попробовал надавить рукой на крест. И дверь поддалась. Внезапно раздался щелчок замка, и справа от креста метровый кусок стены отодвинулся, открывая вход в подземелье.

Как безумный, ухватился Ботреле за железную дверь, замаскированную с внешней стороны камнями, резко потянул ее на себя и захлопнул. Он изменился в лице, не помня себя от радости и в то же время боясь оказаться застигнутым здесь, перед этой дверью, свидетельницей событий двадцативековой давности. С ужасающей четкостью проплыли пред его взором все те, причастные к великой тайне, кто сюда входил… Кельты, галлы, римляне, норманны, англичане, французы, бароны, герцоги, короли, а потом, много позднее, Арсен Люпен… и за Люпеном он, Ботреле… Он начал терять сознание, веки его сомкнулись, и Ботреле, упав в обморок, покатился вниз, к тропинке, к самому краю пропасти.

Итак, миссия окончена, выполнено все, что намеревался сделать сам, своими собственными силами.

Вечером Ботреле отправил начальнику полиции длинное письмо с полным отчетом о проведенной работе и изложением тайны «Полой иглы». Письмо заканчивалось сведениями о его местонахождении и просьбой выслать подмогу для успешного завершения всей операции.

И, ожидая ответа, он целых две ночи провел в Девичьей зале, трясясь от страха, с нервами, натянутыми до предела, вздрагивая при малейшем ночном шорохе. Каждую минуту ему казалось, что к гроту приближаются какие-то тени… Вот они узнали, что он там… идут сюда… хотят задушить… И, собрав всю свою волю, Ботреле все глядел в одну точку, не отрывая взгляда от обломка стены.

В первую ночь ничего не произошло. Но на вторую в свете звезд и узкого полумесяца он заметил, как отворилась дверь и из темноты появились человеческие фигуры. Вот прошел один, другой, третий, четвертый, пятый.

Все пятеро выносили какие-то крупные предметы. Они пошли полями напрямик к гаврской дороге, и вскоре послышался удаляющийся шум автомобильного мотора.

Ботреле, последовавший за ними, вернулся обратно, пошел, огибая большую ферму. Но за поворотом проселочной дороги едва успел, перескочив через большой валун, спрятаться за деревьями: ему навстречу снова шли люди. Четыре… пять человек, и все с большими пакетами. Через две минуты вновь послышался шум отъезжающего автомобиля. На этот раз Ботреле не решился больше идти в грот и пошел к себе спать.

Наутро коридорный принес ему конверт. Там оказалась визитная карточка Ганимара.

— Наконец-то! — обрадовался Ботреле, после своей тяжелой, изнурительной кампании с нетерпением ожидавший подкрепления.

Он сбежал вниз, протянув Ганимару обе руки. Ганимар же после рукопожатия с минуту поглядел на него и произнес:

— А вы не трус, мой мальчик.

— О! — ответил тот. — Дело случая!

— Когда имеешь дело с ним, все случайности исключены, — как обычно, избегая называть имя Люпена, важно заметил Ганимар.

Они сели.

— Так, значит, он у нас в руках?

— Как и раньше, когда мы двадцать раз подряд попадались на его удочку, — рассмеялся молодой человек.

— Да, но теперь…

— Теперь и правда другое дело. Нам известно его убежище, его крепость, то, что Люпена делает Люпеном. Сам он может сбежать. Но пик Этрета — никогда.

— А почему вы думаете, что он сбежит? — забеспокоился Ганимар.

— А почему вы думаете, что ему понадобится убегать? — ответил Ботреле вопросом на вопрос. — Ничто не доказывает, что он сейчас в Игле. Этой ночью оттуда вышли одиннадцать его сообщников. Может быть, он и сам был в числе этих одиннадцати.

Ганимар задумался.

— Вы правы. Но главное — это Игла. А в остальном, надеюсь, удача не оставит нас. А теперь — к делу.

Ганимар вновь обрел всю свою важность и самоуверенным тоном заявил:

— Дорогой Ботреле, мне приказано передать вам, что в этом деле следует соблюдать полную секретность.

— Чей это приказ? — пошутил Ботреле. — Префекта полиции?

— Выше.

— Президента Совета?

— Выше.

— Ах так?!

Ганимар понизил голос.

— Ботреле, я только что с Елисейских полей. Дело объявлено государственной важности, причем особой. Имеются серьезные причины не разглашать местонахождение этой цитадели… причины в основном стратегического порядка… Игла может использоваться как центр снабжения войск или в качестве складов новых видов пороха, новейших снарядов… да что там… она станет секретным французским арсеналом.

— Но как можно надеяться сохранить все в тайне? Когда-то об Игле знал один лишь человек, король. Теперь тайна известна также мне, вам и еще нескольким людям, не считая люпеновской банды.

— Ну и что? Главное, выиграть хоть пять, хоть десять лет… Пять лет молчания уже могут нас спасти!

— Однако для того, чтобы овладеть цитаделью, этим вашим будущим арсеналом, нужно сначала завоевать ее, выгнать оттуда Люпена. А втихую это сделать невозможно.

— Конечно, что-то может просочиться, но всей правды не узнает никто. В конце концов попробуем!

— Хорошо. Каков же ваш план?

— Скажу вкратце. Во-первых, вы больше не Изидор Ботреле, а Люпен — не Люпен. Вы — обычный местный мальчишка, который случайно заметил, как из подземного хода появляются какие-то люди. Ведь есть ступени в скале?

— Там даже несколько настоящих лестниц, прорубленных сверху вниз со стороны берега. Мне как раз рассказывали об одной из них, лестнице Кюре, недалеко от Бенувиля. Ее знают все купальщики. Да еще три-четыре туннеля для рыболовов.

— Вот вы и поведете меня с половиной моих людей. Я пойду в Иглу один… ну, или не один, там посмотрим. Главное — наступление начнем из этого места. А если Люпена там не окажется, поставим мышеловку, и не сегодня завтра он все равно попадется. Если же он там…

— Если он там, господин Ганимар, то сбежит из Иглы с противоположной стороны, в море.

— В таком случае он неминуемо встретится со второй половиной моих людей.

— Конечно, однако я полагаю, вы выбрали время для наступления, когда начнется отлив и оголится основание Иглы. Тогда вся ваша охота будет проходить на глазах у множества ловцов и ловчих мидий, креветок и устриц, которые всегда болтаются у прибрежных скал.

— Именно поэтому я и решил действовать во время прилива.

— Ну тогда он сбежит на лодке.

— А его встретит целая флотилия рыбацких лодок, каждая под командованием одного из моих людей. И готово!

— Если только Люпен не проскочит, как рыба сквозь сетку, через весь этот строй лодок.

— Пусть проскакивает. Тогда я потоплю его.

— Потопите? А что, у вас и пушки есть?

— Да конечно же, Боже мой! Сейчас в Гавре стоит в порту миноносец. Достаточно одного моего телефонного звонка, как в назначенный час он окажется неподалеку от Иглы.

— Какая честь для Люпена! Целый миноносец! Да, вижу, господин Ганимар, вы предусмотрели все. Нам остается лишь выступить. На какой же день назначена осада?

— На завтра.

— Ночь?

— Средь бела дня, в часы прилива, где-то около десяти утра.

— Отлично.

Однако за притворной радостью Ботреле скрывалась тревога. Всю ночь он не сомкнул глаз, изобретая и затем отвергая планы боя, один фантастичнее другого. Ганимар уехал за десять километров от Этрета в Ипорт, где из осторожности назначил встречу со своими людьми. Там же он и нанял рыбацкие лодки под предлогом проведения работ по измерению глубины моря в прибрежных районах.

Без четверти десять в сопровождении двенадцати дюжих парней он уже поджидал Ботреле у подножия скалы. Ровно в десять вся группа была у обломка стены. Наступил решающий момент.

— Что с тобой, Ботреле? Ты весь зеленый, — усмехнулся Ганимар, поддразнивая молодого человека.

— Ты тоже, господин Ганимар, — перейдя на «ты», парировал Ботреле. — Можно подумать, пришел твой последний час.

Они опустились на траву, и Ганимар глотнул из фляги рома.

— Трусить не трушу, — пояснил он, — но все же, черт побери, страшновато. Каждый раз, когда иду его брать, прямо сердце в пятки. Хочешь рому?

— Нет.

— А что, если вам остаться на дороге?

— Лучше умру.

— Черт с вами! Ладно, поглядим. Открывайте. А им оттуда нас не видно?

— Нет. Игла все-таки ниже скалы, и потом, мы находимся за холмом.

Ботреле подошел к стене и надавил на камень. Раздался щелчок, вход открылся. В свете зажженных людьми Ганимара фонарей было видно, что подземный ход прорублен в форме свода и свод этот полностью выложен кирпичами.

Пройдя несколько шагов, они обнаружили лестницу. Ботреле насчитал сорок пять каменных ступеней, как бы осевших посередине под тяжестью сотен некогда спускавшихся по ним ног.

— Что за черт! — выругался идущий впереди Ганимар. Он круто остановился, словно натолкнувшись на какое-то препятствие. — Здесь дверь!

— Вот так штука, — глядя на дверь, пробормотал Ботреле. — Ее вышибить непросто. Толстый железный блок…

— Мы пропали, — расстроился Ганимар, — не видно даже замочной скважины.

— Именно поэтому я еще на что-то надеюсь.

— Как это?

— Дверь не может не открываться, а раз нет замочной скважины, значит, ее отворяет какой-то секрет.

— Но мы же не знаем секрета…

— Узнаем.

— Но как?

— Из документа. Четвертая строка лишь для того и предназначена, чтобы помогать справляться с трудностями по мере того, как они возникают. Решение должно быть простым, ведь запись должна облегчать путь тому, кто идет, а не сбивать его с толку.

— Ничего себе простое решение! Я вовсе так не думаю, — воскликнул Ганимар, развернув документ. — Число 44 и треугольник с точкой в левом углу, довольно непонятно!

— Ну что вы, что вы. Взгляните на дверь. Видите, в четырех углах она укреплена железными треугольными пластинами, каждая из которых держится на большом гвозде. Попробуйте повернуть шляпку гвоздя, вбитого в угол левой нижней пластины. Девять шансов из десяти, что это вам удастся.

— Не повезло, вы попали на тот самый десятый шанс, тот, что против, — покрутив гвоздь, ответил Ганимар.

— Значит, все дело в числе 44.

И он начал вполголоса рассуждать:

— Так… Мы оба с Ганимаром стоим на последней ступеньке. Всего их сорок пять. Почему сорок пять, тогда как в документе ясно указано: 44? Случайность? Нет… Во всем этом деле не может быть никаких случайностей, если только они не подстроены специально. Ганимар, будьте любезны, поднимитесь на одну ступеньку. Так, хорошо. Теперь, стоя на сорок четвертой ступеньке, снова попробуйте повернуть железный гвоздь. Голову даю на отсечение, эта дверка стронется с места.

И действительно, заскрипели тяжелые петли двери, и глазам их открылась просторная пещера.

— Видимо, мы как раз проходим под фортом Фрефоссэ, — сказал Ботреле. — Кирпичные стены того отрезка пути, что идет под землей, остались позади. Мы вошли в известняковый слой.

С противоположного конца в пещеру пробивалось немного дневного света. Они подошли поближе. В одном из выступов скалы с внутренней стороны была проделана щель наподобие наблюдательного поста. Снаружи, как раз напротив, выступала из волн громада Иглы. Справа, совсем рядом, виднелась дуга Нижних Ворот, а вдалеке слева над бухтой возвышалась еще одна, самая большая арка, Маннепорт (magna porta), такая широкая, что под ней свободно мог пройти корабль с поднятыми мачтами и раздутыми парусами. И везде вокруг плескалось море.

— Что-то не видно нашей флотилии, — заметил Ботреле.

— А ее отсюда и не увидеть, — отвечал Ганимар. — Нижние Ворота загораживают все побережье от Этрета до Ипорта. Хотя вон там, в открытом море, видите, у самой воды появилась черная черточка?

— А что это?

— Это наш военный флот, миноносец № 25. Теперь Люпен может спокойно бежать куда угодно… если, конечно, желает познакомиться поближе с подводным миром.

Недалеко от щели в стене были перила — там начиналась лестница. Вся группа стала спускаться вниз. Время от времени сквозь прорубленные то тут, то там маленькие оконца они могли видеть Иглу, с каждым разом кажущуюся все массивнее. Однако у самой кромки воды оконца кончились и началась глухая стена. Теперь они шли в темноте.

Изидор вслух считал ступени. После триста пятьдесят восьмой они оказались в широком коридоре, как и первый, перекрытом тяжелой железной дверью, также обитой треугольными железными пластинами.

— Ну, это нам уже знакомо, — заявил Ботреле. — В документе значится число 357 и треугольник с точкой в правом углу. Придется повторить всю операцию.

Вторая дверь, в свою очередь, легко поддалась. Показался длинный, очень длинный туннель, освещаемый кое-где подвешенными к своду яркими фонарями. Стены были влажными, с них то и дело падали капли воды. Кто-то положил поперек туннеля доски, чтобы идти по ним, не ступая в лужи. Получился настоящий настил.

— Мы идем под морем, — сказал Ботреле. — Где вы, Ганимар?

Инспектор прошел несколько шагов по туннелю, ступил на дощатый настил и остановился перед фонарем на стене.

— Фонари, быть может, и средневековые, но освещение у них вполне современное. Тут газокалильная сетка.

Они прошли дальше. Туннель заканчивался довольно большим гротом, с противоположной стороны которого виднелись ступени лестницы, ведущей вверх.

— Начинается восхождение на Иглу, — сказал Ганимар, — час боя приближается.

Тут его окликнул кто-то из сопровождающих:

— Шеф, вот еще другая лестница, слева.

Ступени оказались также и справа.

— Проклятье, — пробормотал инспектор, — дело осложняется. Если мы пройдем здесь, они вполне могут сбежать по другой лестнице.

— Давайте разделимся, — предложил Ботреле.

— Нет-нет… нельзя распылять силы. Лучше кто-нибудь из нас пойдет на разведку.

— Я могу…

— Хорошо, Ботреле, идите вы. Я останусь тут с людьми… прикроем вас с тыла. В скале могут быть и другие проходы, да и в самой Игле, должно быть, их несколько. Но ясно одно: из скалы в Иглу можно пройти лишь только этим туннелем. Значит, никому не миновать грота. Вот я вас тут и подожду. Идите, Ботреле, и будьте осторожны… При малейшей опасности бегите назад.

Изидор быстро скрылся на центральной лестнице. Через тридцать ступеней путь ему преградила дверь, на этот раз настоящая, из дерева. Он надавил на ручку. Дверь оказалась не заперта.

Потолок комнаты, в которую попал Ботреле, показался ему очень низким, настолько огромным было помещение, не уступавшее по площади размерам самой Иглы в этом месте. Оно освещалось яркими лампами, свод поддерживали широкие колонны. Там было множество ящиков, стояли мебель, кресла, сундуки, комоды, серванты, груды вещей. И вся комната напоминала хранилище антиквариата. Справа и слева виднелись две лестницы, по всей вероятности, они вели в грот внизу. Можно спуститься и позвать Ганимара. Но прямо напротив начиналась другая лестница вверх, и он, не удержавшись, один пошел навстречу неизведанному.

Следующие тридцать ступеней. Дверь в комнату, меньшую, как показалось Ботреле, чем предыдущая. И снова напротив лестница, ведущая вверх.

Еще тридцать ступеней. Дверь. Комната поменьше…

Ботреле стало ясно, как возводились внутренние помещения Иглы: комнаты строились одна над другой и, по мере сужения утеса, становились все меньше. Все они служили разнообразными складами.

В четвертой не было освещения. Сквозь щели просачивалось чуть-чуть дневного света, и Ботреле в десятке метров внизу увидел море.

И вдруг, осознав, как далеко от него остался Ганимар, встревожился не на шутку. Пришлось собрать всю свою волю, чтобы не унестись со всех ног обратно. Ведь не было никакой реальной опасности, стояла глубокая тишина, и можно было подумать, что Люпен со своей бандой уже давно покинули Иглу.

«Еще один этаж, и довольно», — решил он.

Все те же тридцать ступенек и дверь, на этот раз полегче, посовременнее. Ботреле тихонько толкнул ее, готовый в любую секунду убежать. Никого. Однако по виду комната отличалась от остальных. На стенах — гобелены, на полу — ковры. Напротив друг друга две горки с золотыми и серебряными изделиями. Маленькие оконца, вырубленные на месте глубоких узких щелей, застеклены.

В середине комнаты стоял роскошно накрытый стол с кружевной скатертью. На столе вазы с фруктами и пирожными, графины с шампанским и цветы, целые горы цветов.

Три прибора.

Ботреле подошел поближе. Возле салфеток стояли карточки с именами приглашенных.

Он прочитал: «Арсен Люпен».

Напротив: «Госпожа Арсен Люпен».

И, взяв в руки третью карточку, вздрогнул от неожиданности. Там стояло его имя: «Изидор Ботреле»!