Солнце мое

11. ИЮЛЬ НАЧИНАЕТСЯ ЗАНЯТНО

ПАХАТЬ. СНОВА…

Пока болтали, я поставила на плиту кастрюлю, и к половине восьмого, когда мама с Сашей уехали, успела на первый раз вскипятить клубнику с сахаром. Мето́да такая. Долго не варить, а вскипятить, остудить, ещё раз вскипятить — маму кто-то научил, апробируем.

Обсудила с матушкой вопрос сала, да быстренько его и посолила. Маленький кусочек — долгое ли дело? Надсечь, чесноком резаным обсыпать да солью — в пакет и в холодильник, к выходным как раз сколько соли надо возьмёт.

Ну, всё, можно и в садик идти.

Я перелила остатки борща в пластиковую одноразовую плошку и сунула в морозилку. Домой я сегодня возвращаться точно не планировала. И завтра. Послезавтра — возможно, но не факт…

Подумала — не стала с собой брать ни огурцов, ни зелени. Там у меня пакет печенек остался, и ладно. С огурцами ещё заморачиваться, пусть лучше в холодке лежат.

Фронт работ в детском саду оставался приличный, хотя, если посчитать, за четыре дня моего одиночного впахивания я успела сделать почти половину. Значит, что? Значит, продолжим в том же духе, хочется уже быстрее закончить, тем более, папе же я обещала, они ждут.

29 июня, четверг.

К своему глубочайшему удивлению, в обед четверга я поняла, что — всё. Максимум — пройтись ещё раз с ревизией, прошерстить на предмет косяков — и можно сдавать работу.

«Обзирать» итоги мы пошли совместно с Альбиной Константиновной. Она осталась страшно довольна, пригласила меня в свой начальственный кабинет и немного помялась:

— Оля, на счёт обещанной доплаты… Если подождёшь до пятнадцатого с расчётом — даже не пятьсот, а шестьсот тысяч получится сверху, премиальными, — она выжидательно на меня посмотрела.

Ха! Сто тысяч премии не каждый за работу получает, а тут — за подождать! Да и Аня как раз где-то в те дни приедет.

— Да потерплю, ничего страшного.

Альбина Константиновна оживилась:

— Ты меня прямо спасаешь! Нет, правда. По новым требованиям сантехнику в группах надо переделать, срочно, а новенькие только к середине июля придут…

Вновь поступающие дети (родители этих детей, конечно же) всегда проплачивали садам «вступительные» — деньги, которые в «настоящих» документах фактически нигде не фигурировали и расходовались заведующими на личное усмотрение. То есть: любишь своё дело — печёшься о саде; любишь в другом ключе — ходишь в золоте в буквальном смысле… Дело это было в конечном счёте рискованное, предыдущую заведующую за такие выкрутасы и подвинули. С огромным, правда, трудом — уж больно много у неё было подружек (бывших однокурсниц) в высоких кабинетах.

Альбина Константиновна переложила пару бумажек.

— Олечка, у меня к тебе ещё есть предложение… м-м-м… коммерческого плана.

Интересно. Ещё что-то где-то расписать, что ли?

— И что за предложение?

— Ты, может быть, слышала, что детским садам дали определённую свободу в хозяйственной деятельности.

— Слышала, — кивнула я.

И о тех фортелях, которые некоторые ушлые тёти в связи с этим выкидывали. Вон, в соседнем пятьдесят восьмом саду за́ва[9] со своей помощницей так воровали в четыре руки — только свист стоял. Как они детей кормили — это ж караул, чуть ли не гнилыми овощами… И тоже ведь до сих пор всё сходит с рук, сколько на неё ни жаловались.

— Так вот, — заведующая (ой, простите, ИО заведующей) разгладила лежащий перед собой листочек, — уже есть опыт кружковой деятельности. В некоторых садах. Мы тоже хотим организовать платные кружки.

— А-а-а! — до меня дошло. — Вы хотите, чтоб я что-то вела?

По совершенно непонятным мне причинам, Альбина Константиновна весьма благоволила мне и считала меня чуть ли не восходящей звездой педагогики.

— Да! — обрадовалась она моей сообразительности. — Мы хотим студию рисования. Что-нибудь новое, необычное. Ну-у-у… в нетрадиционных техниках, а?

Очень это модно теперь было — чтоб именно в нетрадиционных. Пальцами, верёвочками и прочее. Хрень, по большей части, сплошной эпатаж. Хотя, некоторый опыт использования как раз-таки разных техник у меня после курсов УПК был. Да и книжек печатается на эту тему табуны. Можно даже не покупать, в магазине полистать.

— А оплата какая? — задала я конкретно жизненный вопрос.

— Оплата сдельная, — Альбина Константиновна выразительно на меня посмотрела как будто поверх очков — даром что никаких очков в помине не было. — Мы наберём деток. Может быть, две группы получится, может — три. По возрастам же ещё надо делить. Два раза в неделю занятия, по полчаса. Тысяч тридцать в месяц поставим, как думаешь? Двадцать процентов — детскому саду… — она выжидательно наклонила голову.

Так-то неплохо… После краски голова считала плохо, и я с усилием пыталась представить себе возможный гешефт. Если даже человек двадцать наберут — это уже больше четырёхсот тысяч в месяц получится… Конечно, если дети будут ходить как из ружья, не болеть и прочее… А вот если их будет больше…

Да-а, честно скажем, что́ эта женщина правильно угадала — так это мою склонность к быстрым (и иногда авантюрным) решениям.

— Альбина Константиновна, а вы не хотите рассмотреть ещё один вариант кружка?

— Какой? — живо среагировала она.

— Тестопластика.

— А что это такое?

— Лепка из солёного теста. Очень популярный в последнее время вид творчества. Стильно. Безопасно. Практически не вызывает аллергий, и, кстати, с одежды у детей легко отстирывается — тесто же. Я тут на курсы зимой походила. Тоже могу вести.

Ходила я, правда, недолго. Для понимания технологии вообще пятнадцати минут было достаточно. Дальше занимающимся тётям просто предлагали очередную тему, которую все одинаково лепили, и это было довольно скучно. Я быстро поняла, что после наших оформительских курсов учиться там было особо нечему, и прекратила бессмысленные хождения. Но матушка моя недавно купила весьма занятную иллюстрированную книжку про тесто, и там как раз была масса идей, вполне доступных для реализации дошкольниками.

— Вот видишь, как здорово! — похоже, Альбина Константиновна ещё более утвердилась в мысли, что я — ценный кадр. — Можно понедельник-среда рисование, а вторник-четверг — лепка, да? А образцы есть? Мы бы по группам раздали для записи.

— Принесу. Это же ближе к началу учебного года, я так понимаю?

— Ну да, да, где-то к середине августа.

— Сделаю. И на лепку, и на рисование.

Мы расстались вполне довольные друг другом, и я пошла домой. Днём! Как я за эти дни привыкла только вечерами из садика выползать, да и то при случае, даже странно было по светлой улице идти.

А дома на плите меня ждала кастрюля клубничного варенья! Про двухфазную варку помните же? Спасибо, оно не начало бродить, киснуть или плесневеть (аллилуйя!), так что я просто прокипятила его второй раз и поставила остывать перед разливом по банкам. Вытащила из морозилки суп, поставила миску в тазик с тёплой водой, растаивать.

Может, купить с заработанных денег микроволновку? Говорят, удобно, если железные тарелки в неё не пихать. Правда, другие говорят, что вредно и облучение… Кого слушать вообще?

А вот чайник как у Татьяны Васильевны я теперь точно хочу! И, главное, закипает как быстро! И караулить не надо, сам выключается. Сказка, а не чайник.

Я достала из холодильника огурец, и пока мой суп подтаивал, засела за свою книжку.

Вот что бы мне хотелось на самом деле приобрести — так это компьютер. Можно будет распечатывать свои опусы и пытаться предлагать их в издательства или журналы. Альтернативой этому была печатная машинка — но это, говорят, удар надо набивать, да и писать сразу набело, а я тут зимой на практике попробовала за компьютером поработать — клавиатура мягкая, а текст как будто на белом листе печатается, а не как у нас в школьном компьютерном классе — просто зелёные буквы на чёрном фоне во весь сплошной экран. Можно добавлять в уже написанное, куски переставлять, шрифты менять! Это ж не работа с черновиком будет, а просто песня! И ни с какой печатной машинкой компьютер было никак не сравнить.

Но вот ценник… Приличный комп стоил в среднем штуку баксов, даже в газетных объявлениях разных фирм так писали. В магазине (недавно вот, в мае) мне сказали, что приличный по нынешним временам компьютер в пересчёте на рубли будет стоить около пяти миллионов! Едрид-мадрид… Пока я накоплю, ценник вырастет до шести… Или до семи, тоже возможно. И это ещё не считая принтера!

Где такие деньжищи взять…

Нет, однозначно, надо соглашаться на эти кружки́. А с универом… На заочку перевестись, что ли? Сейчас с этим проще, справок о работе по профилю обучения не надо.

С этими мыслями я догрызла огурец и засела писать свою сказочную историю.

ВОТ И ИЮНЬ ЗАКОНЧИЛСЯ

Пятница, 30 июня

Мама с Василичем снова примчались с утра. Не так экстремально, как в прошлый раз, в девять. Остановились под окнами — я услышала, но Саша из машины не вышел. Мама забежала одна и торопливо вручила мне сумки:

— Оля! Мы на четыре дня едем на рыбалку, там спальник где-то был…

Хорошо, что я его вчера из садика принесла! Я спросила:

— А вы куда бабушку-то дели? — и жестом фокусника вытащила спальник из-за угла.

Мама уставилась на него, хлопая глазами:

— О! Ты чё — спала в нём?

— Ага, ночевала в саду, у Татьяны Васильевны в группе.

— Ты с ума сошла, что ли?

— Доделать хотела скорее, а ночами ходить страшно.

— Ночами ходить! — мама возмущённо на меня воззрилась. — Ты не слышала, в Областной залезли в лабораторию, девчонку-сторожиху избили и изнасиловали?

— Так их же поймали?

— И что⁈ Они одни такие, что ли?

— Ну, ладно, не убили же меня. Тем более, я там всё доделала. Бабушка-то где?

Мама свирепо посопела, но новостями поделиться хотелось сильнее.

— Ой! — она присела на тумбочку, — ты представляешь! Вчера Кларочкина приехала с Вадимом и Алёной — деловы-ые, на новой маши-и-ние. Вадим микроавтобус купил, работать. Говорят: вот, звоним-звоним, а у Оли телефон не отвечает, переживаем…

— Да я же четыре дня в саду жила, конечно!

— Ну и что ты думаешь, — мама сделала большие глаза,– Уговорили её на свою дачу поехать. Там большой дом, крыльцо низкое, две ступеньки. И Ира там сейчас живёт, почти до сентября.

— Так она что, до сентября, что ли уехала? — я что-то аж слегка ужаснулась.

— Ой, не знаю. Сказала, пока не надоест. Вещи просила привезти.

С другой стороны…

— Знаешь, мам, пока она ходит более-менее, пусть отдохнёт. Кто его знает, может, следующим летом она и из дома не сможет выйти? Восемьдесят два года уже, всё-таки.

— Ой, и не говори… — она погрустнела.

— Вещи-то возьми сразу.

— Да ну, куда я с ними — на рыбалку? Приедем, возьму.

Мама оставила мне ещё ведро ягоды (так что я рано обрадовалась) и огромный пакет огурцов. Клубнику-то на первый раз я сразу вскипятила, теперь у меня, как у пацанов из «Мишкиной каши», всё было заставлено кастрюлями, только с вареньем. А вот огурцы… Вытащила из холодильника предыдущий куль, новый на его место впихнула. А этот к папе отвезу, их уже край съедать надо, а я одна не справлюсь.

Притащилась я к нему с этой огурцовой бомбой очень вовремя — он как раз пошёл на рынок, чего-нибудь к чаю купить и огурчиков на салат. Как я успела-то!

Половину пятницы и всю субботу я наводила красоту в папином магазине и кормила из огурцами. Какое счастье, что здесь были не масляные краски, а водоэмульсионка с колерами!

Подсобка потихоньку наполнялась коробками, и они уже начали сортировать и выставлять к открытию стойки.

— Ольгуня, так может, ты нам и вывеску нарисуешь? — спросила между делом Алла Алексеевна.

— Да могу.

У меня и книжечка подходящая была. «Приёмы рекламы» называлась — очень дельная.

— А как вы хотите назваться?

— Ну-у-у…

— Мы хотим назвать магазин просто и незамысловато: «Секонд-хенд», — вышел из подсобки отец.

— Я ещё предлагала «Мой сурок», — немного обиженно призналась Алла Алексеевна, — но они меня тут дружно раскритиковали.

— Ну, я даже не знаю, товарищи. Я бы ни в тот и ни в тот магазин не зашла, — честно призналась я. — Сурок — это же зоомагазин. Или ветеринарная клиника, я не знаю. А Секонд-хенд — голимый дешман, старое всё, заношенное. Третьесортное. Такие вывески совершенно специфическую часть покупателей привлекают, приличный народ к вам и заходить не будет — смысл на Рынке помещение снимать?

— Ну почему⁈ — напористо возразил отец, споро заскочил в подсобку и появился с газетной вырезкой в руках: — Вот!

В статье популярно объяснялось, что «секонд-хенд» — это не только ношенное, но и уценённое по причине устаревания коллекции, и снятое с распродаж.

— И что? Ты каждому будешь эту бумажку показывать? Зайдут к тебе с кривыми рожами в коробках покопаться — а ты им статью читать скорей.

— Вот, я говорила, Саша! Надо было «Аутлет» называть! — эмоционально всплеснула руками Алла Алексеевна.

— А что такое «аутлет»? — чувствуя себя пенёчком, спросила я.

— Ну, это вот как у нас, — Алла Алексеевна развела руками, — с распродаж, с аукционов…

— А звучит как психическое заболевание.

Папа заржал, а Алла Алексеевна, слегка покраснев, спросила нас обоих:

— Ну, а как назвать? Секонд-люкс — считай, то же самое. Сток?

— На мой слух, как покупателя — это вообще что-то сантехническое.

— Не, мне «сток» тоже не нравится, — отмахнулся папа.

— Ну как-то надо назваться! — возопила Алла Алексеевна.

Я оглянулась вокруг:

— Не пойму, зачем вы вообще привязываетесь к таким штампам, а? У вас товар хороший, качественный, старья нет и никогда не будет. Давайте ещё раз все подумаем. Пара дней же у нас в запасе есть?

На этом мы согласились, и у меня появилось над чем размышлять в процессе покраски. И я думала над этой вывеской всю дорогу, пока ехала домой, и весь вечер, пока варила суп, кипятила и разливала по банкам клубнику и немножко прибиралась в ожидании завтрашнего Вовиного приезда.

СНОВА ВОСКРЕСЕНЬЕ, ДЕВОЧКАМ — ВАРЕНЬЕ…

Воскресенье 2 июля.

Нет, на самом деле, сегодня варенья не планировалось. А вот сходить туда, где всякие мальчишки бьют друг друга палками (ну, мне это пока так представлялось), было вполне реально.

Поднялась я сегодня в восемь. Рассчитывала, пока Вова доедет, маленько пирожков налепить, фарш уже разморозила с вечера. Только тесто успела завести — а он пришёл!

Я посмотрела в глазок и сперва себе не поверила:

— Вов, ты?

— Я, конечно, — негромко ответил он. Всё-таки воскресенье, утро раннее, чего на весь подъезд-то орать.

— Ой, ты как так рано? — я начала торопливо распаковывать свою защиту из двух замков и шпингалета, распахнула дверь:

— Отпросился пораньше, — я попала в ураган объятий. — Как же я по тебе соскучился… — он подхватил меня на руки.

— А дверь…

Металлически брякнула защёлка, и дальше я уже не могла думать ни о чём… Так что наш сегодняшний рассольник наступил только после… кхм… после, одним словом.

Я поставила суп разогреваться на плиту и забралась к моему мужчине на колени:

— Ты вообще сегодня как? До утра?

Кажется мне, или немного поморщился?

— Сегодня — с ночевой, как в прошлый раз. А вот на следующее воскресенье наряд мне светит, сто процентов, — я не успела расстроиться, как он добавил, — Зато со следующего понедельника у меня летний отпуск.

— Каникулы?

— Да. На месяц.

— Домой поедешь?

— Скорее всего. Нам уже всем проездные документы подготовили.

Я немного приуныла от перспективы целый месяц сидеть в одиночестве, но всё-таки спросила.

— Поездом?

— Ага. Только я самолётом хочу. Я ж зимой так летал.

И я открыла для себя секрет быстрого попадания в Железногорск на каникулах.

Проездной талон по боку, в аэропорту выясняешь, какой борт вот прям сейчас летит до Железногорска (маленькие грузовые самолётики летают по несколько раз в день), экипажу даёшь взятку в виде обтяжки спирта «Рояль» — шести здоровенных литровых бутылей ужасного продукта крепостью девяносто шесть градусов, о котором ходили легенды, что пить нужно тот, на этикетке которого есть золотая полоска, тогда не отравишься — и вместо полутора суток добираешься за полтора часа, правда, дубак в самолёте страшный, на пассажиров-то он не рассчитан.

И тут зазвонил телефон. Я подорвалась в коридор.

— Алё?

— Оля-а, приве-ет, — тётя Клара говорила с привычной небольшой растяжечкой.

— Здрассьте!

— Оля, ты маму не теряй, — это про бабушку, — Она у нас поживёт числа до десятого.

— Ага. Десятого забрать, заехать?

— Нет, погоди. Слушай меня. Потом Саша с Ниной её к себе берут, тоже недели на две.

— А-а-га…

— И Ринат ещё хотел.

— Короче, бабушка в турне отправилась?

— Да. Говорит, последнее лето могу ездить, пока ноги ходят.

— Ко дню рождения-то хоть вернётся?

— Не знаю, мы подумаем. Может, здесь справим, если Зарю и Наиля кто привезёт, а то они обидятся.

Это всё сейчас бабушкины дети были упомянуты (не все), а день рождения у неё одиннадцатого августа — для понимания общей картины.

— Но вы позвоните? А то вдруг я тоже на дачу уеду, а она без ключей.

— Коне-ечно, позвоню. Ну ладно, пока!

— Ага, счастливо.

Я положила трубку, повернулась к Вовке и коварно спросила:

— А ты точно хочешь ехать на каникулы в Железногорск?