Солнечные Звери

23

Если бы Ваня узнал детали моего плана — он бы никогда не дал мне его осуществить. Потому что для его выполнения я должен был погибнуть, в строго определённых обстоятельствах, под которые вся эта полигонная затея идеально подходила.

Мне было бы очень сложно объяснить ему все детали. Рассказать про то, что я пережил там, в мире погибших военных, в последние минуты. Что понял. Тем более я бы никогда не смог описать то, что чувствовал, когда моё сознание сливалось с тварями хаоса. Это звучало бы полным бредом — и Ваня, при всей его лояльности, потребовал бы мне специального сопровождения. Которое, конечно же, предоставили бы, резко сократив пространство для манёвра.

Самое сложное — это преодолеть барьер восприятия; в очередной раз понять и вспомнить, что смерть — это ещё далеко не конец. Я теперь точно знал, что бывает после того, как твоё тело становится мёртвой, неодушевлённой материей. А раз так — значит, надо это использовать.

Тревор, перед тем как сознательно перешагнуть этот барьер, оставил шрамы на теле, в расчёте, что они смогут сохранить важную информацию для него в другом мире. Интересно, кстати — куда он попал в этот раз? То, что не в мир вечной войны — это точно. Но какие ещё у него могли быть склонности и тайные желания мне было неизвестно.

Впрочем, не ради него я собирался преодолевать это барьер. Мне нужны были возможности того парня, Шамана. Я помнил, насколько лихо он управлялся своим миром. И почти не сомневался, что у него наверняка есть действенное противоядие против тварей хаоса. Значит, надо каким-то образом заставить его поделиться им.

И в самой формулировке этой задачи содержался ответ на способ её решения.

Я могу взаимодействовать с тварями. Касаться их сознания. Что произойдёт, если в момент гибели я буду связан с одним из них? Почти уверен, что так мне как минимум удастся сохранить свою память. А как максимум — посмотреть, что с этой штукой будет делать шаман, когда я затащу её в тот мир.

В этом плане было несколько очевидных слабых мест. И самое слабое — вопрос возврата. Ведь замок разрушен, значит, прямого пути нет. Что делать? Строить другой замок? Если этот вопрос встал ребром, и никаких других возможностей не было — я бы, скорее всего, от него отказался.

Но потом я вспомнил одну вещь, на которую обратил внимание там. Наши миры не были идеально синхронизированы во времени. Да, какая-то общая корреляция наблюдалась: те, кто погиб давно, попадали туда раньше. Но существовал довольно большой разброс — например, ребята, которые, судя по их навыкам, относились к периоду локальных конфликтов середины прошлого века, попадали в учебные части позже тех, которые совершенно точно погибли в начале этого. Тогда я не придал этому значения. Но теперь это давало мне шанс. Если попасть в тот мир чуть раньше, когда Замок ещё существует — можно выбраться обратно.

В этом случае даже «противоядие» от твари Хаоса иметь не обязательно. Достаточно вернуться вовремя и разгромить нафиг тот филиал ада, который устроили идиоты от науки на плато Путорана.

Риск огромный. Но это точно лучше плана, предложенного научниками. Мало того, что он абсолютно аморален, так ещё и в его реальности у меня были очень серьёзные сомнения. Ну с чего они, в самом деле, взяли, что эта штука захочет «проваливаться» в проход, даже если мы его откроем? И что будет, если эта сущность может делиться? А это ведь предполагается. Её конечная цель — наполнить Хаос копиями себя. В этом случае погибнут оба мира.

Я очень надеялся, что в решающий момент смогу почувствовать: удастся ли мне сохранить память и попасть в нужный мир. Знаю, на то, чтобы определить это, у меня будут мгновения. Есть риск погибнуть просто так. И это риск ставил под угрозу выполнение моего последнего и самого надёжного, третьего плана.

Вот о нём я и собирался рассказать Ивану — на случай, если всё пойдёт сильно не так, и я не смогу реализовать его сам.

Нам выделили двухместную комнату в расположении части, простую, но достаточно комфортную. Мы, наконец, смогли привести себя в порядок и переодеться в чистую форму, которую нам выдали на складе. Тут было тихо — но я не доверял здешним стенам. Поэтому как бы невзначай предложил Ване пойти прогуляться «на ужин».

— Но до него ещё почти два часа! — возразил он.

— А мы пойдём долгой дорогой, — сказал я.

Ваня посмотрел мне в глаза. Понял. Кивнул в ответ и поднялся с кровати.

Мы миновали плац, прошли казармы, свернули в сторону огневого городка и полосы препятствий. Сейчас тут было пусто: для занятий не время — все подразделения готовились к завтрашней «обороне», оборудуя позиции на полигоне и в ближайших лесах.

Я забрался на «разрушенный мост» и сел, свесив ноги. Ваня опустился рядом.

— Что случилось? — спросил он, — решил рассказать про свой план, да?

— Вроде того, — кивнул я, — смотри какое дело: я постараюсь завтра сделать так, чтобы всё сразу стало хорошо. Если выгорит — тебе даже делать ничего не надо будет. Возможно, ты даже этот разговор забудешь.

Иван поднял бровь, глянул на меня скептически, но промолчал.

— Теперь вот что. На случай, если всё станет плохо. Кроме Алины, ты единственный, кому я могу объяснить, почему нужно будет сделать то, что нужно. Но с Алиной особое дело. У нас ребёнок. Я боюсь, что даже такой человек, как она, не сможет.

— Серёг… ты о чём? — насторожился Ваня.

— Мы ведь уже знаем, что смерти нет. Так? — Сказал я, — те, кто вернулся оттуда. Да, мы снова адаптировались к нашему миру — но это знание осталось. Я ведь не просто так с тобой эти беседы вёл, Вань… мне было важно, чтобы ты начал задумываться.

— Задумываться о чём?

— О природе этого кризиса. Ваня, эта штуковина… она ведь не просто убивает. Она переделывает. Берёт готовое и изменяет под себя. Она питается информацией.

— И что? — он всплеснул руками, — мы это давно выяснили, не так ли?

— А то, Ваня, что у тех, кто исчезнет из-за него, никакого другого мира не будет, — ответил я, стараясь глядеть ему в глаза, — это — навсегда. Если бы ты был религиозен, я бы сказал, что эта штуковина пожирает не только тела, но и души.

Иван побледнел.

— Это очень сложно объяснить тем, кто не был там, где были мы, — продолжал я, — даже теоретические знания не поменяют мотивацию. Люди, которые принимают решения, окажутся не способных их осуществить. Понимаешь, Вань? Я даже не пытался. Иначе они придумали бы, как меня остановить.

Он закрыл глаза. Потом снова открыл. Посмотрел на небо. Медленно опустил взгляд.

— Ты хочешь всех убить… до того, как до них добралась эта штуковина.

Я постарался выдавить из себя улыбку.

— Скажи. Это ведь правда лучший выход? Я ничего не упускаю?

В этот раз он молчал дольше. Его взгляд стал отрешённым, будто он глядел куда-то внутрь себя.

— Безумие какое-то… но ты прав. Это лучший из возможных выходов.

У меня от сердца отлегло. Всё-таки Ваня был на границе миров, но не в самом другом мире. Я не был уверен, что он способен принять эту логику. Если он сможет меня подстраховать — то завтра я рискну.

— Убить чтобы спасти… — пробормотал Ваня.

— Да, — согласился я, — именно так.

— Серёг… но что станет с тобой? С нами, если мы это осуществим? Ведь наши действия влияют на то… что будет с нами… потом… ты понимаешь?

— Вань, я не знаю, — грустно улыбнулся я, — возможно, мы окажемся в таком аду, по сравнению с которым мир вечной войны покажется милым местом… я не так часто умирал. Собственно, со мной этого пока что не происходило.

— Серёг, знаешь… когда мы ехали по Красноярску. Я смотрел на дома, где в окнах горел свет. Я понимал, что там люди. Семьи. Дети… а мы, скорее всего, никак не сможем им помочь. Что они обречены на гибель… твой план ничего не меняет — но у них хотя бы появляется надежда. Наверно, это стоит того.

— Тоже так считаю.

— Серёг… твоя семья в бункере. Если нам удастся спровоцировать глобальный ядерный удар, с максимальным числом жертв… они останутся под угрозой. Или… — он вдруг испуганно посмотрел на меня, — что, если оно остановится? Когда будет лишено пищи?

— Ваня, если дойдёт до этого плана — мы уйдём все вместе, — ответил я.

— А если это шанс для них? — настаивал Иван, — пережить всё человечество, и выжить самим?

— Ты же прекрасно понимаешь, что будет после всего этого, — вздохнул я, — мне бы не хотелось такого существования своему ребёнку.

Кажется, я сказал это достаточно искренне, чтобы Ваня поверил.

Позиции были оборудованы по всем правилам тактического искусства: развитая сеть траншей, ДОТы, КЗОТы, пункты управления, замаскированные танковые позиции в пристрелянных секторах. Эшелонирование до батальонного уровня. Передовые позиции — две роты, одна в резерве, за лесом, у самой части.

Я был на самом передке. Парни из взвода, где мы стояли, погладывали на нас с недоумением, но благоразумно помалкивали. Я же старался отстраниться от внешних раздражителей. Мысленно тянулся вперёд, туда, где по данным разведки, всего в нескольких километрах появились первые твари.

Огненные шары возникли неожиданно. Обстрел Хаоса был не очень похож на обычную артподготовку. Скорее, эта картина напоминала полотно какого-то художника с неуёмным воображением: огненные шары медленно и величественно плывут по небу, плавно опускаясь на позиции. По ним пытаются работать. И даже успешно — некоторые взрываются в воздухе, разбрасывая на десятки метров горючую смесь, которая, впрочем, довольно быстро гасла. Те шары, которым удалось достичь земли, расплющивались и потом взрывались с глухим грохотом. Эти взрывы выглядели не так впечатляюще, как фугас, но по эффективности его превосходили: ударной волной из окопов буквально высасывало и разрывало на куски бойцов.

Где-то вдалеке, позади, начала бабахать наша арта. Вдали, у леса, расцвели первые разрывы.

Я продолжал тянуться мысленно, пытаясь нащупать хотя бы след тех созданий, которые пришли на нашу сторону с чуждой волей. Но тщетно.

Глядя на мою растерянную физиономию, Ваня толкнул меня в бок:

— Что там? — спросил он, наклонившись к самому моему уху.

— Ничего… — ответил я, — не понимаю…

— Так и думал, что какой-то подвох… — ответил Ваня.

Как только твари появятся — по периметру полигона включат имитаторы. Если к тому времени я не успею наладить связь ни с одним монстром, придётся что-то придумывать. Или следовать плану научников, что меня категорически не устраивало.

В отчаянии я попытался переключиться на привычных зверей. Найти птицу или белку, которая с высокой сосны могла бы посмотреть, что происходит. Я снова прикрыл глаза.

И почти сразу обнаружил очень необычного зверя. Быка. Слева от полигона, за периметром имитаторов. Что-то с ним было не то. Зачем бык мог забраться в лесную глушь? А потом я увидел его глазами. Рядом стоял какой-то человек. Совершенно голый. Ему даже не надо было оборачиваться для того, чтобы я понял, кто передо мной.

— Вот они! — голос Ивана и хлопок по плечу вывели меня из транса, — гляди!

Из леса вывалились первые твари. Хитиновые панцири, жвала и клешни — всё это двигалось сплошной стеной. Я беспомощно посмотрел на имитаторы. Над некоторыми башнями уже начал дрожать воздух.

— Блин… — вырвалось у меня.

— Что не так? — спросил Ваня.

— Он здесь, — ответил я.

— Да кто?

— Даниил!

Ваня округлил глаза. И тут случилось нечто совершенно непонятное. Монстры, до которых я так и не смог дотянуться мысленно, вдруг исчезли. Вместо них появились танки. Я даже вздохнуть не успел, как один из них выстрелил, целясь в ближайший ДОТ.

Ваня утянул меня на дно окопа. Над головами просвистели осколки. Командир взвода что-то орал подчинённым. Мимо кто-то пробежал, пригибаясь. Наверху продолжало бухать и взрываться.

— Блин, что происходит?! — крикнул Иван.

— Прикрывай меня, — ответил я, — если те вон, — я кивнул в сторону наступающих танков, — подберутся ближе — тормоши, будти.

— Стоп. А ты что… — возможно, он хотел спросить «собрался делать», но близкий разрыв не дал.

Я снова потянулся к обнаруженному ранее быку, но не смог проникнуть в него, как раньше. Только ощутил отдалённые эмоции животного. Это было похоже на… предвкушение?

Мне повезло. Немного пошарив вокруг, я обнаружил кретчета. Похоже, он охотился неподалёку и пытался ретироваться из опасной локации, когда начались выстрелы. Пришлось его вернуть.

Для начала я взглянул на поле боя. Внимание сразу привлекло одно поразительное обстоятельство: симметрия. Вести наступление, вопреки всем уставам и наставлением, пытались ровно такие же подразделения, которые держали оборону. Более того — техническая оснащённость была абсолютно идентичной. Даже танки одной модели.

Как это вообще возможно?

Потом я увидел Даниила. Он стоял ровно у воображаемой границы действия имитаторов, будто ожидая чего-то… но чего?

На полигоне тем временем разворачивалась бойня. Уже несколько подбитых танков метнули башни после взрыва боекомплектов. Кое-где лежали трупы штурмующих; раненые пытались отползать на свои позиции.

Я подлетел ближе, продолжая наблюдать за Даниилом и его быком. И только теперь заметил, что животное словно окутывается едва заметным сиянием. Совсем как тогда, на дороге, заваленной трупами зверей…

А потом я заметил кое-что ещё. Возле Даниила и его быка было что-то вроде укрытия; небольшая выгородка из защитной ткани, за которой были люди.

Я пригляделся, благо зрение кретчета позволяло разглядеть детали, недоступные человеку.

Там был Шеф. Лена. Другие научники. И ещё пара незнакомых мне людей. Они наблюдали за Даниилом, ожидая развития событий.

Осознав эту диспозицию, я резко, рывком вернулся.

— Эй! Ты чего? — Ваня озадаченно смотрел на меня.

— Что?

— Ты орал.

— Ясно, — кивнул я, — не важно. Вань, нам надо РПГ раздобыть… видел где-нибудь?

— Видел, — кивнул напарник, — позиция гранатомётчика там, — он указал куда-то налево.

Метров через двадцать траншея была завалена. Похоже, прямое попадание снаряда или мины. На земле вокруг были разбросаны фрагменты тел. Я осторожно поднял голову и огляделся, прикидывая, сможем ли мы преодолеть эту преграду сходу. И обнаружил танк, буквально в десяти метрах от нас!

Мы с Ваней тут же нырнули обратно на дно траншеи, у завала. Танк пёр именно туда, где было обрушение. Что, наверно, было логично.

Мы вжались в землю. Танк прошёл справа от нас. Он, конечно же, шёл под прикрытием пехоты, причём достаточно грамотной. Мы получили первый сюрприз до того, как успели увидеть противника. На дно траншеи упала граната.

Ваня успел среагировать раньше меня. Возможно, благодаря этому мы остались в живых.

Он швырнул гранату из траншеи наружу. Послышался взрыв.

Ваня дёрнул меня за руку:

— Дёру, прикрываю! — крикнул он.

Я в пару прыжков преодолел завал, на бегу отстреливаясь. Вокруг неприятно защёлкали пули, вонзаясь в плотную землю.

Один из бойцов врага подобрался совсем близко. Похоже, его задело взрывом — он пытался отползти назад, но, увидев меня, поднял автомат.

Ваня срезал его короткой очередью. Целился в голову. Правильно, а то в лоб броник не прошибить…

Всё это я додумывал уже, когда нёсся по траншее.

Гранатомётная позиция была подавлена. Останки гранатомётчкиа лежали на дне, но само оружие уцелело. Как и солидный запас выстрелов. РПГ-29. Хорошая, хоть и староватая, штуковина. Я пригляделся к ящикам с выстрелами. Вот так сюрприз! Кроме бронебойных ПГ-29В были тут и термобарические ТБГ.

— Супер! — крикнул я, хватая парочку.

— Что за цель? — поинтересовался Ваня, не оборачиваясь; пока я поднимал гранатомёт и доставал выстрелы, он прикрывал нас.

— Вышка, — я указал на ближайшую.

— Так и думал, — ответил Ваня. Стрелять отсюда будешь?

Я осторожно огляделся. Ближайшая группа под прикрытием танка продолжала наступление, метрах в ста от нас. Как раз в этот момент защитники влупили в танк гранату, но неудачно: в боковину башни. Первый заряд подорвал динамическую защиту, и основной, похоже, полыхнул в воздух.

До башни было метров триста. Дальность РПГ-29 — до пятисот. Правда, я давно не практиковался с этим оружием. Мягко говоря.

— Да, — ответил я.

С прицелом всё было в порядке. Только вышки оказались прочнее, чем я мог рассчитывать. После одного удара она устояла. Правда, вокруг начало происходить нечто странное: воздух дрожал и колебался, будто нагретый жаром, хотя никакого изменения температуры я не замечал.

Только что убитый мной стрелок сильно изменился. Его щёки ввалились, а кожа высохла и натянулась на скулах. Стали видны следы разложения, будто он пролежал так уже не один день.

— Бежим! — крикнул я, интуитивно принимая единственно верное решение.

— Куда? — спросил Ваня, осторожно высунув голову из окопа.

— К лесу. Быстрее! Прикрывай меня!

Я тащил гранатомёт и ещё один выстрел к нему, так что толком отстреливаться не мог. Но, похоже, этого и не требовалось: бой начал замирать. Залпы танковых орудий всё ещё грохотали — вот только снаряды странным образом не достигали целей. Некоторые взрывались в воздухе. Некоторые меняли траекторию. Это вызвало хаос в боевых порядках сторон. Кое-где завязалась рукопашная.

Основание ближайшей вышки полыхало, но электрические огни на её вершине продолжали гореть. Значит, оборудование всё ещё работало, хотя, возможно, с перебоями.

Этот рывок в триста метров сложился в одно длинное мгновение. Я выложился весь, полностью, и рухнул за пределами периметра поля, не чувствуя мышц.

До вышки было рукой подать. Выстрел с такого близкого расстояния мог задеть нас — но мне было плевать. Куда важнее было успеть.

И я успел. Краем глаза я заметил, что Даниил бежит в нашу сторону, целясь из какого-то оружия. Ваня дал очередь в его сторону. Тот упал среди деревьев. Ранен? Убит? Да не похоже. Он что-то кричал — но моё сознание отказывалось воспринимать смысл слов.

Я на автомате зарядил выстрел. Навёл гранатомёт на основание опоры вышки. И отправил заряд в короткий полёт.

Близким взрывом меня слегка оглушило. Ваня лежал рядом, зачем-то прижимаясь ко мне. Наверно, рефлекторно пытался защитить от осколков. У правильных парней всегда так: инстинкт защитника срабатывает даже тогда, когда отключается разум.

Шум боя пропал, будто его выключили. Стало необыкновенно тихо. Я поднял голову. Подбитая башня исчезла. И весь полигон вместе с ней.