Солнечные Звери

26

Меня разбудила стюардесса, когда самолёт заходил на посадку. Иван уже бодрствовал: смотрел в наушниках какой-то фильм, попивая кофе. Встретившись со мной взглядом, он указал на ещё одну чашку, которая стояла на его столике. Я благодарно кивнул в ответ.

«Шереметьево» жило своей обычной жизнью. Будто и не было того нападения… кстати, сколько времени прошло? По всему выходило, что не больше пары недель. А кажется — целая вечность…

— Что куда? — спросил Ваня, когда мы вышли из здания терминала.

— На аэроэкспресс, — ответил я.

Ветку аэроэкспресса обновили пару лет назад. Теперь там ходили настоящие маглевы, поезда на магнитной подушке. До города теперь можно было добраться всего за пятнадцать минут. Куда быстрее, чем на любом такси.

— Хорошо, — кивнул напарник, — а потом?

— Разберёмся, — ответил я уклончиво.

Мне самому нужно было время, чтобы обдумать дальнейшие действия. С одной стороны, время сильно поджимало. Кто знает, сколько ещё продержатся государственные службы? С другой — спешить тоже было нельзя. Шеф мог подстраховаться и наставить ловушек. Вполне в его стиле.

Когда мы прибыли на «Белорусский», я уже решил, что лучше действовать прямо сейчас. Любое промедление множит вероятность непредвиденных событий.

— Ваня, я сейчас зайду в контору, — сказал я, когда мы вышли из помещения на улицу, — это займёт час. Может, два. Надо провести разведку. Если через четыре часа я не появлюсь — бери билет и лети на Алтай. Алина тебя знает. Расскажи ей обо всём, что случилось. Потом уходите в полную изоляцию, минимум на год. Есть шанс, что вы сможете это пережить при таких раскладах.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Иван.

Подумав секунду, я решил, что не стану брать с него никаких твёрдых обещаний и клятв. Если я провалюсь — он в праве сам определять свою дальнейшую судьбу.

На «Лубянке» как обычно было многолюдно. Я вышел возле «Библио-глобуса», перешёл дорогу и направился к подъезду дома два. Ваня остался в кафешке возле книжного магазина.

На главном входе работала уже устаревающая биометрическая система: сканировалось лицо и отпечатки пальцев. Но на этаже, где находились оперативные отделы Управления стояла дополнительная защита, посерьёзнее: сканер радужки и сетчатки, а также распознавание ДНК. Специальным вакуумным прибором формировался микроскопический канал в коже, через который извлекалось незначительное количество крови. Сам укол был, практически, неощутим, но рекомендовалось при каждом проходе менять палец и стараться прикладывать их в различной проекции.

Система меня опознала и подтвердила допуск. Я вошёл на этаж. Тут находился мой кабинет, а дальше по коридору — кабинет шефа с приёмной.

Я пошёл к своему кабинету. Дверь разблокировалась, отреагировав на мою руку. Да, в ручке была ещё одна система безопасности. Практика показывает, что она никогда не бывает лишней.

Окна моего кабинета выходили во внутренний двор-колодец. По привычке, занимая место за столом, я покрутил жалюзи, закрывая окно, и включил свет. Посидел некоторое время в кресле. Ещё недавно это место казалось мне верхом вожделения; оперативная должность в уважаемом управлении центрального аппарата. Удивительные возможности, большая ответственность… теперь же я смотрел на это помещение будто другими глазами. Оно было похоже на штабы нашей стороны там, в мире вечной войны. Такая же засекреченная и запечатанная коробка-гроб. Почему-то отсюда кажется, что ты влияешь на жизнь. Но последние события очень наглядно показали, насколько иллюзорной бывает власть…

Я вздохнул и потянулся, собираясь с мыслями. Пора действовать. И ровно в тот момент, когда я готов был подняться, запиликал телефон ЗАС.

Озадаченный, я поднял трубку.

— Сергей Александрович, — голос Леночки, секретаря шефа, — Павел Алексеевич готов вас принять.

Да, меня учили держать удар. Готовили к стрессам. Я многое пережил. Но некоторые невозможные ситуации всё равно вызывают реакцию, которую трудно контролировать. Самая опасный момент в такой ситуации — потеря ощущения реальности происходящего. Для того, чтобы вернуть себя в норму, мне пришлось сильно сжать кулак и надавить ногтями на ладонь, вызвав боль.

— Да, конечно, сейчас буду, — ответил я.

С точки зрения конторы ситуация была совершенно штатной. Опер вернулся, засел за докладные и дела. Не удивительно, что шеф захотел его увидеть для устного доклада.

Если только не принимать во внимание тот факт, что кусочки шефа у меня с собой в небольшой сумке с деликатесами из Читы.

Я отчаянно старался просчитать варианты реагирования. Убежать сейчас? Но тогда точно я в контору не вернусь, весь мой план пойдёт насмарку. Пойти на встречу? Но… с кем? Кто выступает под маской шефа? Или же маска осталась там, на полигоне? Но… как можно настолько точно подделать? Он ведь был человеком, это очевидно… самое главное: совершенно непонятно, насколько в курсе тот, что сидит в кабинете, о том, что случилось. Думается, если бы там был бы однозначный враг — меня бы уже схватили и допрашивали. Но что, если они просто пытаются узнать мои намерения? Мой план? Считая, что я полностью в их руках?

Нет, слишком много неизвестных. Просчитать невозможно. Нужно или отходить, или идти на встречу.

Что подсказывает интуиция? А интуиция солидарна с любопытством, кои то веки. Нужно идти.

Но перед тем, как выходить, я заглянул в сейф. Мой «Удав» пришлось бросить. Но в загашнике у меня лежала парочка керамических однозарядников. Не то, чтобы очень эффективное оружие — однако гораздо лучше, чем ничего. Я взял один, спрятал в карман, и вышел в коридор.

Леночка кивнула, когда я вошёл в приёмную, и улыбнулась.

— С возвращением, — сказала она, — давненько не заглядывали. Бумаг небось накопилось!

— Есть немного, — я вежливо кивнул в ответ, и прошёл в кабинет.

Это был не шеф. Я это понял сразу, как только заглянул в глаза этому существу. Впрочем, подделка была очень хорошей: мимика, жесты, походка…

Не говоря ни слова «шеф» нажал несколько кнопок на столе. Входная дверь со щелчком заблокировалась. На окно опустился жёсткий экран. За стенами что-то загудело. Я внутренне напрягся, приготовившись к сражению.

— Сергей, — произнесло существо, похожее на шефа, — рад познакомиться лично. Много наслышан.

Я ничего не ответил. Только сканировал кабинет, просчитывая варианты течения поединка.

— Да вы присаживайтесь, — продолжал «шеф», — нет, никто вас убивать не будет. Я просто хочу поговорить. Вижу, вы уже догадались, кто перед вами, не так ли? Мы сейчас в абсолютной изоляции. Даже СБ нас не слушает. Так что можете говорить совершенно спокойно.

Я позволил себе чуть расслабиться. Сделал шаг вперёд. «Шеф» встал со своего места и пересел за ту часть стола, которая была предназначена для совещаний.

— Что ты такое? — спросил я, подходя ближе.

«Шеф» поморщился.

— Это немного обидно, говорить о собеседнике в среднем роде, — ответил он, — в отличие от вас я вроде бы пока не давал поводов говорить о себе уничижительно. Если не считать одного инцидента пару недель назад, который произошёл исключительно из-за недоразумения и злочинного обмана одной известной нам обоим персоналии, которую вы привыкли знать под именем Даниил.

— Вы… — вырвалось у меня, но я упорно исправился: — ты про ту ситуацию в аэропорту?

— Если тебе угодно, — «шеф» тоже демонстративно перешёл на «ты», — да.

— Что ж, — кивнул я, лихорадочно пытаясь выработать хоть какую-то стратегию поведения; мне отчаянно не хватало информации, и единственный способ её получить — продолжать общение, — давай пообщаемся.

Я сел в кресло напротив и демонстративно, расслабившись, откинулся на спинку.

— Знал, что вы разумный человек, — кивнул шеф.

— Кто ты? — повторил я.

— Боюсь, что в русском языке для меня нет соответствующего определения, — вдохнул «шеф», — но попробую ответить описательно. Я — сложная самовоспроизводящаяся информационная структура.

— Это я уже знаю, — ответил я, — ты пришёл уничтожить нас. Но зачем тогда эти переговоры? Что-то тебе мешает осуществить свои планы?

«Шеф» вздохнул и посмотрел на меня чуть насмешливо.

— Давай начну с ответов на вопросы, — сказал он, — нет, никто и ничто в вашем мире не в состоянии помешать мне осуществить мой план. А переговоры мне нужны потому, что ты это очень особенный случай. Скорее всего, ты не сможешь стать частью нашего нового единства. Но и уничтожать тебя у меня нет никакого желания. Это противно моей природе. Поэтому я предлагаю сесть и обсудить возможные варианты действий.

— У меня не хватает информации, — сказал я, — чтобы принимать решения.

— Это правда, — кивнул «шеф», — ты — личинка. Зародыш. Ты не понимаешь своей природы, и это нормально. Тебе кажется, что происходящее не имеет системы и логики, поэтому ты не можешь принять решение. Для этого и нужен наш разговор.

— Разговор с хищником, — вырвалось у меня.

— Тоже не совсем верно, — ответил «шеф», — если уж подбирать понятные тебе аналогии, я не столько хищник, сколько падальщик. Стервятник. Моя роль даже в рамках твоей морали очень благородна. Я даю новую, устойчивую структуру тому, что не в состоянии поддерживать себя самостоятельно… — он осёкся и махнул рукой, — впрочем, мы не с того начали. Давай-ка мы сначала немного пройдёмся по азам. Тебе так будет легче.

Я развёл руками и кивнул, соглашаясь.

— Во всех вселенных нет ничего, кроме информации, — продолжал «шеф», — информационные структуры, которые формируют то, что ты привык называть «законами физики» могут быть очень разными в каждой вселенной. А могут походить друг на друга до степени смешения. Вселенных бесконечное количество. Некоторые живут, усложняются и развиваются, пока не усложняются настолько, что порождают новые миры. Но иногда сложные информационные структуры, особенно те, которые очень увлеклись борьбой с себе подобными, приводят к изменению направления вектора развития. К деградации. Очень легко понять, когда это происходит: если слишком много разумных существ начинает упиваться разрушением, страданиями, болью — значит, мир балансирует на грани риска. А когда страдание становится сутью мира — он обречён. В такой мир, скорее, рано, чем поздно, прихожу я. И пытаюсь спасти то, что осталось.

— Переваривая остатки? — усмехнулся я.

— Иногда — если это необходимо — да, — кивнул «шеф», — но ваш случай оказался очень особенным. У меня заняло некоторое время разобраться, что к чему. Потому что, повторюсь, меня злочинно и с великой изобретательностью пытались обмануть. Сергей, ты был на плато Путорана. Наблюдая за тем, что там происходило, ты мог сделать совершенно неверные выводы. Тебе, наверно, кажется, что я превращу ваш мир в зародыш чего-то тебе непонятного и чуждого. И так бы оно и было — если бы адекватность первоначальной ситуации не подлежала сомнению.

— Не понимаю, — сказал я, — что ты имеешь в виду?

— Когда ты бы в Красноярске, переформатирование ещё продолжалось, — сказал «шеф», — однако к тому моменту я достаточно осознал себя в новом мире, чтобы подавить инстинкты. С этого момента я начал расти более осознанно и разумно.

— Как будто людям от этого легче… — выдохнул я, вспоминая тварей на улицах большого города.

— Конечно, легче, — кивнул «шеф», — Сергей, тебе, наверное, кажется, что город вместе с жителями полностью уничтожен, верно? Превращён в чуждую тебе местность, наполненную непонятной жизнью?

— А разве не так?

Вместо ответа шеф потянулся вперёд и что-то нажал на ближайшем сенсорном экране. На стене засветилась видеопанель с логотипом конторы. Потом экран разделился на четыре части, которые, судя по всему, показали изображения с уличных камер Красноярска.

Город жил обычной жизнью. По улицам ездили машины, на тротуарах толпились люди.

— Если это трюк, то лучше не стоило, — заметил я.

— Это изображение в режиме реального времени, — ответил «шеф». Кажется, мы ведь уже прошли ту стадию, когда была необходимость в дешёвых уловках.

— В чём подвох? — спросил я, — ты отказался от своих планов?

«Шеф» рассмеялся.

— Извини, — сказал он, успокаиваясь, — очень сложно удержаться. Нет, конечно же, я не отказался от своих планов. Это невозможно. Я не могу отказаться от своей природы.

— Тогда я всё ещё не понимаю, — я пожал плечами.

— Сергей, у вас довольно интересный мир, — продолжал «шеф», — у вас фрактальная структура информационных сущностей. Каждому человеку, вроде тебя, кажется, что он полностью самостоятелен. Что он — личность, способная принимать решения и давать себе отчёт в поступках.

— Не всегда, но всё-таки это правило, которому мы стараемся следовать, — сказал я.

— Нет, Сергей, — «шеф» покачал головой, — ты ведь воевал. Стрелял и убивал совершенно незнакомых тебе людей. Верно? Удивительно, что даже побывав в мире равновесия, ты так ничего и не понял.

— Ты и про это знаешь? — заметил я.

— Конечно, знаю, — кивнул «шеф», — давно к нему приглядывался. От него отчётливо… скажем, пахло тем, что меня привлекает. Но та структура оказалась на удивление устойчивой, и смогла выйти на причудливую траекторию усложнения. Но мы сейчас не об этом. Сергей, тебе кажется, что стрелять и убивать других людей — это было твоё решение. Верно? Несмотря на то, что в норме никто из вас к этому не готов.

— Это сложный вопрос, — согласился я, — тут большой комплекс мотиваций, которые…

— …не имеют никакого отношения к твоей личности, — улыбнулся «шеф», — Сергей, в вашем мире почти пробудились и осознали себя структуры, более сложные, чем один человек. С этого началось возвышение вашего вида. Они, эти структуры, пребывали в хрупком равновесии, постоянно балансируя на грани моего прихода. Именно они управляют вашим миром, а вовсе не отдельные люди, даже те, которые занимают очень высокие посты. Это очень странная конструкция — но такой уж они выбрали способ развития. А потом появился Даниил. И его скромной персоны хватило, чтобы та часть этой конструкции, которая отвечала за вашу страну и ваш лагерь, потеряла баланс. Грустно, что сейчас ей уже ничем не поможешь. После того, что было создано на плато Путорана, ваш мир неизбежно должен был погибнуть в очередной глобальной войне, из которой не нашлось бы выхода. Даже если бы не появился я. Именно это обстоятельство открыло мне дорогу. Даниилу было нужно, чтобы ваш мир дал слабину. Он хотел улизнуть через трещину в мироздании, но не учёл всех вариантов. Когда я окончательно адаптировался к вашей реальности и понял, что передо мной не гниющий труп почти умершего мира, а смертельно раненый, но всё ещё живой конструкт, я сменил тактику. Мне нет необходимости менять физические носители. Понимаешь? — «шеф» улыбнулся, — достаточно будет того, что я заменю тех, кто всё это время развивался, используя вас как собственную элементную базу. Для вас, людей, почти ничего не изменится.

Почему-то только теперь, от правоты этого странного существа, от его вкрадчивого голоса, который так походил на голос шефа, мне стало по-настоящему страшно. Но, конечно, я сделал всё, чтобы не подать вида.

— О чём ты хотел поговорить со мной? — спросил я, — ведь, как я понял, у тебя всё в порядке и под контролем.

— Это очень правильный и своевременный вопрос, Сергей, — ответил «шеф», — для того, чтобы ты понял ответ, я должен рассказать ещё кое-что. Когда умирает мир, последние оставшиеся здоровые структуры информации пытаются сформировать зерно нового мира.

Это создание способно открыть проход в близкий по параметрам мир другой вселенной, куда оно переселяется, чтобы дозреть. Или слиться с новым миром, передав свои знания и опыт. Судя по твоему личному делу, ты был свидетелем такого перехода.

— Спасибо, — кивнул я; информация действительно была очень и очень ценной.

— Иногда, в крайне редких случаях, формирование зерна вызывает побочный эффект. Если рядом находится кто-то, эмпатически и эмоционально восприимчивый.

«Шеф» многозначительно посмотрел на меня. Я промолчал. Ждал, что он ещё скажет.

— Конечно, ты уже понял, что именно это произошло с тобой, — продолжал мой собеседник, — и это очень непростая ситуация. Да, ты получил некоторые приятные бонусы — вроде возможности контролировать мыслительные процессы других существ на расстоянии. Это происходит за счёт того, что в тебе тоже поселилось это зерно. Кстати, это не единственное, что ты получил, но о чём пока не имеешь ни малейшего представления. И оно, это зерно, очень странное: дитя двух миров разных вселенных, помноженное на твой жизненный опыт. Который, прямо скажем, был очень и очень неоднозначным.

— Что это значит? — спросил я, — в практическом смысле?

— Как раз об этом я и собирался рассказать, — вздохнул «шеф», и закинул ногу на ногу; я вдруг подумал, что в этот момент сигара в его руке могла бы быть очень уместна. Это создание, приняв человеческий облик, как-то смогло сформировать образ полноценного человека. И он отличался от образа настоящего шефа, — но давай сначала поговорим о том, как ты представляешь себе будущее этого мира. Это важно. Без этого мы не сможем конструктивно продолжить, я ведь понимаю тебя, возможно, даже лучше, чем ты сам.

— Не знаю, — я пожал плечами, — да и какое это имеет значение? Это будет чужой мне мир…

— И всё-таки, — продолжал «шеф», — немного подробнее. Пожалуйста.

Подумав секунду, я всё же решился сыграть в эту игру. В конце концов, этот разговор уже дал мне столько информации для размышления, что продолжать его определённо стоило.

— Мир одного существа… наверно, со временем ты станешь похож на Солярис, — ответил я, — ты ведь уже знаком с этой книгой, да?

— Безусловно, — ответил «шеф», — её автор имел возможность путешествовать по другим вселенным. И в одной из них описанное им создание действительно существует.

— Такая вот склизкая высокоразумная идиллия целой жизней миллиардов. Даже не так — ценой в несколько миллиардов душ…

— Так и думал, — вздохнул «шеф», — и, конечно же, твоё представление в корне неверно. Те существа, которые являются… впрочем, уже, скорее, являлись настоящими хозяевами вашего мира. Так вот, во-первых, они были потенциально бессмертны. Во-вторых, их безопасность обеспечена тем обстоятельством, что в них никто всерьёз не верит, кроме нескольких узких специалистов. При этом вся информация о них есть, она легко доступна в вашей электронной сети. Для них даже названия есть во многих ваших языках. Кто-то, например, называет их «цивилизациями». И относится к ним как к чему-то неодушевлённому. А они были не просто одушевлены — они разумны. Даже сверхразумны. Проблема в том, что их было несколько. И они, рассчитывая на будущую экспансию, настроены, мягко говоря, враждебно друг к другу.

— Я не понимаю, — сказал я.

— Думаю, понимаешь, — ответил «шеф», — на тебя всё ещё действует эта избирательная слепота. Хотя на самом деле ты уже не являешься их частью. Довольно давно — с тех пор, как вернулся из другого мира. Давай очень простой пример. Ты с ним знаком лучше всего. Война. Что заставляет одного человека подвергать свою жизнь смертельному риску за неочевидную для него лично выгоду и убивать совершенно ему лично не знакомых других людей? Знаю, что множество философов, пропагандистов и политиков дали множество вариантов ответа на этот вопрос. И почти все они упирают на базовые эмоции, глубоко заложенные в ваш рептильный мозг: потребность в пище а, значит, в контроле над территорией, потребность в размножении, потребность в обществе. Но правда в том, что война — это уже давно не борьба вида за выживание. Это конкуренция информационных сущностей, в существование которых никто из погибающих ради них всерьёз не верит. Правда в том, — повторил «шеф», — что клетки волос или ногтей никто не спрашивает, если пришлось время их остричь. И, скорее всего, эти клетки, даже погибая, ощущаю себя отдельным организмами в обществе себе подобных.

Я хотел найти нужные слова, чтобы возразить. Действительно хотел. Я был уверен, что где-то они есть, эти нужные объяснения. Но сейчас моя голова вдруг стала хрустально прозрачной и пустой. Я чувствовал, что это существо говорит чистую правду.

— И это ещё не всё, что тебе следует знать, — продолжал, вздохнув, «шеф», — дело в том, что эти создания давно задумывались над тем, чтобы, так сказать, сменить материальный носитель. Понимаешь?

— Извини, — ответил я, — я же тупой солдафон.

— Не ёрничай, Сергей, — одёрнул меня собеседник, — я не давал для этого повода, — конечно он был прав; это была чисто эмоциональная реакция на осознание неприятной реальности, — так вот, на момент моего прихода эти сущности жёстко конкурировали в сфере создания информационной инфраструктуры, которая смогла бы поддерживать их личности без участия биологических носителей. Все эти технологии, вроде блокчейна — вы думали, они предназначены якобы для прикладных целей. Сверхизбыточные вычислительные мощности. И даже такой очевидный абсурд никого из людских личностей по-настоящему не насторожил. Как бы то ни было, можешь мне поверить: подлинные обитатели Земли хотели обеспечить себе будущее. Экспансию. Как ты понимаешь, после перехода на новую базу, проблема межзвёздных расстояний для них просто переставала существовать. Но между ними были и принципиальные разногласия: оставлять ли людей в живых. И побеждала та сторона, которая была за тотальное уничтожение биологической основы.

— Зачем ты мне всё это рассказал? — пожалуй, это единственный разумный вопрос, который мне пришёл в голову в тот момент.

— Я ведь уже сказал, — «шеф» удивлённо поднял брови, — чтобы ты принял верное решение. Как я уже сказал, обычные люди никак не ощущали присутствие других разумных сверхсущностей. Почему ты думаешь, что с моим приходом должно быть по-другому? Люди даже ничего не заметят.

Я, скептически нахмурившись, посмотрел на собеседника.

— Только постепенно прекратятся все войны, — продолжал «шеф», — со временем исчезнут границы. Люди станут жить намного, намного дольше. Начнётся экспансия — только не такая, какую готовили прежние хозяева земли, а настоящая, о которой вы мечтали. С городами-звездолётами и почти бессмертными обитателями. Возникнет межзвёздная империя, где люди останутся людьми. Как думаешь, это плохая перспектива для твоего мира?

Я молчал, пытаясь собраться с мыслями. То, о чём он говорил, было слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Но всё моё существо, моя интуиция, которой я привык безоговорочно доверять, кричали: это правда! Пожить хоть немного в мире без войн? Надеяться, что мой сын увидит звёзды — и не только в ночном небе? Стоило ли оно того осязания, что над нами есть кто-то ещё?

— И что будет происходить с людьми, которые будут гибнуть в этом прекрасном мире будущего? — спросил я.

— То же, что и обычно происходит в таких случаях, — улыбнулся «шеф», — они расселятся в несчётном числе вселенных. Каждый раз забирая с собой частицу меня.

— Ты хочешь, чтобы я принял тебя? — спросил я, после очередной долгой паузы, — и знаешь… возможно, я не против.

— Польщён, — улыбнулся «шеф», — но, к сожалению, это совершенно невозможно. И в этом проблема.

После всех душевный терзаний, через которые я только что прошёл, на меня будто ушат холодной воды вылили.

— Я мог бы тебя уничтожить, — продолжал «шеф», — это совсем не сложно, не льсти себе. Если тебе интересно — я даже знаю, какой у тебя был план, когда ты пришёл сюда, — он испытующе посмотрел на меня; я промолчал, — в твоём кабинете лежит достаточно биоматериала от твоего начальника, чтобы получить доступ к его сейфу. Где находится носитель информации, которая, как ты уверен, способна активировать систему гарантированного ответного ядерного удара. Это результат твоей работы по одному делу трёхлетней давности, к материалам которого я, конечно же, имею доступ.

«Шеф» улыбался. Мне же было тяжко. Кажется, в тот момент я чуть по-настоящему не сломался. Такое возможно, когда начинаешь верить в абсолютное всемогущество противника.

— А она действительно способна? — спросил я.

— О, да, — кивнул «шеф».

— Ну хоть тут я не ошибся.

— Ты пока вообще не совершал непоправимых ошибок, — сказал «шеф», — чем, кстати, изрядно меня удивил. Это создание, которого ты знаешь как Даниил — оно ведь почти тебя обмануло?

Непривычно было слышать про Даниила в среднем роде, но, пожалуй, «шеф» был прав: в нём не так много осталось человеческого.

— Мы говорили о том, почему моё уничтожение нежелательно, — напомнил я, проигнорировав вопрос.

— Ах, да, — кивнул «шеф», — дело в том, что после твоей гибели возникнет ещё один ущербный мир. Твоё странное зерно недозрело. Сейчас оно не способно породить что-то стоящее.

— Что значит «ущербный»? — спросил я.

— Мир вечной войны показался бы тебе раем и эталоном порядка, — ответил мой собеседник, расцепив ноги и чуть подавшись вперёд, — ты аномалия, Сергей. Очень серьёзная и неожиданная. Тебе сейчас ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя погибать. По крайней мере, до того момента, как ты пройдёшь путь, который тебя изменит.

Я вздохнул и опустил глаза.

— Но и в своём новом мире я не могу тебя оставить, — продолжал «шеф», — извини. Само твоё существование будет нести угрозу зарождения чего-то ещё более страшного, чем были хозяева вашего мира.

— Ты не можешь меня уничтожить и не можешь оставить, — резюмировал я, — значит, тебе надо меня изгнать? Верно?

— Ты умён, — кивнул «шеф», — не просто изгнать. Я бы хотел, чтобы твоё зерно смогло породить что-то жизнеспособное. Это моя самая глубокая мотивация. Я санитар всех реальностей, исправлять погибающие, ущербные миры — моя сущность. А тут я столкнулся с ситуацией, когда не могу исправить погибающий мир, потому что он ещё не появился. Зато могу попробовать исправить зерно.

— Я не вернусь в мир вечной войны, — ответил я, — даже… обновлённый.

— Нет, Сергей, такие миры тебе противопоказаны… — вздохнул «шеф», — тебе предстоит очень долгий путь. И начать ты его должен в одном из особенных миров. В нём, образно выражаясь, тонкие стены. Оттуда относительно легко попасть в другие места.

— Насколько… — я запнулся, чтобы сглотнуть; у меня пересохло во рту, — насколько он отличается от нашего?

— Ты бы не заметил разницы, — улыбнулся «шеф», — разве что тамошние сверх-обитатели ведут себя более разумно. И ещё момент. Я покажу тебе, как более эффективно использовать твой потенциал зерна. Тебе будут не страшны болезни или насильственная смерть. Но не злоупотребляй этим: боль никуда не денется, как и возможность тебя ранить. Однако любые раны, даже смертельные для обычного человека, на тебе будут затягиваться. Если тебе вырезать сердце — на его месте вырастет другое. Но ты испытаешь соответствующую боль. Понимаешь? Это важно.

— Щедрый дар, — кивнул я.

— Ты перестанешь стареть, — продолжал «шеф».

— Звучит убедительно, — кивнул я, — но у меня будет пара условий.

— Я бы мог сказать, что ты не в том положении, чтобы ставить условия, — ухмыльнулся собеседник, — но не буду. Потому что хотел бы считать, что с этого момента начнётся твой долгий путь к созреванию. Поэтому слушаю.

— Я не оставлю свою семью, — сказал я.

— Об этом и речи не было, — кивнул «шеф», — твой сын ведь тоже несёт частицу твоего зерна. Потому что был зачат уже после его формирования. Не факт, что она сформируется в полноценное новое зерно — но потенциал у него есть. И с ним надо обращаться осторожно.

— Моя семья… они тоже будут бессмертны? — спросил я.

— Защищать их — это твоя забота, — ответил «шеф», — на остальное, увы, не рассчитывай. Ты главное помни: ты не бессмертен навсегда, твоя задача измениться. Если ты забудешь, для чего всё это — зерно погибнет. А вместе с ним пропадут и способности.

— Я хочу взять с собой друга, — добавил я, — если он решит последовать за мной.

— Ивана? — удивился «шеф», — не думал, что вы настолько сблизились.

— Я не привык подводить тех, кто мне доверился.

— Да-да, и это мне даёт определённую надежду. Что ж. Я не против. Но моё встречное условие, — он убрал ногу с колена и наклонился ко мне, опираясь локтями на стол, — ты ему перескажешь наш разговор. Суть. Чтобы он принял осознанное решение.

— Это я могу обещать, — кивнул я в ответ.

— Каким образом ты организуешь наше… перемещение? — спросил я.

«Шеф» встал, подошёл к своему столу, выдвинул ящик, и достал из него блестящий брусок, длинной сантиметров десять и толщиной сантиметра полтора.

— Когда будете готовы, положите его перед вами, вот так, — он поставил брусок на ребро, так что он стал похож на модель небоскрёба, — этого будет достаточно. Да, дело пойдёт значительно легче, если вы сделаете это возле какого-нибудь заброшенного объекта. Подойдёт любой.

— Это… странно, — сказал я, протянув руку, чтобы взять брусок. Он оказался тёплым и довольно увесистым.

— Потом поймешь, — сказал «шеф», — когда на месте освоишься.

— Как скажешь, — я пожал плечами и спрятал брусок в карман.