Соло. История щенка гиеновой собаки

Глава седьмая

Не успела Соло, покачиваясь на нетвёрдых лапках, выбраться наружу, как щенки Ведьмы — а им было уже больше двух месяцев — всем скопом ринулись знакомиться с ней. Конечно, они жили все вместе в тёмной норе, но, может быть, при дневном свете им показалось, что это нечто новое, гораздо более занимательное. Любой щенок, впервые выбравшийся из норы, на которого откуда ни возьмись наскочили десять нахальных маленьких собак, несомненно, в мгновение ока скрылся бы в спасительной глубине логова, так же как сами щенки Ведьмы ныряли в неё, спасаясь от Иезавели. Но Соло не отступала. Она уже узнала своих соседей по логову, их голоса и запах. Щенки начали её теребить. Ухватив острыми зубками за хвост, за уши и за лапы, они поволокли Соло от норы. Соло взвизгнула.

Тут из норы показалась голова Феи. Она вылезла и постаралась, как можно осторожнее пробираясь среди старших щенков, выручить своего малыша. Щенки не обращали на неё внимания; мало-помалу Фея почти совсем забрала Соло в пасть и, воспользовавшись моментом, когда щенки на минуту разжали зубы, выхватила своё детище и поспешно утащила в нору.

Ведьма, лежавшая поблизости, тут же вскочила и погналась за Феей. Через минуту она вылезла из норы, держа в зубах Соло. Она подошла к тому месту, где её щенки снова затеяли возню, бросила Соло рядом с ними и ушла. Старшие щенки тотчас же налетели на Соло. Наверное, им казалось, что Соло — это живая игрушка, которую мать принесла им исключительно для развлечения. Крохотный щенок снова завизжал, потому что его тащили сразу во все стороны. Вскоре Соло почти совсем скрылась в куче щенков Ведьмы — все десятеро копошились вокруг, наперебой стараясь вцепиться в Соло, хватая её как попало.

Фея снова выглянула, но Ведьма лежала поблизости, и мать Соло явно не осмелилась выйти. Она выглядывала из норы и потихоньку звала свою дочь. Соло, на которую навалились все старшие щенки, изо всех сил старалась доковылять до Феи, но её снова и снова сбивали с ног и тащили в разные стороны. Не удивительно, что она визжала,— даже взрослые собаки, у которых шкура куда толще, взвизгивали, как от сильной боли, когда двухмесячный щенок цапал их острыми зубками. К счастью, мучителям Соло постепенно приелось это развлечение, и минут через десять малышке удалось от них вырваться и добраться до норы. Фея, которая звала её не умолкая, ткнула дочку носом, и обе они скрылись под землёй. А щенки Ведьмы, должно быть, порядком уставшие от этой потасовки, разлеглись вповалку в зарослях паслёна…

И все первые дни, стоило только Соло высунуть нос из норы, её встречал точно такой же приём. Завидев Соло, щенки Ведьмы бросались к ней и принимались тянуть в разные стороны — почти всегда малышка кричала от боли и спасалась бегством обратно в нору. Фея держалась насторожённо, но почти никогда не вмешивалась в игры щенков, и хотя сама Ведьма теперь только изредка нападала на подчинённую суку, Фея всё равно с каждым днём становилась всё более пугливой и приниженной. Достаточно было одного взгляда Ведьмы, чтобы Фея начинала проявлять покорность или страх: доходило до того, что она издали пресмыкалась перед Ведьмой, когда та вовсе и не удостаивала её своим вниманием. Я видел однажды, как Фея с заискивающей улыбкой присела, прижимая уши и метя землю остатком хвоста, перед норой, в которой отдыхала Ведьма.

Когда щенкам Ведьмы исполнилось десять недель, она перестала кормить их молоком. Должно быть, их зубы причиняли ей боль: когда щенки пытались сосать, мать или отскакивала, или оборачивалась и в наказание слегка кусала их в шею. Щенки с самого рождения питались прекрасно и не нуждались в дополнительном молоке. Тем не менее у них, как у многих молодых млекопитающих, это стало приятной привычкой, и, когда их отлучила собственная мать, они нашли замену — Фею. У Феи еле-еле хватало молока для собственного щенка, но она не посмела отказать, так что Соло, единственным источником жизни для которой всё ещё было молоко, пришлось вступить в борьбу за существование с десятью энергичными, откормленными щенками доминирующей суки.

Когда щенки подрастают настолько, что могут вылезать из норы, мать ложится перед норой, чтобы покормить их, но когда им исполняется шесть недель, она кормит стоя. Так что малорослым щенкам приходится вставать на задние лапки, чтобы достать до соска. И вот мы видели, как Соло отчаянно металась, размахивая передними лапками, чтобы опереться о брюхо матери, снова и снова пробивала себе дорогу среди больших щенков. Её то и дело отбрасывали, она теряла равновесие и кувыркалась в траву, но ни за что не сдавалась. Через минуту она снова вскакивала и бросалась вперёд, защищая своё право сосать собственную мать.

Она держалась молодцом. Но мы не могли не сочувствовать Фее. Часто, когда она стояла, прижав уши и раздвинув губы в улыбке, морда у неё была такая, словно она едва выдерживает боль,— ведь ей приходилось терпеть укусы острых зубов шести или семи больших щенят, впивающихся в её нежные соски. Нередко какой-нибудь из щенков, которому наскучило сосать или, наоборот, показалось, что ему мало молока, начинал кусать Фею за лапы или за хвост. Случалось, что щенок, упёршись всеми четырьмя лапами в землю, тянул изо всех сил, вырывая клочки шерсти из её ляжек, особенно чувствительных к укусам. И только когда Фее становилось совсем уж невтерпёж, она оборачивалась и кидалась на укусившего её щенка. Но такое самоуправство редко оставалось безнаказанным: Ведьма всегда была поблизости и немедленно бросалась на защиту своих отпрысков, громко рыча и кусая Фею. И другие собаки тоже частенько помогали доминирующей суке производить экзекуцию.

Примерно через неделю после первого «выхода» Соло мы заметили, что постоянные трёпки не прошли даром: у неё были изгрызаны кончики ушей и почти не оставалось шерсти на ушах, лапах и хвостике. А когда мы рассмотрели её поближе, в бинокль, то заметили, что вся она покрыта мелкими ранками — следами острых зубов, постоянно теребивших её нежную и мягкую шкурку. Нас удивляло, что Соло вообще ещё показывается из норы, но, как видно, страсть к путешествиям, к исследованию нового мира была сильнее страха перед неприятностями, которые постоянно сыпались на неё.

Иезавель, подрастающая самка, всегда проявляла горячий интерес к щенкам и не раз оказывалась поблизости, когда большие щенки начинали дёргать Соло. И хотя Иезавель рычала на мучителя, когда Соло взвывала от боли, в первую неделю она почти не вмешивалась в щенячьи забавы. Однажды, когда четыре больших щенка пытались тащить Соло в разные стороны, крепко вцепившись ей в хвост, оба уха и лапу, Иезавель внезапно подошла и вызволила Соло от мучителей. Щенки выпустили Соло, собираясь напасть на Иезавель, так что она без особых трудов утащила у них живую игрушку. Но носить щенков она ещё не научилась: затрусила прочь, высоко подняв голову и зажав в зубах хвостик Соло, а голова незадачливого щенка со стуком моталась по жёсткой земле. Так Соло была препровождена к ровесникам Иезавели, которые отдыхали по обычаю гиеновых собак отдельной компанией. Там Иезавель бережно опустила на землю маленького щенка, улеглась рядом и принялась вылизывать его мордочку.

Соло никогда не бывала так далеко от логова и ещё ни разу не встречала годовалых собак. Поэтому она постаралась убежать от своей спасительницы и громко позвала на помощь. Сестры Иезавели сейчас же подскочили к ней и стали щебеча вылизывать её. Одна из них попыталась взять её в зубы. Но тут Иезавель, угрожающе рыча, отогнала однопомётников и больше не подпускала их к Соло. Потом, осторожно переставляя лапы и то и дело наклоняясь, чтобы ласково обнюхать маленького щенка, она проводила Соло обратно до самой норы. Мы впервые увидели, как Иезавель ссорится со своими сёстрами. С тех пор Иезавель не раз спасала Соло от издевательств щенков Ведьмы и уносила её к своим однопомётникам, но почти всегда тащила щенка то за ухо, то за лапу, а случалось, что и за хвостик. И каждый раз Соло пробивалась обратно к норе, а Иезавель её провожала. Часто на обратном пути щенки Ведьмы перехватывали Соло, пока она не успевала скрыться в логове, и мучения начинались сызнова. Казалось, что Соло предпочитает иметь дело с чем-то известным, пусть даже и несущим мучения и боль, лишь бы не оказаться в окружении больших и малознакомых собак, в стороне от логова и матери.

Интересно отметить, что ещё один подрастающий пёс любил таскать Соло в зубах — и тоже довольно неумело: это был один из молодых самцов, Аполлон. Собственно говоря, он носил Соло даже чаще, чем его сестра, но не предъявлял на неё такие исключительные права, да и защищал её реже, чем Иезавель.

Правда, выдавалось иногда и такое время, когда щенкам надоедало возиться с Соло и они оставляли её в покое; тогда-то ей представлялась возможность без помехи исследовать окружающий мир. Как всякий маленький щенок, Соло начинала знакомиться с удивительными существами, без которых нельзя представить себе жизнь равнин. Тогда мы наблюдали её первые неуклюжие наскоки на кузнечиков, попытки догнать бабочку, её первые оборонительные реакции, когда стервятник в поисках объедков ковылял в её сторону. Однажды, когда Соло затеяла поединок со стеблем содомского паслёна, откуда-то прилетел рой пчёл. Собаки тут же стали носиться за насекомыми, взвиваясь в прыжках и непрерывно щелкая зубами. Вместе со всеми бегала и Соло. Возможно, её ужалила пчела и она перепугалась, но только она побежала в сторону от норы, цепляясь за стебли и падая. Она останавливалась, звала на помощь и снова бежала. К этому времени у неё на спинке уже были пролысины от постоянных трёпок, которым её подвергали старшие щенки, и редкая шерсть плохо спасала от пчелиных укусов. К счастью, пчелы скоро улетели, так же внезапно, как и появились. Несомненно, они покусали многих собак, но, судя по всему, тем это нисколько не повредило. Соло на некоторое время спряталась в нору.

Соло всегда с огромным интересом обнюхивала землю, где взрослые собаки отрыгивали мясо, и если находила кусочек, проглатывала его с жадностью. Но объедки попадались ей очень редко: ими питалась Фея — ведь, кроме них, ей почти ничего не перепадало. Собаки до сих пор не делились с ней пищей, только Брут изредка нарушал этот бойкот. Соло уже достигла того возраста, когда щенок должен получать довольно много мяса. С тех самых пор, как она впервые вышла из норы, она постоянно пыталась урвать свою долю, но, хотя никто специально не обходил при дележе дочь Феи — в этом мы были уверены,— Соло была всё-таки слишком мала, а кругом толкалось столько щенков, гораздо более крупных и подвижных, и они каждый раз прибегали раньше неё.

Однажды, когда щенки неслись наперегонки к вернувшемуся с удачной охоты Распутину, Соло, спотыкаясь о невысокие куртинки травы, ухитрилась добраться до него одновременно со всеми. В общей толкотне она оказалась как раз там, где нужно, когда Распутин отрыгнул мясо. Соло схватила большой кусок и начала уплетать его. Старшие щенки, прозевавшие или уже проглотившие свою долю, пытались вырвать у неё мясо, но она раз за разом отдёргивала голову и сохраняла свою добычу. Она стала уходить, крепко держа мясо в зубах и жуя на ходу. Двое старших щенков погнались за ней, но Соло не отдала взятый с бою кусок. После этого случая она почти всегда ухитрялась получить свою долю наравне с другими, так что скоро уже питалась лучше, чем мать.

Немного погодя — возможно, получая больше пищи, она стала сильнее — Соло в первый раз в жизни оказала сопротивление щенкам Ведьмы, когда те налетели на неё, чтобы по привычке позабавиться любимой игрой. Как-то утром Соло вышла из норы, и когда большой щенок попытался схватить её за хвост, она обернулась и цапнула его за нос. Щенок отскочил и затряс головой — видно, зубки у Соло были острые. Он уселся, посмотрел на Соло, потом опять подскочил, вознамерившись дёрнуть её за ухо. И снова она кинулась вперёд и вцепилась в его чувствительный нос. Щенок опять отскочил, поглядел на неё некоторое время, отошёл и улёгся в сторонке.

Так начались новые отношения Соло с её более крупными соседями по логову. Конечно, щенки Ведьмы не отступились от Соло и иногда ей ещё от них доставалось, но они начинали всё больше и больше уважать маленькое решительное существо, у которого так много упорства и такие острые зубы. Соло перестала быть покорной и беззащитной игрушкой, с которой можно было обращаться как угодно, она превратилась в маленькую гиеновую собаку, в товарища, с которым необходимо считаться. С тех пор Соло стала отдыхать вместе со старшими щенками, когда они укладывались своей обособленной щенячьей группкой. И впервые в жизни даже стала сама затевать возню.

Щенки Ведьмы росли как на дрожжах. В два с половиной месяца им уже не терпелось разведывать мир всё дальше и дальше от дома — они стали настоящими любителями приключений. Иногда они затевали игры в двадцати-тридцати метрах от норы. Нередко, когда они пускались в путь, вынюхивая что-то на земле, прыгая за насекомыми, бросаясь в погоню за подвернувшейся ящерицей или грызуном, за ними пыталась увязаться и Соло. Но по сравнению с другими щенками она казалась совсем маленькой — ведь она была на целый месяц моложе, да и отстала в развитии из-за недоедания в раннем возрасте. Частенько, пробивая себе дорогу среди зарослей паслёна, путаясь лапами в стеблях и корнях, она теряла не только своих спутников, но и дорогу к дому. В конце концов она останавливалась и, опустив голову, принималась звать на помощь. Иногда на выручку дочери приходила Фея, но чаще первой поспевала Иезавель.

Иезавель больше не носила Соло к своим однопомётникам. Теперь она обычно хватала её — как и раньше — за ухо или за лапу и бросала к другим щенкам. А когда те налетали на Соло и принимались таскать её за что попало — это они частенько себе позволяли,— Иезавель, казалось, охватывала какая-то странная неуверенность. Она некоторое время молча наблюдала возню, потом совала нос в самую свалку и начинала скулить. Однажды к щенкам подбежала Фея, услышав особенно громкий вопль протеста, вырвавшийся у Соло. Ведьма отдыхала в норе — и вообще теперь, когда щенки подросли, она стала терпимее относиться к Фее. Но зато на Фею напала Иезавель, так оскалив зубы, что старшая самка поспешно отступила.

Впоследствии всё это повторялось в неизменном порядке, и часто Иезавель не давала Фее подступиться к собственному детёнышу. Матери приходилось дожидаться, пока молодая самка не отойдёт,— только тогда она уносила Соло обратно в нору. Но Соло, оказавшись наедине с матерью, начинала скулить — она скучала по старшим щенкам. Иезавель тут же неслась на помощь и возвращала её в буйную компанию.

И только в те дни, когда Ведьма и Иезавель отправлялись со стаей на охоту, Фея могла вздохнуть свободно, не боясь преследований своих собратьев. По правде говоря, щенки Ведьмы не очень-то церемонились со своей нянькой, но Фея готова была терпеть что угодно, лишь бы рядом не было их властной матери. Она была свободна — бродила, где хотела, в поисках объедков, возилась, как хотела, со своим собственным щенком.

Должно быть, Фея была почти всегда голодна, но она никогда не проявляла желания покинуть свой пост у логова и увязаться за стаей. Ведьма охотно убегала, а Фея с удовольствием оставалась присматривать за щенками. Она делала важное дело: с тех пор как Ведьма принесла щенков, не проходило ночи, чтобы одна или несколько гиен не шатались возле логова. Как-то ночью все щенята сидели в норе, а Фея спала снаружи, у входа. В кустах послышался лёгкий шорох. Постепенно он становился громче. Показалась гиена — опустив морду, она обнюхивала землю: по-видимому, выискивала объедки или какие-то другие деликатесы, валявшиеся вокруг логова. Фея не пошевелилась, хотя казалось почти невероятным, чтобы она не слышала шаги и громкое сопение гиены. Гиена подходила всё ближе к норе и наконец сунула туда голову. Фея по-прежнему не шевелилась, а раньше она в таких случаях вскакивала и вцеплялась в круп непрошеной гостье. Должно быть, спала, как убитая.

Но гиена и не пыталась забираться в нору. Она подняла голову и стояла, оглядываясь по сторонам. Несколько секунд она не сводила глаз со спящей собаки, потом медленно двинулась к ней, согнув лапы так, что брюхом едва не задевала землю. Она подползала всё ближе и ближе, пока её нос не оказался у самого крупа Феи. И вдруг, до отказа вытянув шею, гиена высунула язык и лизнула её под хвостом. Собака молнией взметнулась вверх и, извернувшись, бросилась кусать за круп удирающую гиену. С хохотом гиена поскакала прочь, сохраняя полусидячую позу, чтобы защитить свои чувствительные ляжки от укусов Феи. Отогнав гиену метров на двадцать, Фея остановилась, посмотрела вслед убегающему зверю, потом вернулась к норе и легла.

Помёт гиеновых собак — редкостное лакомство для гиен, и они готовы на всё, чтобы отведать этот деликатес. Возможно, именно это привлекает гиен-мародёров к норам гиеновых собак, хотя они, несомненно, не упускают и возможности схватить беззащитного щенка.