Сослагательное наклонение

Моя мулатка, мулатка-шоколадка…

Это событие существенным образом изменило жизнь Максима Мороза. Хотя начиналось все, как это часто и бывает в подобных случаях, довольно банально…

… Прием, устроенный МС ООН, был в самом разгаре. Цель приема была проста и благородна: миротворцы хотели привлечь внимание самой широкой общественности самой богатой страны мира к ситуации в зонах ответственности Миротворческих Сил Организации Объединенных Наций. Нет, сами миротворцы ни в чем не нуждались, а вот мирное население… — оно страдало порой от отсутствия самого необходимого: медикаментов, питьевой воды, продуктов питания, одежды и так далее, и тому подобное… И хотя миротворцы оказывали своим подопечным, которые становились таковыми в силу сложившихся обстоятельств, посильную помощь, ее все равно было недостаточно… И вот какому-то специалисту из «Отдела по связям с общественностью» пришла в голову гениальная — как ему самому показалось — идея: провести пиар-компанию под лозунгом «Помоги несчастным». И начало этой компании должен был дать тот самый прием, на котором Мороз сейчас присутствовал. Потом компания должна была перекинуться на экраны телевизоров и страницы газет, но это обстоятельство заботило Максима меньше всего. Он не верил в успех акции в том плане, что сомневался в ее коммерческом успехе. Он резонно полагал, что собранные в конце компании средства, вряд ли перекроют затраты на ее проведение. Но начальство думало иначе. Был отдан приказ: всем сотрудникам, свободным от участия в миротворческих операциях и иных акциях МС ООН, в обязательном порядке присутствовать на приеме и с максимальным усердием развлекать гостей. Именно это, Мороз, будучи человеком, от природы дисциплинированным, сейчас и делал. Ему досталось развлекать некую бизнес-леди, имеющую какое-то там отношение к Масс-Медиа. Более точных сведений о даме, которую ему предстояло курировать, — Максим сам подобрал это определение — комиссар второго ранга МС ООН Мороз не имел, да и не стремился иметь. К чему знать подробности о женщине, рядом с которой предстояло провести один вечер, да и то по принуждению?

Как вы уже, наверное, догадываетесь, мой дорогой читатель, Максим заблуждался насчет мимолетности этого навязанного ему знакомства. Но в том-то и состоит прелесть бытия, что мы чаще всего не можем предугадать, к каким последствиям может привести самое, казалось бы, банальное событие…

Наоми Дуглас — так звали подопечную Мороза — была хороша собой. И хотя ее возраст уже перешёл за отметку в тридцать лет, выглядела она максимум на двадцать пять. Светло-шоколадный оттенок ее бархатистой кожи, а так же характерные черты лица говорили о том, что в ее жилах течет изрядная толика африканской крови. Казалось бы, что с партнершей Морозу повезло. Во всяком случае, об этом говорили завистливые взгляды его менее удачливых коллег, которые они бросали на Наоми. Им самим достались дамы куда как в более зрелом возрасте. Но Мороз — ох уж эта склонность к дисциплине, — повел себя в столь выгодной ситуации как последний идиот. Он сам прекрасно понимал это, но ничего с собой поделать не мог — он ведь был на работе. Нет, он, конечно, не изображал из себя деревянного истукана. Максим был вежлив, предупредителен, регулярно ангажировал партнершу, как только в зале раздавалась танцевальная музыка. Но за всеми этими действиями ощущалась отчужденность, дистанция, которую Максим не мог заставить себя преодолеть. А преодолеть ох как хотелось. Наоми определенно желала более теплых отношений. Она явно давала понять, что благоволит к своему партнеру и желает получить в ответ то же самое. Эта взаимная пытка продолжалась до середины вечера. После того, как прием перевалил экватор, темнокожая красавица, видимо отчаявшись пробить выставленную против нее броню, решила, в качестве компенсации, элементарно напиться. И, надо сказать, рьяно принялась за дело. Но, то ли ввиду позднего старта, то ли благодаря крепости организма, к финалу она пришла все же не в той кондиции, на которую рассчитывала. Нет, она, конечно, была пьяна — даже очень пьяна. Но не в зюзю, стельку или тряпку, как ей самой того хотелось. Поэтому прием она покинула на своих очаровательных, надо сказать, ногах и в мрачном расположении духа. Максим, который должен был сопроводить ее до дома, в отличие от своей партнерши был рад тому обстоятельству, что ему не придется тащить ее на себе. Но когда они покинули такси, высадившее их возле дома, где была квартира Наоми, Мороз понял, что переоценил силы своей спутницы. Ему пришлось почти внести Наоми в лифт. Потом он поддерживал ее, пока она искала в сумочке ключи. Потом подбирал эти ключи с пола, куда она их уронила. Потом отпирал этими ключами дверь и заносил Наоми в прихожую… Нет, как все-таки легко мужчины попадаются на женские уловки… Пока Максим соображал, как ему поступить дальше, Наоми неожиданно обрела способность соблюдать равновесие. Она выпрямилась, закинула руки за шею Максима и прильнула к его губам в страстном поцелуе, на который он — то ли от неожиданности, то ли оттого, что еще не вышел из роли «гостеприимного хозяина» — толком ответить не смог. Судя по всему, такая холодность партнера пришлась даме не по вкусу. Наоми отстранилась от Максима и произнесла раздраженным голосом:

— Я что тебе совсем не нравлюсь? Может ты голубой или расист?

Все еще плохо соображающий Максим ляпнул полнейшую несуразицу:

— Нет, я русский.

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»…. То, что произошло дальше, надолго изменило жизнь Максима….

После, казалось бы, нелепейшей фразы лицо Наоми вдруг чудесным образом преобразилось. Перед Максимом стояла не взрослая, знающая себе цену женщина, а темнокожая девчонка с вытаращенными от удивления глазами.

— Ты — русский?

— Ну да.

Максим, потрясенный произошедшей с его спутницей метаморфозой, с трудом подбирал слова.

— Я русский и по рождению и по гражданству. В Миротворческих Силах работаю по направлению Российской Федерации.

— Это поразительно. — от девчонки в Наоми вновь не осталось и следа, но и стервозность из ее поведения тоже куда-то исчезла. — Понимаешь, и во мне ведь есть русская кровь.

Теперь пришел черед удивляться Максиму.

— В тебе? Но как…

Наоми весело рассмеялась.

— Ты такой забавный, когда не контролируешь свои эмоции. Ты, я надеюсь, никуда не торопишься?

На этот раз у Максима хватило ума сказать «нет».

— Тогда предлагаю пройти в комнату. У меня есть прекрасное вино — заодно и поговорим…

… Суть рассказа Наоми сводилась к тому, что ее отец был, по материнской линии, потомком русских эмигрантов, переселившихся в Америку еще в начале двадцатого века. Сын стопроцентного американца, отец Наоми ничего не унаследовал от своей русской матери в плане отношения к России. Зато своей темнокожей внучке — мать Наоми была афроамериканкой — она успела привить, если и не любовь, то любопытство к своей навсегда потерянной родине. В детских воспоминаниях Наоми запечатлелись старинные фотографии и голос бабушки, певший грустные протяжные песни на незнакомом языке…

… - И вот появляешься ты — человек, как будь-то сошедший с тех старых фотографий…

Голос Наоми обволакивал и звал за собой в то удивительное по силе эмоций и накалу страстей путешествие, которое на Руси всегда уважительно называли любовью, и для которого иностранцы придумали хлесткое, как щелчок бича, слово «секс».

… А потом было утро, и было расставание… Прощаясь Максим поцеловал Наоми.

— До встречи, шоколадка.

На что Наоми только печально улыбнулась.

— Все вы, мужчины, одинаковые.

— Не понял, это ты к чему?

— А к тому, что мой отец тоже называет маму шоколадкой…