Сослагательное наклонение

Август 2013 года Что нам стоит мир построить?.

… О том, что Совбез ООН не продлил мандат миротворческих сил в Рабоне, Мороз узнал из утренних новостей…

… Комиссар первого ранга МС ООН, Максим Мороз проводил двухнедельный отпуск на Гавайях. По своему обыкновению он выбрал для отдыха небольшой отель, как он сам любил выражаться, «на отшибе». Поблизости не было ни роскошных бутиков, ни шикарных ресторанов, ни других атрибутов «сладкой жизни». Да и сам отель не претендовал на пятизвездочную гламурность. Зато он, опять-таки по выражению Мороза, не был «засижен» избалованными туристами, но имел все, что было необходимо для продуктивного отдыха. Уютный номер с видом на океан, хорошая кухня, великолепный пляж, незатейливый, но вполне приличный сервис: все это в совокупности соответствовало представлению Максима о нормальном отдыхе. То, что это было еще и относительно недорого, в расчет не принималось. При его теперешнем финансовом положении Мороз мог позволить себе и большее. Он уже неделю предавался тому «счастью изысканной лени», которое так блестяще описал в своем бессмертном шлягере Юлий Ким. Правда, за одним исключением: даже на отдыхе Максим был крайне воздержан в употреблении алкоголя. Именно поэтому, когда он этим утром удобно расположился в кресле напротив телевизионного экрана, в стакане, который он держал в руке, был не коктейль («мартини с водкой взболтать, но не смешивать») а, разбавленный водой в пропорции 1:1, свежевыжатый апельсиновый сок.

… Известие о выводе миротворцев придало успевшему загореть лицу Мороза задумчивое выражение. Он медленно потягивал через трубочку освежающий напиток и размышлял об услышанном. То, что при голосовании по этому вопросу только два постоянных члена Совбеза ООН воздержались, а все остальные проголосовали «за», говорило о многом… Год назад МС были введены в Республику Рабон по настоятельной просьбе Африканского Союза. Соседние с Рабоном страны были весьма озабочены тем, что пламя войны, которую вели между собой национальные гвардейцы президента Ндимбы и бойцы повстанческой армии генерала Танга, разгорелось с такой силой, что грозило «подпалить» всю Центральную Африку. Были предприняты серьезные дипломатические шаги, чтобы склонить противоборствующие стороны заключить перемирие, и дать согласие на введение МС ООН. Так или иначе, но согласие было получено, и миротворцы разместились в буферной зоне. Через полгода, когда истек срок действия мандата, президент Ндимба инициировал постановку вопроса о выводе миротворцев. В тот раз вопрос удалось решить с помощью дипломатии. Мандат был продлен. И вот МС покидают буферную зону… На первый взгляд казалось, что президент Ндимба добился, чего хотел. Он и на этот раз выступил против продления мандата миротворцев, и он (мандат) продлен не был. То, что правительственные войска перейдут в наступление, сразу после того, как последний миротворец покинет буферную зону, сомневаться не приходилось. Значит через месяц (а именно такой срок отводился на свертывание миссии) в Рабоне вновь начнет литься кровь. Это было очевидно. А вот кто одержит победу в войне, то в этом вопросе с очевидностью все обстояло гораздо сложнее. Мороз был опытный дипломат, к тому же обладал необходимой информацией. Если решение принято, значит, этому никто всерьез не противился, включая тех, кто поддерживал генерала Танга. Отсюда следовал вывод: президента Ндимбу ожидают сюрпризы, и, вовсе не факт, что приятные…

… Но, хватит думать об африканских проблемах. К черту Африку. Какая может быть Африка, когда за окном ласковое солнце, а океанский прибой поет свою шелестящую песню, маня в свои объятия, похлеще одиссейевых сирен…

… Когда на следующий день Мороз вернулся с пляжа, и шел через холл отеля к лифтам, его окликнул портье. Врученная телеграмма ничего хорошего не сулила, а, посему, торопиться читать ее, Максим не спешил. Он поднялся в номер, бросил бланк телеграммы на журнальный столик, и пошел принимать душ. Смыв с тела тоненькую пленку океанской соли, Максим вернулся в комнату, достал из холодильника бутылку лимонада, наполнил стакан, и вышел на балкон. Там он долго стоял, глядя на то, как пенные барашки — отара за отарой — набегали на песчаный берег. Изредка он подносил стакан к губам и делал мелкий глоток. Но всему хорошему приходит конец, и лимонад в стакане, как ни старался Максим делать глотки реже, в конце концов, кончился тоже. С сожалением осмотрев опустевший сосуд, Мороз вернулся в комнату, поставил стакан на поднос и взял в руки телеграмму. Вскрыл бланк и прочитал содержимое. Ему предписывалось прибыть в штаб-квартиру МС ООН не позднее пятнадцати часов по полудни в следующий понедельник. Сегодня была пятница. Максим позвонил в аэропорт, и заказал билет на вечерний рейс в воскресенье. «Хорошо хоть с Шоколадкой успел встретиться» — подумал он.

… Не далее как три дня назад в номере Мороза зазвонил телефон. Максим взял в руки трубку:

— Слушаю, Мороз.

— Господин комиссар, слушайте меня внимательно.

Говоривший — вернее говорившая — делала все, чтобы изменить голос. Какая наивность. Максим слишком хорошо успел изучить все оттенки этого мягкого бархатистого меццо-сопрано, чтобы его можно было так легко обмануть. Но он тут же включился в игру, произнеся в трубку слегка раздраженным голосом:

— Кто это? Представьтесь.

— Мое имя вам ни о чем не скажет, господин комиссар, — на том конце разговора едва сдерживали смех. — Но если вы хотите получить важную информацию, то будьте завтра в Хило в кафе напротив университета с 10–00 до 11–00, к вам подойдут. — в трубке послышались гудки.

На следующий день Максим сидел за столиком в указанном кафе и потягивал прохладный лимонад… Ее запах — запах любимой женщины — он уловил за несколько мгновений до того, как две прохладные ладошки прикрыли ему глаза. Максим осторожно накрыл их своими ладонями и спросил нарочито спокойным тоном:

— И какой же важной информацией вы хотели поделиться со мной, госпожа Дуглас?

Наоми фыркнула, как обиженная кошка, вырвала свои ладони из рук Максима и резко опустилась на стул как раз напротив него.

— А мое присутствие здесь для тебя выходит важности не представляет?

Дальнейшего развития шутка не получила поскольку как только взгляды Наоми и Максима пересеклись, оба тут же весело расхохотались.

… Когда любовники слегка подустали, Максим, ласково поглаживая грудь прижавшейся к нему Наоми, задал, наконец, тот вопрос, который напрашивался уже давно:

— Ты как тут оказалась, Шоколадка?

— Решила лично убедиться в том, что ты, как и обещал, не проводишь тут время в обществе других женщин.

— Ну и как, убедилась?

— Судя по тому, как ты набросился на бедную темнокожую девочку, я готова поверить в то, что ты ведешь здесь монашеский образ жизни.

— А вот этого не дождетесь.

— Что?

— Не надо сверкать на меня глазами. Для истинно монашеского образа жизни меня надо было лишить зрения, особенно во время посещения пляжа.

— Так за чем дело стало?

— Убери свои коготки от моих глаз. Лучше ответь мне, только серьезно, как ты все-таки здесь оказалась? Я ведь, помнится, предлагал тебе отдохнуть вместе, и ты тогда отказалась под предлогом большой загруженности работой. Так что у тебя там изменилось?

Наоми печально вздохнула:

— Ничего, к сожалению, не изменилось. Просто срочно потребовалось слетать в Гонолулу по одному пустяковому — в плане ответственности, но безотлагательному — в плане сроков исполнения, вопросу. Вот я и вызвалась…

— Но, если я правильно понял, этот вопрос мог решить кто-нибудь занимающий менее значимый пост, чем ты?

Наоми вздохнула еще печальнее:

— Ты почти угадал, за исключением того, что решить этот вопрос мог не кто-нибудь, а кто угодно, включая посыльного.

— Получается, что ты отбила хлеб у кого-то из своих подчиненных?

— Вот тут ты попал в саму точку. Видел бы ты их недоумевающие физиономии…

— И это все ради того, чтобы провести один день со мной?

— К сожалению не день, а всего лишь несколько часов, и они уже почти закончились. Через два часа мне нужно быть в аэропорту.

— Тогда чего же мы теряем время?

… В понедельник в 14–45 Мороз вошел в здание штаб-квартиры Миротворческих Сил, доложил дежурному о прибытии, и был сразу приглашен в кабинет Верховного комиссара. Обменявшись рукопожатием и сказав друг другу положенные в таких случаях банальности, мужчины заняли кресла рядом с журнальным столиком, стоящим в углу кабинета.

— Макс, — начал разговор Верховный комиссар — Генсек утром улетел в командировку, поэтому попросил меня ввести тебя в курс дела.

— Рабон?

— Рабон… Ты у нас известный аналитик. Поэтому уже наверняка просчитал, что события, после вывода оттуда миротворцев, могут пойти совсем не по сценарию господина Ндимбу…

Мороз, в знак согласия, кивнул головой.

— … Поэтому, дорогой Макс, принято решение направить тебя и комиссара Сингха в Рабон.

— И как к моему назначению отнесся президент Ндимбу?

— Пытался возражать, но ты у нас теперь фигура знаковая. На него надавили, и он неохотно согласился.

Оба имели в виду инцидент пятилетней давности, когда новоиспеченный комиссар третьего ранга Максим Мороз возглавлял свою первую миссию. Целью операции было обеспечить безопасность миссии Красного Креста, расквартированной в восточной части Рабона. Незадолго до этого губернатор Восточной провинции, генерал Танг, возглавил восстание, имевшее целью отрешение от власти президента Ндимбу. Отряды Танга потерпели поражение и отступали, преследуемые национальными гвардейцами Ндимбу. Зона боев все ближе подходила к району, где располагался госпиталь Красного Креста. Доверять его охрану местной полиции стало небезопасно, и Совбез ООН предложил президенту Ндимбу дать согласие на замену его полицейских Миротворческими Силами Организации Объединенных Наций. Согласие было дано, и миротворцы взяли госпиталь под охрану. Через некоторое время в госпиталь попал раненый генерал Танг. А на следующий день в окрестностях миссии появился элитный отряд национальной гвардии «Бешеные носороги» под командованием нынешнего командира национальной гвардии генерала Конга. Правда, в то время Конг был еще только полковником… Благодаря выдержке и находчивости Мороза до боестолкновения дело не дошло. Генерал Танг остался под защитой миротворцев в качестве интернированного лица. Позже он был вывезен из страны. Международный трибунал ООН признал его виновным в незначительных нарушениях прав человека. Он был осужден и провел полгода в специальной тюрьме. Выйдя на свободу, находился в эмиграции, а несколько месяцев назад тайно вернулся в страну. Вместе с ним вернулся «ветер свободы», который «раздул тлеющие угли народного гнева» (цитаты взяты из речи генерала Танга) и восстание вспыхнуло с новой силой.

… Верховный комиссар продолжил начатую речь:

— Как ты знаешь, миротворческую миссию в этом районе возглавляет комиссар Морсер. У него в подчинении находится бригада генерала Олофсона. Отвод миротворцев будет осуществляться в трех направлениях. Батальон полковника Флеминга отводится на юго-восток, где на границе Рабона и его южного соседа будет образована новая миссия, которую возглавит комиссар Морсер. Батальон майора Буткуса отводится на северо-восток, где так же на границе, но уже со стороны северного соседа Рабона будет образована еще одна миссия, которую возглавит комиссар Сингх. Обе миссии создаются по просьбе соседей Рабона, чтобы не допустить распространение боевых действий на их территории. Батальон полковника Дэбре, а так же штаб генерала Олофсона отводятся к столице страны, откуда будут эвакуированы. Вся операция по выводу МС из зоны конфликта должна быть закончена через 25 дней. Ты назначаешься руководителем всех миссий Миротворческих Сил в этом регионе. Вылет завтра транспортным самолетом МС. Он доставит тебя и Сингха в столицу Рабона Маринвиль, и этот же самолет мы используем для эвакуации миротворцев.

— Вы что, хотите держать самолет на аэродроме три недели? Не думаю, что это рационально. Да и коллега Сингх, насколько мне известно, терпеть не может летать транспортными самолетами. Поэтому будет лучше, если мы с уважаемым Сингхом полетим на каком-нибудь более комфортабельном самолете, а транспортник прилетит попозже. Скажем: прямо в день вылета…

— Нет, в день вылета это слишком рискованно. Мало ли какая задержка произойдет. — Я думаю, это мы там как-нибудь переживем.

Лицо Верховного приобрело лукавое выражение. Похоже, что до него дошел тайный смысл сказанных Морозом слов.

— Хорошо. Тогда решение будет такое. Вы с Сингхом вылетаете завтра чартерным рейсом, а транспортник вылетит по вашему запросу. Вы удовлетворены, господин комиссар первого ранга?

— Абсолютно, господин Верховный комиссар.

… Комиссар Мороз проводил совещание в штабной палатке, когда ему доложили о прибытии в лагерь генерала Конга. Мороз попросил проводить «гостя» в палатку для переговоров. Передал бразды правления комиссару Морсеру, и отправился на встречу со старым знакомым…

… Церемония приветствия не была долгой. «Высокие стороны» лишь сухо кивнули друг другу. Потом Мороз уселся за стол, и жестом предложил генералу сделать то же самое. На какое-то время за столом установилась тишина. Мужчины обменивались взглядами. Что выражал взгляд Конга, понять было невозможно, поскольку генерал, по обыкновению, прятал глаза за стеклами темных очков. Взгляд Мороза выражал спокойствие, уверенность, и готовность ждать сколь угодно долго, пока «гостю» не надоест играть в молчанку. По-крайней мере, Максим очень рассчитывал на то, что его взгляд именно это и выражает. И, видимо, не ошибся, поскольку по палатке разнесся надменный голос генерала:

— Господин комиссар. Срок вывода миротворцев истекает через двадцать дней…

— Двадцать один.

— Что?

— Срок вывода миротворцев истекает через двадцать один день, господин генерал.

— Пусть так… Но что это меняет, господин комиссар, если ни один миротворец еще не покинул буферную зону.

— Но, господин командующий, — теперь весь вид Мороза, как и его голос, выражали понимание озабоченности генерала. — Вы же знаете, по какой сложной схеме нам предстоит выходить? Три колонны по трем направлениям. А у нас крайне мало грузовиков. Буквально сегодня мы ломали головы, как лучше организовать эвакуацию. И пришли к неутешительному выводу, что вариант у нас только один. Завтра мы отправляем миссию комиссара Сингха. Для этого будут задействованы все грузовики, кроме резерва, который всегда должен быть под рукой, на случай чрезвычайной ситуации. Поскольку, согласно инструкции, все мосты на пути следования колонны, а, так же, все подозрительные места, должны проверяться на предмет минной опасности, то достигнет она места назначения дня через четыре. Потом день на разгрузку и еще дня три-четыре на то, чтобы доставить выделенные нам стройматериалы для фортификационных сооружений. Склады расположены километрах в пятидесяти от места назначения. И, наконец, пару дней, чтобы пустые грузовики вернулись в лагерь. Итого на все про все — десять дней. Потом день на сборы миссии комиссара Морсера, и те же десять дней на ее передислокацию. Если сюда добавить еще пару дней на всякие непредвиденные события, то в общей сложности мы имеем двадцать три дня.

— Но это уже больше, чем предусмотрено сроком.

— Вот именно, господин генерал, вот именно… Но ведь и это еще не все. Согласно утвержденного плана, окончательный вывод миротворческих сил из буферной зоны последует только после того, как будут построены все необходимые фортификационные сооружения в зонах ответственности миссий комиссара Сингха и комиссара Морсера. На это отводится еще пять дней. Значит, нетрудно подсчитать, что это добавит еще три дня. И один день на вывод оставшихся миротворцев из буферной зоны. Итого двадцать семь дней, не считая сегодняшнего. На неделю дольше запланированного.

— Проклятие.

— Справедливо замечено, господин генерал. Именно поэтому я и подготовил запрос в штаб-квартиру Миротворческих Сил Организации Объединенных Наций, в котором изложил свою просьбу об увеличении срока вывода миротворческих сил из буферной зоны. Поскольку все основания для этого есть, я думаю, просьба будет удовлетворена.

«Ну, что ты теперь запоешь? — злорадно подумал Максим, наблюдая, как меняется в лице генерал Конг. — За срыв сроков начала наступления на позиции повстанцев президент тебя по головке не погладит».

— Господин комиссар, — в голосе генерала уже не было и следа надменности. — А что, если мы поможем вам с эвакуацией?

— И каким же образом?

— Предоставим нужное количество грузовиков, ведь это не противоречит вашим правилам?

— При условии, что вы предоставите только технику, а эксплуатировать ее будут наши люди — нет.

— Вот и договорились. Завтра, нет, уже сегодня к вечеру, техника будет в вашем лагере.

— Давайте, все-таки, завтра. Надо ведь еще выделить время на прием техники…

— Хорошо. И насколько это сократит сроки вывода ваших войск?

— Давайте подсчитаем. Миссию Сингха теперь можно не учитывать. По миссии Морсера… День на прием техники, пятнадцать дней на доставку к месту и обустройство. Это будет шестнадцать дней. День на вывод оставшихся миротворцев за пределы буферной зоны, и еще три дня на их полную эвакуацию… Итого, через двадцать дней, не считая, разумеется, сегодняшнего, все миротворцы покинут пределы вашей республики. Точь-в-точь, как и намечено.

— Странная все-таки у вас арифметика, господин комиссар.

— Хотите перепроверить мои расчеты?

— Нет, увольте, по части умения пудрить мозги, я вам не конкурент.

— Значит договорились?

— Договорились, господин комиссар. Завтра с утра техника будет у вас.

… Предоставленная Конгом техника оказалась далеко не новой, а, значит, стала ломаться. Ее ремонт, а также другие непредвиденные обстоятельства продлили срок пребывания миротворцев в буферной зоне еще на четыре дня….

Мороз тянет «кота за хвост».

… Не успела колонна миротворцев покинуть пределы «буферной зоны», как туда начала втягиваться колонна правительственных войск. Генерал Конг спешил занять более выгодные позиции перед началом наступления на отряды генерала Танга.

… «Спеши, «дружок», спеши, — думал Максим, наблюдая за идущей по встречной полосе колонной. — И чем больше спешишь ты, тем меньше оснований спешить нам».

Его взгляд внимательно скользил по проезжающей мимо технике… БТРы, грузовики с пехотой, к некоторым грузовикам прицеплены пушки. Пока ничего нового… «А это что еще за хрень? Откуда они это надыбали?». К джипу Мороза неторопливо приближались два грузовика, за кабинами которых располагалось нечто, укутанное в брезент. Это нечто, с точки зрения аборигенов, которые доселе в этих местах ничего подобного не видели, казалось, наверное, с виду абсолютно бесформенным. Но Мороз, видевший не раз эти штуки безо всякого брезента, сразу определил: «Грады». Две установки залпового огня «Град"». За ними лязгая, как и положено, гусеницами двигалось несколько танков. «Два… четыре… семь… десять. Десять легких танков и две установки «Град». Не бог весть что для приличной армии, но в здешних условиях сила немалая… Так вот что скрывалось на борту сухогруза.»… Несколько дней назад Мороз получил информацию о том, что в столичном порту пришвартовалось подозрительное судно. На палубе пусто, весь груз в трюмах. Разгрузку не начинают, чего-то ждут. Охраны понатыкано, как блох на Бобике. «Теперь понятно, чего они ждали. Готовили «сюрприз» повстанцам. А чтобы «сюрприз» произвел наибольший эффект, он должен оставаться для противника тайной как можно дольше… Значит, наступление начнется с часу на час. К этому сроку мы не успеем эвакуировать батальон Дэбре, поскольку и самолет-то за ним еще не вылетел. А это оставляет свободу для маневра». Закончив рассуждения, Мороз заметно повеселел и даже начал что-то мурлыкать себе под нос.

… Тайный умысел Мороза состоял в том, чтобы максимально продлить срок пребывания миротворце в Рабоне. Весь его опыт ратовал за то, что события, после вывода миротворцев из «буферной зоны», могут пойти по совершенно непредсказуемому сценарию. В этом случае присутствие Миротворческих Сил в стране могло оказаться совсем не лишним…

… Прошло ровно три дня, с того момента, как миротворцы покинули «буферную зону» и разбили лагерь прямо на территории столичного аэропорта. Никакой боевой авиацией Рабон не обладал. В случае необходимости под нужды армии могли быть задействованы транспортные самолеты и вертолеты, которые базировались на территории все того же столичного аэропорта.

Мороз тянул время… Сначала не было самолета. На второй день самолет прилетел, но механики обнаружили «неисправность» в одном из двигателей, и вылет отложили на два дня. Завтрашний день был крайним сроком для завершения вывода миротворцев из Рабона. На этом настаивал президент Ндимбу. На этом же настаивали и в штаб-квартире миротворцев. Верховный комиссар больше не мог противиться оказываемому на него давлению… Итак, завтра самолет миротворцев покинет столичный аэропорт под звуки праздничного салюта, который возвестит о решающей победе правительственных войск. Об этом заявил, выступая по национальному телевидению, президент Ндимбу. И, надо сказать, основания для такого заявления у него были. За три дня боев правительственные войска значительно продвинулись вглубь мятежной провинции. Бои шли уже на подступах к столице Восточной провинции — опорному пункту повстанческой армии генерала Танга. И все сводки из района боевых действий говорили о том, что до падения последнего оплота сопротивления остались считанные часы…

… Мороз стоял перед палаткой и смотрел в том направлении, где шли бои. Он словно пытался разглядеть в ночном небе какие-то знаки, которые помогут ему определить, что происходит там, в эпицентре боевых действий. Но небо на востоке оставалось непроницаемо черным. До места боев было слишком далеко, чтобы можно было разглядеть вспышки выстрелов или услышать грохот канонады. Максим постоял еще некоторое время, потом решил: «Ладно, пойдем баиньки. Утро вечера мудренее.», и вошел в палатку…

… В семь часов утра ему доложили, что перехвачена радиограмма, смысл которой сводился к следующему: «Правительственные войска терпят поражение. Повстанческая армия перешла в контрнаступление».

«Насколько же велика мудрость народа российского, — подумал Максим, прочтя текст радиограммы. — Казалось бы: чисто русская половица «утро вечера мудренее», а и в Африке действует безотказно, — и приказал собрать офицеров в штабной палатке»…

… В палатке собрались все офицеры во главе с генералом Олофсоном и полковником Дэбре. Мороз кратко обрисовал изменение ситуации на месте боев и сделал следующее заявление: «Господа, в связи с резким изменением ситуации я принял решение запросить у штаб-квартиры дополнительные инструкции, до получения которых вылет самолета задерживается. С этой минуты объявляется режим особой бдительности. Если вопросов нет, то прошу всех разойтись по местам».

Через час из штаб-квартиры МС ООН на имя Мороза поступил приказ за подписью Верховного комиссара: «Задержку вылета утверждаю, вплоть до особого распоряжения. В случае обострения ситуации разрешаю действовать по обстановке». Все это время, а также последующие часы, в штабе миротворцев шла напряженная работа по систематизации поступающей из зоны боев информации, которая порой была весьма противоречива. К 12–00 удалось воссоздать следующую картину… К вечеру предшествующего дня правительственным войскам удалось закрепиться на окраинах столицы Восточной провинции. К утру на передовые позиции была выдвинута ударная группировка. В 5-30 предполагалось начать артподготовку, где основная роль отводилась установкам залпового огня «Град», после чего должен был начаться решающий штурм.

В 5-30 установки «Град» действительно нанесли удар, но не по позициям повстанцев, а по штурмовой группе правительственных войск…

… Как выяснилось позднее, это было частью грандиозного плана генерала Танга, суть которого заключалась в следующем. При первом ударе правительственных войск изобразить растерянность и удариться в «паническое бегство», на самом деле заманивая национальную гвардию вглубь контролируемой повстанцами территории. Успешной реализации этого плана немало поспособствовала измена внутри правительственной группировки. Корни этой измены таились в ближайшем окружении президента Ндимбу. Не все его «соратники» были удовлетворены результатами правления «отца народа», как любил называть себя Ндимбу. Не обошлось и без вмешательства спецслужб иностранных государств, которые искали выгоду в замене власти в республике, имевшей запасы весьма ценных полезных ископаемых, включая нефть. Так, или иначе, в составе группировки правительственных войск существовало хоть и небольшое по численности, но весьма мощное по вооружению соединение, готовое при удобном случае перейти на сторону генерала Танга. В его состав входила мотострелковая бригада полковника Тупе, (Полковник был соперником генерала Конга, и когда тот обошел его по службе, затаил обиду), танковая бригада (так пышно именовались те десять танков, которые Мороз видел на марше), и подразделение, обслуживающее установки «Град». Ни бригада Тупе, ни танки до сих пор в боях участия не принимали. И те и другие находились в резерве. Причиной тому было успешное наступление правительственных войск. Ну, зачем, посудите сами, вводить в бой столь дефицитные для армии Рабона танки, если противник и без того в панике отступает? И уж тем более, зачем, при таком успешном для него развитии событий, генералу Конгу давать шанс отличиться своему непримиримому сопернику? Установки «Град» при первом ударе использованы были. Но, поскольку, повстанцы были предупреждены, по каким квадратам «Грады» будут работать, то, естественно, в момент нанесения удара их (повстанцев) в этих квадратах не было.

… Итак, залпы «Градов» нанесли ударной группировке генерала Конга значительный урон. Контрнаступление войск генерала Танга и перешедших на его сторону танковой бригады и бригады полковника Тупе, завершило разгром. Правительственные войска были расчленены на три неравные части. Левая и правая группировки, будучи отрезанными от основных сил, начали в беспорядке отступать в сторону границ, где их остатки, впоследствии, сложили оружие перед миротворцами Сингха и Морсера. Центральная группировка, ядром которой были преданные Конгу «носороги», оказывала яростное сопротивление. Но сила теперь была на стороне генерала Танга. Его войска, тесня противника, начали наступление на столицу…

… Прошло два дня. За это время произошло несколько важных событий. Президент Ндимбу из страны сбежал. Случилось это вечером того дня, когда стало известно о поражении правительственных войск. Одна из поддерживавших режим Ндимбу держав прислала за ним два самолета, на которых он и отбыл со своими «чадами и домочадцами», ближайшими приспешниками и личиной охраной. Он пожелал, было, захватить с собой и национальную казну, но этому помешал глава полиции, который приказал своим людям взять казначейство под усиленную охрану. Впрочем, президент Ндимбу этим обстоятельством так уж сильно огорчен не был. Денег, находящихся на его тайных счетах за границей, вполне должно было хватить на безбедное существование до скончания его дней. Между тем, глава полиции объявил о переходе своего ведомства на сторону генерала Танга. В городе были проведены аресты высокопоставленных чиновников прежнего режима, которым места на самолетах, увозивших президента Ндимбу, не хватило. Однако тут сказал свое слово военно-морской флот республики. Собственно флотом два стареньких фрегата и несколько катеров береговой охраны назвать было сложно, но против вооруженных легким стрелковым оружием полицейских это была сила. Военные моряки, высадив десант, взяли под контроль территорию порта, после чего выдвинули главе полиции ультиматум. Ему предлагалось, незамедлительно освободить арестованных, а так же выдать государственную казну. В противном случае моряки грозили начать обстрел города из корабельных орудий. Таким образом, в городе начала создаваться ситуация, которая легко могла перерасти в гуманитарную катастрофу. Хотя, большинство жителей столицы с воодушевлением ждали прихода новой власти, оставалось немало тех, кто не жаждал встречи с бойцами Танга. К последним относилась часть чиновников, особо тесно связанных с прежним режимом, солидная толика зажиточных граждан столицы, не желающих стать жертвами неминуемых экспроприаций, и практически все иностранные граждане, в недобрый день решившие, по той или иной причине, посетить славный город Маринвиль… Вся беда заключалась в том, что способов покинуть город у этих несчастных было немного. Автомобиль отпадал: все дороги, связывающие Рабон с соседними странами, были под контролем повстанцев или мародеров, что, в сложившейся ситуации, принципиальной разницы не имело. В морском порту у причала стояло единственное судно, предназначенное помимо грузов перевозить еще и пассажиров. Правда, при большом желании, для перевозки людей можно было бы использовать еще пару, средних размеров, посудин, а также несколько более мелких судов, и, даже катера. Но порт был блокирован военными моряками… Оставался аэропорт. С ним как раз было все в порядке. Аэропорт контролировали миротворцы Мороза совместно с местной полицией. При этом полиция следила исключительно за порядком, и препятствий для вылета никому из желающих это сделать не чинила. Но беда была в том, что аэропорт имел крайне низкую пропускную способность. Здесь была только одна взлетно-посадочная полоса, да и та не была предназначена для посадки крупных самолетов. Поэтому, несмотря на то, что «стальные птицы» регулярно взлетали, в аэропорту скопилось огромное количество пассажиров. Наплыв желающих поскорее покинуть страну был настолько велик, что пришлось даже ограничить доступ пассажиров на территорию аэропорта. Поэтому за его пределами выстроилась многокилометровая очередь из легковых автомобилей и автобусов. В самом аэропорту все стоянки были заполнены брошенными автомобилями. Пришлось отрядить часть полицейских, для эвакуации брошенной техники за территорию аэропорта…

… Линия фронта меж тем приблизилась к столице на угрожающее расстояние. Генералу Конгу, правда, удалось взорвать мост через полноводную реку — последнюю, серьезную преграду на пути повстанцев — и закрепиться на ее правом берегу. Но вряд ли это продлится долго. Части Генерала Танга уже переправились через речку выше и ниже моста, и двигались навстречу друг другу, грозя взять части генерала Конга «в клещи». Учитывая то, что продвигаться им приходилось по бездорожью, двигались они медленно, но это лишь ненадолго отодвигало неминуемую развязку. От моста, где укрепился Конг, до городской черты было 147 километров. По подсчетам Мороза, уже завтра разгорится бой за переправу, исход которого предрешен. А еще дня через два можно ожидать появления в городе отступающих частей Конга и передовых частей повстанцев. Если бои переместятся в пределы города — гуманитарной катастрофы не избежать. Нужно было срочно что-то предпринимать… Мороз уже доложил в штаб Миротворческих Сил о положении дел, а так же передал соображения по поводу мер, которые, по его мнению, необходимо было предпринять. В 18–00 ответ был получен. Штаб-квартира МС сообщала, что после бурных многочасовых дебатов Совбез ООН принял согласованное решение, согласно которому Маринвиль был объявлен зоной проведения операции МС ООН. Руководителем миссии назначался комиссар первого ранга МС ООН Максим Мороз, который наделялся чрезвычайными полномочиями. Миротворцам предписывалось обеспечить эвакуацию всех желающих покинуть страну, а так же способствовать мирной передаче власти в столице в руки нового руководства. Мороз приказал немедленно связаться с представителями полиции и военных моряков и предложить провести трехсторонние переговоры, с целью поиска выхода из создавшейся ситуации. Согласие сторон было получено. Переговоры должны были начаться в 21–00 в здании представительства ООН…

… Ровно в 21–00 трехсторонние переговоры начались. Первым, на правах хозяина, слово взял постоянный представитель ООН в Рабоне. Он ознакомил собравшихся с решением Совбеза ООН, затем представил Мороза и предоставил ему слово…

… - Господа, — начал Максим, — мы собрались, чтобы выработать взаимоприемлемое решение по весьма важному вопросу: как соблюсти интересы сторон и не допустить кровопролития. Для начала хочу внести ясность, касательно моих полномочий. Мне предписано обеспечить такую передачу власти в столице, при которой не пострадает мирное население. Кроме этого всем желающим покинуть пределы страны, такая возможность должна быть предоставлена. Любые попытки помешать выполнению возложенной на меня миссии вооруженным путем, будут пресечены самым решительным образом. Для этого под мое командование передана международная эскадра, состоящая из тех кораблей ВМФ различных стран, которые находятся сейчас поблизости. В общей сложности к побережью Рабона сейчас направляются четыре ракетных фрегата и один ударный авианосец, не считая кораблей сопровождения. Уже сейчас самолеты с авианосца способны достигнуть побережья за один час. Все это я говорю не для того, чтобы напугать вас, господа. Я не сомневаюсь, что за этим столом трусов нет. Но я так же полагаю, что здесь собрались разумные люди, способные договориться по общему для нас, пусть даже и весьма щекотливому вопросу. Прошу высказываться, господа…

… Дебаты длились, без малого, шесть часов. Уж больно разные интересы были у сторон, собравшихся за столом переговоров. И лишь непоколебимая воля Мороза: достичь согласия любой ценой, сделала свое дело. К утру компромисса удалось достичь. Полиция сохраняла контроль над городом, включая казначейство. Взамен были даны обязательства не чинить препятствия желающим покинуть страну. Отъезжающим разрешалось взять с собой все принадлежащее им имущество, которое они смогут вывезти, включая содержимое банковских сейфов. Кроме этого был оговорен беспрепятственный пропуск через город отступающих войск, для погрузки на корабли, при условии сдачи всей техники и тяжелого вооружения. Что касается арестованных сторонников президента Ндимбу, то они подлежали передаче миротворцам для последующего интернирования…

… Мороз находился в штабе миротворцев, когда ему доложили, что у въезда в аэропорт остановилась колонна БТР с эмблемами «Бешенных носорогов», и генерал Конг требует встречи с ним…

… Мороз принял генерала на вышке центра управления полетами. С вышки отлично просматривался внешний рейд морского порта.

«Да, обкатали сивку крутые горки» — подумал Максим, глядя на потрепанный вид и хмурое лицо генерала Конга. Тот устало опустился на предложенный ему стул и заговорил:

— Господин комиссар, у меня мало времени, поэтому буду говорить кратко. Я не хочу жертвовать своими последними солдатами, чтобы пробиваться в порт через занятый врагом город. Поэтому предлагаю вам предоставить мне и моим людям возможность вылететь из страны. Для этой цели вполне подойдет транспортный самолет, которым вы так и не успели воспользоваться. Помимо солдат я гружу на борт еще два БТР. Остальные оставляю вам. Самолет доставит нас туда, куда я укажу, после чего будет отпущен. Если вы ответите «да», то мы улетим, не доставляя вам лишних хлопот. Если же вы ответите «нет», то мы все равно улетим, но при этом погибнет куча народу, включая ваших людей и мирных граждан. Терять нам нечего, господин комиссар, поэтому прошу отнестись к моим словам серьезно. На ответ у вас пять минут.

Генерал демонстративно взглянул на часы, засекая время, и, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза. Но уже через три минуты глаза генерала широко раскрылись, и он вскочил со стула, когда над вышкой с ревом пронеслось звено штурмовиков.

— Что это было?

— Всего-навсего пара штурмовиков. Одна пара из доброй сотни самолетов, базирующихся на борту вон того аэродрома…

Максим показал рукой в направлении внешнего рейда и подал генералу бинокль. Тот некоторое время глядел в указанном направлении, потом опустил бинокль и в ярости уставился на комиссара.

— … Если вы не поняли, генерал, то, то, что вы увидели в бинокль, это ударный авианосец ВМС США. А те несколько точек, что движутся в нашем направлении, это боевые вертолеты, которые я специально вызвал, чтобы охладить ваш наступательный пыл. Как сами понимаете, при таком раскладе ваша атака не будет иметь ни малейшего успеха. Поэтому у меня будет для вас другое предложение. Но, сначала, ознакомьтесь вот с этим…

Максим передал генералу копию подписанного прошлой ночью соглашения. Тот взял бумагу, прочитал, изменился в лице, и перечитал вновь, на этот раз более внимательно. Потом поднял глаза на Мороза и неожиданно спокойным голосом произнес:

— И что в связи со всем этим, — генерал кивнул на бумагу, которую по-прежнему держал в руке, — вы хотите нам предложить?

— Вы отдаете приказ вашему подразделению сложить оружие. Впрочем, автоматы и пистолеты можете оставить, это не противоречит условиям соглашения. Потом грузитесь на автомашины и, в сопровождении миротворцев, отправляетесь в порт, где, опять-таки, грузитесь, но уже на корабли… Вы согласны с таким планом, господин генерал?

Конг хотел что-то возразить, но передумал, устало махнул рукой и ответил:

— Да, сэр.

Потом небрежно козырнул и покинул вышку.

… Вертолет завис в сантиметрах от полотна шоссе. Мороз спрыгнул вниз, удачно приземлился на ноги, держа фуражку в руках. Сделал несколько шагов вперед, надел фуражку на голову, и направился к стоящей на шоссе автоколонне. Шоссе в этом месте делало поворот, и колонна просматривалась на всю длину. Техника стояла в два ряда, занимая обе полосы, на которые было поделено шоссе, включая встречную. Впереди стояли четыре БТР, за ними два танка, потом еще два БТР. Такая же картина наблюдалась в конце колонны. В середине колонны стояли два открытых джипа с охраной, а между ними внедорожник, наверняка бронированный, с затемненными стеклами. Перед колонной стоял офицер и с улыбкой смотрел на приближающегося Мороза. Когда Мороз подошел ближе, офицер сделал несколько шагов навстречу, вежливо поздоровался, и, представившись адъютантом главнокомандующего, пригласил «господина комиссара» следовать за ним. Обходя технику, они направились в середину колонны. Поравнявшись с внедорожником, офицер остановился, открыл дверцу заднего сидения, и пригласил Мороза сесть в машину. Максим послушно забрался в салон. Офицер захлопнул за ним дверь… Кроме Мороза в автомобиле находился еще один человек, которого, собственно, Максим и рассчитывал увидеть. Новоиспеченный главнокомандующий вооруженными силами и без пяти минут президент Рабона генерал Танг, собственной персоной…

… Предыстория этой встречи была весьма банальна. В штабе миротворцев шла напряженная работа. Надо было грамотно распределять силы, чтобы держать под контролем ситуацию в столице страны. Пока удавалось удерживать противоборствующие стороны в рамках достигнутого соглашения. Полиция пресекала попытки совершения противоправных действий в отношении желающих выехать из страны. Таковые к этому времени город практически покинули и были сосредоточены на территориях аэропорта и морского порта. Это давало надежду на успешное завершение миротворческой операции. Беспокоила только неясность в отношении позиции генерала Танга. Вчера в столице состоялось заседание парламента. В зале присутствовали только немногочисленные представители оппозиции. Депутаты от пропрезидентской партии, которые имели в парламенте подавляющее большинство, на заседание не явились по вполне уважительной причине: одни из них уже покинули страну, другие собирались это сделать в самое ближайшее время. Несмотря на отсутствие кворума, депутаты от оппозиции приняли ряд постановлений. Одним, они объявили президента Ндимбу сложившим полномочия в связи с бегством из страны. Другим, назначили генерала Танга главнокомандующим вооруженными силами республики. В третьем, передали главнокомандующему Тангу всю полноту власти в стране, «вплоть до появления в республике новых легитимных органов власти». Наконец, четвертым постановлением, они объявили о самороспуске парламента. Была сформирована делегация, которая направилась в ставку Танга, чтобы оповестить его о принятых решениях. Но, никаких известий о реакции Танга на полученные новости, кроме той, что делегация была принята, выслушана, и отпущена на все четыре стороны, до сих пор не поступило… Между тем войска Танга, не встречая никакого сопротивления, продолжали приближаться к городу. На их пути, в десяти километрах от столицы, Мороз выставил заслон, состоящий из полуроты миротворцев. Почему полуроты? Да потому что, больше просто неоткуда было взять. Прибытие дополнительного контингента было невозможно из-за юридических тонкостей. Из имеющегося батальона, одну роту, во главе с командиром батальона Дэбре, пришлось направить в порт. Военные моряки заканчивали погрузку на свои суда и вот-вот должны были выйти в море. Между тем в порту оставалось еще немало беженцев, которых нужно было взять под защиту. Оставшуюся роту поделили на две части. Полуроту во главе с командиром отправили, как уже было сказано, блокировать шоссе. Оставшуюся часть роты, присоединив к ней свой штаб, возглавил лично генерал Олофсон. На его попечении был аэропорт. Штаб-квартира миссии располагалась там же, в аэропорту. И, как уже говорилось выше, там шла напряженная работа, когда пришло сообщение от миротворцев на шоссе, что замечены передовые отряды армии Танга. Два открытых джипа, видимо разведка, появились на шоссе, но, увидев флаг миротворцев, развернулись и уехали обратно… А через некоторое время на связь вышел представитель «главнокомандующего Танга», и попросил ответить: «по какому праву миротворцы ООН преградили путь войскам республики». Мороз приказал ответить, что он, от имени МС ООН приветствует главнокомандующего вооруженными силами Рабона, уважаемого генерала Танга. Что касается присутствия миротворцев на пути «победоносной армии», то оно вызвано только одним: не омрачать торжественное вступление генерала Танга в столицу ненужными инцидентами. Если генерал Танг пожелает, то он, комиссар первого ранга МС ООН Максим Мороз, лично прибудет на встречу с генералом, чтобы объяснить ему свою позицию. Через некоторое время был получен короткий ответ, в котором сообщалось время и место встречи. То, что на встречу, Мороз полетел на боевом вертолете, который он позаимствовал на американском авианосце, было, строго говоря, нарушением правил, установленных для ведения переговоров. Но ведь и то, что он полетел на встречу один, было тоже нарушением тех же самых правил. А одним нарушением больше, одним меньше, значения уже не имело. Да и продемонстрировать силу, которую, в крайнем случае, он мог привлечь на свою сторону, тоже было не лишним. Вот, собственно, и вся предыстория появления Мороза в автомобиле Танга…

… - Рад вас видеть, Макс…

То, что Танг назвал его по имени, говорило о намерении генерала придать встрече неформальный характер.

… - И я, в не меньшей степени, рад вас видеть, дорогой Жозеф. Как ваше здоровье?..

Максим намекал на те обстоятельства, при которых они с генералом виделись в последний раз.

… - Спасибо, Макс, весьма неплохо. Да и вы, я вижу, пребываете в неплохой форме. Как лихо вы спрыгнули с вертолета. Кстати, сколько такая птичка стоит?

— Дорого, любезный Жозеф, дорого. Для бюджета вашей страны, боюсь, сумма неподъемная.

— Жаль. А то бы я приобрел парочку таких… Кстати, в моей армии служат инструкторами несколько ваших старых знакомых. Помните полковника Стюарта, майора Хаггинса и сержанта Моргана?..

Мороз не ответил, всем своим видом давая понять, что вспомнил об этих людях генерал совсем некстати, и лично он, говорить на эту тему не имеет ни малейшего желания.

… - Ну да бог с ними, — после небольшой паузы продолжил генерал. — Так что вы хотели мне сообщить?..

… Мороз подробно ознакомил генерала с обстановкой, сложившейся в столице на данный момент. Рассказал о соглашении, которое было достигнуто между враждующими группировками при его посредничестве. Закончил Мороз следующей фразой:

— Таким образом, никаких военных формирований, враждебных вам, в городе на настоящий момент нет. Однако осталось некоторое количество гражданских лиц, которые ожидают выезда из страны. Находятся эти люди на территориях аэропорта и морского порта, под охраной миротворцев. Вступление ваших войск в столицу сейчас, может вызвать среди них ненужную панику. Я прошу вас повременить два дня. За это время эвакуация будет закончена. Да и город будет приведен в вид, подобающий для торжественной встречи победителей.

— Хорошо изъясняетесь, дорогой Макс. Так бы слушал вас и слушал. Впрочем, был бы на вашем месте кто другой… Но вам я кое-чем обязан. Поэтому — так и быть. Моя армия вступит в город через два дня, но ни днем позже.

— Спасибо, Жозеф, этого вполне достаточно.

— Ну, на том и порешим… Дать вам машину, или вызовете вертолет?

— Дайте лучше машину, у вертолета арендная плата слишком велика.

Танг некоторое время недоуменно смотрел на Мороза, потом до него дошло, и он захохотал. Просмеявшись, он хлопнул Максима по плечу:

— Я всегда говорил, что ты отличный парень, Макс.