Сослагательное наклонение

Москва Год 1974 Кабинет Бурлатиса

… - Проходите, Константин Федорович, присаживайтесь… Ну что, осваиваетесь на новом месте, кабинет не жмет? Не хоромы, конечно, зато из его окна перспектива открывается хорошая…

Константин улыбнулся, давая понять Бурлатису, что он его тонкий намек оценил.

— Ну, ничего, — продолжил Роберт Генрихович, — будешь себя правильно вести, будет и тебя такой кабинет… — со временем… Что касается жилья… ты, где остановился?

— У родителей.

— К концу года получишь собственное жилье. А вот машина закрепляется за тобой с сегодняшнего дня. Может, есть какие-нибудь просьбы?

— Да, Роберт Генрихович…

— Излагай.

— Я хотел бы попросить вас поучаствовать в судьбе Степана Григорьевича Безбородько…

— Это, которого?.. А, припоминаю…

Бурлатис вперил в Константина потяжелевший сразу взгляд.

— А стоит ли, Константин Федорович, растрачивать энергию на отработанный материал?

Константин выдержал взгляд Роберта Генриховича — глаз не отвел.

— Он мне очень помог в Сибири. Я его должник.

Взгляд Бурлатиса утратил суровость.

— Это меняет дело. Долги надо платить… Добро, решу я этот вопрос. В столицу, конечно, твой протеже не вернется, хватит с него и областного центра…

— Спасибо, Роберт Генрихович!

— Ладно, иди, работай…

… - Что застыл на пороге? Проходи, присаживайся… зятек!.. Только не надо изображать невинность. Иришка мне все рассказала…

— Мы же договорились, что я приду к вам с Валентиной Марковной просить ее руки, вот тогда бы вы все и узнали.

— А кто тебя освобождает от этой процедуры? Мы семейство благородное. Желаем, чтобы все было честь по чести. Так что, в ближайшее воскресение ждем тебя с визитом. А на Иришку не сердись. У нее от меня секретов нет. От матери есть, а от меня нет… Да ты не сомневайся — женой она тебе будет хорошей. Ежели, сумеешь в достатке и холе содержать, разумеется. Но пригласил я тебя не за этим. Вернее — не только за этим… Присмотрелся я к тебе за год и решил поговорить откровенно. Тем более что вот-вот породнимся… Нравится мне, как ты себя ставишь. С подчиненными ровен, но без панибратства. Начальству угодить умеешь, но «жополизом» не слывешь… Да ты не морщись — слово для такого случая самое подходящее. Думаю, из тебя со временем выйдет отличный чиновник… Чиновник не в смысле занимаемой должности, а в смысле состояния души.

— Это как?

— Поясняю… Чиновник по состоянию души это тот, кто распределяет блага. Не важно, какие: деньги, ордена или пайку хлеба. Поэтому чиновники существую везде: в присутственном месте, в штабе, в тюремной камере. Главное — чтобы было чего распределять! И делать свое дело чиновник должен добросовестно. Ибо, если произойдет сбой в системе распределения благ, то зашатается и государство, поскольку эта система лежит в его основе.

— А как же коррупция?

— Это не про чиновников. Это про недобросовестных госслужащих, и идиотов начальников, которые глубже своего кошелька не заглядывают!

— Получается, что все чиновники честные люди?

— Представь себе — да! Все нормальные чиновники априори честные люди!

— То есть все чиновники живут на одну зарплату?

— Перехвалил я тебя, брат… Сам-то понял, что сказал?

— Что-то я запутался…

— Запутался — будем распутывать. Есть непреложные истины, которые надо помнить. К одной из таких истин относится: «человек, сидящий на распределении, не может быть нищим — это противоречит самой природе человека». То есть не отделять себе часть благ чиновник не может. Заметь — отделять, а не воровать! То есть брать свое законное, пусть нигде и не прописанное…

— А чему равно это «свое»?

— А вот на это есть другая истина: «человек, сидящий на распределении не должен быть жадным — жадность ведет к гибели»…

… - Истина третья: «чиновник должен добросовестно трудиться на благо государства — без государства он ничто»…

А потом были истины четвертая, пятая и так далее. Всего полчаса продолжался этот «урок». Но именно он лег в основу всей дальнейшей судьбы Константина Агафонова. И не только его одного…