Сотовый

Глава вторая

На пирсе Санта-Моники можно найти немерено способов убить время, большинство из которых предназначены для тех, кто не хочет заниматься чем-то конкретным. Хотя обитателям пирса так не кажется — для них оно проведено с несомненной пользой. Особенно летом, когда мир кругом замирает, берет отпуск и дни на причале похожи, как две капли морской воды.

В это было легко поверить. Любое движение здесь вызывало оторопь и даже небольшой шок у каждого завсегдатая, нежившегося в теплых солнечных лучах. Весь мир, который не хотел остановиться и замереть, ехал дальше без них.

Несмотря на то что Райан Хьюит относился к иному типу людей, он хорошо себе представлял, как можно впасть в такую вялотекущую, вроде спячки, жизнь, и ему этого совсем не хотелось. Да и вряд ли это могло бы с ним случиться.

В какой-то период он начисто потерял вкус к подобному времяпрепровождению на пирсе или еще где бы то ни было. Подобные люди стали определенно раздражать его, их стиль жизни не мог привнести в его жизнь ничего нового. Он противился даже думать об этом сонном царстве, но вот это как раз не получалось.

Райан не мог толком понять, по-настоящему он хочет перестать думать об этом или нет, несмотря на расслабляющее действие мыслей. Потому как если он окончательно выкинет их из головы, то он выкинет из головы и Хлоэ. Но не думать о Хлоэ еще хуже, чем думать о ней все время. Значительно хуже.

Конечно, появление на пирсе в компании со старым добрым Чадом не поможет, и Райан знал это. Как и то, что вся эта беззаботная атмосфера, солнечный свет, свежий воздух, поездки, люди — в общем, вся та дрянь, которая должна была вдохновлять его, хотя бы временно, — все это сильно раздражало.

Объяснения этому долго искать не надо: сам пирс раздражал его. Не портовое сооружение, а время, которое он там провел. Прочие же не испытывали никакого дискомфорта и наслаждались перерывом в их работе. Для Райана и Чада пирс стал рутиной. Для Райана, который еще до разрыва с Хлоэ уже мучился бездельем, бесцельно перемещаясь туда и обратно, это было просто невыносимо.

Его друг Чад любил поболтать и в каждое предложение вставлял слово «чувак». Лучший друг Райана, он не противоречил ему, но приводил неопровержимые доказательства, что все прибыли на пирс, чтобы участвовать во всемирной «тусовке» чуваков. «Ergo», — «следовательно» (единственное латинское слово, которое знал старый добрый Чад), гулянка по пирсу не может быть бесцельной. «Чувак».

И вот Райану, когда он вместе с Чадом стоял в зале игровых автоматов, уже не в первый раз пришла в голову мысль, что жизнь была бы намного проще, если бы он смог позаимствовать часть беззаботности и легкомыслия своего друга. Однако сделать это было сложно. Одна из самых главных причин заключалась в том, что старый добрый Чад делал прямо сейчас.

Райан не отрицал, что сам вливал в видеоигры тучу времени и денег, больше, чем мог себе позволить. Он не пытался критиковать поведение Чада, наблюдавшего за игрой.

Старый и добрый Чад не согласился бы с ним, сказав, что в наблюдении за чужой игрой нет ничего плохого, особенно такой интересной и сложной, как «Поглотитель Душ», пройденной ими уже по два раза.

Чад вообще считал, что единственный способ чему-либо научиться, — это посмотреть, как это делают другие. «Сам посуди, чувак, кто после этого будет играть круче всех?» И тут на экране появились две горячие красотки, одна в футболке, облегающей грудь, а другая в чудном мини-бикини, удаляя все мысли из головы и заставляя провожать их восхищенными взглядами. «Чувак».

«О, нет», — подумал Райан, глядя на Чада, и вздохнул. Идиотская улыбка выползла на лицо старого и доброго Чада, заставляя его надолго забыть обо всех своих рассуждениях Он бездумно наслаждался чудесным видом. Наконец, почувствовав пристальный взгляд Райана, повернулся, и улыбка стала более или менее приличной.

— Чувак, это — самая клевая вещица всех времен и народов! — сказал он одуревшим голосом, в котором смешивались хамоватость и уважение.

— Все, чувак, ты меня достал, — и, несмотря на протесты, Райан выхватил у него свой сотовый телефон, которым тот забавлялся, и выбежал вон. Телефон, кстати, был с поддержкой системы «Bluetooth»[5] и позволял принимать почти потоковое видео. На улице Чад отнял мобильник и снова углубился в него, неотрывно глядя на маленький жидкокристаллический экранчик. Райан подумывал отобрать телефон снова и сбросить программу, но не был уверен, что потом хватит сил, чтобы утешить огорченного Чада.

Солнце после искусственного освещения павильона просто ослепляло. Уровень шума был выше обычного, — казалось, что отдыхающих на пирсе стало вдвое больше с момента, как они с Чадом ушли. Сегодня было полно купальщиков, бродяг, рыбаков, и Райан мог поклясться, что туристов было больше обычного в два раза.

Вид такой толпы как-то сразу утомил его. Это хорошо только для торговцев на пирсе. На каждом метре стоял человек, продавая что-нибудь: «Эй, вы! Подходите, не стесняйтесь! Вот вы! Я отдам это всего за пять долларов! Леди! Вам дешевле!».

Среди иных Райан различил вьетнамского карикатурщика, стоящего на своем обычном месте. То есть на стуле, с которого он мог видеть всю толпу гуляющих. Он запомнился из-за своего упорства в зарабатывании денег. Здесь можно было встретить творческих личностей на любой вкус: мимов, художников, резчиков «по-чему-желаете», специалистов по нанесению татуировок и прочих. Почти все появлялись здесь регулярно, порой на несколько недель или дней.

Но этот парень появлялся здесь прямо-таки с нечеловеческим упрямством. Как будто он поставил перед собой такую цель в жизни. Он никогда не опаздывал и никогда не уходил домой рано: Райан даже не видел, чтобы тот хотя бы делал перерыв.

«Что ж, — думал Райан, — в том, чтобы показывать людям пороки и недостатки, которые они могут обнаружить у себя, нет ничего плохого. Если этому парню настолько приспичило переводить образы людей в карикатуры, что он приходит на пирс Санта-Моники ежедневно и решил нарисовать определенное количество прохожих, то это его дело». Да и смотрелось его дело неплохо, по крайней мере, он был все время занят.

Но однажды ночью, когда Райану не спалось, он думал о Хлоэ, он пошел в ресторан и увидел вьетнамца, пившего кофе с двумя друзьями. В этом не было ничего особенного, но тут Райан оказался просто шокирован темой их разговора. Жизнь и труды Эммануила Канта. Но высшие силы решили, что этого недостаточно для полного изумления Райана. Маленький художник говорил на безупречном университетском английском языке, которым можно овладеть только в английской специальной школе.

— Эй, человек в плавках «Спидо», для вас формат побольше! — позвал художник, — Подходите сюда! Пять долларов — и портрет ваш!

Райан наблюдал, как тот слез со стула, а турист остановился и потянулся за деньгами. Стиль разговора и акцент привлекали каждого.

Почувствуйте разницу: «Добрый вечер, дамы и господа. Если вы подойдете поближе и позволите нарисовать чудную карикатуру за очень маленькое вознаграждение в пять долларов, вы поможете мне продолжить обучение в университете». В этом случае он вряд ли мог рассчитывать на деньги.

Сейчас клиенты у него определенно были.

Райан почувствовал приступ необъяснимой злости. Он сильно толкнул Чада локтем, чем вызвал изумленный вскрик.

— Чувак, отдай мой телефон! — раздельно произнес он.

— Подожди минуту, хорошо? Я уже записал половину видеофайла в память, — ответил Чад, не отрывая взгляда от экрана телефона. — Это именно то, что я давно хотел кинуть в мою коллекцию Диких Девочек.

Он стал болтать о своей известной и любимой коллекции видео, которую сам называл «Дикие Девочки», но Райан не слушал его. Его начало охватывать беспокойство, и Чад, и мобильник, и вьетнамская экспроприация Канта, все как один туристы и все остальное, вместе взятое, отошли на задний план, стали нереальными.

Только женщина, которая только что вошла, не заметив его, соединила в себе в тот момент всю реальность мира для Райана. Осталась только она да еще какая-то вяжущая, тоскливая боль в груди, не дающая сдвинуться с места, заставляя лишь беспомощно смотреть на нее.

Вдруг чья-то рука грубо толкнула его в плечо с такой силой, что он отшатнулся на пару шагов, чтобы не упасть.

— Вау, вау!!! Ты только глянь сюда, брат! — Чад почти кричал ему в ухо, и Райан, естественно, вышел из ступора.

— Но это ведь Хлоэ… — Райан дернулся в ее сторону.

Чад потянул его назад.

— Я знаю, что это Хлоэ.

— Я просто хотел поздороваться с ней. — Райан дернулся еще раз.

— А я просто остановил тебя, — сказал Чад, крепко держа его за плечо. Райан продолжил борьбу, но Чад оказался на удивление сильным. В итоге он повернул Райана кругом, хорошенько встряхнул и спросил:

— Ты чего делаешь, осел? Не теряй чувства собственного достоинства, чувак. Она бросила тебя!

На лице Райана была гримаса боли.

— Да, — сказал он еле слышно. — Да, ты прав. Ты стопроцентно прав. Спасибо.

— Все нормально, — протянул тот.

Три шага они шли вместе, потом Чад отпустил Райана, мгновенно рванувшего в сторону Хлоэ.

Он несся по пирсу. Он ничего не имел против чувства собственного достоинства. Он знал, что оно на «все сто» полезное чувство. Райан немало мог про него поведать, особенно человеку, который взял его телефон для закачивания «видео с девочками» и игры в «Поглотителя Душ». Он бы с удовольствием объяснил Чаду или всякому, кто бы его об этом спросил, что с его моральными качествами все в порядке, но, как и все прочее в мире, без Хлоэ это станет не ценнее собачьего дерьма под ногами.

Райану пришлось обежать стайку туристов, не могущих выбрать направление, и он с ужасом понял, что потерял девушку из виду. «Хлоэ! Хлоэ!» — позвал он, чувствуя, что начинает паниковать.

Сначала подумал, что она пропустит его слова мимо ушей; Хлоэ продолжала идти дальше, но в конце концов обернулась. Запоздало и без всякого интереса он заметил, что она с подругой и обе несут какие-то коробки.

Выглядела она неважно, да и коробку несла напряженно, как мешок с гремучими змеями, но для Райана Хлоэ всегда была самой красивой на свете. Единственное, чего он желал сейчас, чтобы она ему обрадовалась.

Подойдя поближе, он понял, что она насторожилась, увидев его. Но он всяко не собирался упускать возможность поговорить с той, которую любил.

Несколько недель подряд он не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы увидеть ее, любым способом, хотел рассказать ей, как пуста жизнь без нее, как стали бессмысленны дни после их ссоры и как он будет пытаться стать лучше, если она даст хотя бы еще один шанс восстановить их отношения.

Его желание осуществилось — она стоит перед ним. Ждет его признаний и обещаний, а он, будто глупый свинтус, как Чад называл его, пялится на нее и не может произнести ни слова.

Вечность прошла, прежде чем что-то изменилось. Может быть, секунда, а может и века. Хлоэ неуверенно кивнула, как будто не очень хорошо его помнила.

— Райан, — сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. — Чад, — она посмотрела на его друга.

— Хлоэ, — сказал Чад, подражая интонации, и повернулся к ее спутнице: — Привет! Классные соски!

«О боже!» — переполненный отчаянием, сжался Райан. Он не хотел ничего разрушать сегодня. Больше всего он хотел провалиться сквозь землю и не жить больше после этой выходки Чада. Он пихнул его в груда, а женщины одарили такими ядовитыми взглядами… Если бы взглядом можно было убить, то Чад давно бы уже лежал бездыханным.

Райан попытался сгладить все неуверенной улыбкой, что, дескать, это старый добрый Чад, что он каким был, таким и остался — старым и добрым Чадом, что уж тут сделаешь?!

По выражению лица Хлоэ он понял, что эту чушь она не собирается слушать. Особенно когда ее лучшая подруга обижена.

Хлоэ всегда относилась к Чаду как к бесполезному куску пространства, бессмысленному времяпрепровождению и трате воздуха, и вряд ли его недавний поступок смог сильно поколебать ее мнение.

— Я звонил тебе на следующую ночь, — он попытался сказать так, чтобы все стало ясно. Единственным способом, которым можно еще больше ухудшить ситуацию, было поговорить о том, какая сейчас хорошая погода или что-то в этом роде.

Она слегка кивнула:

— Я знаю, — сказала, — моя соседка по комнате сообщила мне.

— Да? — Райан поморщился, чувствуя, как сердце готовится упасть вниз. — Тогда почему же ты не перезвонила?

Он смутился от отчаяния, сквозившего в его голосе, но ничего не мог с этим поделать.

Хлоэ в свою очередь сейчас вовсе не желала быть снисходительной. Она отвела глаза в сторону.

— Послушай, Райан. Мы с тобой уже говорили об этом. Ты… — она тяжело вздохнула, — ты не должен вести себя так, как будто все по-прежнему.

— Я знаю! — быстро ответил он.

— Потому что все стало по-другому, — она немного повысила голос, — ты должен уйти.

— Да, — сказал он, кивая. — Я все это знаю…

Хлоэ продолжала, не желая его понять:

— Тогда что тебе от меня надо? Ты что-то хочешь мне сказать?

— Ну… Я думаю… — Райан колебался, но затем, глубоко вздохнув, продолжил: — Я думаю, что нам нужно снова быть вместе.

Краем глаза он мог наблюдать Чада, смотревшего на него как на самого безнадежного свинтуса на свете. Может, так оно и было, черт возьми, и отличался он лишь тем, что ходил на двух ногах, но сейчас это нисколько не волновало Райана. Если Хлоэ пойдет с ним, то все остальное уже не важно.

Хлоэ безнадежно вздохнула и вместе со своей коробкой оттащила его на несколько шагов от подруги и все еще изумленного Чада.

— Райан, послушай… — начала она и снова тяжело вздохнула: — Я действительно хочу, чтобы ты опять это услышал! Хорошо? Пожалуйста… — Она говорила медленно, четко, раздельно, чуть наклонившись вперед: — Нам. Не. Нужно. Быть. Вместе.

— Ох… — только и смог выдавить Райан. Потом издал короткий смешок и пожал плечами: — Сегодня, наверное, такой день… — и добавил как можно более непринужденно: Ну, знаешь, скоро похолодает…

Хлоэ подняла глаза к небу и застонала, полная раздражения и досады.

— А, конечно, — сказала устало, — это просто шутка, правда? И ничего больше…

— Нет, — быстро ответил он, отчаянно пытаясь подобрать слова. Надо бы объяснить ей, что просто хотел снять напряжение разговора, добавив немного юмора, но если все так плохо и это раздражает ее, то он постарается исправиться и никогда так больше не делать.

Но слова застряли в горле и никак не хотели вылезать наружу, а Хлоэ все говорила и говорила:

— Знаешь, прежде всего я порвала с тобой из-за того, что ты безответственный, эгоистичный, ведешь себя как ребенок и, и… — она подняла голову, — мне нужно идти дальше.

Она перехватила коробку поудобнее и собралась уйти, но Райан схватил ее за руку и остановил.

— Хорошо, постой, — сказал он, не заботясь уже о том, что все вокруг слышат его мольбы. Он заметил, что Чад делает вид, что не видит его, погруженный в игру на телефоне. Это было очень человечно с его стороны. Это потом он превратится в огромную обезьяну, кричащую и вопящую на свинтуса, но «это потом» не волновало Райана сейчас.

— Ты права, права, — говорил он серьезно, — но я уже изменился, я не такой, как прежде.

Хлоэ прыснула и развернулась. Райан быстро пристроился рядом и аккуратно положил руку ей на плечо.

— Нет, я серьезно говорю. — Он неотрывно глядел в лицо, стараясь поймать ее взгляд. — С тех пор как мы расстались, я много думал о своей жизни… и… да… я изменился.

Хлоэ посмотрела на него.

— Да, — отрезала она, — ты изменился. Ты изменился настолько, что с утра пораньше примчался сюда и вертишься под ногами.

Она оглянулась:

— Еще скажи, что не играл в видеоигры с Чадом несколько минут назад.

— Нет, вообще-то мы пришли сюда, потому что мы добровольцы, — вырвалось у него, прежде чем он успел о чем-то подумать.

— Добровольцы? — недоверчиво посмотрев на него, сказала она. — Откуда?

Он с надеждой глянул на ту часть пирса, где разные организации ставили свои щиты, призывая спасти или возродить что-нибудь, что, по их мнению, спасет мир. Обычно там без счету разных плакатов, но сегодня болтался только один, покачиваясь на ветру.

— «Очистим заплыв», — сказал он.

Она скептически усмехнулась.

— Ты имел в виду «Очистим залив»?

— Да, «Очистим залив». Я ведь так и сказал, верно? «Очистим залив». — Он сделал неопределенный жест в сторону плаката и посмотрел на коробку, которую она держала. «Очистим залив» — эти слова большими белыми буквами сверкали на боку коробки.

— Не делай из меня дуру, — сказала она. — Поверь мне, не получится.

Ее голос был наполнен нотками раздражения.

— Я не обманываю тебя, — останавливая ее в третий раз, сказал Райан. — Я клянусь. Проверь меня. Позволь доказать тебе это. Ты мне не веришь? Я тебе докажу. Позволь сделать это. — На него напало вдохновение. — Хорошо? Есть над чем подумать, правда?

Райан ожидал, что она своей коробкой толкнет его в грудь и освободит тем самым проход. Он даже почти почувствовал этот толчок. Но она не сделала этого, она среагировала необычно — всунула ему коробку в руки так, чтобы он мог нести ее.

Он пошатнулся, не только от удивления, но и потому, что коробка оказалась тяжелее, чем он думал. Должно быть, Хлоэ поднакачала мышцы со времени их размолвки.

— Хорошо, — сказала она с самым серьезным видом. — Эти билеты нужно раздать на концерт, который состоится сегодня вечером.

— Заодно пусть возьмет и футболки, — довольно резко добавила ее подруга.

Он заставил выдавить из себя доброжелательную улыбку, и это получилось у него только благодаря тому, что Хлоэ была рядом.

— Точно! — сказала Хлоэ. Ее взгляд стал еще серьезнее. — Тебе нужно еще заехать к Кинко на улице Линкольна и забрать оттуда еще четыре коробки с футболками. Ты ведь на машине? — Она, не дожидаясь ответа, продолжала: — Так что, возьмешь?

— Конечно, — сказал он, — я сделаю это. Без проблем.

Она долго не сводила с него глаз. Потом ее серьезный взгляд превратился в задумчивый и слегка огорченный.

— Ты действительно собираешься сделать это? — уже мягче спросила она.

Райан знал, что она ждет, когда он опомнится и разразится пустыми извинениями, и сошлется на занятость. Нет, ни за что он не уклонится от этого предложения, никогда не нарушит данных ей обещаний, ни сегодня, ни завтра, никогда.

— Да, — провозгласил он. — Я действительно собираюсь сделать это.

Она не стала улыбаться ему, как он втайне надеялся.

— Райан, я серьезно, если ты не собираешься ехать, скажи мне об этом сейчас.

— Хлоэ, я поеду, верь мне! — он никак не мог избавиться от просящих интонаций в голосе. — Поверь мне, ты не пожалеешь.

Он наконец поймал встречный взгляд, мечтая, чтобы она увидела преданность в его глазах, поняла, что он не врет и не подведет ее сейчас и никогда в будущем.

— Хорошо, — сказала она, — Спасибо тебе. — Было заметно, что эти слова дались ей с трудом. Райан почти слышал, как она говорит себе, что это была плохая идея и что вообще она глупая и еще очень пожалеет об этом. Он хотел сказать, что сделает все, чтобы не на словах доказать ей, а на деле показать, что он достоин ее внимания, что она еще будет гордиться им, но голос снова пропал.

Хлоэ быстро отступила назад, и момент был упущен. Презрение, с которым она встретила его, снова вернулось, она опять одарила его легким пренебрежительным кивком.

Несмотря на то что коробка уже еле держалась в руках, он еще долго смотрел вслед Хлоэ. Думал, будет ли она настолько великодушна, чтобы дать ему еще один шанс. Он понял, что даже если надежда на это минимальна, он сделает все, так что хватит раздумий и «полный вперед». Он очистит залив, заплыв, весь Лос-Анджелес, если она пожелает того. Вручную, если надо…

Чад появился за его спиной.

— Чувак, — сказал он трагично, — это отстой.

Райан повернулся и всунул коробку в руки Чада.

— А это даже больше, чем отстой! — запротестовал Чад, держа коробку на вытянутых руках, как будто она могла взорваться.

— Чад, сделай это для меня, пожалуйста. — Он отошел от друга, чтобы тот не вернул ему коробку. — Подержи ее минут десять и подумай. Ты оскорбил подругу Хлоэ, какая муха тебя укусила? Спасибо тебе, ты сделал это в самый подходящий момент. Ты просто бог. Я тебя люблю! — добавил он и, не дожидаясь ответа, убежал.

Он точно знал, что будет твориться с Чадом дальше. Сначала заявление Райана заставит задуматься, потом застыдиться, а когда образ подруги с классными сосочками будет исчезать, он пойдет помогать Райану. Как бы то ни было, Райан метался по пирсу, предлагая билеты всем и каждому с таким рвением, как будто от этого зависела его жизнь.

Он был уверен на девяносто девять и девять десятых процента, что старый добрый Чад, как обычно это происходило, откроет свой старый добрый рот и родит что-нибудь жутко оскорбительное или необычайно глупое, или все это вместе взятое. Он так и видел приятеля, неподвижно уставившегося на женскую грудь, произносящего тягучим голосом: «Э-э-э… Клевая погодка, а?»

Он подозревал, что Чад жив еще до сих пор лишь потому, что почти все женщины не обращали ни малейшего внимания на то, что он говорил.

Райан остановился на красный свет за несколько кварталов от «Кинко», когда заметил свой мобильник, лежащий на пассажирском сиденье. На экране горело изображение Хлоэ.

— Просто великолепно, — сказал он и поднес трубу поближе к глазам.

На картине был последний кадр видеоролика, любезно оставленный для него Чадом. С тех пор как Райан усовершенствовал «Блутус» на телефоне. Чад нашел чудный способ заснимать все происходящее вокруг. Это в свою очередь сильно сажало батареи, и телефон часто выключался в самый неподходящий момент.

Но сейчас он не думал об этом. Как и о том, что единственное, чего добивался Чад, снимая ее на видео, была необходимость показать ему, Райану, насколько тот глуп и смешон. Для Райана это означало несколько секунд наслаждения видом Хлоэ. Он бы, наверное, даже сам записал ее, если бы вовремя вспомнил о телефоне. Улыбнувшись изображению, нажал на кнопку повтора.

Улыбка тут же исчезла с его лица, превратившись в кислую мину.

— Знаешь, прежде всего я порвала с тобой из-за того, что ты безответственный, эгоистичный, ведешь себя как ребенок и, и… — Даже при таком изображении он видел, насколько она серьезна. — И мне пора, — говорила Хлоэ с экрана слабым искаженным голосом.

Он нажал на «стоп», чувствуя, как что-то острое и неприятное снова завозилось у него в груди.

«И мне пора», как сказала она. Потому что он был безответственным, эгоистичным ребенком. Потому что лишь последняя мысль, которая могла прийти ему в голову, была о том, чего хочет она. За все время их отношений он ни разу не позаботился о желаниях Хлоэ, и она говорила то, что было на самом деле.

Телефон в руке зазвонил так неожиданно, что Райан подпрыгнул и ударился головой о крышу машины. Он поморщился от боли, когда изображение Хлоэ сменилось на значок входящего вызова. Пришла абсурдная мысль, что это могла звонить она. Может, чтобы поблагодарить его или пригласить встретиться вечером и поговорить.

Вместо этого произошло нечто странное.

— Алло? — сказал он осторожно.

Ответом было шипение, помехи и нечто, спрятанное под посторонними звуками, слабо напоминающее человеческий голос.

— Алло? — повторил он громче.

Звук в трубке скрежетал, будто чем-то острым царапают по металлу. И в то же время слышалось эхо, как в пустой комнате.

Но ему было все равно. Единственное, что беспокоило его сейчас, — это Хлоэ.

Джессика была настолько занята правильным соединением проводов, что просто не услышала слабенький голосок, звучавший из руин телефона.

Потребовались неимоверные усилия, чтобы унять дрожь, и все равно с трудом получалось сымитировать пульсовый набор. Было мучительно сложно, и получилось все с черт знает какой попытки.

«Дорогой, по телевизору ничего нет, мне скучно — чем бы заняться? А, я знаю: я из ошметков соберу телефон, и делать буду это на грязном полу, на чердаке, в доме, который черт знает где находится, и, соединяя вместе два проводка, я наберу случайный номер, и может быть, кто-нибудь ответит. Да, американский учитель биологии обязательно должен знать это и получить море удовольствия».

— Алло?

Тихий голосок шел из крошечного микрофона, он был еле слышим, но здесь, в этой ужасной тюрьме на темном чердаке, казался громким, очень громким.

Она замерла. Затем прильнула ухом к динамику, лежащему на полу, и стала вслушиваться. Отчаянная надежда зажглась в душе и встряхнула ее так, как будто по всему телу пробежал электрический заряд. Пока голос не сказал:

— До свидания.

Необычный голос с обычным тоном: скучающим, безо всякого интереса и с ударением на последний слог.

Количество усилий, затраченных Джессикой на сборку этого аппарата, не было оценено, и на другом конце вот-вот собирались положить трубку.