Соучастие в убийстве

16

Когда Браммел прикрыл дверь, Руни сказал:

— Что это за комедия? Чего вы хотите? Откупные?

Браммел посмотрел на него с притворным изумлением.

— Неужели вы всерьез думаете, что старший инспектор Филдс будет устраивать налет, чтобы вытянуть из вас деньги? Запугивать? Шантажировать?.. — Браммел даже присвистнул. — Вы не знаете старшего инспектора, мистер Руни.

Руни, откинувшись в кресле, засмеялся.

— Меня вам не провести, Браммел. Все вы на один лад, всем деньги подавай.

— Я вижу, вам еще не приходилось иметь дела со старшим инспектором, — сказал Браммел, поудобнее усаживаясь в кресле у стола. — Я бы вам посоветовал о деньгах с ним не заговаривать. Он очень дорожит своей репутацией. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

— Нет, не понимаю. Если вам не деньги нужны, тогда что же, черт побери?

Браммел сделал паузу, затем серьезно сказал:

— Вы попали в очень неприятную историю, мистер Руни. У нас есть основания думать, что ваш клуб частенько посещают разные преступные элементы — жулики, воры, бандиты; что это штаб-квартира уголовников.

— Не болтайте ерунды, Браммел, — сказал Руни. Теперь он чувствовал себя увереннее. Министр не допустит никаких крутых мер против него. — У меня бывают лучшие люди города. Если хотите знать, — с гордостью продолжал он, — нет такого аристократа, который бы здесь не побывал.

— Может быть, — сказал Браммел. — Аристократы довольно часто якшаются с преступниками. Очевидно, и здесь тоже. У нас есть сведения, что многие скупщики краденого спускают у вас наверху свои денежки. Кроме того, мы подозреваем, что небезызвестный похититель драгоценностей и его скупщик — ваши постоянные клиенты.

Руни хитро поглядел на него.

— Понимаю, Браммел. Рассказывайте дальше ваши басни.

— У нас есть основания думать, что похититель драгоценностей убил миссис Тайсон…

— Для того чтобы его арестовать, не к чему было устраивать налет на мой клуб.

— Откровенно говоря, мы еще не собрали всех улик.

— Другими словами, у вас нет ни одной улики, не так ли, Браммел?

— Может, и так, — добродушно ответил Браммел.

— И вы хотите, чтобы я вам помог?

— Неплохо бы. Мы полагаем, что вы можете дать нам ценные сведения.

— Либо я вам помогу, либо… — Руни не договорил. — Устроили налет, чтобы забрать меня в лапы. И еще говорите, что это не шантаж. За кого вы меня принимаете, Браммел?

— Должен вам сказать, что старший инспектор намерен сегодня закрыть ваше заведение и больше не открывать его.

— Не пугайте, Браммел, — сказал Руни. — Я с полицией дел не имею. Не на того напали.

— Вы, очевидно, не совсем понимаете ваше положение, мистер Руни.

— Вы так думаете? — Руни встал, давая понять, что разговор окончен.

Однако Браммел и не думал подниматься с кресла.

— Мистер Руни, — сказал он, глядя снизу вверх на расфранченного нетерпеливого молодого человека, — старший инспектор Филдс твердо решил покончить с преступностью и беззаконием.

— Ко мне это не имеет никакого отношения, — резко прервал его Руни.

— Вы принуждаете меня говорить о том, чего я хотел избежать. Итак, мистер Руни, позвольте вам заметить, что вы, тоже крупный скупщик краденого. Что вы скажете на это?

— А что вы хотите, чтобы я сказал? — насмешливо спросил Руни.

— Что угодно, — ответил Браммел. — Вы отрицаете, что скупаете краденые вещи?

— Наглая ложь! — воскликнул Руни. — Сами все придумали. Вы же первый врун во всей полиции, слыхал я про вас.

— Такой разговор ни к чему не приведет, мистер Руни, — сказал Браммел, с новым интересом вглядываясь в разъяренное лицо своего противника. — Мы, кроме того, имеем сведения, что вы — партнер «Дьюк моторс».

Руни злобно уставился на Браммела, он повысил голос.

— Хотите меня подловить, да?

Браммел резко поднялся.

— Нам не стоит продолжать этот разговор, мистер Руни, — сказал он. — Не хотите признать факты, дело ваше. Но не жалуйтесь потом, что я не дал вам возможности поговорить по душам.

Он сделал несколько шагов.

— Придется вам пройти со мной и поговорить с начальником, — сказал он.

Руни в бешенстве закусил губу.

— Тем лучше. Я ему скажу все, что думаю. Нечего меня шантажировать. У него нет против меня никаких улик, и вы это знаете.

Руни был уверен, что министр готов для него таскать каштаны из огня.

То, что Руни злился, было на руку Браммелу. Когда они шли через пустой холл, куда незадолго перед тем согнали всех телохранителей Руни, прежде чем усадить их в «Черные Марии», Браммел сказал:

— Такого с вами еще не приключалось, мистер Руни. Все закрыто. Даже ваш ночной клуб. — Он понизил голос: — Между нами говоря, у вас тут околачивались все шикарные девочки, не так ли?

Руни окончательно рассвирепел.

— Снова вранье, — сказал он. — Это вы только что придумали про проституток, Браммел. Вы же знаете, что мы не пускаем в клуб разную шваль.

— Значит, вы понятия не имеете, что творится в вашем собственном доме, — заметил Браммел. — Или притворяетесь. Особенно когда знаете, что вам придется нести за это ответственность.

— Я утверждаю, что мой клуб — лучший во всей Австралии. Более честной игры, чем здесь, вы не найдете, — убежденно сказал Руни.

Браммел не мог понять, то ли Руни — жертва самообмана, то ли просто отъявленный лицемер. Потом решил, что он все-таки лицемер. Браммел уважал бы его больше, если бы Руни откровенно признал, что занялся грязным делом ради денег, и ничего бы не приукрашивал.

Но Руни и в самом деле верил, что его клуб чуть ли не лучший на свете и что здесь идет честнейшая игра. Он был убежден, что делает полезное для общества дело. Руни часто говорил, что их город надо немного оживить, а что может быть лучше, чем первоклассный ночной клуб с дивертисментами? Вот почему Соединенные Штаты ушли так далеко вперед, оставив позади все остальные страны. Азартные игры, ночные клубы, ревю, девицы из домов свиданий… Руни все это поставлял. Инспектор Браммел, старательно избегавший самообмана, не всегда мог определить, до какой степени самообмана могут доходить иные люди. Руни представлялся самому себе крупным бизнесменом, продающим свой товар — развлечения.

Когда они поднялись на верхнюю площадку, один из сыщиков, стороживших дверь игорного зала, подмигнул Браммелу.

— Как раз вовремя, инспектор. Вот потеха! — сказал он.

Руни в ярости толкнул обитую войлоком и кожей дверь и вошел в гардеробную. Тут было полно полицейских в штатском, наблюдавших, чтобы никто не прорвался из большого игорного зала. Руни, растолкав полицейских, прошел вперед, Браммел за ним. Но в дверях зала один из сыщиков остановил Руни. Когда-то, в далекие золотые дни прошлого, это был прекрасный бальный зал; губернаторы, спекулянты землей, скваттеры и банкиры танцевали здесь со своими дамами кадрили и вальсы.

— Мне нужно войти, — настаивал Руни.

— Нельзя, — категорически заявил сыщик.

Бормоча ругательства и оскорбления, взбешенный Руни глядел на то, что творилось в зале. Сквозь клубы табачного дыма виднелись опрокинутые столы и стулья, на ковре валялись принадлежности для игры в баккара: трезубец, коробочка с прорезью для карт, карты; тут и там валялись деньги: десятки, пятерки и фунтовые бумажки. Вдоль стен стояли клиенты, сыщики задавали им вопросы и записывали ответы в свои записные книжки. Игроки нервно мяли в пальцах сигареты, тонкие белые спирали дыма плыли к потолку и собирались там, словно облака на небе.

Руни повернулся к стоявшему позади Браммелу.

— Этот зал стоил мне не одну тысячу, Браммел, — сокрушенно воскликнул он, — и поглядите, на что он похож! — Руни показал на сломанный стул: — Филдс ответит мне за это!

Мимо них провели под конвоем группу задержанных к ожидавшим их «Черным Мариям».

Высокие зеркала на стенах гардеробной отражали напряженные, сердитые лица сыщиков и не менее сердитые физиономии задержанных. Шествие замыкал старший сыщик Брюс Филберт.

— Удачная охота, а, Брюс? — тонкие губы Браммела чуть покривились в улыбке.

— Это еще не все, — ответил Филберт.

Браммел с удовольствием вдыхал воздух, пропитанный табачным дымом, запахом людей, ароматом женских духов. Но, пожалуй, больше всего он наслаждался зрелищем негодующих игроков, которые спорили с сыщиками. Кстати, он заметил, что Филдс интересуется лишь теми, кто, по его мнению, мог помочь им поймать похитителя драгоценностей, и совершенно не обращает внимания на других, даже на известных бандитов, которые обычно никогда не появляются в публичных местах.

Увели еще троих или четверых, остальным игрокам разрешили покинуть здание. Филдс стоял посреди зала и смотрел на проходящую мимо него вереницу людей. Сегодня здесь собрался весь так называемый спортивный мир: известные букмекеры, богатые владельцы скаковых лошадей, фабриканты спортивных товаров, патроны футбольных клубов, владельцы баров, спортивные врачи и юристы, которые частенько брали на себя защиту весьма сомнительных личностей, орудовавших в темном закулисном мирке скачек и бокса. В толпе мужчин находились и молодые изысканно одетые женщины, но больше было пожилых, а то и совсем дряхлых старух — удалившихся на покой проституток и трактирщиц, увядших торговок любовью и вином, с размалеванными лицами, отливавшими синевой крашеными волосами и множеством колец на пальцах. Сумочки их были набиты фунтовыми билетами.

Филдс вглядывался в лица спокойными, проницательными светло-серыми глазами, словно хотел запечатлеть в своей памяти каждого проходящего, а те чувствовали на себе его взгляд и реагировали по-разному. Почтенный отец семейства заискивающе пробормотал: «Добрый вечер, начальник». Владелец фабрики остановился, чтобы сказать Филдсу, что когда-то он был полицейским агентом и у него до сих пор полно друзей в полиции. А один крупный коннозаводчик совсем разбушевался: у него друзья в правительстве, они займутся этим возмутительным делом. Что за безобразие — оскорблять почтенных, уважаемых граждан!

В самом конце двигавшейся мимо Филдса вереницы людей спорили между собой какие-то молодые люди. Один из них особенно разъярился. Он был бледен и неистово жестикулировал. Вдруг он ринулся к Филдсу.

Браммел, следивший за этими людьми от дверей зала, увидел, как он нагнулся и схватил с пола бутылку.

— Берегитесь, Филдс! — крикнул Браммел. — Сзади!..

Филдс мгновенно обернулся — бледный молодой человек с налитыми кровью глазами занес над головой бутылку. Еще не было случая, чтобы Филдс струсил, — недаром он получил высшую полицейскую награду за храбрость. С поразительным для своих лет и своего грузного тела проворством он схватил молодого человека за руку и рванул ее книзу — тот выронил бутылку. Со всех сторон к ним бросились сыщики. Один молодой сыщик схватил буяна за шею и поволок к выходу. Тот уже начал синеть, — только тогда сыщик немного ослабил хватку. Филдс безразлично глядел им вслед.

— Одурел от наркотиков, — сказал он, обращаясь к окружившим его сыщикам.

Бледный молодой человек в диком бешенстве кричал от двери:

— Я с тобой посчитаюсь, Филдс!

Его потащили через гардеробную.

— Я кровные денежки тратил! Я ему покажу! — Его крики разносились по всему дому.

Филдс вышел в гардеробную. Лицо его было сурово — он был возмущен до предела.

— Надо выяснить, кто поставляет сюда наркотики, — сказал он следовавшим за ним сыщикам. — Видимо, сам Руни, через подставных лиц.

Филдс демонстративно отвернулся от Руни, который в эту минуту подошел к нему. Старший инспектор испытывал отвращение к этому человеку. Он заговорил с Браммелом, как будто Руни не было в комнате.

— Спасибо, Стюарт, — сказал он. — Если бы не вы, он бы размозжил мне голову. Явный наркоман. Видимо, за наркотиками сюда и ходит.

Руни бросил на Филдса негодующий взгляд.

— У вас нет доказательств, что здесь торгуют наркотиками, — начал он.

Филдс продолжал разговаривать с Браммелом, словно Руни и не существовало.

— Омерзительный притон, Стюарт. Хуже я не знаю, — говорил он. — Я доложу комиссару, что закрыл его и не открою, если только суд не предпишет.

Он быстро взглянул на Руни.

— Можете обращаться в суд, если угодно.

Руни ничего не ответил. В присутствии Филдса он почему-то не находил слов. Начальник сыскной полиции внушал ему страх, хоть он и не хотел в этом признаться. Он нашел оправдание своему малодушию, сказав себе, что сейчас спорить бесполезно — пустая трата времени. Помрачнев еще больше, он с беспокойством ждал, когда Филдс и полицейские покинут помещение. Как только они уйдут, он свяжется со своим юристом и с министром тоже — поднимет его с постели, если понадобится.

Браммел не отходил от Руни ни на шаг.

— Плохо ваше дело, мистер Руни, — сказал он, спускаясь рядом с ним по лестнице. — Хуже, чем я думал.

— Не разыгрывайте из себя добряка, — огрызнулся Руни.

Этот Браммел просто невыносим! Руни молча сбежал по лестнице и бросился в свой кабинет. Там он сел за стол, выдвинул ящик, взял оттуда револьвер и положил его в карман. Интересно, здесь ли еще Санни Андерсон? Несмотря на чудовищный промах Санни, Руни не собирался с ним расставаться. Только Санни мог отнести записку юристу. Остальным особенно доверять нельзя. Да притом все они бестолковые, не дай бог, полицейские перехватят записку.

Руни поднялся с кресла. Он начал беспокойно шагать по комнате, словно человек, только что запертый в тюремной камере. Четверть часа спустя он выглянул в коридор. Ни души кругом, и такая тишина, что, казалось, он слышит ее. Руни был уверен, что всех его людей увезли «Черные Марии». Даже Санни, наверно, схватила полиция. Может быть, сейчас ему выкручивают руки?.. А, так ему и надо, черт подери, сам виноват. И как это такая хитрая бестия, как Санни, мог ошибиться? А может, это не ошибка? Руни все больше разжигал в себе подозрения.

Потом пошел к выходу. Он сам повидает юриста. Руни то и дело оглядывался, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь за ним. Может, Браммел еще где-то здесь. Нет, видимо, все ушли. Руни дошел до холла, и тут ему почудилось, что он слышит какие-то звуки со стороны клуба. Подойдя к двери, он прислушался, потом открыл ее и вошел в кабаре, длинное, как кинозал. Горел яркий свет, и все осталось так, как в момент появления полиции: столы были накрыты, словно для банкета, в угловых нишах выкипали на раскаленных плитках кофейники. Безумный расход кофе, света, денег! Руни обошел зал, щелкая выключателями. И вдруг он снова услышал голоса. Это на кухне. Странно! Нащупав в кармане револьвер, он быстрыми шагами прошел по пустому кабаре. Тут и там валялись бутылки шампанского, на пол вытекала светлая жидкость. Скаредная душа Руни разрывалась на части. «Какие-то громилы, а не сыщики — все перевернули», — шипел он себе под нос.

Руни остановился у дверей кухни. Оттуда доносился громкий говор, шум. Затем кто-то начал наигрывать на гитаре популярную песенку. Да там просто-напросто веселились! Руни задрожал от ярости и распахнул дверь. Повара, официанты и те из его телохранителей, которых не забрала полиция, пили и ели, словно они были здесь хозяева. Выпили они уже порядком. На полу валялись бутылки из-под шампанского, вина и пива. Руни увидел, как повар разодрал пополам цыпленка и протянул половину поваренку, тот набросился на цыпленка, как голодная собака. Руни казалось, что это его рвут на куски.

Гитарист, который, играя, подходил то к одному, то к другому, первым заметил бешеный, взгляд Руни и сразу оборвал игру. Его словно паралич хватил — пальцы застыли на струнах, зубы оскалились в улыбке.

— Хэлло, мистер Руни, — сказал он дрожащим голосом, мгновенно протрезвев при виде хозяина.

Все разом перестали пить и жевать и с беспокойством воззрились на Руни.

— Грязные свиньи!.. — заорал Руни. — Сволочи!..

В первую очередь он обращался к своим телохранителям.

Дэз Бэннон, бывший боксер, который стоял, прислонившись к стене, со стаканом пива в руке, развязно бросил:

— Не кипятись, Руни. А то схлопочешь.

Руни даже не взглянул на него.

— Убирайтесь вон! Все до одного! — заорал он. — Даю десять секунд…

Бэннон не двинулся с места. Взяв со скамейки бутылку, он налил себе полный стакан пива и начал потягивать его с нарочитой небрежностью.

— Прикончили тебя, Руни, крышка, — сказал он, допив стакан и вытирая рот тыльной стороной руки. — Ты уже не фигура…

Руни пошел к нему. Бэннон выпрямился и шагнул вперед. Все смотрели на них. Гитарист все еще улыбался во весь рот. Руни подходил все ближе и ближе. Бэннон бросился на него. Руни увернулся и в то же мгновение сильно и точно ударил Бэннона в челюсть. Тот споткнулся о скамью и повалился, как сноп, лицом вниз. Тогда Руни прыгнул на него и начал молотить его кулаками и топтать ногами. Бэннон стонал, но Руни продолжал избивать его, пока тот не замер.

— Прикончили меня, говорите? — Руни обвел взглядом напряженные, белые лица своих служащих.

Потом нагнулся, с легкостью поднял Бэннона, словно это был пустой мешок, и прислонил его к стенке.

— Пристрелю как собаку, — сказал Руни, ни к кому в отдельности не обращаясь. Он вынул из кармана револьвер и прицелился в бесчувственную фигуру.

— Пожалуй, не стоит, — сказал Браммел, входя в кухню.

Руни повернулся к нему всем корпусом. Значит, этот сыщик все время следил за ним!

— Чего вы лезете не в свои дела, Браммел? — огрызнулся он, все еще держа перед собой револьвер.

— Вы показали им, кто хозяин, — сказал Браммел. — А этого отделали как миленького, — добавил он, не скрывая профессионального восхищения.

Чтобы продемонстрировать свою преданность хозяину, один из телохранителей Руни подскочил к Браммелу.

— Эй ты, паршивая ищейка… — взвизгнул он.

— Я ему покажу! — подхватил другой подручный Руни, надвигаясь на Браммела.

Тот не двинулся с места.

— Мистер Руни, — сказал он, — потрудитесь успокоить ваших молодчиков. Наши дожидаются меня на улице.

— Я вам сказал — убирайтесь! — заорал Руни на своих порядком скисших телохранителей, и они так тихо проследовали мимо Браммела, словно шли на похороны.

— Ждите меня возле кабинета, — крикнул Руни им вслед и подошел к Браммелу.

— Спрячьте револьвер, мистер Руни…

— Что вам еще от меня нужно, Браммел? — спросил он, нехотя подчиняясь его приказанию.

— Я шел за вами следом, мистер Руни, хотел дать вам дельный совет. Если не послушаетесь, можете распрощаться с вашим заведением.

— Хотите, чтоб я продался?

— Называйте это как хотите, — сказал Браммел.

— Я не хочу вас слушать, — ответил Руни, направляясь к двери.

Он шел впереди Браммела, словно ведя его к выходу. На крыльце Браммел остановился, он явно не спешил.

— Какая ночь! — сказал он, глядя на звезды.

Руни нетерпеливо ждал, когда он уйдет.

— Вы, полицейские, когда-нибудь спите? — спросил Руни.

— Лучше не откладывайте, — сказал Браммел. — Мне-то все равно: не одна работа, так другая. Но старший инспектор — человек дела, если упустите время, пеняйте на себя.

Руни с наслаждением пристрелил бы Браммела или хотя бы ударил по этой спокойной, красивой морде.

— Я к вам в стукачи не пойду, — сказал Руни. Он возбужденно повысил голос: — Я про вас все знаю…

— Что толку кипятиться? Только давление повысится. А это вредно даже для такого атлета, как вы, мистер Руни.

— Из всех фараонов больше всего ненавижу таких, как вы, Браммел.

Инспектор улыбнулся.

— Я гораздо покладистее вас, мистер Руни. Я ни к кому не питаю ненависти, даже к вам, — сказал Браммел, хотя это было неправдой.

Он спустился с крыльца.

— До завтра, мистер Руни.