Соучастие в убийстве

17

Позднее, в кабинете Филдса, Браммел сказал, что он окончательно убедился в том, что Руни знает, кому Бирюк продает награбленное, а может быть, знает и самого Бирюка. Браммел сделал комплимент Филдсу за его проницательность, но добавил, что, по его мнению, Руни не так легко заставить дать сведения.

— Он торгуется, — продолжал Браммел. — Заговорит, только если увидит, что нет другого выхода.

Заставить Руни говорить стало для Браммела делом чести, и он предложил Филдсу свой собственный план. Надо было привлечь тетушку Милли, содержательницу публичного дома, одну из тех немногих осведомителей Браммела, о которых знал начальник отдела. Около полуночи Браммел наведается к ней. Сыщики, которых он возьмет с собой, сделают вид, что это налет на заведение, и допросят проституток, чтобы любопытные и недоверчивые девицы не заподозрили свою мадам — тетушку Милли.

— Ее сожитель Эдди Конгер в этом деле будет неоценим, — заключил Браммел.

Филдс внес несколько незначительных предложений. В целом он был согласен с планом Браммела.

— Может, и получится, — снисходительно добавил он.

Браммел немного помолчал, потом сказал:

— И все-таки нам придется что-нибудь пообещать Руни, иначе он не заговорит, — сказал он, — например, не закрывать его клуб.

— Это исключено, — отрезал Филдс.

— Но ведь наша ставка крупнее, чем этот игорный зал, — возразил Браммел.

— Может быть, — Филдс начал колебаться. — И все же мы не можем оставить в самом центре города этот рассадник преступлений. Наш долг — искоренить это зло.

— Если мы не позволим Руни загребать деньги, нам из него ничего не выжать, — сказал Браммел.

— Но зачем же забегать вперед, Стюарт? — прервал его Филдс.

Он снова начал что-то писать, а Браммел углубился в рапорты, поступившие за время налета на клуб Руни.

Филдс писал старательно и пространно. Была уже поздняя ночь, но он не обнаруживал никаких признаков усталости, хотя с раннего утра был на ногах.

Браммел отправился в дежурку набрать людей для визита к тетушке Милли. Не успел он туда войти, как в дверях появился Филдс. Он поманил Браммела.

— Только что звонил Брюс, — сказал Филдс. — Он взял тех бандитов из другого штата. Один дал показания. Пойду взгляну на него.

Браммел, казалось, был озадачен.

— Вы хотите, чтобы я пошел с вами, Фрэнк?

— Нет, нет, Стюарт, — быстро ответил Филдс. Он густо покраснел и продолжал серьезным тоном:

— Я просто хотел вам сказать, чтобы вы тщательнее отбирали людей.

По лицу Браммела скользнула легкая улыбка. Ему ужасно хотелось назвать Филдса «тетушкой». В этом большом грузном человеке с плечами борца было что-то бабье. Он так смешно семенил большими ногами в стоптанных ботинках, напоминавших Браммелу старушечьи шлепанцы.

— Я возьму только самых опытных, — заверил его Браммел.

«Филдса прямо-таки мутит при мысли о публичных домах, — подумал Браммел, — он и в самом деле ненавидит эти дома, не выносит даже их запаха и охотно повесил бы каждого, кто туда ходит». Может быть, существовала какая-то более глубокая, скрытая причина этой ненависти? Впрочем, Браммел не старался ее отгадать… Он проводил глазами Филдса. Его нерушимые моральные устои вызывали уважение Браммела, хотя сам он частенько ими пренебрегал. Браммел напоминал закосневшего, циничного грешника, растроганного речью капитана Армии спасения.

Пятнадцать минут спустя Браммел с тремя сыщиками отъехали от здания управления. Они отправились в кафе поужинать. Браммел, который тоже был неутомим, хотя всегда казалось, что он скорее играет и забавляется, чем работает, объяснил, какой они должны придерживаться тактики. Это было не совсем то, что он согласовал с Филдсом.

— Скажем ей, что у нас была пирушка. И мы хотим ее продолжить… Когда дело пойдет на лад, я уведу тетушку, а вы следите, чтобы девицы не выходили из комнаты и, главное, не подходили к ее спальне… Все время с ними разговаривайте. Спрашивайте их про что-нибудь. Ну, например, как зовут мужчин, с которыми они встречались в последнее время. И не забывайте подливать им в рюмки.

— А кто поставит выпивку? — спросил Дик О'Риген.

— Тетушка, — сказал Браммел. — Запасы у нее — дай бог!

— Не очень-то она любит раскошеливаться, — сказал сыщик Ламкин.

— Сегодня она не станет скупиться, — пообещал Браммел.

Только что пробило полночь, когда перед старомодной кирпичной виллой в респектабельном пригороде, в пяти или шести милях от ратуши, остановилась полицейская машина. С дороги виднелась только крыша веранды. Вдоль всей изгороди поднимались высокие кипарисы. Сыщики пошли по тропинке между кустами роз. В окнах фасада не было света. Дом был погружен в молчание, как и его респектабельные соседи.

— Видно, уже наговорились и пошли спать, — сказал О'Риген.

— Они свое дело знают, — провозгласил Ламкин.

Сыщики шумно ввалились на веранду. Браммел громко постучал в дверь. Изнутри она была обита железом.

— Полиция! — крикнул он. — Именем закона — откройте!

Некоторое время спустя послышались шаги, квадратный глазок в двери приоткрылся, и кто-то оглядел сыщиков. Затем глазок снова закрылся.

— Откройте! — громко закричал Браммел. — У меня ордер…

В прихожей зажегся свет, тяжелый засов отодвинулся, и дверь отворилась. Они увидели тетушку Милли в роскошном бледно-голубом шерстяном халате, обтягивающем ее телеса. Она свысока оглядела входивших сыщиков.

— Что это значит, Красавчик? — с негодованием спросила она.

Браммел подмигнул ей.

Тетушке Милли было за пятьдесят. Это была маленькая тучная женщина с красными от хны волосами и белым как мел лицом. Ее крошечные черные глазки прятались за наклеенными ресницами, а толстые губы были ярко накрашены.

— Так в чем же дело, Красавчик? — снова спросила она, нетерпеливо постукивая ногой.

— Испугались? — спросил Браммел. — Не знали, что это я, Милли? Думали, что это те противные ребята из отдела по борьбе с проституцией?

— С какой это стати им ко мне приходить?

— И правда, с какой стати? — насмешливо переспросил Браммел. — Ведь они же знают, что вы хозяйка первоклассного пансиона для молодых девиц. Сам не пойму, чего это я о них упомянул.

— Я и вправду удивляюсь, Красавчик, — продолжала она жеманно, — разве можно в такой час врываться в порядочный дом.

Она укоризненно покачала головой.

— Честно говоря, Милли, я бы не ворвался, да только мы с ребятами сегодня весь день гуляем. Правда, мальчики? — Он повернулся к трем бравым сыщикам.

— Это точно, инспектор, — подтвердил Кенуолл.

— Никогда в жизни столько не пил, — сказал сыщик О'Риген.

— Налакались, как сапожники, — вставил Ламкин.

Тетушка с сомнением оглядела сыщиков.

— Я бы никогда не осмелился соврать вам, обмануть такую проницательную женщину, как вы, Милли, — сказал Браммел.

— Рассказывайте! — громко фыркнула Милли.

— Я знаю, с кем имею дело, — с притворной серьезностью продолжал Браммел. — Вы же умная женщина, Милли.

Она улыбнулась, полусерьезно, полуиронически. Ей нравилось, когда к ней относились с уважением, пусть даже в нем и сквозила насмешка. Все лучше, чем ничего. Но она много дала бы, чтобы ее действительно уважали, как того заслуживает преуспевающая деловая женщина.

— Ну, так зачем же вы все-таки пожаловали, Красавчик? — спросила она более дружелюбно.

— Да проезжали мимо и решили, что недурно бы здесь кутнуть. Вот и все, Милли.

— Расскажите это кому-нибудь другому, Красавчик, — сказала она, оставив свой жеманный тон. — Всегда у вас какая-нибудь подлость на уме. Хитрый, как змей!

— Милли!.. — возмущенно начал он.

— Ну что, Красавчик?

— Я уже сказал… — Тон его еле заметно изменился, хотя на лице сияла прежняя улыбка. — Проведите-ка нас в гостиную и угостите грогом.

Да, тон его не оставлял никаких сомнений. Тетушка Милли фыркнула, как и полагается рассерженной хозяйке, и повела гостей в комнату, вся обстановка которой состояла из обшарпанной тахты, нескольких плетеных стульев вдоль стен и небольшого стола посередине. Крышка радиолы была открыта. Все пепельницы были полны окурков, под столом и возле стульев валялись пустые бутылки из-под пива. В комнате стоял затхлый запах винного перегара, табачного дыма, пудры, дешевых духов и антисептического мыла — обычных спутников продажной любви.

— Отмечали какое-то событие? — спросил Браммел. — Уж не вашу ли помолвку, Милли?

Она ничего не ответила, только неприязненно посмотрела на сыщиков.

— Ну, ну, Милли, где же ваше гостеприимство, — сказал Браммел.

Она еще колебалась.

— Готовьте-ка выпивку и зовите девочек.

Милли в ярости повернулась к Браммелу.

— Бесстыжие вы люди — поднимать их с постели, — огрызнулась она. — Забыли, что они уже наработались?

— Может быть, они еще не спят? — серьезным тоном спросил Браммел. — Может, они еще работают?

Сыщики оглушительно захохотали.

Тетушка Милли сделала ледяное лицо.

— Этот разговор мне не нравится, Красавчик, — сказала она.

— Прошу прощения, — продолжал дурачиться Браммел, — я и забыл, что вы ужасно чувствительны.

На лице тетушки Милли застыло горькое и грустное выражение, когда она отправилась за пивом и за девицами. «Он нарочно унижает меня, — думала она, — а потом опять будет шантажировать».

Сыщики услышали приглушенные голоса, затем раздались тихие шаги по черной лестнице — видимо, мужчины сбегали в одних носках. Браммел и его помощники не двинулись с места, только весело переглянулись.

Немного погодя тетушка Милли привела девиц. Они были в халатах и посматривали на сыщиков с нагловатой фамильярностью. Двух из них сыщики видели в первый раз. Одна, видимо, напилась в своей спальне и теперь качалась и тараторила громче всех; другая — высокая, худенькая полукровка, с тонкими, как спички, ножками — казалась совсем молоденькой, не старше восемнадцати лет; она угрюмо и враждебно поглядывала на сыщиков.

— Представьте нас, Милли, — сказал Браммел.

— Рита, — указала она на подвыпившую девицу, потом повернулась к угрюмой худышке, — Энни. Познакомьтесь: Красавчик Браммел, Джордж Ламкин, Гарри Кенуолл, Дик О'Риген.

— Я в восторге, — Рита насмешливо сделала реверанс и чуть не свалилась с ног.

Энни молчала.

— Не хочешь с нами дружить? — спросил ее Браммел.

— Нет, — ответила она.

— Дело твое, — сказал Браммел.

Он подошел к одной из знакомых девиц.

— Сейчас кутнем, — сказал он.

— Грог принесли с собой? — спросила она.

— Тетушка нам поставит, — ответил Браммел.

— Фараоны, всегда норовят проехаться на дармовщинку, — заметила другая девица.

Тетушка Милли сделала вид, что рассердилась.

— Фло! — воскликнула она. — Молодой леди не к лицу так говорить. Вы должны обращаться с ними, как будто они джентльмены, слышите?

Браммел рассмеялся, словно давно не слышал такой веселой шутки. Но рыжеволосый Кенуолл, характер у которого был под стать его буйной шевелюре, отреагировал иначе.

— Не остри, — сказал он тетушке Милли, — а то я тоже начну шутить. Боюсь, тебе это не понравится, старая карга.

Милли с беспокойством взглянула на Браммела. Тот улыбался.

— Вы не забыли своего обещания? — спросил он добродушно, словно ничего не произошло.

— Я никогда ничего не забываю, — буркнула она.

— А угощение?

— Вы же знаете, я не люблю, когда девушки здесь пьют.

— Да здесь же только что шла пьянка!

— Девушки в ней не участвовали.

— Ну, ради такого случая…

Милли нахмурилась и вышла, затем вернулась с четырьмя бутылками пива и сердито поставила их на стол. Браммел наполнил стаканы. Бутылки опорожнили очень быстро.

— Придется нести еще, Милли, — сказал Браммел.

— Вы, видно, думаете, у меня золотые россыпи, — разозлилась Милли.

— На ваш век хватит, — сказал Кенуолл.

Милли умоляюще посмотрела на Браммела. Тот покачал головой и беспомощно развел руками.

— У-у, змей, — прошипела она, проходя мимо него к буфету.

Ей пришлось еще не раз прогуляться от стола к буфету, благо он был набит до отказа.

— Небось, тайком продаете спиртное? — спросил Браммел.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, Милли, — ответил Браммел. — Продавайте на здоровье. Нам все равно. Мы же не из отдела лицензий.

Одна из девиц начала петь.

Она пела с томлением и тоской. Девицы расчувствовались. Рита сказала, что от этой песни у нее мурашки по спине бегают.

— Пусть лучше Фрэнки споет, — сказала она.

Она подошла к радиоле и поставила пластинку своего любимого Синатры.

Одна из девиц начала подпевать:

Какое-то время она состязалась с Фрэнки, затем сдалась.

Веселье разгоралось. Две девицы пошли танцевать. Только Энни угрюмо сидела в углу; она все больше мрачнела и с ненавистью поглядывала на сыщиков, которые пили и болтали без умолку.

Ночь стояла жаркая и влажная. Кенуолл отер лоб и сбросил пиджак. Два других сыщика тоже сняли пиджаки.

— Что, размякли? — насмешливо хихикнула Рита.

Одна из девиц хвасталась, что ее никто не перепьет.

— А ну, давайте наперегонки! — крикнула она, поднося ко рту бутылку.

Браммел знаком подозвал О'Ригена.

— Порядок, Дик, — сказал он. — Не выпускайте их отсюда. Вы знаете, что делать.

Браммел подошел к Милли, которая с возмущением следила за девицами.

— Идите к себе в кабинет, — сказал он, — я сейчас приду.

Когда он вошел в ее спальню, которую он всегда именовал кабинетом, Милли сидела с застывшим лицом. Здесь Браммел бывал частенько. Комната была похожа на лавку подержанных вещей: пузатые, старомодные гардеробы, стулья с высокими плетеными спинками и кожаными сиденьями, на стене гравюры: лошади несутся в бурю; женщины в длинных восточных одеяниях спускаются с кувшинами за водой.

Браммел сел на низкий стульчик возле туалетного столика, на котором валялись бусы, брошки, подушечки для булавок, стояли китайские статуэтки, флаконы с лосьоном и духами. Он поглядел на двуспальную кровать, целомудренно застланную покрывалом с кружевной оборкой.

— Новое? — спросил он у Милли, которая наблюдала за ним в зеркало. — Уж не для Эдди ли куплено?

— Вы же знаете, он никогда не остается здесь, — с укором сказала она.

— Не хочет, чтобы его здесь накрыла полиция?

— Ничего подобного, и это вы тоже знаете.

— Ну, конечно, знаю, — ответил он. — Вы с Эдди свили себе гнездышко подальше отсюда. Видно, я здорово выпил — совсем из головы вылетело.

Она искоса поглядывала на него своими крошечными, утонувшими в жирных складках глазками. Несомненно, он здесь по какому-то серьезному делу. Иначе он не заставил бы ее привести девушек. Словно хотел намекнуть: если заартачишься, девицам будет все про тебя доложено. Что ему нужно от нее? А вдруг он хочет что-то разузнать об Эдди Конгере, ее муже? Эта мысль еще больше напугала ее, уж лучше бы дело касалось ее одной.

Неожиданно Браммел рассмеялся.

— Не повезло этим джентльменам! — воскликнул он. — Уплатили за всю ночь, и на тебе! Вернете им деньги или девицы отработают в другой раз?

— Какой вы грубиян, Красавчик, — сказала тетушка Милли, снова начиная жеманиться. — Всегда у вас на уме всякие непристойности.

— Истинная правда, — поддакнул он. — У меня с детства больное воображение.

Она отвернулась от него, вздернув свой курносый нос, и снова начала молча следить за ним в зеркало.

— Между прочим, где сегодня Эдди? — спросил он.

Милли повернулась к нему.

— У себя дома.

— Доходы подсчитывает?

— Нет, у него сегодня друзья.

— Кто такие?

— Партнеры по гольфу.

— Его солидные друзья?

— Других у него нет.

— Вот что, Милли, — сказал он, — пока я не забыл, расскажите-ка, что вы слышали об убийстве миссис Тайсон?

— Ничего.

— Из ваших сегодняшних гостей никто ничего не говорил?

— Никто. Да и зачем бы им говорить об этом?

— А о чем вы говорили?

Она запнулась.

— Ну, обычный разговор.

— Кто здесь был?

— Несколько дельцов, не из нашего штата.

— Что за люди?

— Вполне солидные. Из тех, которых не понимают собственные жены.

— Взломщики, громилы и аферисты тоже дельцы, и жены тоже часто их не понимают.

Тетушка Милли рассердилась.

— Вы же знаете, Красавчик, я пускаю только порядочных.

— И никто даже не заикнулся об убийстве?

— Я уже сказала.

Браммел, казалось, что-то обдумывал.

— Ну ладно, Милли, не буду ходить вокруг да около: я думаю, что Эдди и его компаньоны знают об этом убийстве чуть побольше, чем вы говорите.

— Нет, нет, Красавчик! — вздрогнув, воскликнула тетушка Милли.

— Никогда не поверю, чтобы Эдди за обедом ничего не сказал вам про это убийство. Хороший муж всегда обсуждает со своей дорогой супругой все важные события.

— Эдди мне ничего не говорил, — сказала она взволнованно, и в голосе ее послышались визгливые нотки. — А почему, собственно, он должен был говорить? Почему, Красавчик? Почему он должен интересоваться убийством какой-то богатой дамочки? Наверно, ее убил любовник. У нее ведь был любовник? Муж с ней потому и развелся. Небось, она и любовнику рога наставляла!

Браммел даже внимания не обратил на ее слова, он упрямо гнул свою линию.

— В ту ночь, когда она была убита, в ее доме побывал похититель драгоценностей.

Тетушка Милли молчала.

— Эдди знает этого вора, не правда ли?

Она вскочила.

— Я уже сказала вам, он его не знает.

— Эдди занимается скупкой краденого, вам ведь это известно, Милли.

Милли наклонилась к Браммелу.

— Это неправда, — сказала она, скрипнув зубами.

Она будет защищать своего мужа, пока теплится дыхание в ее большом грузном теле. Она все ему отдала. Только благодаря ей он стал человеком…

Браммел знал про них все.

Когда она во время войны впервые встретилась с Эдди, тот возил в стареньком грузовичке пиво в лавочки, где из-под полы продавали спиртное, и в ночные клубы. Он работал на пивоваров, доставляя пиво с потайных складов в злачные места, где его всегда продавали по повышенной пене. Имя Эдди Конгера не значилось в платежных ведомостях и бухгалтерских книгах пивоваров, на складе он всегда имел дело с одним и тем же человеком. Работа у Эдди Конгера была секретная и не подлежала огласке. Справлялся он с ней неплохо. Так сказать, по совместительству он вымогал у владельцев нелегальных лавочек проценты с их прибылей. Это вовлекало его в бесконечные споры, которые он разрешал при помощи лома или железной цепи. Один или два раза в него стреляли, но он был проворен и бил без промаха, а потому неизменно выходил победителем. Милли познакомилась с ним, когда он привез ящик пива в веселый дом, который она содержала для американских солдат, расположившихся лагерем возле города. Эдди произвел на нее неизгладимое впечатление: силища в нем была невероятная. Ей он показался красавцем. Эдди был по крайней мере на десять лет моложе ее, и она быстро смекнула, что, развозя пиво, он далеко не уйдет, в лучшем случае станет аферистом покрупнее. В общем, перспектива не слишком заманчивая, а ей как раз был нужен управляющий, которому можно было бы довериться, и она сделала Эдди выгодное предложение. Он принял его. Так случилось, что с помощью целой шайки молодых людей — главным образом дезертиров из армии — он и Милли прибрали к рукам большинство публичных домов и нелегальных лавок спиртного. Эдди и Милли так преуспели, что после войны решили попробовать свои силы на поприще более солидного бизнеса: приобрели акции одного отеля, скаковой конюшни и букмекерской конторы. Тем не менее Милли все же оставила за собой большой публичный дом, верный источник доходов, а Эдди тем временем продолжал подыскивать новые объекты, куда можно вложить деньги. Он завел новые знакомства и нашел других дельцов, жаждавших приумножить свои капиталы. Постоянным местом их встреч стал клуб любителей гольфа. Эдди там блистал — он отлично играл во все игры.

— Эдди недавно вошел в долю «Дьюк моторс», не так ли? — спросил Браммел.

— Ну и что же?

— Это скупщики краденых автомобилей, — улыбнулся Браммел. — Вы же знаете.

— Эдди такими делами не интересуется, — сказала она.

— Не смешите меня, Милли. Чарли Руни там один из заправил, а Эдди новичок. Они с Чарли большие приятели.

— Эдди с ним не знаком, — чересчур поспешно возразила Милли.

Браммел удивленно взглянул на нее.

— Вы сегодня не в своем уме, Милли. Да они знакомы еще с войны. Эдди возил пиво и наркотики в лавчонки Чарли.

Она молчала и лихорадочно думала. Эдди затягивают в сеть! Милли снова подсела к туалетному столику и опустила глаза. Браммел был ей отвратителен. Как она ненавидела эти его джентльменские манеры, издевательский тон, шантаж! Неужели они с Эдди так и не вырвутся из его лап? Сколько он их мучает! С того самого дня, когда он в первый раз принудил Эдди дать сведения о двух его приятелях — крупных налетчиках. С тех пор и она была вынуждена давать сведения, чтобы защитить Эдди; рассказывать, о чем говорят их дружки из преступного мира, сообщать о планах, которые обсуждались в ее доме аферистами, доверявшими ей. Теперь уж ни ей, ни Эдди не выпутаться; Браммел грозил им тюрьмой и кое-чем похуже. Он, словно невзначай, то и дело упоминал имена преступников, которые отбыли срок наказания и теперь разыскивают предателей, упрятавших их за решетку. Стоило Браммелу шепнуть кое-кому про Эдди или Милли — и им конец. Начав доносить на других, чтобы спасти себя, они вступили на путь, откуда нет возврата. Как она теперь жалела, что связалась с Браммелом! Уж лучше было терпеть любые неприятности, да только остаться самой себе хозяйкой. Но мучила ее не жалость к своим жертвам, которым по ее милости предстояло провести в тюрьме долгие годы, а только страх — и больше за Эдди, чем за себя. Только страх заставлял ее сожалеть о своей оплошности. Их с Эдди могли убить каждую минуту. И горше всего было то, что у нее остался только один путь избежать этой страшной участи: все снова и снова стараться умилостивить Браммела.

— Послушайте, Красавчик, — горячо сказала Милли, — Эдди ничего не знает ни про убийство, ни про этого вора. Он не впутывается в темные дела. Он понятия не имеет, что творится в «Дьюк моторс». Эдди все больше в стороне держится. Сейчас совсем помешался на гольфе. — Она говорила это тоном простодушной молодой женушки, обожающей своего супруга. — Конечно, он может постараться и что-нибудь разузнать для вас…

— Разумеется, ему будет очень трудно выведать что-нибудь стоящее, — насмешливо сказал Браммел. — И все-таки ему придется постараться, Милли. Иначе я сам наведаюсь к нему и испорчу ему весь гольф. — Браммел помолчал. Ему нужны были от Эдди не только сведения. — Вот что, Милли, я хочу, чтобы Эдди кое-что сделал для меня. Дело важное и срочное, — сказал Браммел, уверенный в том, что Эдди действительно постарается, если Милли внушит ему, что это очень серьезно. Страстная любовь Милли к своему дружку делала ее лучшим союзником Браммела. И он твердо продолжал: — Я хочу, чтобы завтра утром Эдди первым делом повидал Руни. Он должен сказать Чарли, будто слышал от своего человека из отдела по борьбе с проституцией, что двое парней, из тех, что засыпались в клубе, все про него выложили: и про наркотики, и про краденые машины и про другие его делишки. И будто этот человек намекнул, что Филдс хочет отправить его на долгий отдых. Пусть скажет, что Филдс собирается взять его завтра днем или вечером. И вот еще что скажите, Милли: если Эдди задумает выкинуть какой-нибудь фокус, он отправится вместе с Чарли. И вряд ли оттуда вернется. В тех местах немало людей захочет свести счеты с молодчиком, который их туда запрятал. Вы меня поняли, Милли?

— А если Руни догадается, что Эдди подослан? — с отчаянием спросила она.

— Не догадается.

— Если он что-нибудь заподозрит, Эдди конец, — сказала она.

— Не заподозрит, — нетерпеливо сказал Браммел. — Он его расцелует за предупреждение.

— Как бы до смерти не зацеловал! — взволнованно воскликнула Милли. — За что вы хотите погубить Эдди? Он никому ничего плохого не сделал!

Браммел насмешливо глядел на Милли, которая совершенно серьезно превозносила добродетели Эдди.

— Больше он делал хорошего. Всегда подбросит деньжат, если товарищу туго пришлось.

Браммелу надоело ее слушать. Он поднялся со стула.

— Я пойду, Милли, — сказал он.

Никакой жалости к этой перетрусившей женщине он не испытывал. Браммел шагнул к двери.

— Красавчик! — упавшим голосом позвала она.

Он медленно и неохотно повернулся.

— Я пошлю к Чарли кого-нибудь другого.

— Вы очень любезны, Милли. И очень предупредительны. Но, кроме Эдди, никто не годится: Чарли поверит только ему.

Она знала, что это так, но все-таки сделала еще одну попытку.

— Я позвоню Руни сама, — сказала она.

— Ничего не выйдет, — повторил Браммел и вышел из комнаты.

Милли умела признавать себя побежденной. Она кинулась за ним.

— Я позвоню Эдди, — сказала она.

— Звоните сейчас же.

Милли вернулась в свою комнату, а Браммел пошел в гостиную. Его приветствовали громким смехом, криками и песенками Фрэнки Синатра. Он окинул комнату быстрым взглядом. О'Риген танцевал с одной из девиц. Кенуолл тянул пиво прямо из бутылки, а Джордж Ламкин, бывший офицер военной полиции, с длинными бачками и тонкими усиками, обнимал Риту, которая быстро перешла от профессиональной деловитости к восторженной влюбленности, шептала ему нежные слова и ерошила его волосы, в то время как его рука блуждала по ее пышной груди. Одна только темнокожая угрюмая девушка с худыми ногами не хотела ни пить, ни танцевать, ни разговаривать. Браммел пододвинул к ней стул. Она метнула на него злой, подозрительный взгляд.

— Чего нужно, фараон? — спросила она.

Он дружески улыбнулся.

— Ты здесь недавно, Энни? — спросил он.

— А тебе все надо знать!

— Что-то ты не слишком приветлива.

— Ненавижу фараонов.

— За это я тебя не осуждаю.

Она удивленно посмотрела на него. Лицо у него было славное и приветливое. «Может, и вправду не притворяется», — подумала она. Конечно, лучше ему не доверять, но все-таки в нем было что-то такое, что отличало его от остальных сыщиков. Он был не такой наглый, не такой развязный, как его приятели, которые вели себя здесь, словно хозяева. Но жизненный опыт настораживал ее.

— Добрые фараоны — хуже всех.

Браммел поднял брови.

— Ты их часто встречала, Энни?

— Нет, — сказала она.

— Тогда откуда тебе знать?

Она не отвечала.

— Выпей-ка лучше, — сказал он, поднимаясь и подходя к столу, чтобы наполнить два стакана.

Но пить она не стала.

— Боишься Милли? — спросил он. — Она мне сказала, что не любит, когда ее девушки здесь пьют.

— Сама хлещет почем зря, старая кляча.

— Не любишь ее?

— Обожаю!

— Зачем же ты на нее работаешь?

— Все они одинаковы.

— Она что-то знает про тебя?

— Хватит меня подлавливать.

— Ты еще очень молоденькая, тебе тут не место. Знаешь, я мог бы тебе помочь.

— Нет уж, скорее я сдохну…

— Напрасно.

В гостиную вошла тетушка Милли. Ее злые глазки остановились на Ламкине и Рите — те обнимались, забыв всякий стыд.

— Рита! — возмущенно крикнула она.

— Заткнись, — сказал Ламкин.

Рита пьяно таращила глаза из-за его плеча.

Браммел встал со стула и подошел к Милли.

— Что поделаешь, Милли, — молодежь! — сказал он и шепотом спросил: — Говорили с ним?

— Да, — ответила она.

— Ну, теперь успокойтесь и выпейте, — сказал он.

— С вами? — прошипела она. — Чтоб вам подохнуть!

Браммел рассмеялся. Он налил себе еще пива и не спеша выпил. Потом позвал своих помощников.

— Пора по домам, ребята, — сказал он.

Милли и девицы проводили их до двери.

— Спасибо за приятный вечер, — галантно раскланялся Браммел.

Девицы захихикали. Тетушка Милли стояла мрачная и злая, ее белое жирное лицо подергивалось.