Соучастие в убийстве

19

Поговорив с Филдсом, Браммел сел завтракать. После смерти отца мать и незамужняя сестра перенесли все свои заботы на Стюарта, которого они обожали. Он давал им тщательно отредактированные и вполне пристойные отчеты о своих делах, о том, чем он занимался накануне. Сегодня он рассказал им о налете на клуб Руни, однако ни словом не обмолвился о визите к тетушке Милли. Может быть даже бессознательно, он всегда изображал себя храбрым, благородным и умным. А они просто восторгались им. Мать и сестра день-деньской сидели в четырех стенах, и весь смысл их жизни был в Стюарте. Тот в свою очередь был добр к ним и поставлял не только пищу для ума, но и большую часть семейного дохода. Эту роль Браммел унаследовал от отца, очень умного человека, который был агентом по продаже недвижимости, обанкротился во время большой депрессии и умер вскоре после того, как его сын начал работать в полиции. Браммел старший не оставил сыну денег, но наделил его острым, циничным умом и умением разбираться в пружинах общественной жизни, что очень помогло его продвижению в полиции. Возможно, лучше, чем кто-либо другой в сыскной полиции, Стюарт Браммел знал, как «борьба за шиллинг» может изуродовать человека, разрушить дом и семью. Часто он втайне даже сочувствовал злоумышленникам: он понимал, почему они ступили на этот путь. Но цинизм подчас сковывал его чувства.

Пока Браммел пил кофе и болтал с матерью и сестрой, он мысленно все время возвращался к тайсоновским письмам, которые прочитал ночью, вернувшись от тетушки Милли. Письма окончательно подтвердили его правоту. Ключ к опознанию убийцы — в этих письмах, в этом он уверен. Он снова их прочтет, быть может, он что-то упустил…

Покончив с завтраком, Браммел ушел в свою комнату и сел за письменный стол. Перед ним лежали три пачки писем. Письма родственников не представляли интереса. Филдс был прав. Другое дело письма от «Малыша» и от «Папочки». Удивительно, почему все-таки Филдс не придал им значения. А может быть, он нарочно их не замечает? Браммел не стал раздумывать над этим вопросом, а снова углубился в изучение писем, выписывая в записную книжку все, что в них было примечательного. «Малыш» писал более длинные письма; время от времени ему, видно, приходилось туго: он часто благодарил миссис Тайсон за одолженные деньги и подарки. Но, несмотря на все ее великодушие, «Малыш» без конца упрекал ее, а иногда бросал ей самые дикие обвинения. Причина, видимо, заключалась в том, что она не хотела принимать его у себя дома. Браммел решил, что «Малыш» никогда у нее не был; встречались они в общественных местах, на углу улицы, в парке — и большей частью проводили время в его машине. К нему домой она тоже не желала прийти и не хотела, чтоб их увидели в кафе. «Малышу» не нравилось, что она ведет себя так, будто до сих пор замужем. В одном из последних писем он писал:

«Да, другой был», — усмехнулся Браммел. Видимо, «Папочка» и был тем солидным джентльменом, которого так часто видела мисс Грейс Типпет, экономка из соседнего дома. Он чувствовал себя хозяином. Его письма были уверенными, деловито лаконичными. Чаще всего он отправлял их из столиц других штатов, куда ездил по делам. Иногда он просто сообщал ей день своего возвращения. И только время от времени он позволял себе расчувствоваться и говорил о своей любви к ней. В одном из таких писем он напыщенно заявлял, что до тех пор, пока не встретил ее, он не знал, что ум и красота могут сочетаться столь гармонично. Но «Папочка», видимо, замечал и других красоток. В нескольких письмах он оправдывался, отрицал, что поглядывает по сторонам. В ответ на ее упреки, что он завел интрижки в других штатах, он не только превозносил ее красоту, но и не скупился на подарки, деньги и драгоценности.

Вывод был неизбежен: миссис Тайсон имела двух любовников. И, очевидно, один из них давал, а другой брал. Для Браммела это открытие не было неожиданностью: банковская книжка миссис Тайсон со странными изъятиями и вкладами с самого начала возбудила его подозрения. Скорее всего давал деньги «Папочка», который, судя по всему, был богат. Если мисс Типпет правильно определила его возраст, он был старше «Малыша» лет на двадцать, а то и больше — тому, судя по манере его писем, было лет тридцать.

На первый взгляд оба имели основания для убийства, думал Браммел. Но как до них добраться? Ни один не обнаружил себя, ни один не прислал венок в похоронное бюро, куда доставили останки миссис Тайсон.

Браммел снова связал письма в пачки и решил, что он сейчас же отправится в домик миссис Тайсон и еще раз обыщет каждую комнату. Он позвонил в управление, попросил прислать машину. Потом посмотрел на себя в зеркало, поправил галстук, взял шляпу и вернулся на кухню, чтобы попрощаться с матерью и сестрой.

— Надеюсь, вы скоро поймаете этого изверга, — сказала мать.

— Ни одна женщина не может чувствовать себя спокойно в своем доме, пока он на свободе, — встревоженным тоном добавила сестра.

— Вам совершенно не о чем беспокоиться, — сказал Браммел. К сожалению, он не мог им сказать, что убийца вовсе не грабитель и не собирается ни на кого нападать.

— Пожалуйста, будь осторожен, Стюарт, — напутствовала его мать.

Полицейская машина быстро доставила его на Дарлингтон-авеню. Прежде всего Браммел направился в гардеробную. В спальне все еще стоял запах тления, хотя ее уже прибрали. Мебель покрылась пылью, и комната выглядела заброшенной. «Как быстро сказывается отсутствие любящих рук, отсутствие жизни даже в таком новом и красивом доме», — подумал Браммел. На секунду ему стало грустно, но только на секунду. К смерти он привык; за время службы в полиции он всего насмотрелся. Браммел вспомнил, как вскоре после поступления в полицию его послали расследовать пожар в деревянном коттедже, где старик сгорел прямо в постели…

Браммел брезгливо повел плечами и приступил к делу. Прежде всего он снял с вешалок все платья, костюмы и пальто и начал разглядывать имена портных на торговых марках. Наряды миссис Тайсон, казалось, еще хранили ее красоту и элегантность. Браммел взял золотистое муслиновое платье с розовым кушаком, сколотым розами, потом алое шерстяное платье и такое же пальто, подбитое белым мехом. Он записал названия нескольких фешенебельных ателье мод. Но большинство платьев было из одного дома модели.

Браммел вернулся в спальню и позвонил в справочный отдел. Он подождал, пока ему назвали имя хозяйки ателье. Это была некая миссис Эдвина Саммерс. Браммел записал ее имя в свою книжечку.

Он продолжал поиски. Теперь он искал письма, поздравительные рождественские открытки, записки. Его проворные руки обшарили все гардеробы, стенные шкафы и ящики. Он вытряхнул все вазы, проверил, не спрятаны ли письма между страницами книг. Просмотрев все письма и все надписи на книгах, он наконец наткнулся на карточку, которая, видимо, была приложена к какому-то подарку. На ней было написано: «Если бы только я мог всегда быть так близко к тебе, как эта безделица. Всегда твой…» Подпись была неразборчива. Браммел никак не мог прочитать ее, хотя почерк был явно «Папочкин». Ну что ж, пусть попробуют разобрать эксперты… Если бы бывший муж миссис Тайсон был в городе, Браммел показал бы ему образцы почерков обоих любовников. Но что толку об этом думать: Тайсон за океаном. А может быть, стоит показать образцы почерков отцу Тайсона? Путь окольный, но попробовать стоит.

Браммел остался доволен результатами поисков. Он уже шел к машине, как вдруг остановился и решил зайти к соседке, мисс Грейс Типпет. Через боковую калитку он прошел к черному входу соседнего дома. Да, действительно домик миссис Тайсон стоял пониже и был очень хорошо виден отсюда. Не удивительно, что экономка могла наблюдать, как приходили и уходили миссис Тайсон и ее солидный друг.

Браммел легонько постучал, и немного погодя дверь открыла худенькая, проворная пожилая женщина. Она внимательно оглядела стоявшего перед ней мужчину. Несмотря на то, что он был хорошо одет и выглядел джентльменом, он все-таки не принадлежал к кругу знакомых ее хозяина — председателя правления банка и многих других концернов. Уж ей ли было не знать — она служила у этого хозяина почти сорок лет, еще в Англии, откуда и была родом. Что-то в этом господине было не то. Может быть, снова репортер? Ну что ж…

— Вы уверены, что не ошиблись домом? — осторожно спросила она.

— Мисс Типпет здесь живет?

— Да, это я… Вы из газеты?

— Нет.

На лице ее мелькнуло разочарование.

— Я из полиции, — сказал он. — Инспектор Браммел.

— Я уже все рассказала молодому человеку от вас.

— Вы дали нам чрезвычайно ценные сведения, уверяю вас, — сказал Браммел. — Между нами говоря, — он понизил голос, — именно эти сведения помогли нам напасть на верный след. Когда мы окончательно все распутаем, только вас будем благодарить.

Мисс Типпет засияла от удовольствия. Хоть она и ворчала, но после этого убийства жизнь ее стала гораздо интереснее: с ней все время беседовали репортеры и сыщики и все, что она говорила, записывали в свои книжечки. Со вчерашнего вечера она вообще стала очень важной особой, на нее даже показывали в магазинах, куда она ходила заказывать продукты. Она не могла удержаться и снова повторила весь свой рассказ Браммелу, который выслушал ее с самым серьезным видом. Когда она кончила, он спросил:

— А вы не видели, в тот вечер этот джентльмен входил в дом?

— Нет, я целый день вообще никого не видела.

— Почему вы так точно помните, мисс Типпет?

— Очень просто, инспектор: я не видела миссис Тайсон весь следующий день. Так я ее больше и не увидела. И тогда я припомнила, что не видела, когда она вернулась домой в тот последний день — а это уж я всегда замечала.

— Я должен сделать вам комплимент, — сказал Браммел, почтительно склоняя голову, — у вас отличная память и великолепная наблюдательность.

— Спасибо, сэр, — ответила она серьезно.

Этот сыщик, который, пожалуй, скорее всего был похож на солидного английского лакея, прогуливавшегося в выходной день, произвел на нее большое впечатление.

— Вы только что сказали, мисс Типпет, что не видели, когда она вернулась домой в тот вечер. Не значит ли это, что миссис Тайсон возвращалась домой в более или менее определенное время?

— Именно так, сэр. Около половины пятого. Иногда в шесть.

— А утром она тоже уходила в одно и то же время?

— Да, но только не утром, а днем.

— Видно, она так уставала, что утром ей трудно было подняться, — пошутил он. — До поздней ночи веселилась…

— Она очень редко принимала гостей, сэр. Это была весьма достойная дама.

— Да, да, конечно, — сказал он. — Мисс Типпет, а не догадываетесь ли вы, куда она могла ходить каждый день?

— Я слышала, что у нее были какие-то дела в ателье мод, — ответила экономка.

— Она работала в ателье?

— Не могу вам сказать, сэр. Я не запомнила название ателье. Слышала, но не обратила внимания.

— Вы помните, кто вам сказал об этом?

Она не помнила точно, но обещала разузнать и сообщить ему.

— Еще один вопрос, — сказал он, — не помните ли вы марку машины, на которой приезжал тот солидный джентльмен?

В машинах она не разбиралась, но могла описать ее вид: широкая, с низкой посадкой, серебристая.

— Все ясно, — сказал он, — я знаю эту марку.

Это была та марка, которую он купил бы себе, будь у него деньги.