Совершенный. Война никогда не меняется. Том 1

Глава 3 Узы крови

Утро неспешно брало своё, освещая залитую кровью лесную подстилку. Звери, изрядно измученные за ночь, шипели, рычали и иными способами выражали своё неприятие к появившемуся в небе светилу… Продолжая при этом отступать всё глубже в тени, будто бы спасаясь от солнечного взора. Однако, против моих ожиданий, окончательно зверьё исчезнуть не пожелало. Как и успокаиваться, впрочем. Лес так и не обрёл покой, пусть накал страстей и спал.

«Почему звери всё ещё активны? Чем же отличаются прошлый день и сегодняшнего? Направлением ветра? Фазой луны? Влажностью? Ничего не понимаю, нужно больше данных».

Впрочем, жаловаться на итоги ночи не приходилось. Праща показала себя вполне достойно, позволив собрать более чем обильную добычу. Другое дело, что по-хорошему оная должна была быть почти в три раза больше, однако лесное зверьё оказалось с этим решительно несогласно. Не раз и не два наглая живность со скоростью автомобиля подлетала к переломанным жертвам человеческого природолюбия, резво хватало чужую добычу, и столь же быстро исчезала во тьме. Раз за разом, тушка за тушкой. Не помогали ни крики, ни всё новые и новые снаряды пращи. Дошло даже до того, что некоторых особенно наглых приходилось буквально отпихивать, когда они пытались вырвать законный трофей прямо из рук!

«Вот это действительно непуганое зверьё!»

Однако числом добычи я всё равно остался доволен. Чего не скажешь об охоте в целом. Увы, не считая пращи, практически всё остальное оружие показало себя куда как хуже. Деревянным дротикам и копьям, с какой бы скоростью и силой не отправлялись они в полёт, упорно не хватало либо всё той же скорости, либо прочности. Конечно, какие-то ранения снаряды всё же оставляли, но по сравнению с убойной мощью пращи этот урон оставался мизерным. В то время как архаичное метательное приспособление, да при полной раскрутке, пулей спокойно ломало кости, а бывало даже оглушало цель. Словом, совершенно иной уровень повреждений.

С ловушками всё вышло и того хуже — подкачал и материал, и относительная заметность большинства из них. Увы, какими бы намеренно отупленными не были предки здешних видов, однако незнакомые запахи, равно как и другие следы моего вмешательства, они опознать оказались способны. А вместе с опознанием и понять, что неизвестное следует всеми силами избегать. Правда, работал этот инстинкт далеко не у всех. Однако, как показала практика, наплевательское отношение к опасности зачастую вызывалось вполне объективными причинами: превосходной регенерацией, огромной прочностью или внешним бронированием. Бывало, это даже приводило к смешным казусам, когда, например, укутанный в броню дальний потомок полевой мыши отправлялся в полёт сработавшей ловушкой только для того, чтобы спустя пару мгновений встать, отряхнутся и вновь решительно двинутся по направлению к приманке. При этом полностью игнорирую факт срабатывания четвёртой по счёту ловушки на своём пути.

Словом, проблем с первой в моей жизни охотой случилась масса. И как бы печально это не было признавать, в основном меня спасли радиоактивные руины, а точнее — иррациональная боязнь перед ними со стороны местного зверья. Очень удобно, когда к тебе, вооружённому в основном пращей да собственной гордостью, не смеют приблизиться, лишь беспомощно терпя удары всё новых и новых пуль. Особенно, если в таком положении оказываются те, кто при прочих равных имел все шансы порвать одного наглого сверхчеловека. А уж сколько раз я спасался бегством от крупных хищников, что словно акулы внезапно выныривали из теней меж деревьев, и вовсе не сосчитать! Если бы не безопасная зона… Боюсь, рассвет я мог и не увидеть.

«Новый-старый мир приоткрыл своё нутро, но, честное слово, лучше бы я его не видел. Помниться, после Генетических войн природа планеты и так стала довольно-таки агрессивной, а сейчас же… Теория выживания хоть какой-то человеческой популяции становится всё более и более сомнительной. Ведь местное зверьё при желании могло и бункерные двери вскрыть…»

Однако даже со всеми препонами, удалось набрать целых шестнадцать тушек. Но разделывать их сразу не стал — хотелось исследовать богатый внутренний мир трофеев при нормальном освещении, а не в отблесках ложного света тусклых лесных огоньков.

Что же, утро наконец настало. Значит, пришло время для более грязной работёнки.

Над каменными кучами вился дым, да стоял тихий, но отчётливый хруст. От этого звука, что повторялся всё вновь и вновь, казалось, дрожали и осыпались мелкие камешки, поднимая сероватые клубы пыли. Но мне не было до этого никакого дела. Потому что сейчас я впервые в новой жизни завтракал нормальной, вкусной пищей! Что же до костей… С моим организмом они из проблемы превращаются в ещё один вкусный источник питательных веществ. Разве что слегка громкий при разжёвывании, да и только.

«Первый серьёзный шаг, что ты совершил в новом для себя мире, вылился в охоту и приготовление шашлыка, — с непонятным клубком эмоций в голосе произнёс я-человек. — Наши предки наверняка гордились бы тобой…»

«Это вкусно! — тем временем в некоем ошеломлении продолжал твердить инфильтратор. — Почему, почему я тогда не приготовил тела „создателей“? Свежее, хорошо прожаренное мясо — вот, ради чего стоит бороться! А вовсе не эти… брикеты…»

Я старался игнорировать все сторонние мысли, однако оные нет-нет, да посещали мою бедовую голову. Впрочем, уже гораздо реже, чем в первый день после пробуждения. Мне бы радоваться… Да только с течением времени я всё меньше понимал, какие именно эмоции испытываю, вспоминая о закономерном итоге существования фантомных личностей. Они растворятся во мне… Так испытаю ли я от того облегчение, как изначально планировал? Или же печаль?..

«Высокоразвитый разум свойственен социальным животным, и сверхчеловек тут никак не исключение. Тем более, с кем ещё в ближайшие столетия удастся нормально поговорить, если не с самим же собою? Человек хоть и тот ещё мягкотелый слюнтяй, но довольно начитан. А инфильтратор уже далеко не столь твердолоб и высокомерен, каким был первые часы после слияния».

Прерывая размышления, где-то недалеко в лесу вновь началась уже знакомая возня. Опять кто-то кого-то поймал, побил и принялся увлечённо жрать. Заживо, естественно. Как будто иначе вкус может испортиться, право слово…

Кстати, по поводу вкуса. Ткнув острозаточенной палочкой новую порцию жарящегося мяса и не обнаружив вытекающей жидкости, я сноровисто поснимал шашлык с импровизированного мангала. Замер на несколько мгновений, пытаясь вычленить где именно происходит животная возня. И не иначе как от прилива благодушия, отправил один деревянный шампур в полёт по направлению к шуму. Как дротик. Судя по наступившей тишине — долетело. Благо расстояние тут небольшое, расположился ведь едва ли не на границе с лесом. Здесь поменьше радиоактивной пыли, а всякая живность достать всё ещё не решается. Спокойное, приятное местечко для вдумчивого насыщения трудами ночной активности.

Отдых… Для тела, но не для разума. Тот продолжает без устали обрабатывать массивы данных.

И так. Образцы, собранные за ночь, мотивировали. Пока неясно, правда, к чему больше — к познанию новой природы этого мира, или же к набору сил для выживания. Поскольку при сохранении текущей тенденции, даже при всём моём желании рано или поздно изучение мира закончится в желудке какой-нибудь мощной твари. Неизбежный финал любознательного, но не слишком адекватного зоолога.

«Лучше пусть кто-нибудь другой образцы добывает. Целее буду».

В конце концов одно дело догадываться об истинной природе живущего вокруг зверья, и совсем другое — чётко её понимать. В лесу живут потомки биогенетов, это факт. Характерные черты и признаки вмешательства описаны в памяти инфильтратора, а также довольно просто угадываются при некотором знании биологии. Например, отсутствие ряда тех же атавизмов, характерных практически для любых естественных организмов. Благо эволюция в этом мире по каким-то неведомым для меня причинам шла чуть ли не нога в ногу с таковой на старушке Земле… Что, впрочем, как вызывало массу вопросов и подозрений, так и не имело какой-либо существенной важности в данный момент. Просто ещё один вопрос к списку тех, которыми нужно будет заняться уже после возрождения цивилизации.

Сейчас же куда более важной проблемой была сама специфика биогенетов. Они — живые инструменты, орудия, машины. Не универсальные по своей природе, жёстко ограниченные создателями, однако какого-то чёрта вполне выжившие и давшие потомство в условиях ядерного апокалипсиса. Такого не должно было случится. Ни со стороны людей, ни уж тем более со стороны пришельцев. В конце концов открывать ящик Пандоры попросту глупо, если планируешь когда-нибудь вернутся на этот булыжник посреди бескрайнего космоса. Однако, как бы я того ни желал, оно случилось. И мне теперь здесь со всем этим жить.

«Откровенно отвратная перспектива. Сафари-парк размером с целую планету, где самая ценная добыча — я. Хо, боюсь представить, что там теперь в морях и океанах обитает. Разнообразие водных биогенетов, конечно, было не столь обширно, однако и препон на их пути должно было быть поменьше. Вот и ещё одна, возможно даже более гадкая перспектива…»

Другое дело, что определив сам факт наличия генетически модифицированных организмов, затесавшихся в предках современной живности, определить конкретные виды последних оказалось не так уж и просто. Начиная с того, что инфильтратора просто не успели этому научить, заканчивая тем, что даже при смутно узнаваемых чертах потомки каким-то не постижимым для меня образом успели существенно измениться по сравнению с теоретическими прародителями. И дело не в окрасе или увеличении когтей, но в общей, принципиальной морфологии. Та же модификация на дополнительную пару конечностей — это то ещё испытание для учёного, ведь в большинстве случаев базовая генетика организма в принципе не предполагает подобное. В то время как прямо сейчас, неспешно проворачивая над огнём шампур с шестью нанизанными лапками одной примечательной зверушки, я мог воочию наблюдать настоящее чудо — коренную модификацию потомков одного вида. В дикой природе. Всего за восемь десятков лет. Возможно даже в частично или полностью закрытой экосистеме.

«Да что за херня здесь творится⁈»

Нет, кое-какие идеи у меня нашлись. Причём, что уж совсем удивительно, в обоих комплектах воспоминаний. Человек помнил один примечательный выдуманный мир, где в последней трети двадцать первого века люди тоже устроили ядерный апокалипсис. Но, как это водится, не только лишь атомными бутонами пожелал развлечься человек. Был там и некий ВРЭ — вирус рукотворной эволюции, который превращал людей в «орков», а обычную живность — в настоящие машины смерти. В общем, занимательный инструмент, по слухам основанный на неких внеземных образцах.

«Неудивительно, что всё это мне что-то очень сильно напоминало…»

С другой стороны, инфильтратор тоже кое-что помнил. Мельком, пару раз и исключительно от невнимательности персонала базы, к нему в учебные материалы попадали фрагменты информации о БАВКУА — биологически активном вирусном комплексе ускоренной адаптации, по терминологии зелёненьких. Штука, на первый взгляд, чем-то напоминающая упомянутый ВРЭ, однако с другой стороны — кардинально отличная. Начиная с того, что БАВКУА в принципе не предназначался для использования в военных целях, и заканчивая огромным количеством генетически запрограммированных ограничениях. Всё же, что бы там я не говорили о глупости зелёненьких, совсем уж конченными кретинами они не являлись. И создавать себе проблем на ровном месте совершенно не желали. Не желали больше, чем хотели обрести ещё несколько пригодных для колонизации планет.

А Диктату остро не хватало пригодных для жизни планет. Причём настолько остро, что кроме родной колыбели и парочки лишь относительно годных, их цивилизация ничем подобным и не обладала. Не удивительно, что идея терраформирования, или как оно там у них называется, постоянно витала в воздухе. Особенно после затягивания, а потом фактически и провала завоевания планеты местного человечества.

«Созидание — штука полезная и в целом положительно воспринимаемая… Особенно, когда сторонникам агрессии хорошенько вломили».

При этом у инопланетян имелись обширный опыт в генетической модификации организмов и понимание того, что условия существования на «мертвых» космических телах — штука зачастую изменяющаяся, и что куда хуже — изменяющаяся внезапно. А миллионов лет на естественную эволюцию никто не даст. Вот и работали господа в направлении, так сказать, искусственной морфологической пластичности видов. Непонятно, правда, насколько успешно…

Впрочем, как это «непонятно»? Результат воздействия чего-то схожего я вот уже целые сутки наблюдаю вокруг себя. И если всё это не проделки людей, что очень вряд ли, то у зелёненьких что-то да получилось! К добру или к худу.

Внезапно, несмотря на задумчивость, периферийным зрением я сумел уловить нечто примечательное. Пару мгновений осмысления и приходит понимание — чьи-то глаза. Две пары вытянутых зрачков, слегка сияющих в тенях меж древесных крон. Не отвлекаясь, они внимательно следили за каждым моим движением. Что уже, собственно, само по себе достаточно необычно. Так ещё и высота расположения глазок, как и расстояние между ними прямо указывало на поистине внушительные габариты наблюдателя. К тому же, судя по поведению, ко всему он также был и довольно смышлёным.

«Умный биогенет опасен. Умный потомок биогенета, возможно изменённый воздействием БАВКУА, опасен вдвойне».

Праща со снарядами лежала прямо под рукой… Однако я решил не спешить с агрессией. Конечно, опасность чужого разума, пусть и развитого лишь по животным меркам, не стоило упускать из вида. Однако я и не собирался этого делать. Наоборот, внезапно даже для самого себя решил попытаться воспользоваться мудростью древнего человеческого высказывания.

«Держи друзей близко, а врагов — ещё ближе. Особенно, если они умны, но всё же глупее тебя самого. Волки и кошки не дадут соврать — человек способен превратить практически любого конкурента в союзника, имея лишь время, ресурсы и желание. Хех, а ведь у меня как раз всего это в достатке…»

— Ты меня понимаешь? — говорить приходится медленно, удерживая ровный тон, чтобы не напугать зверя резкими звуками.

«Проверка на всякий случай, а то мало ли… Благо человеческие языки этого мира знаю неплохо».

Однако ответа так и не последовало. Только глаза сместились к соседнему дереву, на миг исчезнув за колючей кроной.

«Хорошо. Раз уж коммуницировать со мной не хотят или не могут, попробуем подкормить! Он или она ведь наверняка испытывает голод… Или зачем ещё зверь мог приблизиться к самой кромке леса в начале так не любимого ими дня?»

Глазомер вновь сработал великолепно — жареная ножка упала в метре от тени, где прятался гость. Сперва зверь как будто игнорировал подачку, от чего я даже успел немного расстроится. Однако стоило на мгновение отвезти взгляд, как чуть ли не по мановению волшебной палочки мясо исчезло в прожорливой пасти. Естественно, для этого зверю пришлось всё-таки вылезти из укрытия…

Ну, что же. Тёмная пигментация — явление у здешнего зверья повсеместное. Две пары мощных конечностей на сильном поджаром теле тоже вопросов не вызывают, абсолютно стандартный набор боевых биогенетов. Как и короткая блестящая шерсть, за которой наверняка скрывается крепкая чешуйчатая броня. А вот голова — да, она немного странная, продолговатая такая, с частоколом зубов чуть на выкате. Да и четыре глаза на этой морде будто бы ни к селу, ни к городу… Впрочем, всё это затмевают усыпанная короткими, загнутыми назад шипами спина и три чрезмерно длинных хвоста с крючьями на концах. Та ещё тварь, в общем. Жутковатая, особенно в обрамлении теней.

«Хвосты как оружие и балансиры — явно штурмовой класс, — с лёгким напряжением заметил инфильтратор. — Причём скоростной тип, пусть и размером с корову. Против такого у нас мало шансов…»

Также озадачившись вопросом выживания, я сперва не обратил внимание на возникший на крою сознаний клубок эмоций. Зря, поскольку тишина не продлилась долго.

«Корми его! — внезапно завопил я-человек. — Такой красавец просто обязан стать нашим питомцем! Слышишь⁈ Не упусти его!..»

Возможно, мой земной донор был не столь адекватным, как я считал ранее…

Время шло. Дни следовали за днями, недели — за неделями…

— Ну же, давай, выходи!..

«Нет, ну честное слово! Такое ощущение, будто это я здесь большой злобный хищник, а не он!»

Но зверь всё продолжал упираться, с мольбой вглядываясь мне в глаза. Ирония момента состояла в том, что Умбракс, как я назвал этого великовозрастного кошака, размером был едва ли не в три раза больше меня самого. И силой превосходил примерно раза в два, если не ещё больше. И вот такое вот его поведение, когда я вроде как насильно тащу его за загривок к озеру…

На самом деле Ума очень любит купаться. А ещё больше любит быть чистым. Поскольку выпадающая шерсть и отслаивающаяся чешуя, даже со сниженной чувствительностью боевого биогенета, имеют свойство застревать и неимоверно чесаться при любом удобном случае. Зверь, конечно, способен терпеть такой дискомфорт. Но терпеть — не значит любить.

«Так что мне совершенно непонятно, почему…»

— … Почему ты продолжаешь упираться, Ума⁈ — от натуги приходится рычать. — Тем более упираться так, едва ли в половину силы! Прими уже, наконец, свою судьбу, воды тебе не избежать!

Наконец, потерпев поражение под гнётом непреодолимых обстоятельств, зверь расслабился, подобрался и… прыгнул, чтобы мгновением спустя рыбкой уйти на дно. Естественно, даже при всей своей грации такая туша не могла уйти под воду без всплеска. И он, всплеск, произошёл, окатив меня с ног до головы. Благо к чему-то подобному я уже был готов, а потому пошёл на дело исключительно в самодельных трусах.

«А водичка-то свежая, прохладная… радиоактивная. Ну да и чёрт с ней, не такой там фон, чтобы сильно переживать. Пару часиков с недомоганием поваляюсь, да и всё — чистый, радостный и совершенно не фонящий. Люблю свою биологию…»

У Умбракса, впрочем, с оной всё обстояло не столь радужно. Всё же, если говорить начистоту, меня создавали для долгой и плодотворной жизни, тогда как кошака и ему подобных — для достаточно скоротечной, но обязательно неимоверно кровавой смерти. Боевые юниты должны расходоваться, особенно если они — искусственно выведенные монстры. Такова логика обеих сторон конфликта. Так что нет ничего удивительного в том, что несмотря на поистине впечатляющую живучесть, иммуно-регенеративные системы биогенетов зачастую оставляли желать лучшего. Им просто незачем было давать то, что банально не успеет сработать ввиду скорой смерти организма. Война ведь, а в боях никто дни и недели ждать не будет.

Конечно, наверняка и здесь Ума отличается от своих предков в лучшую сторону. Иначе ядерный апокалипсис этот вид просто не пережил бы. Та доза, от которой у обычного человека разовьётся лучевая болезнь, моего питомца лишь пощекочет, это правда. Однако водичка здесь, на озере, являющимся также кратером от ядерного взрыва, фонит всё же чуть побольше безопасного для зверя уровня. А значит даже после короткого купания бедолага будет чихать, ворчать, а иногда и блевать на протяжении ближайших одного-двух дней.

«Бедняжка Ума… — тихо вздыхаю, продолжая неспешно погружаться в воду. — Ну а какой у нас выбор? Либо так, либо этот проклятый запах на ближайшие пару недель. Ни охоты тебе, ни нормального сна из-за вони, причём обоим. Вот и приходится идти на такие жертвы… Дождей-то не дождёшься!»

Сравнительно слабые и медлительные, но хитрые травоядные с ярким, неимоверно отвратным пахучим секретом. Это явление неприятно само по себе, а при столь редких в этой местности дождях, и вовсе превращается в смертельно опасную игру. Такую жертву-то догнать и убить не проблема, вот только после неё охота сильна затрудняется — едкая вонь предупреждает новые цели сильно заранее, превращая ранее лёгкое дело чуть ли не в игры разума пополам с превозмоганием. Благо секрет хорошо смывается водой… Если она у тебя есть под рукой, конечно. А у нас поблизости только это радиоактивное озеро.

Секунда шума, и в брызгах воды мимо меня проносится радостный зверь. Уже почти скрывшись из моего поля зрения, его хвосты как бы на прощание обвивают мой торс, цепляясь крючьями за конечности. И тут же отпускают, когда здоровенная туша устремляется дальше к берегу.

«А ведь обычного человека этот жест если бы не на куски порвал, то кожу хотя бы содрал — точно. Нужно будет его подрессировать на эту тему, а то после встречи с людьми рискуют появиться жертвы».

Ладно, дальше на повестке дня — свежевание добычи, готовка и ещё часика четыре на копание в руинах. Как раз хватит, чтобы окончательно отрыть подвал местной крошечной больницы. Надеюсь, там найдётся что-нибудь интересное.