Совесть в кармане

СОФИСТ-БРАКОДЕЛ

Как известно, софистами называли в Древней Греции ораторов, которые умели убедительно доказывать даже недоказуемое. Ныне софистика досталась в удел западным философам и журналистам. А в Советском Союзе только иные из бракоделов защищают свою плохую работу с изощренностью софистики.

Неизгладимое впечатление произвели на меня софистические способности некоего закройщика в одном ателье. Нет, нет, это было не со мной лично. Но когда сшитый для меня пиджак унесли во внутренние помещения ателье, чтобы сделать небольшие исправления «при заказчике», я провел сорок минут в «салоне» данного ателье. И вот тут-то я убедился в изумительном даровании скромного на вид человека с клеенчатым сантиметром вокруг шеи и десятком булавок, вколотых в лацкан видавшего виды жилета (пиджака он не носил).

Этот закройщик вынес готовый костюм для своего клиента, держа его высоко на деревянных плечиках, как знамя своего портняжного цеха, как хоругвь изящества и элегантности. Со счастливой улыбкой сказал он заказчику:

— Пожалуйте сюда — в примерочную!

И заказчик, невольно отвечая улыбкой на улыбку закройщика, потянулся всем телом к узорчатым полотнищам, скрывавшим за собой зеркальный трельяж, столик, стул и вешалку. Портной умелым жестом закрыл занавеску, и только таинственные шуршания тканей стали доноситься оттуда — из хорошо освещенной кабины…

Но вот кончились шуршания. Затем закройщик все тем же восторженным тоном вопросил:

— Ну как? Костюмчик-то — просто сила!

Короткая пауза. И растерянный голос заказчика:

— Не кажется ли вам, что брюки мне узковаты?

— Вам? Узковаты? Не смешите меня!

— Ей-богу — узки… Вот посмотрите: если я задумаю сесть…

Тут даже я услышал тревожный треск рвущейся ткани.

— Стоп, стоп! — скомандовал закройщик. — А зачем вам, собственно, садиться, когда вы в новом костюме?!

— Неужели все время стоять? У меня сил не хватит… и потом на работе же я должен сидеть: я ведь за то деньги получаю, чтобы там писать… подсчитывать…

— И подсчитывайте себе на здоровье. Кто вам не велит? Но сперва обносите костюмчик где-нибудь там на балах, на празднествах, на спектаклях…

— Но я не веду такую уж светскую жизнь. Я человек скромный. На работу — и домой, домой — и на работу… А потом: на спектаклях тоже приходится тово — сидеть… Вы сами помните: наверное, бывали вы в театрах или цирке…

— Слушайте, не устраивайте мне цирк здесь, в ателье! Поверьте, у меня на руках не только один ваш костюм. Значит, брюки вы разносите, и они будут вам свободны. Еще придете просить, чтобы мы убрали в шагу, поскольку они будут у вас висеть сзади, как авоська… Да, да, да! Поверьте мне! Лучше давайте полюбуемся с вами на то, как сидит пиджачок. Словно влитой весь! Словно это не из полушерсти пошито, а отлито из чугуна или там бронзы!

— Отчасти верно. Оно так меня прихватило, особенно под мышками… Я даже сам подумал: железная вещичка…

— И очень хорошо: фасон не утратится. Как он сегодня вас обхватил по талии и так далее… хе-хе-хе… я даже с вами стихами заговорил… так оно и будет держать форму, хоть вы его носи́те сто лет кряду!

— Да, как же! «Сто лет!» Он и месяца не протянет: видите, какие у него складки под мышкой!..

— А как не быть складкам, если вы нарочно держитесь словно телеграфный столб?!

— А как… как я должен держаться?

— Сутулиться надо. Сутулиться! Современный городской человек он — что? — он обязан сутулиться!

— А что мне делать, если я — не сутулый?

— Хвастать тут нечем. Нагните голову! Ниже, ниже!

— Ой! Больно!

— Ясно, что будет больно: мне приходится вам чуть не подзатыльники давать! А если бы вы сами ссутулились, как по маслу пошло бы. Где теперь складки?

— Вот они: перешли на талию…

— А вы выпрямитесь! Вот! Теперь на талии ровно.

— Не могу же я все время так вот извиваться на ходу, чтобы эти складки исчеза… да они и не исчезают, а бегают с места на место…

— А почему, собственно, вы не можете? Вам что — жалко извиваться, да? А по-моему — лучше извиваться, но быть элегантно одетым, чем торчать, словно тумба, да еще при этом морщиться по всему костюму. Ну, ладно. Поздравляю вас с обновкой. Платите в кассу и носите на здоровье!

— Какое же у меня будет здоровье при таком костюме? Он меня замучает — я уже это чувствую…

— Нет, это вы меня мучаете! Сколько времени я с вами вожусь, и вы не можете понять, что вам наконец-то пошили модный, элегантный костюм… Снимайте его! Я заверну… Или вы, может быть, хотите в нем уйти? Тогда я вам старый костюмчик заверну.

— Я не знаю… Давайте уж тогда я в новом пойду…

— Ну, то-то! Касса у нас направо. Предъявите ордер, и вам сделают расчет… Ну, что вы, что вы, как не стыдно… Разве ж я из-за этого старался? Ну, спасибо. А в случае если штаны действительно лопнут, — принесите, мы их так заштукуем, сами не узнаете, где была дырка… Желаю счастья!

Занавеска со зловещим шорохом раздернулась. Оттуда вышел, качаясь, заказчик в новом костюме, который воистину его сковал так, что он и в одетом виде стал похож на муляж голого человека: все мускулы были обрисованы и вдобавок еще десятки складок испещрили корпус и ноги… Клиент прошел в кассу.

А закройщик, небрежно неся в руках старое платье клиента, неторопливо прошел к столику приемщицы. Он улыбался самодовольно и хитро. Покосясь на меня, громким шепотом произнес на ухо приемщице:

— Нда… тяжелый случай… Слушали? Еле-еле уговорил… Но я этим негодяям — Ферапонтову и Савченко морду набью: надо же! — так обузили и пиджак и брюки, что парень просто лопается в этих… латах, что ли, или панцире, хе-хе-хе…

Закройщик достал с полки огромный лист бумаги и ловко завернул в него старый костюм. Тут подошел и сам клиент. За то время, что он провел у кассы, борьба его тела с тканью приняла еще более драматический характер: кое-где уже намечались вздутия, где-то трещали на ходу швы, расползались шерсть и подкладка, где-то набежали новые складки. Закройщик при виде своей жертвы возобновил обольстительную улыбку. Он торжественным жестом вручил бедняге сверток со старым костюмом и напутствовал:

— Счастливо носить! С обновочкой вас!

Клиент вяло принял сверток, кивнул головой и повернулся к выходу. Закройщик надул щеки, выпустил воздух с видом облегчения и, еще раз подмигнув приемщице, удалился.

Прошло минут восемь. Раздались быстрые шаги: почти вбежал уже известный нам закройщик. Он метнулся к выходной двери, крича:

— Где он?! Куда он делся?.. Ну, которому я сейчас костюм отдал… Неужели уже ушел?!. Эх, черт! Я ведь ему чужую пару всучил! Ну как же: его квитанция 7689, а я ему сбагрил по квитанции 7698!

— Вон когда хватился! — басом среагировала приемщица и выпустила носом облако дыма от сигареты. — И что это тебя вдруг так растревожило?

Закройщик, выглянув на улицу и убедившись, что заказчика и след простыл, закрыл наружную дверь и вздохнул:

— На него мне, конечно, наплевать… Но ведь клиент по квитанции 98 в свою очередь начнет бузить, что костюм не по мерке. Он же ему будет широк, как будто это с быка какого-нибудь или с верблюда…

Закройщик на секунду задумался. Приемщица захохотала, словно она играла мельника в «Русалке» (басовая партия). А в заключение мастер ножниц, иглы и сантиметра резво махнул рукой и заявил:

— А, чего там горевать: и этому я всучу чужой костюм! Пока что любого мне удавалось уговорить!..

Засим закройщик снова направился к двери во внутреннее помещение, а я развел руками с каким-то даже умилением. «Вот это да!.. — подумал я. — Вот так красноречие! Вот так софистика!»…