Совесть в кармане

КОСА НА КАМЕНЬ (Сцена из судебной практики)

Канцелярский стол. На нем — плакатик: «Судебный исполнитель 2-го участка». Телефон. За столом сидит женщина лет 38 и пишет. Взяла телефонную трубку, набрала номер:

— Александра Семеновна, мои повестки вы отправили? Ну да, я говорю: Терещенко, из второго участка… Не может быть! Ну я сейчас зайду сама, разберемся…

Она уходит. И очень скоро входит средних лет гражданин, одетый солидно и со вкусом. В руке у него небольшая бумага, которую он читает на ходу:

— «Комната 8, судебный исполнитель 2-го участка тов. Терещенко». Очевидно, здесь… И — никого. Прелестно! Вызывают занятого человека, а сами — фьюить!.. Что ж, подождем…

Он сел за стол, набрал номер на телефоне, заговорил:

— Анна Васильевна? Я говорю. Смирнов. Очевидно, я сегодня опоздаю. Вызван в суд по делу… ну, по одному серьезному делу в качестве эксперта. Да, крупный процесс… Предупредите начальство. Да, да, надеюсь, после обеда я появлюсь… Привет. (Положил трубку; снова набрал номер.) Павел?.. Я… Откуда я говорю? Отсюда. Ну да, от судебного исполнителя. Не имел еще удовольствия с ним познакомиться. Жду… Голубчик мой, я же не робкий юноша. Слава богу, не первый раз меня вызывают по таким делам. Только бы узнать точно: чей это исполнительный лист — Тамары или Клавдии?.. Тебе хорошо смеяться, а я из-за моей пагубной привычки часто жениться… ха-ха-ха… Пошляк! Ты не ценишь семейного уюта. А я, очевидно, чересчур высоко его ценю… Ну ладно. Вечером я тебе отвечу на все твои шуточки… Пока. (Положил трубку.) Та-ак. А товарища Терещенко все нет и нет. И сколько это будет продолжаться — неизвестно.

Встал, отошел к окну, напевает: «Я вас любил так искренне, так нежно…».

Вернулась владелица стола, садится на свое место, пишет и спрашивает, не отрываясь от бумаги:

— Вы ко мне?

— Мне нужен судебный исполнитель товарищ Терещенко.

— Это я.

Она все еще не подымает головы.

ОН (в сторону). Женщина?.. Тем лучше… (Приближается к столу.) Я пришел по вашей повестке…

ОНА (не подымая головы). Фамилия? (Пишет.)

ОН. Смирнов Василий Петрович.

ОНА (подняла голову). Вы?!

ОН (растерянно). Марина?!

ОНА. Как видите.

ОН. Но почему Терещенко?

ОНА. Простите, я без вашего разрешения вышла замуж…

ОН. Да, конечно, это понятно… Вот уж никогда не думал…

ОНА. И я, когда имела честь быть вашей супругой, не думала, что буду работать в народном суде…

ОН. Как ты выросла… морально… интеллектуально, я бы сказал… и вообще…

ОНА. Вы находите?

ОН. Я просто поражен. Вы именно похорошели… Да, да!

ОНА. Это к делу не относится.

ОН. Вы все еще сердитесь на меня?

ОНА. Разве на таких, как вы, сердятся? Их презирают.

ОН. Это вы мне говорите, как судебный исполнитель?

ОНА. И как судебный исполнитель, и как ваша бывшая жена, и просто как гражданка Советского Союза.

ОН. А это относится к делу?

ОНА. Да. Это вытекает из сути вашего дела: я вас пригласила по поводу неуплаты алиментов.

ОН. Простите, нашей дочери 19 лет и я не обязан…

ОНА. М о е й дочери, действительно, 19 лет. Вы ей ничего не обязаны, и она вам, к счастью, ничем не обязана. Но тут имеется исполнительный лист от другой женщины.

ОН. От какой?

ОНА. А вы не знаете?

ОН. Догадываюсь, конечно, но хотел бы уточнить…

ОНА. А что — теперь приходится удирать уже от нескольких жен сразу?

ОН. Почему же — сразу?.. Постепенно… То есть я хочу сказать: предъявите мне исполнительный лист.

ОНА. Предъявим, можете не тревожиться. Скажите: давно вы уклоняетесь от этого листа?

ОН. Нисколько я не уклоняюсь… И тем более вы теперь знаете, где я работаю, — пожалуйста, можете наложить арест на одну треть моего заработка…

ОНА. Почему именно на треть?

ОН. Слава богу, я законы знаю: двое детей — треть.

ОНА. Да, этот раздел кодекса вы, безусловно, изучили на практике. Только здесь речь идет об одном ребенке.

ОН. Разве?.. Разрешите взглянуть… (Берет у нее бумагу.) Ага! Лист из Тамбова. Ну что же, я готов написать вам заявление в нашу бухгалтерию: пусть вычитают четверть моей зарплаты — и все…

ОНА. Думаете этим отделаться?

ОН. Марина, ну почему ты стала такая колючая, — у? Вспомни: как мы красиво проводили с тобой вечера… Помнишь: я тихо играю Шопена, а ты, забравшись с ногами на тахту…

ОНА. …просидела там, пока ты не удрал от меня и от Светланы, когда ей было два года!..

ОН. Ну, не надо, моя дорогая… Давай хоть минутку поговорим о нашем обаятельном прошлом… Ты не хотела бы еще хоть раз навестить мое гнездышко?

ОНА. Думаю, что придется это сделать.

ОН. Ну вот и прелестно. Сговоримся точно… сегодня или, может быть, лучше завтра… я куплю твой любимый ликер — о, я не забыл, что ты предпочитала «бенедиктин»…

ОНА. Сейчас я предпочитаю кончить поскорее дело о взыскании алиментов. Впрочем, поедем к вам еще сегодня. Значит, по этому листу — один, а где-то там еще есть двое.

ОН. Кто вам мог сказать?

ОНА. Вы сами.

ОН. Это ложь! Когда?

ОНА. Вспомните: вы сперва согласились платить треть. Значит, где-то есть еще двое детей.

ОН. Но второго исполнительного листа у вас нету! Авансом вам никто не позволит взимать. Да-с!

ОНА. Пойдет в погашение тех трех лет, что вы не платили по этому листу.

ОН. Ну, знаете. Вы не судебный исполнитель, а какой-то иезуит! И еще имеете наглость заявлять, что сегодня пойдете ко мне в гнездышко!

ОНА. Непременно пойду: надо же описать обстановку, потому что недоимка по этому листу — тысяча двести рублей.

ОН. А у меня ничего нет! Квартира пустая!

ОНА. А рояль, на котором вы играли Шопена? А стоячая лампа? А тахта?.. Я-то помню ваши вещи!

ОН. Простите, одну минуточку…

И он поспешно идет к выходу.

ОНА. Если вы торопитесь вывезти обстановку — не советую.

ОН (остановился). Что?

ОНА. Я сейчас поеду прямо к вам и наложу печати. И вообще это уголовно наказуемое деяние — вывозить вещи от описи.

ОН. Не может быть?!

ОНА. Очевидно, этот раздел кодекса вам известен меньше… Пройдемте со мною в канцелярию суда. (Идет к двери и рукою указывает ему, что он должен идти вперед.)

ОН (уходя). Это западня какая-то!

ОНА. А вы повторите ваши слова там — при свидетелях. Можно будет еще оштрафовать за оскорбление судебных работников при исполнении обязанностей.

Ушли оба…