Созвездие Антура

«1 июля 1958 года

Дорогие мои папа, мама, Валера, Коля, Славка и Танюша!

Сегодня начинается летняя практика. Представляете где? На Байкале! На том самом, про который папа любит напевать:

А море и в самом деле славное… Разлилось между высоких скалистых гор. Светлое, прозрачное, точно слезинка. Даже за сотни метров от него видишь, где мельче, где глубже: на отмелях — белесые разводья, в глубине — темные пропасти.

Поверхность озера — зеркало. Смотришь и видишь, как купаются в воде сбежавшие с косогора сизо-зеленые ели и пихты, как ныряют по волнам, словно белоснежные паруса, кочевники-облака.

Пожалуй, на шарике земном нет второго такого чуда. И по красоте, и по богатству. Байкал вместил пятую часть мировых запасов пресной воды. А водится в ней около двух тысяч видов животных и растительных организмов. Две трети из них нигде не встретишь на нашей планете. А сколько рыбы? Насчитывают до пятидесяти видов. Вот где бы было раздолье для Кольки! Конечно, рыба есть и в Увильдах, да не такая. Только осетр и омуль чего стоят!

Чудо этого «славного моря» — тюлень-нерпа. Оказывается, этот пресноводный тюлень уникален. Притом очень мил и красив. Можно бесконечно наблюдать, как он ныряет и выныривает из воды в погоне за рыбешкой. Наш декан занимается его изучением. Он, пожалуй, влюблен в него, как мать в своего ребенка.

Но нерпа — лирическое отступление. В основном мы изучаем зверей и птиц в прибрежной тайге. Сколько их, чем питаются, как «уживаются» друг с другом? Особенно нас интересует баргузинский соболь. Это — «король мехов». Мы вырабатываем научные рекомендации охотоведам, чтобы сохранить этого ценного зверька.

10 июля

Вчера с Сережей Поле возвращались из тайги и вдруг услышали треск валежника, «Наверно, косуля». Кусты раздвинулись, и из них выбралась… медведица. Огромная, лохматая. Я вскинул ружье и тут же вспомнил, что заряд-то у нас мелкий: не свалит — только раздразнит. Тогда быть нам в ее лапах. Задерет! Мотаю головой Сереге: не вздумай стрелять! Он согласно кивнул. Медведица взревела, встала на дыбы и уставилась на нас кроваво-красными глазами. Мы не шелохнулись. То ли от этого, то ли у нее было добродушное настроение — встала на четыре лапы и, незлобно рыча, удалилась в другую сторону.

Лишь в лагере мы с Серегой вполне осознали, чем могла бы закончиться для нас эта встреча.

16 июля

Недавно привез филина. Он поселился в нашей комнате. Возвращается вечером Люся с работы, а я выключил свет. Открыла она дверь — из темноты уставились два горящих глаза. «Ты чего это, Леша, привез? Светляки?» И хотела взять эти «светляки» в руки. Филин как защелкает, как застрекочет. Люся отскочила в сторону, а он развернулся на сто восемьдесят градусов и защелкал еще сильнее. «Лешка, включи свет! — не выдержала моя хозяйка. — Кто это? Вечно что-нибудь придумаешь, — сказала, успокоившись. — В прошлый раз ворону привязал к столу, теперь — филин. Нет чтобы привезти белочку». — «Привезу!» — пообещал я.

И привез. Правда, не белку — лисенка. Маленький, рыжий, юркий, он облазил все уголки нашей комнаты. Перевернул все вверх дном. Люсина мама замучилась подбирать за ним вещи. Как ни жалко было рыжего, пришлось «подарить» живому уголку соседней школы.

29 июля

Вот и конец нашей практике. Завтра — в Иркутск. Жаль, что придется прощаться с этим чудо-морем!

С огорчением узнал: на побережье озера собираются строить крупный бумажно-целлюлозный завод. Бумажники не дураки. Байкальская вода идеальна. Минеральных примесей в ней так мало, что ее можно использовать вместо дистиллированной. Но ведь это — Байкал!

Конечно, не бумажной базой должно стать это озеро, а краем здоровья. Такой здесь благодатный климат, столько целебных источников.

Ученые начинают бить тревогу.

Неужели не победит здравый рассудок? Неужели Байкалу дадут погибнуть? Не верю! Ведь жить-то нам не только сегодня…»