Спаси мою дочь, бывшая!

Глава 14. Демьян

В ушах стоит гул, а голова идет кругом. Несмотря на весь хаос, творящийся вокруг, на губах появляется улыбка. Она задерживается на губах совсем недолго, но словно освещает мне путь. Я до сих пор слышу крик Дымки. Она испугалась за меня, как бы сильно не старалась показать, что я ей безразличен.

С уголка губ стекает теплая тягучая жидкость, конечно же, кровь. Голова лежит на сработавшей подушке безопасности, и я не могу пошевелиться.

Проклятое состояние…

Каждую косточку ломает, и я очень рассчитываю, что со мной все в порядке, что позвоночник цел, потому что мне нельзя становиться инвалидом. В голову вдруг ударяет мысль, что Дымка может потерять ребенка, если будет переживать за меня. Пока мы не знаем даже, случилась ли беременность, но если случилась… Меня охватывает ужас. Следует предупредить ее, что все в порядке, что я успел свернуть, пусть и снес добрую часть ограждения.

Сам не знаю, как на встречку вылетела эта фура. Все произошло слишком быстро. Или это я вылетел на ее полосу?

Я пытаюсь дотянуться до телефона, чтобы позвонить Дымке, но не могу нащупать проклятый мобильник… Он куда-то упал, а из-за подушек в салоне слишком тесно и неудобно. Пытаюсь сдвинуть сиденье, но оно заклинило и отказывается подчиняться.

Еле как открываю заблокировавшуюся дверь и буквально вываливаюсь на улицу. Только глотнув свежего воздуха, понимаю, как сильно мне его не хватало и начинаю кашлять. Горло раздирает. Кровь на ладони то ли с разбитой губы, то ли от кашля, ничуть не беспокоит меня. Плевать, что будет со мной… Нужно дать Дымке знать, что я жив.

Встаю на колени у машины, пытаюсь найти мобильный, беспорядочно шаря руками по полу, но голова кружится, а перед глазами начинаются вспышки. Сознание мутнеет, и, кажется, я теряю сознание. Хватаюсь за возможность дышать, двигаться, чтобы позвонить и предупредить, но понимаю, что от меня уже ничего не зависит, и мозг медленно отключается.

Прихожу в себя в больнице.

Открываю глаза и смотрю на снующих вокруг меня врачей. Их много, а может, у меня просто двоится в глазах, потому что я вижу лишь размытые образы, не могу пока обрести четкое зрение.

Мы в реанимации?

— Дымка! — бормочу я.

Врачи реагируют на то, что я пришел в сознание, начинают сразу же проверять пищащие вокруг аппараты, а я хочу только одного… Позвонить Дымке и убедиться, что она в порядке, а потом позвонить лечащему врачу дочери, чтобы узнать, как прошло переливание крови.

Она не могла умереть.

Он пообещал, что сделает все возможное, чтобы помочь Асе, что переливание крови поможет протянуть еще немного…

Вот только этого «немного» теперь уже не хватит до рождения ребенка, а донора нам найти негде… Таня теперь уже не сможет стать донором, потому что если она беременна, это негативно скажется на нашем малыше. Глаза щиплет. Образы становятся четче. Я сжимаю руки в кулаки, старательно собирая оставшиеся внутри силы.

— Вам нужно пребывать в состоянии покоя! — говорят медсестры, когда я пытаюсь встать.

— Плевать! Моя дочь!.. Дымка!.. — пытаюсь обратить на себя их внимание. — Они важнее, вы понимаете?

— С вами никого не было в автомобиле!

— Мой телефон…

Мне сложно объясниться, тяжело сказать им, что они не со мной, но могут пострадать сильнее меня. Я хватаю ртом воздух, но его по-прежнему не хватает. В груди все ломит, но это не мешает мне пытаться подняться.

— К сожалению, телефон нельзя проносить в реанимацию… Успокойтесь! Если все будет хорошо, то уже завтра вас переведут в палату.

Завтра? Какое к черту завтра? У меня может не быть завтра! У моей дочери его может не быть! Я не могу просто лежать тут и ждать, что будет дальше! Я слишком долго спорил с жизнью и обманывал смерть, которая подбиралась к моей дочери, чтобы сдаться сейчас.

— В реанимацию? Почему я в реанимации? — ничего не понимаю, отказываюсь понимать.

Неужели все так плохо?

Я хочу выйти отсюда…

Хочу найти свой телефон…

— Вы потеряли много крови и находились без сознания. Несите успокоительное! — строго говорит врач.

— Нет-нет! Вы не понимаете! Нельзя успокоительные! Нельзя! Там Дымка… Она беременна. Слышите меня? И моя дочь, я должен убедиться, что они в порядке! Пожалуйста! Дайте мне телефон! Я заплачу! Скажите, сколько, и я заплачу! Только дайте мне связаться с родными! — не перестаю молить я.

— Мы уже позвонили вашей жене и сообщили о вашем состоянии. Вам не о чем беспокоиться.

«Жене».

Отчего-то меня бесит это слово. Я тут же вспоминаю стерву, разрушившую мою жизнь, родившую ребенка, который по ее вене смертельно болен. Ненавижу и хочу придушить ее.

— К дьяволу жену!

Я не сразу думаю о том, что номера Анны у меня нет, а то, что она была моей женой сутки, вряд ли могли узнать врачи скорой помощи. Кому они позвонили? Дымке? Как нашли телефон?

Начинаю задыхаться и пытаюсь сказать что-то еще, борюсь с действием лекарства, из-за которого становлюсь овощем и не могу даже соображать. Снова как тогда, когда случилась треклятая измена. Я борюсь, но сил остается все меньше. Слабость оказывается сильнее меня. Глаза начинают смыкаться.

— Пожалуйста! Дымка… Моя дочь… — бормочу я и проваливаюсь в бессознательное состояние…