Справедливая гордыня

Глава 4

— А-а по-том она наз-ва-ла меня… ик! …желтым земля-ным червя-ком. Ик! И… украла любимую… любимую!!! …пелерину моей… покойной (всхлип) бабушки!

— Не украла, а взяла поносить! Было холодно!

— И где она?! Где она сейчас?!! (полный страдания вопль, прозвучавший довольно чисто)

— Потеряла! (очень легкомысленное заявление, после которого пострадало очень, очень много эльфийской зубной эмали в виду интенсивного трения эльфийских челюстей)

Моё плечи были обильно смочены слезами эльфов, а уши полны их жалоб. Я чувствовал себя папашей на выпускном у буйной дочурки, которому жалуются пьяные преподавательницы, припоминая все бесчинства, что творил мой отпрыск.

А всё равно хорошо сидим! Длинные столы под большими красивыми деревьями, птички поют, пожрать и выпить есть чего, а заунывный хор эльфов, использующих уши всего нашего отряда, кроме, собственно, виновницы всех событий, отлично заменяет русские женские песнопения, если не вслушиваться. Ну и, что особо радует, вегетарианством тут и не пахнет, хотя дичи на столах мало.

К взаимопониманию эльфов с нами при первой встрече заставили прийти непреодолимые обстоятельства. Нет, будь мы уровня 30-го, да и останься сама Рюука на том же уровне, с каким уходила в путешествие, то, как страстно и вслух мечтал пьяный Гулиус Авровандель, нам бы набили морды, а затем выкинули из леса к чертовой бабушке. Но, учитывая, что сейчас и Матильда могла провернуть тоже самое в одно свое хорошенькое лицо со всем местным племенем (что было очевидно для всех), то путь насилия исключался. Несмотря на все обиды, причиненные Какаротто местным. Впрочем, мы изрядно подсластили пилюлю, вывалив из инвентарей снедь и припасы, которых местные и близко не видели, а заодно пообещали следить за «безумной лисой».

Ларчик тут открывался весьма просто. Наша белая лиса, достав родную деревню по самое «не могу», приходила развлекаться к соседям. Ну не круссам же ей идти хвосты крутить? А эльфы вежливые, громко не ругаются, только улыбаются мало! Ну, это поначалу так было. Потом еще как ругались. Не туда зашла, не то взяла, не своё поела. И белье чужое мерять не давали, и с детишками играть в «укуси себя за хвост»…

В общем, вот такая вот обыкновенная история. Правда, в результате действий Рюуки, эльфы и кицуне как-то сообразили слонячий магарыч, а затем пришли вместе с этим подношением к Великому Мудрецу, который сам неоднократно страдал от нашествий белой лисицы. Причем, пришли довольно рано, когда будущей носительницы мышц и нетипичного класса еще 14-ти лет не было. Вот тогда-то и начали её обрабатывать всем местным колхозом на тему, что где-то там ждут подвиги, а еще у каждого с шилом в жопе должна быть большая мечта. Ну, то есть сделать так, чтобы Какаротто смылась и гарантированно не вернулась назад. Мудрец гарантировал, что так и произойдет, чем заслужил еще больше любви и уважения.

Но вот, она тут. Пусть даже только и проездом, но всё равно, своим видом растревожила все тонкие эльфийские души.

Не она одна, кстати. Та самая, внезапная и противоречивая Гаргантоэль, случайно оказавшаяся недавно между моим щитом и твердым деревом, косилась на меня влажным взглядом и носила за столом декольте, в котором было видно пупок и коленки. От такой оказии насторожились уже мои дамы, от чего я ел, пил и принимал на плечи эльфийские слезы, имея на коленях постоянно елозящую Мимику. Душевного равновесия подобное отнюдь не прибавляло.

— Товарищи эльфы, мы как пришли, так и уйдем, — увещевал я расклеившихся лесных жителей, — Нам…

— А её с собой заберете?! — с огромной надеждой тыкал местный вождь в внушительную фактуру Рюуки.

— Можем и забрать, — солидно кивал я, — Нам бы только…

— А меня… заберете?! — внезапно выдала Гаргантоэль, из-за чего из нас и окружающего эльфийского общества просто вырвались фонтаны еды и вина. От неожиданности, конечно.

— Нет!! — отчаянно взвизгнула Мимика, хватая кашляющего меня за шею.

— Только вместо Рюуки! — вредно дополнила этот крик души Саяка, мудро ставя все возможные точки над всеми дальнейшими прениями. Моментально скуксившаяся Гаргантоэль тут же начала налегать на вино, а я погрузился в размышления — любовь с первого удара щитом по лицу, это как?! Бьет — значит любит?

— Отец!! — с тревожным криком на пьянку ворвался юный атлетичный эльф с развевающимися блондинистыми волосами, — До меня дошли ужасные нов…

— Катюльчик! — пронзительно и радостно взвизгнула Рюука, подрываясь с места. Вскочив со стула, она тут же растянулась в длинном прыжке с распахнутыми заранее объятиями, которыми явно намеревалась заграбастать свежеприбывшего. Я успел лишь покрыться морозным потом, представляя, что останется от юноши после таких обнимашек, но, к всеобщему счастью, не дремала Саяка — Рюуку в полете обратило крупной ярко-зеленой лягушкой, которая с радостным кваканьем приземлилась на лицо эльфу.

Что в таком случае делает нормальный правоверный эльф? Разумеется, начинает бегать кругами, глухо орать в лягушачье пузо и пытаться оторвать от лица странное и очень пугающее животное. Что делает Рюука? Несмотря на то, что характеристики после колдовства Саяки остаются, применить их по полной превращенная не может, но вполне уверенно на этом самом лице держится, оглушительно и радостно квакая! Что делают остальные? В основной массе, разумеется, ржут как невоспитанные лошади, местами даже падая из-за стола, за исключением ответственных нас в виде меня и Лилит, пытающихся сквозь смех сблизиться с морально страдающим эльфом, которому основательно сели на лицо, дабы подстраховать того. А то, кто знает эту Рюуку?

В общем, не дали сыну местного вождя, князя, или кто там этот, который… я даже имени не смотрел, умереть в объятиях старой (и очень нелюбимой, судя по всему) подруги.

А Рюуку не любили. Взгляды слегка успокоившихся и подвыпивших эльфов, бросаемые на молодую кицуне, были очень далеки от любви и обожания. Так смотрят на вредного скандального бомжа-алкоголика, которого милиция забирать уже отказывается из принципа. Нельзя сказать, что попусту — беловолосая лиса, пообижавшись, что ей не дали пожамкать любимую детскую игрушку в виде сына вождя, налегла на пищу и вино насущные, периодически громко обращаясь к соседям и вспоминая былые проказы. Это дополнительной тенью ложилось на лица гостеприимных хозяев, которых мы планировали вскоре покинуть.

Какаротто тупо была… сильной и простой. Она банально ничего не замечала. А что они хотели, от неё песни той, старой Мимики, отскакивали как горох от стенки! Вон, взяла да обняла проходившую мимо и ни в чем не повинную пожилую эльфийку, а затем, усадив красную от стыда бедняжку себе на колени, начала гладить по спине, спрашивая, как дела у бабушки Лилюндиль. Меня что-то сразу обуял мощнейший испанский стыд, а Лилит так вообще спрятала лицо в ладонях.

Хотя, интересные тут эльфы. На меня, демонессу и наши титулы им положить. Сделаю-ка я им подарок на прощание.

Рюука очень удивленно всхрюкнула, будучи подхваченной мной со стула и определенной на плечо точно также, как и недавняя ушибленная об дерево эльфийка. Повращавшись по сторонам и продемонстрировав тыл издающей удивленные звуки кицуне народу, я сердечно поблагодарил присутствующих за прием, но оповестил, что пора нам знать честь и иметь совесть, а еще, что мы тут, в окрестностях, надолго не задержимся, так что выдыхайте, товарищи деревозависимые, выдыхайте.

Судя по рожам собравшихся, вечер резко перестал быть поминальным, а стал карнавальным. Похоже, всё интересное продолжится после нашего ухода.

— Я сам вас провожу до деревни лис! — встал в самоотверженную позу папа чудом выжившего блондина.

— Отпусти меня! — подрыгалась Рюука, — Я попрощаюсь!

— Виси уже, — хлопнул я её по логично доступному, — Они от твоего «поздороваться» еще не отошли.

Мораль прочитать ей хотелось, судя по всему, всем нашим пираткам, но делать это в присутствии потерпевшего, в смысле вождя длинноухих, мы посчитали большим западлом. Выносить сор из дому было совсем ни к чему, поэтому я так и пошёл в лесную чащу с болтающейся у меня на плече девушкой. Та, впрочем, вскоре перестала вяло трепыхаться и требовать свободы, а самым банальным образом заснула.

— А вот наша гордость! — подуспокоившийся вождь гордо потыкал рукой вперед, — Настоящие дилийские единороги! Одно из самых редких животных Фиола!

Посмотрев на стадо белоснежных однорогих лошадей, бредущих куда-то небольшим стадом по своим единорожьим делам, я выделил одну особь, стоящую в позе разгневанного кота с высоко задранным хвостом. Глаза прекрасного волшебного создания были излишне выпучены, челюсть отвешена, а мышцы напряжены.

— Гм, — оценил я итог потуг мистического создания, — Радужное…

— Его собираем и продаем! — воздел кверху палец вождь, — Уникальный ингредиент!

— Тем и живут они! — жизнерадостно сказала проснувшаяся лисья жопа с моего плеча, вызывая на себя яростный взгляд спаленного на ровном месте эльфа.

— Не осуждаю, — усугубил ситуацию я, поправляя жопу и всё прилагающееся, — Но давайте уже пойдем к Мудрецу. Поверьте, вы не хотите, чтобы мы тут задержались.

Длинноухий вождь племени сборщиков единорожьих какашек окинул меня столь красноречивым взглядом, что сразу стало понятно, как сильно я преуменьшил ситуацию. Буквально низвел жизненную трагедию до уровня бытовой проблемы вроде сбежавшего молока. Или спрятанного единорогами говна. Мне почти стало стыдно.

Шагать до деревни оборотней было относительно недалеко. Что племя эльфов-сборщиков мелкое, что самих кицуне не так чтобы орда, так чего им расселяться по лесу? Скучно тут, грустно и одиноко, вон аж до такой степени, что Рюука кровь умудрилась портить сразу двум народам. Вот и жили они рядышком, только длинноухие в лесу, а хвостатые в долинке, построив себе там возле речки пасторальную деревушку. Солнышко, небо синее, белая лиса на моем плече знай себе снова похрапывает, а все остальные, неплохо выпившие и закусившие, идут себе тихо и мирно, что-то там негромко бурча между собой. Идиллия.

Вообще, кицуне, если посмотреть на Рюуку, веселые, жизнерадостные, не унывающие существа. К тому же довольно красивые и энергичные. А еще они любопытные и общительные, так что, к моменту, когда мы спустились в долинку, большая часть населения уже вышла нас встречать, имея на лицах множество улыбок и прочих позитивных проявлений чувств. Видимо, идущий рядом вождь охотников за сокровищами был достаточной с точки зрения местных кицуне гарантией, что мы идём с миром.

Красивые женщины, красивые мужчины, красивые дети. Позитивом так и прёт от этой толпы в полсотни оборотней, как и энергией. Самых маленьких удерживают за всё подряд, так как те норовят рвануть вперед. Улыбок… ё-моё, да мне так нигде не улыбались! Так только Матильда улыбалась, увидев в одном большом городе магазин интимного женского белья!

…какие же у них стали лица, когда изогнувшаяся Рюука Какаротто явила встречающим свою физиономию с радостным воплем «Всем привет! Я вернулась!!». У всех!! Включая детей! Разом!!

Вот как будто вся деревня разом отведала вымоченные в тазике с ношеными носками недозрелые лимоны, купленные на последние деньги у мимо проходивших цыган, выдавших плоды и рецепт за нечто убойно вкусное и полезное для потенции.

— Кажется, Рюука, тебе тут не рады, — умно постановила Тами.

— Да не может такого быть! — еще активнее задёргалась у меня на плече кицуне, — Отпусти, Мач! Я хочу со всеми поздороваться!

На лицах «всех» тут же нарисовалось отчетливое «Не отпускай! Уноси её отсюда, уноси скорее!!».

— Я тебя отпущу, только никого не обнимай, — предупредил не желающий проблем я, — Ты просто можешь кого-нибудь убить, поняла?

— Да поняла я, поняла! — завращалась одетая в тряпочное бикини кицуне, рискуя потерять его нижнюю часть перед честной публикой.

Ну я и отпустил. Ну а что? Не уносить же её и не держать на себе?

— Большую беду принесли вы…, — начал благообразный, пусть и слегка согнутый дед, выходя тем временем вперед кислолицей толпы, но договорить не успел. С криком «Дедуля Субару!» подскочившая к нему Рюука… радостно запустила деда в небо. Вертикально вверх. Как ребенка подкинула, только на совсем недетскую высоту. И замерла, зараза такая, снизу, с раскинутыми объятиями, типа ловить пока еще набирающего высоту деда.

Твою мать!

И ладно бы на этом всё осталось именно так! Только вот, простояв с ручками в стороны пару секунд, Рюука, которой это очевидно надоело (орущий дед еще летел вверх!), с оглушительным воплем «МАМА!» кинулась с объятиями наголо прямиком на бледную как мел красивую кицуне, прижимающую к себе парочку таких же беловолосых, как она сама и Рюука, детей. Следом, во избежание трагедии, случилось тоже самое, что и несколько часов назад — Саяка сделала из нашей бешеной дурной кицуне жабу, та вновь влепилась пузом маме в лицо, обхватив попутно голову, народ заверещал, начав разбегаться, а добрая Лилит в длинном прыжке поймала деда, которому я и Матильда тут же оформили по лекарственному заклинанию куда придётся.

Мама жабоподобной лисы не стала творить тоже самое, что сын вождя длинноухих ценителей разноцветного прекрасного (кстати, уже смывшийся), а гордо и прямо, как полагается заслуженной родительнице, отправилась навзничь в обморок, будучи вовремя подхваченной Мимикой.

Только вот несмотря на всю забавность происходящего, я никакого веселья не чувствовал. Скорее наоборот. Подойдя к прыгающей по траве жабе, слетевшей с лица родственницы, я поднял её на уровень своих глаз, а затем жестко и сухо процедил:

— Еще один такой фокус, и мы тебя бросим, дура. Ты чуть не убила собственную мать!

И бросил жабу на траву, где та вскоре превратилась в растерянно хлопающую глазами девушку. Затем обратился к недоразбежавшимся кицуне с громким:

— Спокойствие, граждане оборотни! Мы не дадим ей причинить вам вред!

Эта простая фраза каким-то образом задела единственный пыльный нейрон, волею судьбы забытый в пустой кладовке под названием «голова Рюуки Какаротто». Взгляд лисицы наполнился ужасом, а она сама, схватив себя за острые мохнатые уши, выглядывающие из прически, громко завыла от больших жизненных огорчений. Или прозрений. Мы с Матильдой, косясь на бодибилдершу, вовсю шпиговали лежачую мамашу исцелениями.

А затем началась самая настоящая свистопляска. Рюука орёт, старик скрипит, Тами заливисто матерится, гладя по чему попало облепивших её младших отпрысков Какаротто, маман приходит в себя… в утешающих объятиях Матильды, которые слегка менее невинны, чем внешний вид жрицы. Упрекнуть блондинку я не могу, потому как мама, имеющая, кстати, имя Мика, от дочери по внешности отличается в куда лучшую сторону, будучи самой настоящей писаной красавицей, так еще и с грудью, представляющей из себя большое мягкое богатство, а не два упругих, почти твердых бугра, как у дочери. Брр… отвлекся. В общем, все орут, все кричат, а подходящие все ближе и ближе деревенские кицуне, очень хорошо расслышавшие мое обещание защиты, начинают уже орать на Рюуку, перечисляя те горести и обиды, что им раньше мешала перечислить банальная любовь к жизни.

А ларчик открывался проще простого, как оказалось. Все представители этого племени были… слабыми! И, разумеется, в том числе и из-за слегка звериного происхождения, довольно трусливыми. А почему слабыми? А всё потому, что кошерной кицуне для того, чтобы нормально пользоваться своими расовыми плюшками и получать достижения, нужно развивать характеристики вроде Скорости, Интеллекта и Удачи. А ведь есть же еще и класс! И реалии жизни в лесу, полном эльфов и круссов! В общем, Сила у всех, с одним ревущим белугой сейчас исключением, была в районе плинтуса даже с точки зрения среднего по палате крестьянина.

Вот и получилась у них местная террористка, которой долгие годы кицуне, благодаря своим животным инстинктам, и слова-то поперек сказать боялись! А она их тиранила! Грабила! Стращала! Обращалась как с плюшевыми игрушками! И вот, только избавились, только прожили пару лет как нормальные люди, она снова вернулась! Да еще и какого уровня!!

- А ну все заткнулись!! — взревел я, глядя куда всё это катится. А катилось оно в места неприятные и вонючие. Рюука, при всей своей непрошибаемости, всё-таки прошиблась насквозь такой яркой и негативной встречей, а её соплеменники, слегка отошедшие за то время, пока варварши не было дома и ободренные поддержкой нашей группы, наседали и наседали, вгоняя молодую кицуне в тотальный шок.

Это было… гадко.

— Вы её воспитали! — зарычал я, глядя на повально замолчавших деревенских, — И вы сейчас ей, Рюуке, выдвигаете претензии за то, как у вас получилось это самое воспитание?!!

— Сами на свою голову воспитали, — вредный саякин голос на этот раз звучал крайне уместно, — Сами избавились. Зато во всем обвиняют её. Прелестно!

— Стыдно быть вами, — кротко, но очень решительно заключила Матильда, обнимая сидящую ревущую варваршу за голову.

Стыдно им не было. Ни грамма. Это даже я мог понять с первого взгляда, хотя по эмпатии меня нормальный тонометр делал на раз. Просто знакомы были такие насупленные морды, рассматривающие тебя исподлобья — прямо напакостившие дети, уверенные в том, что все сделали правильно. Правильно с их точки зрения — это как они хотят. Нет, какой-либо гадости и подлости я в этих деревенских оборотнях, проживающих в жопе ми… глубине леса рядом с племенем какашколюбивых эльфов, не видел. Не было её совсем. Тут был простой социальный момент, заключающийся в элементарных двойных стандартах. Кто вредит тот и гад, а что к этому привело — дело десятое. Действительно, фу такими быть.

— Так! — внушительно сказал я, помогая Виталику вскарабкаться мне на плечо, — Мы здесь только затем, чтобы узнать, как пройти к Великому Мудрецу! Расскажите нам о нем, и мы уйдем!

Расскажут, едва ли не хором уверили меня, конечно, расскажут, но только после того, как я дам гарантии, что Рюука обязательно со мной уйдет и больше никогда не вернется. Причем, сама многодетная Какаротто ничем в своих волеизъявлениях от толпы сограждан не отличалась. Вот тут, при виде выражения лица нашей белой лисы, мне конкретно поплохело. Так… быть не должно. Даже со скидкой на всю глубокую замшелость местных, на их инстинкты и прочие нюансы. Только вот смысла нет никакого что-то исправлять.

Велев всем молчать, я сел перед всхлипывающей Рюукой на корточки, втискивая той в руку бутыль с крепленым вином.

— Пей!

Пока кицуне давилась вином сквозь слезы, местные попробовали снова бухтеть, но быстренько заткнулись — их в оборот взяла Лилит, а возражать демонице огромного уровня желающих тут не было. Пока суккуба стращала местных, потихоньку отодвигая от нас всю толпу, я, убедившись, что меня слушают, тихо и серьезно сказал Рюуке:

— Первое. Тебе тут не рады. Ты это видишь. Все это видят. Второе! Ты уже ушла отсюда. Оставила их всех позади. Третье. Ты узнала кое-что новое. Кое-что ценное. Тебе это нужно обдумать. Можно обдумать в дороге. Четвертое. У тебя есть товарищи. Мы. Эти товарищи знают, какая ты дурында, но зато не таят камня за пазухой. Давай свалим отсюда и потом сами во всем разберемся, хорошо?

Будь Рюука поумнее, все могло бы кончиться по-разному. Во всяком случае, я бы на её месте уж точно попытался взглянуть в глаза мамочке, показушно обнимающей сейчас братьев и сестер Какаротто, захотел бы вдумчиво поговорить. Кицуне же, глубоко-глубоко вздохнув, утерла рукой слезы, а затем серьезно на меня посмотрела.

— Давай уйдем отсюда, Мач, — хмуро произнесла она, — Сюда я больше не вернусь. Никогда.

— Хорошо.

Деревенские, нехило морально придавленные злой суккубой, очень позитивно восприняли новости о том, что мы валим по своим делам. А затем торопливо и перебивая друг друга, рассказали, что Великий Мудрец, Габсалом Панибрах… улетел. Но обещал вернуться.

— Как улетел? — совсем не понял я такого момента, — Куда улетел? Он же жил тут хрен знает сколько лет?!!

— Жил! — с достоинством прошамкал ранее летавший старик, — Но за ним прибыли важные господа на драконах и воздушных шарах. Целая флотилия! У них была большая беда, господин Панибрах не смог им отказать. Хотя старался. Он улетел с ними, Герой…

— И куда? — тут же пискнула сердитая Мимика, злобно прижавшая уши к голове, — Он не мог не сказать вам, куда летит! И когда вернется! Вы бы тогда все его вещи разграбили!

— Они забрали его в Вигварну, Зеленый город! — выкрикнула беловолосая мамаша, — Я…

Земля сотряслась так сильно, что на ногах удержаться сумел только я и кошкодевочка. Все остальные попадали кто как смог, в основном на задницы. Причиной землетрясения была огромная железная дубина, которой Рюука Какаротто со всей дури вжухнула по земле с термоядерной силой. Опершись рукой на погрузившееся в почву оружие, девушка мрачно произнесла:

— Еще одно слово вранья, мама…, и я не просто уйду. Разнесу здесь всё! Дома, огороды, ваши склады, разобью даже русла у ручьев! И с рекой что-нибудь сделаю! Понятно?!! Правду! Живо!!! Нашла кому врать!! Ты мне всю жизнь врала!! Даже такая дура как я может научиться отличать правду от лжи у своей матери!!!

— Тагран-Бахабан! Тагран-Бахабан, Рюукочка! — тут же зачастила бледная как моль мамаша-неудачница, трепеща всеми жабрами души, — Мудрец просил отправить вас подальше! Мудрец ушел с важными гномьими господами, потому что боялся вас! Он не хотел, чтобы мы знали, но Милка подслушал! Панибраха не уговорили! Он просто заставил в это всех поверить! Но мы подслушали его пьяное бормотание! Он убежал от вас! В Тагран-Бахабан! Клянусь!

Чем дальше в лес, тем толще партизаны, заключил я, отдавая команду «Валим из этого болота!» своему девичеству. Многое стоило обдумать. Но это все будет потом. Сначала мы займемся нашей подругой в тряпочном бикини, которая, шагая впереди, держится из последних сил, чтобы снова не зарыдать. Девчонки, окружив атлетичную красотку, молча держали её за что придётся, таким образом утешая. Наверное, это даже помогало.

Позади нас оставалась невредимая деревня кицуне и лесное поселение копрофильных эльфов.