Стакан воды

Глава тринадцатая РЕШЕНИЕ ЗАГАДКИ

Гребешков с нетерпением ждал журналистов. Он должен был с ними серьёзно поговорить, и, конечно, не о костюмах, сданных в чистку. Костюмы были только поводом, официальным предлогом для вызова. Но американцы опаздывали. Сотрудники комбината уже стали расходиться по домам, а Гребешков все ждал гостей. Варвара Кузьминична зашла за ним в комбинат, чтобы вместе итти домой, когда к подъезду комбината подкатил зелёный «Шевроле» мисс Джексон. Гребешков с официальной вежливостью встретил журналистов и пригласил их в приёмный зал комбината.

Гребешков посетовал на то, что иностранцы появились после окончания рабочего дня и он, к сожалению, сегодня опять не сможет вручить им злополучные костюмы.

— О нет, мы сами виноваты, — сказал Дилл. — За костюмами мы заедем в другой раз. А сейчас просто поболтаем… — И Дилл тут же попытался завязать непринуждённую беседу, Причём непринуждённость его, как всегда, простиралась очень далеко.

Через несколько минут Дилл уже пытался хлопнуть Гребешкова по плечу, уверяя, что он никогда ещё не встречал такого славного и компанейского парня, как Семен Семенович.

— Мы с вами отлично сойдёмся, — кричал он, — вот увидите!

Компанейский парень вежливо наклонял седой хохолок.

— Конечно, конечно, — говорил он, незаметно убирая плечо из-под удара, — я со своей стороны надеюсь, что наша встреча будет проходить в обстановке взаимопонимания…

Семен Семенович не зря регулярно читал в газетах дипломатические коммюнике. Сейчас, оставаясь безупречно вежливым, он пресекал излишнюю фамильярность.

Тем временем беседа, естественно, перешла к бессмертию, и Семен Семенович осведомился, как именно мистер Дилл намерен распорядиться своим долголетием.

— Не беспокойтесь за меня, старина! — весело сказал Дилл. — Я брошу журналистику и займусь делами.

— Вы собираетесь бросить свою профессию? — переспросил Гребешков.

— Профессию? — удивился Дилл. — По-моему, основная профессия каждого человека — это делать деньги! А способ не важен!

Неплохо сказано! Мистер Дилл чувствовал, что он в ударе. Кажется, пора приступать к деловым переговорам.

Для начала он предложит этому старикашке две тысячи, нет, зачем же сразу две тысячи… сначала тысячу рублей. Решено.

— Извините, пожалуйста, — услышал он в этот момент мягкий голос Гребешкова, — но я хотел бы поговорить о делах.

— Пожалуйста! — упавшим голосом сказал Дилл.

Все пропало! Старый пройдоха опередил его и завладел инициативой.

— Речь идёт о вашем бессмертии, — начал Гребешков.

— Я догадываюсь, — кивнул Дилл, — валяйте дальше!

Им овладело тупое равнодушие. Сейчас старик его разденет. А он бессилен.

— Ваше долголетие, — продолжал между тем Семен Семенович, — представляет огромную ценность для человечества.

«Я так и думал, — вздохнул Дилл, — старый ростовщик уже начинает набивать цену».

— В прошлый раз, в спешке, я не сказал вам самого главного… От волнения я тогда сам забыл об этом. — Семен Семенович встал, откашлялся и нервно поёрзал подбородком по острым краям своего крахмального воротничка. — Дело не только в личном бессмертии. Я не сказал вам, что отныне вы являетесь источником долголетия. Через три месяца из разных ваших желез можно будет выкачать специальные бессмертные вытяжки для других людей.

— Вот как? — заинтересовалась мисс Джексон и подсела поближе.

Мистер Дилл вздрогнул. Он мгновенно охватил все коммерческие опасности своего положения. Рекламная монополия сколоченной с таким трудом фирмы «Дилл и Джексон» ставилась под удар.

— Вы хотите сказать, — переспросил он, — что моё бессмертие может получить ещё кто-то?

— Конечно, — подтвердил Гребешков, — Причём без всякого ущерба для вас!

«Без всякого ущерба! — Дилл внутренне усмехнулся. — Ну, нет. Сидней Дилл не такой дурак, чтобы швыряться своим бессмертием и создавать себе конкурентов на каждом шагу. Но каков старик! Приберёг такой козырь! Теперь меньше чем за пять тысяч он не отвяжется!..»

— Вы понимаете, — продолжал Семен Семенович, — вы послужите человечеству, и это ничего вам не будет стоить.

«Семь! — решительно отметил про себя Дилл. — На меньшее он не пойдёт».

— Я все понимаю, мистер Гребешков, — сказал он, и подлинное волнение послышалось в его голосе. — И я очень благодарен вам за себя, за мисс Джексон и за человечество! И я хотел бы практически…

— Вот именно, практически, — подхватил Гребешков, — за этим я и пригласил вас…

«Десять тысяч! — мелькнуло в уме Дилла. — Десять, или все рухнет».

Он хотел было уже назвать эту цифру, но Гребешков опередил его.

— Я хотел спросить, когда мы с вами пойдём в соответствующий институт?

Это был неожиданный удар. Старик явно хочет сам отхватить бессмертие. Дилл растерялся и даже не сразу сообразил, чем он может откупиться.

— В институт? — с неловким удивлением пробормотал он. — Зачем же сразу в институт?

— А как же? Вас должны взять под наблюдение. — Гребешков устремил на него чистые голубые глаза. — Из ваших желез ведь должны впоследствии сделать вытяжки.

— Видите ли, мистер Гребешков, — уклончиво сказал Дилл, — мы должны подумать. В конце концов мои железы — это моё внутреннее дело. И никто в них не может вмешиваться. Я простой парень, и я деловой человек, мистер Гребешков, но я никому не позволю посягать на свободу моей личности…

Это был вызывающий отказ. Семен Семенович понял это и побледнел.

— Это не свобода! — крикнул он тонким голосом. — Это низость! Вы не смеете зажимать в себе бессмертие! — Губы его задрожали, и он уже занёс сухонький кулачок, чтобы стукнуть по столу, но вспомнил о дипломатических нормах и сдержался.

— Возможно, — почти спокойно ответил Дилл. — Но в данном случае вы, старина, не лучше меня. И вы своими красивыми словами меня не проведёте. Вы хотите вытянуть из меня бессмертие для себя… Но позвольте мне заботиться о моем здоровье так же, как вы заботитесь о своём.

— О своём?! — Семен Семенович покраснел, потом побледнел и вдруг неожиданно тихо сказал: — Да, мы не понимаем друг друга… Я не о себе забочусь, мистер Дилл! Нет! Я требую, чтобы вы сдали свои вытяжки государству! — голос его окреп. — Я вас приглашаю в государственный институт, а не к частной акушерке, господа! И я требую немедленного ответа, пойдёте вы или нет?

В его маленькой фигурке было столько непреклонной решимости, что Варвара Кузьминична невольно залюбовалась им.

— Не волнуйтесь, мистер Гребешков, — неожиданно вмешалась мисс Джексон. — Скажите, мои эти… выжимки… тоже годятся?

— Конечно, — сказал Семен Семенович, оборачиваясь к мисс Джексон.

— Хорошо, — сказала мисс Джексон. — Я подумаю. Ведь у нас есть время?

— Видите ли, — осторожно сказал Гребешков. — Это у вас есть время. Если вы примете решение даже через двадцать лет, я уже не смогу вас проверить… Правда, древние кельты настолько верили в загробную жизнь, что даже одалживали деньги с просьбой отдать их на том свете. Но я не кельт, господа. И я не верю в загробную жизнь… Я хотел бы покончить с этим вопросом ещё на этом свете…

— Не будем попусту ссориться, старина, — примирительно сказал Дилл, — поговорим спокойно и попросту… Я не понимаю одного: раз вы сами не претендуете на долголетие, какого чорта вы путаетесь в это дело? Какая вам выгода?

— Я знаю, что вы не понимаете, — волнуясь, сказал Гребешков. — Я объясню. Я маленький человек, господин Дилл, и, может быть, на меня не стоит тратить бессмертия, во всяком случае, в первую очередь. Но я думаю о других. Оглянитесь кругом… Великий художник умирает, не закончив своей замечательной картины… Сейчас время для него дороже всего. Дайте ему бессмертие, и мир получит прекрасное произведение… Я буду смотреть на эту картину, и это будет моя выгода… Или, скажем, изобретатель. Он потратил всю свою короткую жизнь на поиски новой энергии. Остался последний расчёт. Ему нужно всего десять лет. За них он отдаст все. Подарите ему эти годы, и мы будем летать на Луну или на Млечный Путь. Отгоните смерть от хороших людей, и они украсят пашу жизнь и жизнь наших детей.

— Теперь я понимаю вас, — сказал Дилл, и по лицу его было видно, что он только что пережил мучительную внутреннюю борьбу. — Будем говорить конкретно…

— Хорошо, — сказал Гребешков. — Когда мы идём в институт?

— Мы не идём в институт, — сказал Дилл. — Я даю вам… — он на секунду запнулся, мысленно торгуясь сам с собой, — я даю вам десять тысяч рублей, мистер Гребешков, и вы предоставляете мне право самому распоряжаться моим бессмертием!

Семен Семенович выпрямился и уничтожающе посмотрел на Дилла.

— Нас оскорбляют, Варя, — тихо сказал он. — Нам предлагают взятку!

— Задержи их, Семен Семенович, — сказала Варвара Кузьминична, — а я сбегаю за милицией… — и она шагнула к двери.

— Стойте! — крикнул Дилл. — Вы меня не поняли… Я хотел сказать… — Он задохнулся от волнения, но все же пересилил себя. — Я хотел предложить вам половину всех моих доходов с этого бессмертия…

— Боюсь, что мы так и не поймём друг друга, — покачал головой Гребешков. — Вы знаете, у вас в Коннектикуте есть озеро, оно называется «Чангогагогмай- чаугагоочаубананчунгамак», это по-индейски означает: «Вы удите на своей стороне, я буду удить на моей стороне, и никто не будет удить посредине». Вот так давайте и мы с вами… Только ответьте мне на любом языке: Пойдёте вы в институт по доброй воле? Да или нет? Йес или ноу? Нон или вуй?

— Вуй, но не сразу… — опять заметался мистер Дилл.

— Одну минутку, господа, — решительно поднялась мисс Джексон. — Ваши слова, — обратилась она к Гребешкову, — произвели на меня глубокое впечатление. Если вам все равно, я пойду в институт.

— Хорошо, — сказал Гребешков. — Сейчас?

— Сейчас у меня лёгкий грипп. Но это на пару дней. Если вы не возражаете, через два дня, в пятницу…

— В два часа, — уточнил Гребешков.

— В два часа, — охотно подтвердила мисс Джексон. — До свидания и не сердитесь на нас. И Дилла тоже запишите к профессору. Да, да! Он придёт, — выразительно глядя на Дилла, улыбнулась мисс Джексон. — Он ведь думал, что вы для себя лично… А если для человечества, это меняет дело.

— Да, да, это меняет… — задумчиво подтвердил мистер Дилл. — В пятницу, ровно в два, я приду, мистер Гребешков, и можете вытягивать из меня все что угодно.

— Благодарю вас, — официально сказал Гребешков. — Примите и прочее…

Хозяева с официальной любезностью проводили гостей до двери.

На улице Дилл тихо шепнул мисс Джексон:

— Благодарю вас, Патти. Я вёл себя, как дурак.

— Как полный идиот! — охотно подтвердила мисс Джексон.

— Вы правы, — продолжал Дилл. — Сейчас главная задача — как можно скорее вывезти наше бессмертие домой. Там оно будет нашей личной собственностью. И мы пока не должны возбуждать никаких подозрений у Гребешкова. А то он попытается задержать нас.

— Да, да, — согласилась мисс Джексон. — Мы сговорились с ним на пятницу, значит мы попробуем уехать в Штаты не через неделю, как собирались, а послезавтра, в четверг.

— И, значит, — Дилл нежно улыбнулся, — значит, сегодня, только сегодня, и притом немедленно, мы должны окончательно уточнить наше семейное положение. Не будем же терять времени!

Он галантно помог своей невесте войти в автомобиль, осторожно усадил её на кожаные подушки переднего сиденья и бережно закрыл дверцу. Автомобильная дверца захлопнулась пленю и солидно, как дверь несгораемого шкафа.