Сталинград

Глава 21

После скоростного лечения обмороженных ног Иоганн снова вернулся на передовую. В госпитале он отдохнул и набрался сил. Почти всё время раненые резались в карты. Кроме соседей по походному госпиталю хорватов, которые были самыми азартными игроками, на соседних койках разместилось несколько бельгийцев.

- Среди них есть даже несколько молодых валлонцев. – Удивился выздоравливающий Майер.

- В нашей армии каждой твари по паре! – ухмыльнулся раненый в руку по фамилии Капке.

Бельгийцы держались особняком и часами что-то обсуждали шепотом. Как-то вечером немцы решили заглянуть к ним в гости и попытались завести разговор на своём школьном французском.

- Хотя бы попрактикуемся в языке. – Предложил любознательный фельдфебель.

- А то я в сороковом году не смог пообщаться с парижанками! – заржал присоединившийся к ним сержант Финк.

Сначала они говорили о своих прошлых ранах, затем о жутком холоде и о новом германском наступлении в ближайшее время.

- Окончательная победа близка! – сказал Иоганн и поинтересовался, что они думают о войне в России.

- Да, - неохотно признались они, - мы ожидали, что она будет совсем другой. Прежде всего, мы недооценили психическое напряжение... Наш первоначальный энтузиазм уступил место фаталистической позиции. Но мы будем и дальше сражаться, так как видим в этом свой долг.

Темноволосый парень с интеллигентным лицом и мертвенно-бледными, впалыми щеками сказал:

- Вы, немцы, сильны, потому что объединены и у руля у вас сильный человек.

- Хайль Гитлер! – вскинул здоровую руку Капке.

- В этом мы вам завидуем. Но вы сильны только в массе… Вы сражаетесь как дьяволы, но каждый в отдельности делает это без твёрдой убежденности.

- Да что ты говоришь…

- Каждый немец воюет только потому, что научился подчиняться приказам.

Позднее, когда они растянулись на своих матрацах, Финк, низкорослый уроженец Берлина, недовольно проворчал:

- Несчастные придурки, добровольно ввязались в эту передрягу просто ради интереса!

- Думаешь, они пожалеют об этом?

- Непременно!

… За время отсутствия Майера погибло много из его сослуживцев. Сержант Хегельберг и сержант Бакес, командовавшие вторым взводом и взводом тяжёлых пулеметов, были убиты.

- Ты не можешь себе представить, - сказал ему при встрече Францл, - как отчаянно русские защищают свой город.

- Я уже понял…

- Они бьются за него словно цепные псы.

Погибли и многие другие, поэтому ближе к передовой переводили всех «тыловых крыс». Однажды Францл ошарашил товарищей:

- Как вы думаете, кто присоединился к нам, парни?

- Мало ли кандидатов?

- Тебе, Иоганн, он особенно хорошо знаком.

Майер напряг память, но никого не вспомнил.

- Он никогда не угадает! - воскликнул Францл. - Ладно, я вам скажу: это ваш лучший друг Матеус… Вы с Вилли ведь были в его учебном отделении, не так ли?

- Что? - вскричал Иоганн и выругался. - Эта сволочь?

- Именно. Он нашёл себе на всю зиму непыльную работёнку на базе полка.

- Он гонял нас в учебном лагере до седьмого пота и вёл себя будто великий военачальник.

- Посмотрим теперь, чего он стоит в настоящем бою…

- Он погибнем сразу! - сказал Фом, и вопрос был исчерпан.

… По ночам на нейтральной полосе бродили тёмные, нагруженные фигуры людей; лязг и стук лопат слышались до зари.

- Это наши сапёры устанавливают мины.

- Какие мины?

- Прыгающие... – пояснил Францл и для наглядности попрыгал на месте. - Когда прикасаешься к ним, они сначала подпрыгивают, а потом взрываются.

- Лишь бы они служили нам хорошей защитой.

- Только если их устанавливают, - пробормотал осторожный Фом, - это значит, что атаки русских ждать недолго.

Когда мина взорвалась, они приняли взрыв за неожиданную атаку и схватились за оружие. Но когда это место осветили, в качестве мишени перед ними предстал всего лишь жеребёнок, который случайно забрёл на минное поле.

- Бедняга задел мину, - понял случившееся Иоганн. - Потом, тяжелораненный дергал ногами, пока не взорвал ещё одну…

- Которая завершит дело. – Сказал Францл и отвернулся.

Жеребёнок пронзительно кричал, очевидно, в последний раз звал мать.

- Здесь он совершенно ни при чём, - прошептал потерянный Майер, - так как не принадлежит ни к какой армии.

- Животные не понимают что такое война! – с горечью вставил казак.

- Просто бедный, несчастный и маленький жеребёнок... – не мог успокоиться Иоганн. – Фом пристрели его… Я не могу слушать его стоны.

Казак вскинул штурмовую винтовку системы Маузера и точным выстрелом разнёс жеребёнку голову. С вражеской стороны на этот выстрел не ответил никто. В данном случае все по-настоящему жалели бедное животное.

Перебежчик Фомин, о котором немногие из роты лейтенанта Штрауба, теперь почти целиком состоявшей из пополнения, знали, что он всего несколько месяцев назад воевал на другой стороне, однажды подобрал у убитого снайпера винтовку с оптическим прицелом и предложил:

- Давайте повеселимся!

- А чем мы, по-твоему здесь занимаемся? – мрачно спросил Иоганн.

- Будем играть в охотников. – Сказал казак и объяснил правила игры.

Товарищи по взводу, чтобы скоротать время, теперь выползали за насыпь железнодорожной ветки и по очереди становились снайперами.

- Тот, кто должен стрелять, - инструктировал Фом желающих, - выбирает жертву и показывает её остальным.

- Зачем?

- Чтобы соревноваться, кто больше наберёт очков.

У многих имелись полевые бинокли, так что зрители могли следить за тем, что происходит.

- Вон тот, - указал пальцем Францл, - примерно в десяти метрах влево от мёртвой лошади.

- Принято!

Наклонившись над вещмешком, советский солдат доставал свою армейскую флягу. Францл тщательно прицелился и выстрелил. Мишень согнулась пополам и больше не шевелилась.

- Убит! - крикнул он и засмеялся.

- Убит. - Подтвердил привередливый Фом.

Он занёс Францлу два очка в записную книжку. Иоганн погодя подстрелил неуклюжего красноармейца, который боком перелезал из своего окопа в соседнее укрытие.

- Готов! - воскликнул он.

- Нет, нет, посмотри, как следует, - настаивал Фом и показал: - Он ещё шевелится.

- Да, он двигается… - согласился зевающий Майер.

- Только одно очко. - Подвёл итог Фом и записал его.

Однажды зачинщик поразил бутылки с зажигательной смесью, разложенные перед вражеским окопом. Это оказались ёмкости, наполненные горючим веществом, использовавшимся против танков.

- Бинго! – азартно крикнул казак.

Выстрел произвел настоящий фейерверк, и русский солдат начал танцевать перед окопом, пытаясь сбросить с рук горящий «коктейль Молотова», что вызвало гомерический хохот:

- Выдай ещё коленца!

- Он сейчас взлетит…

Эта кровавая стрельба считалась приятным времяпрепровождением. Никто не думал о нём как о хладнокровном убийстве. Это был просто спорт - состязание, за которое Ковач, Вилли, Зандер и Пилле расплатились своей жизнью.

- Мы стреляем не для того, чтобы сослужить службу своей стране. - Думал в перерывах Иоганн. - Пожалуй, мы делаем это просто потому, что случайно нашли винтовку с оптическим прицелом и знаем, как ей пользоваться.

С другой стороны противник сам развлекался, как мог. Когда немецкие солдаты трогали любого убитого, мёртвые и живые взлетали на воздух - русские часто закладывали небольшие мины под гимнастёрки погибших.

… Мобильной пехоте гитлеровцев сопутствовал временный успех, батальон последним усилием смог продавить противника. Когда немцы с великим трудом пробивались вперёд, через позиции русских, Фом посмотрел на убитых и раненых, валяющихся вокруг и, сказал:

- Держу пари - большинство этих негодяев только притворяются.

- Ты не доверяешь своим соплеменникам? – улыбкой поинтересовался Францл.

- Ты мне ближе, чем эти проклятые русские…

Всем приходилось соблюдать осторожность. Очевидно, красноармейцы стали более опасными, со всеми их ударными отрядами, ополчившимися теперь на немцев.

- Раньше русские просто сдавались в плен.

- А что изменилось?

- Теперь они предпочитают умирать! – поразился переменам Иоганн.

Среди советских солдат хватало фанатиков, но обычно достаточно было бросить взгляд в глаза человека или на его рану, чтобы сказать, опасен он или нет.

- Вряд ли они будут стрелять нам в спину… - легкомысленно сказал Францл.

- Русский солдат обычно не имеет плана действий, - заметил Иоганн, -поэтому он страшен своей импровизацией.

Гитлеровец приблизился к человеку, лежавшему лицом вниз. Толкнул его ногой, русский зашевелился и застонал. Подошёл Майер и хотел перевернуть человека, чтобы посмотреть, что с ним.

- Ой, оставь его, - сказал Францл и указал. - Посмотри на кровь.

- Ясно!

Солдаты спокойно пошли дальше, никто и не подумал внимательно взглянуть на раненого в бою. Потом что-то произошло. Сзади послышалось шутливое: «Пок-пок-пок».

Фом закричал и схватился за правое ухо. Иоганн обернулся и увидел, что человек с большим кровавым пятном на груди приподнялся и выстрелил из пистолета ещё раз.

- Фом! - отчаянно крикнул Францл.

Тот уже упал как подкошенный, зарывшись пальцами в снег, конвульсивно дёрнулся и затих.

- Какая глупость, погибнуть так! - воскликнул он.

Францл долго смотрел на мёртвого друга, потом перекрестился. Его лицо страшно изменилось, как будто он натянул маску, с искажёнными чертами лица.

- Подонок! – грозно прошипел он.

Подбородок мстителя выдвинулся вперёд, губы сжались в тонкую нить с горестными морщинами в углах рта, глаза опасно сощурились подобно щели дота.

- Ты заплатишь за него! - Он повернулся и пошёл назад, не обращая внимания на стрельбу в его направлении со стороны русского.

Надеясь спастись, тот лёг так же, как и до этого, лицом в землю, делая вид, что ему ни до чего нет дела. Но когда Францл приблизился, он всё понял.

- Нет! – красноармеец захныкал, умолял, даже спустил штаны, чтобы показать ужасную рану на верхней части бедра, говорил, что всё равно умрёт, и крикнул:

- Камерад пощадите!

Францл остался непреклонным. Его руки опустились, взяв в железные тиски шею вероломного русского, и Францл держал его, не ослабляя свою мёртвую хватку, до тех пор, пока в последней судорожной конвульсии остатки жизни не покинули бренное тело.

- Это тебе за нашего казака. – Сказал он и вытер руки о замызганные штаны.

К утру 12 ноября 1942 года 6-я армия Вермахта контролировала девяносто процентов территории Сталинграда. 62-я армия РККА сохранила за собой два небольших плацдарма на правом берегу Волги: на севере – около 1000 человек бились в районе рынка и Спартаковки; в центре – 500 бойцов сражались в районе завода «Баррикады».

В течение следующих пяти дней немецкие атаки разделили советские войска на несколько изолированных частей. Русские отчаянно дрались в окружении, отступать им было некуда, сдаться в плен они уже не могли.

Советская группировка на севере, атакованная частями 16-й таковой дивизии, сократилась до трёхсот человек. Чуйкова беспокоила и новая проблема – лёд на Волге, из-за которого прекратилась переправка войск, никак не укреплялся. Попытки организовать снабжение армии по воздуху окончилась неудачей – она контролировала лишь узкую полоску земли на берегу, иногда всего сотню метров вдоль Волги. Поэтому сброшенное с неба часто попадало в руки немцев и красноармейцы голодали.

Снабжение продовольствием гитлеровцев было не в пример лучшим. Каждый вечер грузовик походной кухни батальону привозил горячую еду. Он не мог подобраться вплотную из-за сплошных завалов и останавливался за несколько сотен метров до позиции роты Майера.

- Кто-то наверняка заблудится, разыскивая его. – Однажды пошутил Францл.

- По-моему мы здесь все давно заблудились… - ответил Иоганн.

В то время как правило, русские бипланы, которые немцы называли «зингеры», потому что их моторы звучали, как старые швейные машинки, - летали над головами солдат.

- Нужно кому-то выползти из укрытия и притащить еду. – Велел бледный лейтенант Штрауб. – Кто пойдёт?

- Я ходил вчера…

Самолёты сбрасывали осколочные бомбы, столько же на немецкие позиции, сколько и на свои. Несмотря на это, подразделение Иоганна отряжало по одному солдату от каждого отделения за горячей едой в специальных термосах.

- Сегодня твоя очередь. – Сказал Иоганну уставший Францл.

- Что-то я себя хреново чувствую…

- Здесь всем хреново!

- Хорошо! – ответил Майер и, пригнувшись, двинулся навстречу кухне.

Вскоре совсем стемнело и, к несчастью, на обратном пути он заблудился. Проплутав по кругу не один час глубокой тёмной ночью, не встречая никого, кроме «зингеров» над головой, Майер стоял, с автоматом за спиной, посредине мрачных развалин, держа в каждой руке по термосу давно остывшего супа.

- Не знаю, - растерянно размышлял он, - за своими ли я позициями или за вражескими.

Чёрными холмами поднимались доты, виднелись орудийные стволы, подбитые танки и машины. Впереди торчал частокол, увитый колючей проволокой.

- Кошмар какой-то! – подумал уставший солдат.

Кое-где на ней колыхались обрывки тряпья и висели трупы. Темень скрадывала предметы, отдельные детали разглядеть было невозможно и от этого становилось жутко... Иоганн настороженно прислушивался к тишине и, сняв предохранитель автомата, готовился ко всяким неожиданностям.

- Как на грех взошла луна. – Он с неприязнью посмотрел тучную красавицу.

Она ярко осветила заснеженное царство смерти. Лихорадка, которая не оставляла Майера, придавала всему окружающему зловещую, бредовую окраску. Долго тащился он, пересиливая слабость, спотыкаясь о мертвецов, проваливаясь в воронки, падая, поднимаясь, и ему казалось иногда, что во мраке и в тишине летают над истерзанной землей бледные туманы, принимающие очертании человеческих фигур или причудливых животных.

- Это галлюцинации от жара, - разобрался он в своём состоянии, -температура у меня поднялась, вероятно, до сорока градусов, а может быть и выше.

Нужно было что-то предпринять, поэтому он крадучись начал пробираться вперёд, напрягая все органы чувств. Ветреная луна снова спряталась за облака.

- Что там, чёрт возьми? – удивился Майер, вглядываясь во мрак.

Вдруг что-то тёмное появилось на его пути, с более светлым пятном наверху. Осторожно подойдя ближе, Иоганн распознал, что это мёртвая лошадь с чем-то наполовину согнувшимся на ней, а то, что он принял за ветку дерева, было поднятой рукой мертвеца.

- Привидится же такое! - в замешательстве он застыл как вкопанный.

Затем послышалось какое-то странное клокотание, исходившее от земли, и вся эта живописная картина пришла в движение. Поднятая рука покойника задвигалась. Согнутые пальцы тянулись к горлу врага!.. Мертвец смеялся, колыхаясь от хохота...

- Дьявол гонится за мной, - с ужасом подумал Иоганн. – Пришло время расплаты за совершённые преступления.

Он бросил на землю ненужные термоса и отшатнулся в какую-то нишу в полуразрушенном здании. Споткнулся, не удержавшись на ногах и буквально ввалился, минуя несколько ступенек ведущих вниз, в низкий подвал.

- Куда я попал? – мелькнула первая мысль.

Тотчас Иоганн увидел двух спящих в углу военных и понял всё.

- Я заблудился в развалинах и забрёл в тыл русских.

Он рванул со спины автомат и в тот же миг человек в советской офицерской форме проснулся и поднял голову.

- Ты кто? – начал говорить он и наконец, разглядел невесть откуда взявшегося гитлеровца.

Офицер резво сунул руку под свёрнутую шинель, которая ему заменяла подушку, и резко вытащил пистолет. Иоганн дёрнулся назад и машинально нажал на спусковой крючок. Короткая очередь буквально разорвала грудь молодого мужчины.

- Нет! – раздался сбоку нервный крик.

Майер резко развернулся и увидел пожилого человека в порванной и окровавленной гимнастёрке. Что-то в облике седовласого солдата заставило его остановить, уже готовый согнуться палец. Он в замешательстве опустил дымящееся оружие и засомневался:

- Где я видел это лицо? -

Казалось, что тот не обращает никакого внимания на немца, стоящего посредине комнаты, освещённой коптилкой, сделанной из снарядной гильзы.

- Сынок. – С болью сказал человек и шагнул к раненому, отброшенному кинетической силой пуль к обшарпанной стене.

Он склонился над стонущим офицером и попытался перевязать его раны.

- Отец? – спросил раненый неожиданно ясным голосом.

- Да Миша, я твой отец Григорий Пантелеевич Мелехов.

- Я так хотел тебя увидеть…

- Вот где довелось встретиться!

- Жаль, что не осталось времени поговорить. – С большими усилиями сказал Михаил.

- Молчи! – молитвенно попросил отец.

- Мало времени… - забормотал офицер. - Обязательно найди своего внука… Его зовут Коля…

- Тебе нельзя говорить сынок!

- Они с моей матерью Евдокией Пантелеевной должны были приехать сюда.

- Я понял!

- Наверное, их эвакуировали дальше…

От неимоверных усилий на губах Михаила выступила кровавая пена. Он затих на минуту, а затем спросил:

- Почему же ты молчал столько времени?

- Боялся, што ты не примешь меня.

- Зря… - прошептал сын и конвульсильно дёрнулся.

Его глаза затянула белёсая предсмертная пелена. Через несколько минут ужасной агонии он умер. Отец потеряно сидел рядом, держа его за руку и обречённо повторял:

- Зря, зря!

Пока длилась эта нереальная сцена, Иоганн стоял в оцепенении. Он не до конца понял, о чём говорили русские, но почувствовал, что происходит что-то важное.

- Это тот пленный, который летом ударил лейтенанта Штрауба. – Неожиданно вспомнил он. – Как он здесь оказался, его же должен быть расстрелять Фом?

Майер снова поднял автомат. Перед ним буквально на коленях стоял враг, который убил многих его друзей.

- Его нужно пристрелить! – кричала одна половинка души.

Внезапно он вспомнил Хубса, который отказался стрелять в русских.

- Сколько можно продолжать бессмысленную бойню? – Иоганн задал себе трудный вопрос.

В углу плакала растрёпанная женщина с ребёнком на руках, и он машинально отметил:

- Это тот подвал, где живёт любвеобильная русская и куда ходили наши солдаты…

Майер бросил последний взгляд на поникшего отца, прощающегося с погибшим сыном, и вышел в ночь. Он снова увидел адскую группу из лошади и двигающегося мертвеца. Солдат застыл на месте, как глупый кролик перед удавом и тут ему всё стало ясно.

- Лошадь ещё не мертва, просто находится в последней агонии, и её конвульсивные движения шевелят мёртвого человека. – С облегчение за своё психическое здоровье понял Иоганн.

Не встретив больше вражеских солдат, он удачно вернуться обратно в свой лагерь.