Сталь остается

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

С первым светом она отправилась во дворец.

Прийти раньше означало бы напроситься на арест. Жизнь на нижних эшелонах дворца начиналась задолго до рассвета — с растопки печей, чистки мраморных полов, — но придворные не появлялись до завтрака. Основанием для утверждения сего эмпирического правила послужил один прецедент. Два года назад некий губернатор дальней провинции допустил ошибку, изложив свою озабоченность императору непосредственно в его спальне, когда тот еще пребывал в постели. Причиной озабоченности был мятеж переселенных с востока кочевников, которые, покинув отведенную им резервацию, занялись привычным промыслом, то есть грабежом торговых караванов. Это до некоторой степени оправдывало настойчивость губернатора, подъехавшего к главным воротам еще до рассвета во главе конного отряда и принявшегося громко требовать, чтобы его незамедлительно провели к императору.

Он свое получил. Джирал на неделю отправил гонца вместе с его людьми в темницу — за неуважение к трону. Протесты советников в суде ни к чему не привели, наказание осталось в силе. Когда через неделю посланника привели к императору, мятеж уже благополучно закончился и вопрос потерял злободневность. Что подтвердило, сухо заметил Джирал, старую истину: нет ничего такого, из-за чего стоило бы так беспокоиться. И, демонстративно повернувшись к залу и возвысив голос, произнес речь.

— Время, друзья мои, сейчас другое, не то, что при правлении моего отца. Дни тяжких сражений и горьких лишений позади, как бы ни пытались доказать обратное его верные друзья и преданные советники. Успокойтесь, господа. Мы ни с кем не воюем, у нас нет врагов, нам никто не угрожает. Нет нужды собирать внеочередные советы и принимать жесткие решения. Империя процветает, пользуясь всеми благами мира. Наши трудности незначительны и мелки и требуют простых и взвешенных решений, которые, не обещая скорой славы, должны тем не менее быть эффективными. Лично я приветствую такую перемену. Она дарована нам теми, кто многим пожертвовал, чтобы мы жили в свое удовольствие, а не пытались имитировать их страдания. Я благодарен им за это и рад тому, что есть, и надеюсь, что те из вас, кто прошел через ужасы войны, разделяют мои чувства. А есть ли здесь такие, кто не разделяет их?

Ответом было красноречивое молчание собравшихся в тронном зале. Кто-то справа прочистил горло, потом, очевидно, передумал и оставил мысли при себе, замаскировав их кашлем. Джирал тоже услышал, все понял, улыбнулся и, подождав, пока стихнет эхо, похлопал в ладоши.

— Отлично. Как всегда, я в долгу перед вами за верность и поддержку. А теперь к порядку дня, и, пожалуйста, не говорите, что речь пойдет о чем-то более серьезном, чем выделение средств для ремонта городской канализации.

Его слова были встречены льстивым смехом, однако Аркет поймала себя на том, что и сама вторит большинству. Сочувствуя некоторым друзьям из старой гвардии, она понимала — Джирал не так прост, как кажется. Аркет знала проштрафившегося губернатора и была о нем не слишком высокого мнения. Человек большего ума и прозорливости справился бы с ситуацией, не вставая из-за стола и без лишнего шума. Скорее всего, мятеж можно было бы подавить собственными силами, а возможно, и предотвратить, заранее все просчитав. Нужно лишь держать руку на пульсе и не пропускать тревожные сигналы, тогда и температура не достигнет точки кипения. Кого-то примерно покарать, где-то пойти на уступки — в девяти случаях из десяти такой подход срабатывает. Она и сама не раз поступала так в прошлом, когда на троне сидел Акал. Паника и чрезмерная суетливость — запоздалая реакция глупцов.

Теперь, ожидая в вестибюле, когда Джирал соизволит наконец подняться, перебирая сказанное Кормчими, она вовсе не была уверена, что бессонная ночь, крин и беспокойство не толкают ее к такой же ошибке.

С другой стороны…

— Двенды ушли, Аркет. Тысячи лет назад. Покинули пределы этого мира, поняв, что не в силах победить нас.

— Вероятно, они вернулись.

Молчание. Эти паузы Кормчего так действовали на нервы. Затем…

— Не смешно. Двенды — не предмет для шуток, дочь Флараднама.

— Я не собираюсь шутить, Ангфал. И у меня есть занятия получше, чем приходить сюда и пытаться тебя рассмешить.

— Нисколько не сомневаюсь. Начать с того, что, если ты права и двенды действительно вернулись, дождавшись, пока кириаты уйдут, то вам всем пора рыть могилы. Рассчитывайте тысяч на сто, так что начать лучше заранее.

— Император примет вас немедленно.

Аркет вскинула голову — камергер не успел спрятать ухмылку. Немногие удостаивались чести получить аудиенцию в спальне Джирала. Вопрос напрашивался сам собой, и она не сомневалась, что уже к полудню придворные сплетники предложат по меньшей мере с дюжину разной степени непристойности ответов.

— Улыбочку сотри, — сказала она, поднимаясь, — а то я на обратном пути срежу.

Ухмылка пропала, будто ее смахнула невидимая лапа. Камергер попятился. С крином ей было почти весело.

Вот так и держись, Аркиди. Его величество Джирала Химрана Второго запугать будет потруднее.

Она вошла в комнату, пахнущую сексом.

Императорская спальня была обращена на восток, и большие, от потолка до пола, окна открывали чудесный вид. Врывавшийся обильным потоком солнечный свет добирался до противоположной стены, окрашивая все, чего касался по пути, в золото, — занавеси на громадной кровати, смятые покрывала и три спящие фигуры под ними. Скользнув взглядом по изгибам и выпуклостям, Аркет заставила себя отвернуться.

— Аркет! Доброе утро! — Джирал стоял у деревянной ширмы в дальнем углу комнаты, завернувшись в длинный шелковый халат. Перед ним на трех столиках стояли поданные к завтраку блюда. Поворачиваясь к ней, он прихватил с тарелки перепелиное яйцо, отправил его в рот и энергично задвигал челюстью. Помахал укоризненно пальцем. — Знаешь, сказав, что жду от тебя скорого отчета, я вовсе не имел в виду настолько скорого. Меня бы устроило и после полудня.

Она поклонилась.

— Прошу извинить, что нарушила ваш отдых в ранний час, мой господин…

Джирал махнул рукой, не переставая при этом жевать.

— Ничего, все в порядке. Мне это даже на пользу. — Проглотив пережеванное, он указал на стоящие перед ним блюда. — Сегодня я впервые попробовал кое-что еще горячим. Ну, какие новости? Как провела ночь с моим маленьким подарком?

— Ваша щедрость, мой господин… беспредельна. Но я еще не ложилась.

— Какая жалость. — Джирал откусил от яблока. Его глаза холодно, по-звериному блеснули. Он прожевал кусок, проглотил и вытер рот тыльной стороной ладони. — А я надеялся, что мы, так сказать, сравним впечатления. Может, даже обменяемся опытом.

— Господин, известие о вторжении двенд сильно обеспокоило Кормчих.

— Да-да. Ты и сама выглядишь обеспокоенной. — Джирал посмотрел на надкусанное яблоко, потом бросил его на тарелку. — Ладно, проходи.

Он раздвинул створки ширмы и прошел в соседнюю комнату. Света здесь тоже хватало, только более рассеянного и падающего разноцветными полосами благодаря вставленным в нижнюю часть окон мозаичным панелям, живописующим сцены величайших побед в истории империи. Крохотные, словно живые, розовые и голубые пятнышки подрагивали на деревянном полу и стенах, отдыхали на зеленой коже, которой был обит большой письменный стол в углу. У столика поменьше стояли уютные кресла.

— Садись. — Джирал опустился в одно кресло, жестом указал на другое, прикрыл ладонью могучий зевок и устроился поудобнее, положив ногу на столик. Полы халата разошлись, предложив ее вниманию впечатляющих размеров мужское достоинство. — Итак, они обеспокоены?

Аркет замялась.

— Я бы сказала, господин, они даже испугались.

— Испугались? — Джирал откашлялся. Переменил позу. Поправил халат. — Перестань, они ведь ничего такого не понимают. Ты же сама говорила, Кормчие — не люди. И кстати, ты с многими Кормчими разговаривала?

— С двумя, мой господин. С Ангфалом, который установлен в моем домашнем кабинете, и с Каламаном, тем, что на корабле в Кириатском музее. Они разные — Каламан более прагматичен, менее склонен драматизировать, — но у обоих мое сообщение вызвало схожую реакцию. Оба предупредили, что двенды способны на многое, и оба придерживаются того мнения, что если эти существа возвращаются в наш мир, последствия могут быть катастрофическими.

— Гм… — Джирал потер подбородок. Похоже, он и сам уже попытался сделать какие-то выводы из доклада разведчиков. — Катастрофическими для кого? Из твоего рассказа я понял, что мифы о двендах зародились где-то на севере. Может быть, они и ограничат свои набеги этой частью света?

— Господин, они напали на Хангсет.

— Да, отвечая то ли на молитвы и призывы какой-то северянки, то ли на присутствие некоего камня, обнаруженного только на севере.

— По большей части на севере, мой господин. — Аркет знала, что за этим последует, и постаралась унять беспокойство. — Отложения глиршта встречаются и в других частях империи.

Император пристально посмотрел на нее.

— Ты ведь сама во всю эту чушь насчет глиршта не веришь? Если двенды используют камень как своего рода маяк, то его нужно соответствующим образом обработать, придать нужную форму. Как сделала наша подружка из Хангсета.

— Я не верю в…

— Не прерывай императора, когда он размышляет вслух. Это неучтиво.

Она сглотнула.

— Простите, мой господин.

— Прощаю, прощаю. — Он лениво махнул рукой. — А теперь посмотри. Наши торговые корабли ходят вдоль берега, руководствуясь не только огнями, которые можно заметить с верхушки мачты, и не только теми раскрашенными безделушками, что болтаются на воде. Они выискивают маяки и буи. Двенды, скорее всего, поступают точно так же. Они будут искать камень определенной формы. Нечто, приготовленное их сообщниками, теми, кто поклоняется им.

Придуши это в зародыше, Аркиди. Иначе будет поздно. Иначе этот кусок дерьма, пытающийся влезть в отцовские сапоги, подпишет, не задумываясь, соответствующий указ, и ты снова увидишь растянувшиеся от горизонта до горизонта колонны беженцев.

— Двенды, мой господин, ушли тысячи лет назад. — Получилось неплохо, учитывая недосып и утреннюю порцию кринзанза. Спокойно и убедительно. — Если у них и были какие-то сообщники среди людей, эти сообщники давно мертвы. Что касается той женщины, Элит, то идола определенно вытесала не она сама. Скорее всего, он достался ей в наследство, как своего рода семейная ценность. Да и на вид ему по меньшей мере несколько веков.

— А ты не думаешь, — мягко прервал ее император, — что самой Элит тоже несколько веков? Не думаешь, что двенды поддерживали в ней жизнь с помощью колдовства, что они даровали ей бессмертие в награду за верную службу? Может, она ведьма. Или даже создание из камня, в которое затем вдохнули жизнь.

Аркет чувствовала себя так, словно сидела на краю кратера Ан-Монала. Перед ее внутренним взором предстала Элит, подвешенная на дыбе или раздираемая на части, орущая от боли. Тысячи других, подобных ей, изгнанных из Дома, с жалким скарбом, который им позволили забрать, бредущие по дорогам, избитые, лишенные всего теми самыми солдатами, которым полагалось защищать их. Жизни многих зависели от состояния механизма, повлиять на который она могла лишь в самой незначительной степени.

Обычно у нее получалось читать мысли императора по его лицу, но сейчас он как будто надел маску.

— А вы в это верите, мой господин? — осторожно спросила Аркет. — В то, что эта женщина… ведьма? Или даже голем?

Прежде чем ответить, император некоторое время рассматривал свои пальцы, похоже недовольный маникюром. Потом вздохнул.

— Наверно, нет. Да что там, нет, не верю.

— Тогда…

Он вдруг ткнул в нее пальцем.

— Проклятье, Аркет, я ведь предупреждал, чтобы не перебивала!.. Я уже начинаю подумывать, не была ли ошибкой проводимая отцом после войны политика переселения. Он ведь и прежде ошибался. Ты, конечно, помнишь жуткую резню в Ванбире. В результате, как я понимаю, мы получили десятки тысяч человек, которые живут среди нас, отказываются в своем большинстве принимать нашу веру, не желают пользоваться предлагаемыми империей благами цивилизации, предаются идолопоклонничеству и неведомо чему еще. Не хочу уподобляться этому прыщику Менкараку, но если, допуская такую религиозную свободу, мы навлекаем на себя тысячелетнее проклятие, то не пора ли пересмотреть некоторые наши ценности? И может быть, не стоит терпеть этих людей в наших пределах?

Аркет молчала. Ждала.

— Ну?! — рявкнул Джирал.

— Вы, ваше величество, даете мне позволение высказаться?

— Ох! Святые отцы-угодники! Хватит дуться, Аркет! Выкладывай, что думаешь. Разве не за это я тебе плачу?

Аркет ответила не сразу. Она явилась во дворец с твердым намерением припугнуть Джирала, но теперь начала сомневаться, что первоначальная идея была так уж хороша.

— Мой господин, Кормчие говорят, что двенды были властелинами миров, расположенных параллельно нашему, миров, которые как бы занимают в пространстве то же место, что и наш, и что они находятся рядом, по соседству, буквально рукой подать. Не могу сказать, что понимаю, как это работает, но это соотносится с некоторыми распространенными на севере легендами, согласно которым некоторые места населены потусторонними существами, колдовским образом скрытыми от человеческих глаз. В определенный час ночи или посреди грозы горный кряж, к примеру, становится сказочным замком, а если постучать по лесному дубу, он откроется перед тобой, как ворота, ну и так далее. Я нахожу в этих историях отражение путешествия кириатов сюда из другого мира, а потому склонна принимать их всерьез, но есть одно большое отличие. Моему народу, прежде чем попасть сюда, пришлось прокладывать путь через самые плотные, самые разогретые слои во внутренностях Земли. — Она остановилась, перевела дыхание и осторожно продолжила: — Двенды, похоже, умеют прокладывать такого рода пути везде, где только пожелают. Могут попасть в наш мир в любом заданном пункте.

Слова ее словно испарились в тишине. Откуда-то доносились негромкие, привычные, обыденные звуки. Хлопали двери, отдавались распоряжения, булькала в трубах вода. Император снова посмотрел на свои руки.

— Хочешь сказать, это не просто локальная проблема? — пробормотал он.

— Я лишь хочу сказать, мой господин, что до тех пор, пока мы не уясним, каковы их намерения, рассуждать о географии бессмысленно. Двенды могут появиться в любом месте, от пустошей Демларашана до дворцовых садов Ихелтета.

Джирал фыркнул.

— А каменный идол? Прошлой ночью, как мне показалось, ты почти не сомневалась, что в нем кроется ключ к вторжению. Передумала? С чего бы вдруг?

— Нет, мой господин, не передумала и по-прежнему считаю, что он играет некую важную роль. Но ничего подобного я прежде не видела. Хотя и Ангфал, и Каламан сразу узнали его по моему описанию, а узнав, только что не обосрались от страху. Впрочем, об этом, мой господин, тебе лучше пока не знать. Элит привезла его с собой, когда их переселяли, но к тому времени она уже была не вполне в себе. Тяжелая, неказистая, грубой работы фигура. Могу сказать, среди местного населения, как на юге, так и на севере, такие скульптуры не в ходу. Возможно, где-то у кого-то и есть что-то подобное, но…

— Поиски организовать нетрудно. Прошерстить дом за домом все районы, где обосновались переселенцы.

Вот тебе Хойрановы яйца.

— Согласна, мой господин, но я вовсе не уверена, что это будет эффективным использованием имеющихся в вашем распоряжении ресурсов. Вообще-то у меня уже есть гораздо менее масштабный план действий, ставящий ту же самую цель, и если господин пожелает…

— Давай свой план, — устало кивнул Джирал. — И не тяни. Я уже понял, что ты прибежала во дворец в такую рань не просто так и что тебе что-то нужно. Что ж, излагай.

Легко сказать. В некотором отношении она как бы перескочила с неустойчивой, качающейся лодчонки на скользкий, но прочный причал. Аркет постаралась не выдать облегчения. Дальше — осторожно. Очень осторожно.

— И сама женщина, и идол, которого она привезла, происходят из Эннишмина, а если точнее, из восточных районов этой провинции.

Император поджал губы.

— Да уж, пропащее место. Ей бы радоваться, что попала на юг, где, по крайней мере, погода приличная.

— Да, мой господин.

— Я пошутил, Аркет.

— Да, мой господин. — Она выдавила улыбку. — Эннишмин действительно не балует идеальной погодой.

Император прищурился.

— Посерьезней, женщина. Неужели ты думаешь, что я стал бы терпеть твои выходки, твою недисциплинированность, твою заносчивость, если бы не ценил за что-то другое, кроме угодничества? Мне этого и от остальных хватает. Твое дело — говорить правду, даже если она меня и расстраивает. Так что давай, огорчи меня, раз уж собралась. Что там такое с Эннишмином? Говори.

— Да, мой господин. — Крин шумел в крови, вызывая острое желание закричать ему в лицо. Сдержалась она с трудом. — Когда я в разговоре с Кормчими упомянула, откуда взялся идол, они независимо друг от друга пришли к выводу, что вторжение в Хангсет было, возможно, следствием навигационной ошибки. Скорее всего, двенды намеревались попасть в восточную часть Эннишмина, но из-за перемещения идола оказались в другом месте. Представьте, что вы ориентируетесь по карте тысячелетней давности, — ошибок не избежать.

— Получается, эти двенды тоже несовершенны. Не ангельские сущности, заключенные в плоть, как обещает Откровение. Что ж, уже легче.

— Они далеко не совершенны, мой господин. Из того, что я узнала от Кормчих, следует, что они крайне импульсивны и отнюдь не всегда руководствуются мудростью, накопленной за миллион или более лет неизменного существования. А еще… — Она помедлила, не уверенная до конца, что об этом стоит упоминать. По крайней мере, для нее эта часть откровений Кормчего осталась неразрешенной и пугающей загадкой. — Ангфал полагает, что, возможно, они не вполне нормальны в нашем понимании значения этого термина.

Джирал нахмурился.

— Я слышал подобное не раз в отношении и чужаков, и врагов и не очень-то верю в такого рода заявления. Слишком уж удобно для тех, кто хочет быстро и легко устранить все различия. Да они же не такие, как мы; они просто ненормальные. И не надо много думать. Когда-то ненормальными называли махаков. Считали их бездушными скотами, зверьми, которые воют да питаются человеческим мясом. Потом выяснилось, что они всего лишь крепче нас в бою. Если уж на то пошло, Аркет, то ведь и о твоем народе отзывались не лучше. Вас называли сумасшедшими по человеческим меркам. Я сам это слышал.

— Да, господин. Об этом и говорил Ангфал. Психические изменения, случившиеся с кириатами за время пути сюда, стали результатом всего лишь одного-единственного перехода через пространство между мирами. Двенды, похоже, живут в этих пространствах. Не хочется даже думать, как долгое пребывание там отразилось на их состоянии. У меня лично нет сомнений в том, что человек не может выжить там без ущерба для здоровья.

Джирал задумался. Подперев подбородок кулаком, он долго смотрел на Аркет, словно надеясь, что она уйдет. Потом вздохнул.

— И ты хочешь сказать… ты всерьез полагаешь, будто эти чрезвычайно могущественные и, возможно, спятившие существа имеют какой-то особый интерес к Эннишмину. — Он то ли закашлялся, то ли хохотнул и махнул рукой. — В таком случае они точно рехнулись. Это же богом забытая дыра, где ничего нет, где для пропитания выращивают репу да охотятся на болотных змей. У них и на налоги денег едва хватает. Зачем двендам такая глушь?

— Кормчие предложили в некотором смысле объяснение. Похоже, на территории нынешнего восточного Эннишмина произошла когда-то решающая битва с двендами. Болота вдоль границы провинции, вероятно, не совсем естественного происхождения. По словам Ангфала, они возникли в результате применения кириатами некоего разрушительного оружия. Не исключено, что такое оружие повлияло на существовавшие в ту пору барьеры между мирами, ослабило их, сделало более проходимыми, чем в прочих местах. В тамошней культуре на удивление много историй о всевозможных духах и привидениях, а в лавках до сих пор предлагают к продаже так называемые олдраинские артефакты, предметы, найденные на болотах и якобы обладающие магической силой.

Джирал хмыкнул.

Аркет кивком выразила умеренное согласие.

— Понимаю, звучит маловероятно. То, что выдается за артефакты, скорее всего, напоминает о пребывании там в давние времена кириатских армий. Но нельзя исключать и присутствия во всем этом элемента правды. На рынках и в лавках в Трилейне, пользующихся особой популярностью у богатых энтузиастов, верящих в существование древнего олдраинского знания, мне доводилось видеть предметы, произведенные явно не людьми и не моим народом.

— Хочешь сказать, их потянуло на место, где они когда-то потерпели поражение? Зачем? Ради мести? — Джирал покачал головой и даже улыбнулся, но улыбка получилась невеселая. — В таком случае они немного опоздали. Может быть, кому-то стоило съездить туда и рассказать, что они разминулись со старинным врагом у Ан-Монала. Может быть, тогда они оставили бы нас в покое.

— А может быть, и нет, господин. В войне против двенд кириаты объединились с людьми, как и люди с кириатами при нашествии чешуйчатых. Если враг ушел, но оставил своих псов сторожить очаг, что делают с псами?

Джирал кивнул. Эту логику он понимал.

— Итак, ты хочешь отправиться в Эннишмин.

— Думаю, отправка туда экспедиционного отряда стала бы не лишней. Тысяча человек при инженерной поддержке могли бы…

— Тысяча человек? — Джирал даже в лице переменился. — И где, по-твоему, я их возьму? Щелкну пальцем, и из земли вырастут? Не забывай, сейчас не военное время.

— Не военное, мой господин. Пока еще не военное.

— Да, насмешила. — Император поднялся, прошел, тяжело ступая, к окну, выглянул наружу. Вернулся. — И даже если ты права, даже если мы наблюдаем прелюдию к военному конфликту, не забывай, что атака последовала с запада, со стороны океана. Ты же просишь меня об отправке крупного подразделения совсем к другой границе, находящейся более чем в тысяче миль отсюда, на основании невнятного бормотания какой-то древней машины и высосанной из пальца теории.

— Мой господин, я отдаю себе отчет…

— Нет, Аркет, не отдаешь. — Джирал повысил голос. — Ты покуриваешь кринзанз, оплакиваешь свою судьбу и потакаешь своим слабостям, не замечая, что мы, между прочим, управляем империей. Ты не слышишь, как топает, пыхтит и злобствует лига Трилейна, недовольная новыми торговыми ограничениями. Подонки слишком быстро забыли, кто поддержал их во время войны, и снова строят крупный флот. Ты не знаешь, что у южных берегов процветает пиратство, а в Демларашане назревает религиозный раскол, и нам, по всей видимости, уже до конца года придется посылать туда какие-то силы для удержания ситуации под контролем. Мало того, так еще каждый месяц сюда заявляется губернатор той или иной провинции и начинает жаловаться на разбойников, на плохое снабжение, на упадок здравоохранения, но при этом ни один из них не в состоянии собрать налоги для решения всех этих проблем. Короче говоря, Аркет, тысячу человек я тебе не дам, потому что лишних у меня нет.

На том все и закончилось.

Аркет забрала лошадь и отправилась домой, бормоча себе под нос и скрежеща зубами: верные признаки — как будто сама не знаю! — злоупотребления кринзанзом. Солнце било в глаза и уже припекало, обещая настоящую жару днем. Хуже всего было то, что она понимала — Джирал, в общем-то, прав. Военные возможности империи ограничены. На войне погибли десятки тысяч, нашествие чешуйчатых принесло огромные разрушения. На всей территории империи население лишь сейчас становилось на неокрепшие еще ноги. Сельское хозяйство и мануфактуры испытывали недостаток рабочей силы. Сразу после достижения мира и установления прочной границы с Трилейном пришлось сократить численность армии, и не потому, что империя устала воевать, а потому что экономические советники Алкала прямо заявили: если не уменьшить набор, урожай сгниет на полях, и подданные империи пострадают от голода. Вот почему, помимо прочего, имперские амбиции на северо-западе пришлось умерить, а в общении с соседями перейти на примирительный тон.

— Привези мне доказательства, — сказал Джирал перед ее уходом. — Нечто весомое и убедительное. Если понадобится, я отправлю туда всю армию, но я и пальцем не шевельну из-за туманных слухов, предположений да пары побрякушек, которые ты видела когда-то в витрине паршивой лавчонки.

— Тогда дайте хотя бы небольшой отряд, — умоляла она. — Несколько сотен…

— Нет, Аркет. Извини. — Он вздохнул. — К тому же ты нужна мне здесь. Если что-то случится, я хочу иметь тебя под рукой, чтобы ты быстро во всем разобралась.

Может, и так. Если не принимать во внимание кое-какие вредные привычки, император был далеко не глупым человеком.

Перед глазами встала вдруг Ишгрим, ее роскошное бледное тело… Почему бы и ей не попользоваться этим телом, взяв пример с Джирала, в постели которого их было даже три? Почему бы не убедить себя, что она имеет на него полное право, что она вольна распоряжаться ею так же, как и любой другой купленной вещью, например фруктами из кладовки или плащом из шкафа?

Может, ты просто дура, Аркиди? Никогда об этом не думала?

Одолеваемая этими и другими, ходящими по одному и тому же кругу мыслями, она спешилась в своем тихом дворике, удивившись, что никто ее не встречает. Даже тот парнишка из конюшни. Не самый, конечно, расторопный, но должен же был услышать, как она въехала во двор. Аркет раздраженно посмотрела в сторону конюшни и почувствовала мгновенный прилив ярости. Успокойся. Возьми себя в руки. Нельзя вымещать злость на слугах. Так говорил Флараднам, когда ей было лет шесть, и его слова прочно застряли в памяти. Она сама отвела Идрашана в стойло, повесила поводья на крюк и отправилась на поиски Кефанина.

Долго искать не пришлось.

Окровавленный, он лежал за дверью главного входа и, услышав шаги госпожи, попытался подняться. Волосы спутались от крови, которая стекала по щеке и падала каплями на каменные плиты, отмечая путь, который ему удалось проползти.

Аркет замерла от ужаса.

— Кеф? Кеф?!

Кефанин поднял голову. Губы зашевелились, как у вытащенной из воды рыбы, но звуков не было. Она опустилась на колени, подняла его голову и наклонилась.

— Простите, госпожа… — прохрипел он едва слышно. — Мы пытались их остановить, но они забрали ее.