Сталь остается

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Ранние холодные часы перед рассветом.

Рингил сидел на невысокой стене у реки. Крин расползался по жилам, просачивался через клапаны сердца, воздвигая между ним и миром невидимую стену. Ожидание слишком затянулось. Возбуждение, охватившее всех с наступлением сумерек, понемногу оседало и в конце концов сошло на нет уже после полуночи. По-другому и быть не могло, ни один воин не в состоянии поддерживать его долго. Напряжение, зудящая готовность драться и даже страх через какое-то время слабеют и притупляются. Не обращая внимания на то, что делает крин с его телом, Рингил каждую пару часов втирал в десны очередную щепотку зелья. Теперь он уже задавался вопросом, не было ли это ошибкой.

— Голубой огонь! Голубой огонь! Они идут!

В голове мгновенно прояснилось. Рингил соскочил со стены — вышло немного неловко, наверное, отвык двигаться в доспехах — и схватил щит. Закинул на плечо, нахлобучил на ходу шлем и побежал по главной улице. Сталь тихонько пропела, высвобождаясь из плена ножен, и губы дрогнули в улыбке — знакомый звук. Свежий ветерок с реки подгонял в спину. От лодочного навеса долетел новый крик:

— Голубой огонь! Голубой о…

Крик оборвался хрипом. Рингил выругался, прибавил ходу, свернул за угол и налетел на первого двенду. Столкнулись, разлетелись и едва не упали. Солдат, успевший прокричать предупреждение, стоял неподалеку на коленях, опустив голову и обеими руками зажимая смертельную рану на горле. Его товарищ по патрулю лежал рядом в луже собственной крови. Голубой свет был повсюду, и если имперские солдаты выглядели в нем унылыми силуэтами, то лужа крови походила на отполированное до блеска блюдо. И то же самое мерцание окружало убившее их, закованное в черное существо.

Рейвенсфренд прыгнул в оборонительную позицию, а секундой позже Рингил сам увидел олдраинский клинок, широкой голубой аркой рассекший ночь. Сталь на сталь, скрежет. По рукам, от кистей до плеч, прошла дрожь. Он сменил стойку. Двенда снова атаковал, теперь уже снизу. Рингил выставил блок, отступил. Противник кивнул и произнес что-то неразборчивое. Может, знакомы?

— Давай, тварь. Посмотрим, что там у тебя.

Он прыгнул, высоко вскинув меч и одновременно выбросив ногу. Двенда парировал выпад, что неудивительно, учитывая, из какой позиции начиналась атака, зато носок сапога врезался в голень или колено врага, и тот пошатнулся. Не давая неприятелю опомниться, Рингил пошел вперед, активно работая мечом, выискивая брешь в обороне. Они обменялись несколькими выпадами. В какой-то момент ему удалось отвести неприятельский клинок в сторону, сблизиться и накрыть двенду щитом. Он попытался применить подсечку, прием из арсенала ихелтетского уличного боя, получилось неуклюже — помешали доспехи, — и двенда устоял, но равновесие все же потерял. Рингил заорал в закрытое шлемом лицо и провел серию атак. Меч противника мелькал так быстро, что за ним невозможно было уследить. Один выпад прошел, однако клинок отскочил от шлема. И тут же сталь царапнула кирасу. Рингил устремился вперед, заставив двенду попятиться. Крин давал быстроту и резкость, которых недоставало в схватке с Ситлоу, а голубой огонь уже не внушал страха.

Развязка наступила неожиданно, как дар темных сил. Двенда отступил почти к стене лодочного сарая, а потом вдруг прыгнул вперед. Прыгнул с места, без той грации, что продемонстрировал Ситлоу у дома Терипа Хейла, и не так высоко, но, может быть, это крин помог отразить угрозу без особого труда. Рингил отклонился, рубанул с размаху, и из-под шлема донесся приглушенный крик. Рейвенсфренд рассек бедро, и черный, похожий на кольчугу костюм не смог остановить кириатскую сталь. Он почувствовал, как клинок наткнулся на кость, и привычно рванул его на себя. Двенда грохнулся на землю, попытался подняться и снова упал. Рингил ударил сверху, в правое плечо. Еще один глухой вскрик — кириатская сталь снова прошла защиту. Двенда забарахтался, забился, меч отлетел в сторону. Рингил отбросил его ногой, вскочил поверженному врагу на грудь и воткнул клинок в горло. Тот задергался, как приколотое булавкой насекомое, издавая сдавленные, хриплые звуки. Прижимая противника к земле, Рингил для верности повернул клинок и лишь потом вытащил оружие. Из раны под нижним краем шлема хлынула кровь, по телу двенды пробежала дрожь, и он затих.

Рингил откинул голову и завыл.

Через секунду с другого конца деревни слабым эхом долетел ответный вой, но кто или что это было, он не знал.

Первого из напавших Эгар встретил на ступеньках блокгауза. Голубой огонь остановил его на пару секунд, но он, как и все остальные, слушал лекцию Рингила, а потому остался на месте и, высмотрев силуэт в кружащем облаке, ударил копьем на уровне колена. Удар достиг цели, однако не нашел привычной плотной массы — копье как будто ушло в воду. Двигавшийся в центре сияющего вихря двенда, казалось, усмехался.

Из вихря выскочило длинное тонкое лезвие.

Эгар выставил блок и с силой ткнул копьем. Противник отступил и остановился, словно выжидая чего-то.

Эгара спас голубой свет сверху.

В луже между двумя неровно уложенными плитами блеснуло что-то холодное, не похожее на отражение горящих на стене блокгауза факелов. Эгар отреагировал мгновенно, не на сознательном, а на более глубоком, интуитивном уровне, и подался в сторону в тот самый миг, когда с крыши блокгауза спрыгнул второй двенда. При этом он еще успел повернуть копье и, поймав врага, отбросил его в сторону. Краем глаза Эгар заметил, что двенда оправился и даже поднялся, но тут первый предпринял атаку слева. Думать было некогда. Эгар уронил копье на уровень пояса и рубанул. Второй двенда пошатнулся — то ли раненый, то ли нет, — получив правым концом, тогда как первый налетел с разбегу прямиком на выставленный левый наконечник.

Он ощутил удар и понял, что попал, не оглядываясь. Повернул древко — двенда пронзительно вскрикнул. Теперь махак оглянулся, увидел врага, усмехнулся и вырвал наконечник из тела. Раненый качнулся, выронил меч и обеими руками схватился за живот. Издав победный рев, Эгар повернулся ко второму, который уже атаковал его с мечом. Голубые огоньки еще прыгали по рукам и ногам, но свечение исчезло.

— Теперь твоя очередь! — прорычал кочевник и бросился вперед.

В блокгаузе кто-то завопил.

В крови гудел крин, воздух резала сталь.

Убивающий Призраков вылетел из левой руки и по рукоять впился в спину двенды, но времени вернуть кинжал не было — она едва успевала уклоняться, приседать, прыгать и вертеться. Смеющаяся лежала в углу, потраченная впустую, брошенная поспешно, неверной рукой. В правой у Аркет был Свет Обруча, в левой — Падший Ангел, в ножнах на поясе оставался Беспощадный. На лице кровь, в горле — боевой кириатский клич, вокруг — тела.

— Индаманинармал! — Пронзительные звуки вылетели бурлящим потоком. — Отцовский дом! Индаманинармал!

Двенды ворвались в блокгауз, словно кучка горящих голубым пламенем призраков, точь-в-точь как описывал Рингил. Когда это случилось, Аркет была в верхней комнате и, услышав панические крики, сразу же кинулась к лестнице. На первом повороте ей встретился поднимавшийся вверх двенда — голубой огонь и неясное темное движение внутри клубящегося облака. Она врезалась в него, прошла насквозь, мимолетно ощутив что-то тягучее, и выскочила с другой стороны — целая и невредимая. Некогда, некогда. Аркет пролетела оставшиеся ступеньки и вбежала в главную комнату блокгауза. Здесь царил хаос. Два солдата уже лежали на каменных плитах, то ли мертвые, то ли умирающие, третий, прижатый к стене, из последних сил отбивался топором на длинной рукояти. Шлема на нем не было — наверное, снял раньше, — лицо в крови, в глазах обреченность. Атакованный тремя противниками, бедняга двигался вдоль стены, и двенды брали его в вилку. Еще пара секунд, и все было бы кончено. Аркет взвыла. Двое из троих обернулись — черные туловища, гладкие, округлые головы в голубом ореоле, длинные мечи, вытянутые в ее сторону, но немного опущенные. Как предупреждение. Похоже — да, все так, Черный народ вернулся! — она застала их врасплох.

В правой руке Смеющаяся Девушка.

Аркет еще не успела разобраться в ситуации, а нож уже летел в ближайшего двенду. Тот успел пригнуться, и Смеющаяся лишь задела шлем. Аркет выругалась и выхватила Убивающего Призраков. Меч, направленный в грудь, пронзил пустоту — ее уже не было там. Точнее, почти не было. Аркет ощутила горячее прикосновение стали к виску — словно обожгло раскаленной проволокой. Шок подстегнул — пролетев пару ярдов, она повернулась и вонзила Убивающего туда, где у человека находится почка. Кириатская сталь прошила защиту. Двенда вскрикнул и отшатнулся. Кинжал остался в нем, но пальцы уже сжали Свет Обруча.

Второй двенда бросился на нее, замахнувшись мечом. Аркет отскочила в сторону, поймала клинок на лезвие ножа и резко отбросила. Свет Обруча прыгнул вперед, но противник оказался быстрее и успел отступить. Зажатый в углу солдат, пропустив выпад, едва держался на ногах. Двенда наступал, а пространства для маневра уже не осталось. Не зная, сможет ли брошенный кинжал пробить черные доспехи — если то были доспехи, — она решила не рисковать.

— Держись! — крикнула Аркет и отпрыгнула в тот самый миг, когда ее противник провел еще один выпад.

Она оказалась у двери и почти сразу же поняла, что допустила ошибку. Потому что — это шепнул кринзанз — двенда, встретившийся ей на лестнице, был там, за спиной; не найдя никого наверху, он спустился и…

Как подкошенная, Аркет рухнула на пол, услышала свист клинка над головой и откатилась. Путь преградил опрокинутый стул, а враг уже готовился ко второй попытке. Слегка наклонившись, держа меч в обеих руках, он стоял над ней, выжидая удобный момент. Казалось, ее преследует не живое существо, а некий механизм, и под шлемом нет ничего, кроме пустоты и злобного духа.

— Двенда!

В крике прозвучали торжествующие нотки.

А издала его Элит. Выбравшаяся из подвала и еще толком не проснувшаяся, северянка стояла в дверном проеме, одетая в серую шелковую сорочку, которую дала ей Аркет. Еще пару часов назад она мирно спала под одеялом рядом с Шерин, и обе женщины неосознанно жались друг к дружке, чтобы согреться. Теперь Элит двигалась как сомнамбула, а ее голосом могла бы говорить счастливица, встретившая после долгих лет разлуки свою первую любовь.

— Двенда!

Существо в черных латах остановилось. Двенда поднял шлем — словно ожидая волшебства. Элит явилась без оружия. Всклокоченные волосы окружали морщинистое, страдальческое лицо серым гало, в котором как будто мерцали голубые отсветы, разведенные в стороны руки словно имитировали жест каменной фигурки, служившей ориентиром для двенды. Страха в глазах не было, и вся ее поза выражала полное отсутствие его и невозможность существования в этом теле. Выдержав секундную паузу, она двинулась дальше, ступая с уверенностью человека, неуязвимого для зла.

Если бы Аркет задумала изобразить ведьму, она взяла бы за образец Элит.

— Ты пришел слишком поздно, — нараспев произнесла Элит. — Никого уже нет. Нашу землю отобрали. Память померкла. Я — последняя.

Двенда слегка переменил позу, сделав движение, значение которого понял бы любой воин. Аркет открыла рот, но крикнуть не успела. Элит шла, раскинув руки, улыбаясь.

— Забери меня до…

Двенда ударил. Клинок рассек ничем не защищенный бок северянки и вышел. Двенда презрительно фыркнул. А может, просто выдохнул. Сорочка мгновенно потемнела, пропитываясь кровью, но Элит не упала. На ее глаза навернулись слезы. Двенда ударил еще раз, нетерпеливо. Из-за стула Аркет не видела, что случилось, но Элит грохнулась на пол и застыла, уставившись в потолок.

Когда двенда повернулся, Аркет уже ждала его — на ногах, с перепачканным кровью искаженным лицом. Их разделяло восемь дюймов.

Она ударила сразу обоими кинжалами — Светом Обруча под нижний край шлема и Падшим Ангелом в живот — и повернула лезвия со всей яростью, собрать которую помог крин. Двенда заорал в ответ и попытался бить ее рукоятью меча, но расстояние было слишком мало. Она стерпела боль, подняла противника, оторвав от пола, и резко повернула ножи в ранах. Двенда взвыл и, выронив меч, оттолкнул ее обеими руками. Аркет удержалась, покачала головой и хищно оскалилась. Она понимала, что это безумие, что два других олдраина прикончат солдата и возьмутся за нее, но ничего не могла с собой поделать.

— Индаманинармал! — прохрипела Аркет сквозь зубы. — Отцовский дом! Индаманинармал!

В голове как будто щелкнуло что-то. Она уперлась плечом в грудь двенды, вырвала ножи и обернулась. Солдат лежал на полу в луже крови, выронив топор из непослушных пальцев и тяжело сопя, а оба двенды, разбрасывая мебель, шли на нее, забрызганные человеческой кровью. Сами они, похоже, не пострадали.

Аркет перевела дух, выпрямилась и подняла кинжалы.

— Ладно, начнем.

Рингил мчался по темной, заполненной криками улице.

Тут и там валялись тела, как местных, так и солдат. Двери в некоторых домах были распахнуты настежь, на пороге одного лежала убитая женщина. Двенды шли по Ибиксинри и убивали всех подряд, без разбору. Из дома напротив выскочил мальчик лет восьми и бросился к Рингилу. В темноте дома мелькнул голубой огонь, и в дверном проеме появилась знакомая темная фигура. Двенда пригнулся, чтобы не удариться головой о низкую перемычку, и вышел. Мальчишка ткнулся головой в бедро Рингилу.

— Они… мама…

Слезы не давали ему говорить.

Двенда вышел на улицу, в одной руке держа странной формы топор, в другой — короткий меч. Рингил наклонил голову, и в доспехах что-то щелкнуло.

— Ты лучше постой у меня за спиной, — негромко сказал он, отодвигая ребенка назад. — От этих тварей не убежишь.

Двенда приблизился. Рингил поднял руку и, показав на свое лицо, смочил пальцы в крови последнего убитого двенды и провел по щекам. В нос ударил кисло-сладкий запах. Он не знал, чувствуют ли двенды запах, тем более в шлемах, но решил, что попытка не помешает.

— Видишь? — медленно спросил он на наомском. — Кровь твоих друзей. Она высыхает, и мне нужна свежая. Иди сюда, тварь.

Последние два ярда он покрыл сам и, прыгнув, рубанул Рейвенсфрендом, будто серпом. Удался номер с кровью или нет, осталось неизвестно, однако двенда парировал удар древком топора, отскочил в сторону и в свою очередь нанес колющий удар мечом. Рингил выставил щит, охнул от натуги и, упав на колено и высвободив меч, махнул сбоку, на высоте голени. Хотя двенда пошатнулся, клинок, похоже, не достиг плоти.

Дрянь дело.

Сверху уже летел со свистом топор. Рингил упал на землю, выронил меч и покатился через грязь. Двенда погнался за ним, издавая жуткие лающие звуки. В последний момент Рингил выбросил ногу, целя в самое уязвимое место. Противник вскрикнул и пошатнулся. Топор прошел мимо, а воспользоваться мечом он не успел. Рингил вскочил, бросился с ревом на двенду, ухватился одной рукой за рукоять топора, другой стиснул запястье врага и что было силы ударил головой в шлем.

Черная, гогочущая воля кринзанза, неудержимое желание увечить и убивать, вырвалась их темных уголков сердца. Уступив этой воле, Рингил уже не думал о последствиях. Отброшенный, с гудящей головой и сползшим набок шлемом, он едва удержался на ногах, зато топор был теперь у него. Двенда потряс головой, словно не вполне соображая, куда попал. Широко расставив ноги, Рингил рубанул топором сверху вниз. Такой удар пришелся бы по вкусу даже Дрэгонсбэйну. Лезвие вошло в грудь почти наполовину. Рингил вырвал его из тела, размахнулся и ударил еще раз, словно рубя дерево. Из страшной раны хлынула темная олдраинская кровь. С диким воплем он ударил в третий раз.

Шлем раскололся, лезвие прошло через трещину и раскроило голову пополам. Двенда сделал три неверных шага, попытался поднять руку к голове и с долгим хриплым стоном рухнул на землю. Рингил посмотрел на него немного — не зашевелится ли, а когда тот не зашевелился, огляделся, нашел валяющиеся в грязи меч и щит и подобрал их, сам отдуваясь и пыхтя. Начала побаливать голова. Он попытался вернуть на место шлем и обнаружил, что защищавшая нос гарда сорвалась и вонзилась острием в щеку.

Мальчишка — Рингил совершенно забыл о нем в пылу схватки — стоял как вкопанный неподалеку, глядя на своего спасителя с не меньшим, чем на двенду, ужасом. Он покачал головой и вдруг рассмеялся безумным, отрывистым смехом.

— Дрэгонсбэйн прав — подыхают как люди.

Взгляд мальчика переместился в сторону, он повернулся и дал стрекача. Рингил оглянулся — перед ним стоял один из солдат Ракана — и облегченно выдохнул.

— А… Как там?

Солдат только кивнул. Был он весь изранен, но держался неплохо. Даже сохранил щит, хотя тот погнулся и треснул, а вот из оружия у него остался только длинный нож. Рингил повернулся и протянул руку.

— Видишь топор? Вытаскивай и забирай. И пойдем в блокгауз, посмотрим, что там. Ладно?

Солдат тупо смотрел на него.

— Они… они повсюду. Везде.

Он мотнул головой в сторону блокгауза.

— Знаю. А еще они светятся в темноте. — Рингил хлопнул его по плечу. — Все легче.

Эгар вошел в блокгауз, не удосужившись стряхнуть свисавшие с наконечника копья кишки убитого двенды, и первым, что он увидел, была барахтающаяся на полу Аркет. Ярость взметнулась, ударив в голову, и он с воплем, от которого стыла кровь, без раздумий бросился на двух двенд. Первый обернулся только для того, чтобы лезвие проткнуло ему живот. Второй отшатнулся, словно удар попал и в него, и взмахнул мечом. Эгар развернул копье с нанизанным на него двендой и свободным концом подсек второго. Раненый завопил и задергался. Решив, что с него хватит, махак стряхнул противника и повернулся к двенде, который как раз поднимался с пола.

— Тоже хочешь сдохнуть? Тогда вперед, гадина.

Двенда был быстр. Очень быстр. Завопив, он перепрыгнул летящее в него копье, выбросил ногу и врезал кочевнику в лицо. Эгар пошатнулся и едва устоял. Рот наполнился кровью, один зуб, кажется, сломался, но…

Двенда приземлился в паре футов от него и замахнулся мечом. Кочевник парировал выпад, ударил снизу вверх неприятелю в грудь и тут же вырвал копье из раны. Оба упали среди тел и поломанных стульев. Двенда выронил меч. Эгар ткнул копьем в горло, под шлем, и поднялся на колени. Враг выхватил откуда-то длинный нож и попытался достать вождя, но ему не хватало пространства для маневра. Эгар налег на копье, загоняя глубже. Противник захрипел, в горле забулькало. Он снова ударил ножом — лезвие рассекло одежду и кожу, скользнуло по ребрам. Эгар зарычал, выпустил копье и, обхватив обеими руками шлем, принялся колотить им о пол. Двенда не сдавался, отвечая короткими тычками ножом. Махак охнул от боли. Гладкий шлем выскальзывал из пальцев. Лезвие снова обожгло ребра. Прижав руку двенды коленом к полу, Эгар сжал шлем и с силой повернул. Двенда запищал. Стиснув зубы, махак продолжал поворачивать. Голос пробивался из горла с хрипом.

— Да, да, слышу. Еще… немного…

Он уже не замечал острой, горячей боли, снова и снова пронзавшей бок. Глаза застилал красный туман.

— …еще немного…

Тварь под ним забилась, завертелась, тыча его ножом, кулаком, брыкаясь… Но это было уже неважно. Терпеть… не обращать внимания…

— …еще немного…

Что-то треснуло.

Голова двенды безвольно свесилась. Руки упали. Нож выскользнул из пальцев и звякнул о камень.

— Вот так-то, — прошептал махак. — Теперь успокоился. Он перевел дыхание и тут же застонал от боли в ребрах.

На глаза навернулись слезы. Эгар осторожно, словно что-то горячее, втянул воздух.

— Больно, чтоб его!

— Можешь не рассказывать.

Аркет поднялась и, прижимая ладонь к плечу, шла к нему. В другой руке у нее был окровавленный нож, и держалась она неплохо.

— Да ты еще жива!..

— Пока. — Она кивнула за спину. — Прикончила за тебя того парня.

Эгар тяжело встал, заглянул под руку и, увидев кровь на боку, поморщился.

— Очень мило с твоей стороны. Только он уже и сам почти преставился. Я видел, как из него кишки полезли.

— Ну… — Аркет пожала плечами и улыбнулась. — Сам знаешь, олдраинская магия. Лучше не рисковать. Как там остальные?

Эгар сделал на пробу пару мелких вдохов, поморщился и рыкнул раздраженно. Потом наклонился, поднял копье.

— Не знаю. Эти гады лезли чуть ли не из всех дырок. Видел по меньшей мере пятерых твоих солдат на улице. Скольких этих упырей они положили, не знаю. Хорошего мало.

Аркет прошлась взглядом по полу, отыскивая ножи, и, заметив Убивающего Призраков, наклонилась.

— Тогда нам лучше выбираться отсюда.

— Точно, а то я боялся, что ты намерена задержаться.

И тут они услышали это, и лицо махака мгновенно прояснилось, словно кто-то волшебным образом избавил его от всех мук.

Хрипловатый голос Рингила разносился по улице.

— Стоять! Ни шагу назад. Они подыхают как люди! СТОЯТЬ! Держаться!

Файлех Ракан лежал посреди улицы с раскроенной топором головой. На свой счет капитан успел записать двоих — они лежали тут же, у его ног, — но третий оказался быстрее. Рингил, спешивший к блокгаузу с небольшой группкой выживших, видел, как все случилось, однако помочь, как ни старался, не успел.

Зарубивший Ракана двенда обернулся на звук шагов, и Рингил с ходу устремился в атаку — принял удар на щит, отбросил топор в сторону и рубанул мечом на высоте бедра. Недолгий опыт показал, что защита у олдраинов прочнее под коленом, а выше прочность отступает перед эластичностью, и черный материал становится тоньше. Человеческая сталь прорубала его с трудом, но кириатский палаш резал легко, как прогнившую парусину. Нанеся удар, Рингил отступил, а когда противник рухнул на колени, проткнул горло под шлемом.

Мастерство приходит с практикой.

Он огляделся. Остатки отряда, как и планировалось, оттянулись к блокгаузу, но там их со всех сторон осаждали двенды. Рингил насчитал четырех — нет, уже трех, еще один свалился в грязь, и кровь хлестала из широкой раны на шее, — и еще четверо шли с ним, причем один из этой четверки выглядел не слишком хорошо.

А двенды все прибывали и прибывали, тут и там в ночи мелькали голубые огоньки. Крин застучал в голове, и ответ вспыхнул огненными буквами.

Он поставил ногу на грудь двенды, поднял меч и ударил. Голова отвалилась только после третьей попытки. Рингил наклонился — холодная, кривая усмешка тронула губы — и сунул руку внутрь, в кровоточащее месиво под шлемом. Плоть, кости, куски металла, обрубок позвоночника… Ухватился покрепче за край хребтины, поднял голову вместе с шлемом и направился к блокгаузу. Подойдя ближе, поднял повыше, набрал в легкие воздуху и крикнул:

— Стоять! Ни шагу назад. Они подыхают как люди! СТОЯТЬ! Держаться!

На мгновение все как будто замерло. Остановились даже двенды. В свете факелов олдраинский шлем отливал желтизной. По запястью стекала кровь. Из блокгауза долетел негромкий приветственный крик, остальные люди подхватили.

И крик обернулся ревом.

Один двенда вскинул меч и с воем бросился через улицу. Рингил размахнулся, метнул шлем в нападавшего и сам устремился следом.

Он уже знал — это Ситлоу.

Все случившееся затем осталось в памяти кошмаром с кровью, звоном стали, криками… Ситлоу дрался так же быстро, как тогда, во дворе дома Терипа Хейла, и даже, может быть, быстрее, потому что теперь его ничего не сдерживало и он хотел убить Рингила. Он вертелся и прыгал, рубил и колол, и меч в его руках казался не тяжелее игрушки. Не было у него и щита, который замедлял бы маневры. А еще — Рингил ощущал это в идущих от него волнах — Ситлоу переполняла бурлящая ненависть.

Восстанет темный господин…

Рингил полагался на кринзанз и на память — перед глазами стояла живая женская голова, надетая на обрубок дерева, беззвучно шевелящиеся губы и полные водянистых слез умоляющие глаза.

— Давай, недоносок! — снова и снова кричал он. — Ну же, давай!

Меч Ситлоу уже достиг цели — рассек ему скулу, когда Рингил с опозданием ушел от глубокого выпада. Несколько раз вражеский клинок находил щели в защищавших правую руку доспехах. Резаная рана осталась на бедре, царапина на шее, над кирасой. В какой-то момент не выдержала броня на правом плече, и Ситлоу, заметив это, стал бить по незащищенному месту.

Рингил ничего не замечал и не чувствовал.

Он шел через боль. С ухмылкой.

Потом, по прошествии лет, один из солдат, переживших ту ночь, будет клясться, что видел прыгающие по рукам и ногам Рингила голубые огоньки.

Меч обрушился на щит. Щит дрогнул, и через него прошла длинная трещина, расколовшая и ненадежный металл, и деревянный каркас. Следующий удар мог стать последним.

Но клинок застрял в дереве.

Рингил отпустил ремни. Ситлоу попытался отступить — щит оттягивал его меч вниз. Рингил дико взвыл, прыгнул, развернулся в воздухе и рубанул сверху.

Рейвенсфренд нашел плечо двенды и впился в него.

Ситлоу закричал от боли и ярости и снова рванул меч — щит не отпускал добычу. Рингил всхлипнул, хватил ртом воздуху и ударил еще раз. Наполовину отрубленная рука повисла плетью. Ситлоу упал на колени.

И снова все будто остановилось.

Двенда разжал пальцы, выпустив бесполезный меч, и потянулся к шлему. А Рингил позволил ему это сделать — на него вдруг нашло оцепенение. Шлем свалился, в последний раз обнажив прекрасное, искаженное болью и гневом лицо олдраина. Яростный взгляд пронзил Рингила. Скрипнули зубы.

— Что… — пропыхтел с усилием двенда. — Что ты наделал? Гил… мы же…

Рингил устало посмотрел на него.

— В закоулках Ихелтета мне попадались и получше, — презрительно сказал он и раскроил голову последним ударом.

А потом вытащил клинок, вскинул его над головой и завопил.

Восстанет темный господин…

Да, как же.

Он поставил ногу на грудь поверженному врагу и отпихнул его в грязь. Сделал пару шагов по улице. Пламя битвы иссякло. Победоносный рев людей звучал все громче, двенды отступали. Рингил моргнул — мир стал вдруг расплываться — и огляделся.

— Ну, кто следующий?! — проорал он.

И свалился в грязь.