Сталь остается

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Шерин не узнала его.

Да и кто бы стал ее винить. Времени прошло много, он мало чем напоминал того мальчика, что упорно отказывался играть с ней в саду в Ланатрее. И конечно, в сидевшей перед ним женщине не осталось ничего от той хрупкой девочки, какой он помнил ее. Встретив Шерин в Глейдсе, Рингил, несомненно, прошел бы мимо, сейчас же помогло только то, что последние пару недель перед глазами почти постоянно был ее портрет. Впрочем, и от портрета толку было мало — за время лишений она сильно исхудала, осунулась, глаза провалились, а лицо несло отпечаток еще не прожитых лет. В волосах уже проступала седина, в уголках глаз и рта залегли морщинки, которые скорее подошли бы портовой шлюхе старшего возраста.

Интересно, подумал он, глядя на нее, а какие следы оставило на нем время, проведенное с двендой? В последний раз Рингил смотрелся в зеркало еще в Эттеркале, и теперь мысль о том, чтобы увидеть собственное отражение, отозвалась беспокойством.

— Шерин? — тихонько сказал он, опускаясь на колени. — Это я, твой кузен, Рингил. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.

Она даже не смотрела на него. Взгляд Шерин был прикован к стоящему у него за спиной Ситлоу, и она вжалась в стену так, словно та могла принять ее в себя. Когда Рингил протянул руку, Шерин резко отпрянула, а руки сами собой метнулись вверх, прикрывая шею. Забившись в угол, она раскачивалась взад-вперед, издавая монотонный скулящий звук, настолько не похожий на человеческий, что Рингил не сразу понял, откуда он исходит.

Он повернулся к Ситлоу, с бледным бесстрастным лицом стоявшему у него за спиной.

— Прогуляться не хочешь? Дай мне побыть с ней минутку наедине.

Двенда посмотрел на Шерин, потом снова на Рингила, едва заметно шевельнул плечами, повернулся и бесшумно и плавно, как струйка дыма, выскользнул за дверь.

— Послушай, Шерин, он тебя не тронет. Он… — Рингил на мгновение замялся, — он друг. И разрешил мне забрать тебя домой. Правда. Никакого колдовства тут нет. Я действительно твой двоюродный брат. А найти тебя попросила моя мать, Ишил. Я уже давненько тебя ищу. Помнишь меня? Помнишь Ланатрею? Я всегда отказывался играть с тобой в саду, даже когда Ишил заставляла.

Сработало. Шерин медленно повернулась. Перестала выть, судорожно вздохнула и притихла, словно впитав страшный звук, как иссушенная земля воду. Посмотрела на него искоса, одним глазом, задрожала. И, все еще закрывая руками шею, прохрипела:

— Ри… Рингил?

Он выжал из себя подобие улыбки.

— Да.

— Это правда ты?

— Я. Меня прислала Ишил. — Он снова попытался улыбнуться. — Ты ведь ее знаешь. От нее так просто не отделаешься.

— Рингил. Рингил.

И тут Шерин бросилась на него, обхватила за шею, плача, дрожа, крича, как будто сидевшие в ней тысяча демонов решили, что все, хватит, пора им уходить. Он держал ее в объятиях, осторожно поглаживая спутанные волосы, нашептывая обычные банальности. Вопли сменились рыданиями, слезами. Наконец она стихла и унялась. Рукавом рубашки Рингил вытер, как мог, слезы, поднял Шерин на руки и понес к выходу, роняя прилепившиеся к сорочке клочья соломы.

Ну, мама, теперь ты довольна? Я все сделал?

По небу бежали, клубясь и толкаясь, темные тучи. Свет как будто сгустился с наступлением сумерек, и в воздухе пахло приближающейся бурей. В загоне было тихо; если другие его обитательницы и заметили что-то, то страх или апатия заставили их молчать, чему Рингил был только рад — так легче делать вид, что никаких других пленниц в загоне нет.

Ситлоу стоял спиной к стене, сложив руки на груди и глядя в пустоту. Рингил прошел мимо, не проронив ни слова, и лишь затем остановился, все еще держа Шерин на руках. Она прижалась лицом к его груди и тихонько стонала.

— Итак, — сказал ему в спину двенда, — ты доволен? Получил все, что хотел?

Рингил не обернулся.

— Ты посадишь нас на хорошего коня, укажешь дорогу к Трилейну и дашь день, чтобы я убрался подальше от этой дыры. Потом, может быть, мы сможем поговорить о других обещаниях.

— Конечно. — Ситлоу бесшумно подошел сзади. Голос его был подобен сухому, холодному ветру, и Рингил почувствовал, как зашевелились волосы на затылке. — Почему бы и нет? В конце концов, у тебя здесь ничего больше не осталось.

— Ты сам это сказал.

Он пошел к калитке, немного напряженно, потому что нести Шерин было тяжелее, чем представлялось вначале. Голос, никогда не ведавший печали и всегда оставшийся беззаботным, напомнил, что когда-то он мог драться день напролет в тяжелых доспехах, а потом еще ходить по лагерю и подбадривать солдат, готовя их к следующему дню, обещая победу, разбрасывая грубоватые шуточки.

Был ли ты тогда лучше, а, Гил? Или просто у тебя получалось лучше врать?

В любом случае, живот у тебя не отвисал, как сейчас, да и задница была покрепче. А плечи шире и сильнее.

И может быть, этого хватало и тебе, и им.

Он открыл калитку, стараясь смотреть только вперед и не обращать внимания на торчащие у забора головы. И у него почти получилось. Но в самый последний момент взгляд соскользнул в сторону и зацепился за искаженное отчаянием лицо ближайшей к воротам женщины. Он успел вернуть взгляд на место, заметив только грязную, со следами слез щеку и беззвучно шевелящиеся губы. Глаза их не встретились.

Они шли по болоту в меркнущем свете дня — Рингил с тяжелеющей с каждой минутой Шерин на руках, и Ситлоу, бесстрастный, отстраненный и прекрасный. Будто три символических персонажа из какой-то до невозможности высокопарной пьесы, первоначальная мораль которой стерлась, потеряла всякий смысл и уже позабылась как участниками, так и зрителями.

Болото заканчивалось, пейзаж постепенно менялся к лучшему, и уже появились первые признаки жизни. Сначала она заявила о себе редкими укусами москитов, потом тучками мух, взлетающих из-под сапог, когда кто-то делал шаг в сторону от тропинки. Нарушая тишину, робко защебетали птицы, а вскоре Рингил увидел и их самих, скачущих по веткам и стволам поваленных деревьев. Вода уже не сочилась из земли, заполняя следы, а отступала в озерца и заливчики. Почва под ногами стала тверже, тухлый запах рассеялся и напоминал о себе лишь при порывах ветра. Равнинный ландшафт уступил место холмистому, плеск воды о камни известил о присутствии речушек. Даже небо, похоже, просветлело, а грозившие бурей тучи ушли на время в сторону.

Гнетущая тишина, оставшись позади, казалась теперь еще невыносимее.

Двигаясь вдоль залива, они часто останавливались передохнуть. Через некоторое время Шерин смогла идти сама, хотя то и дело прижималась к Рингилу, когда кто-то из олдраинов подходил слишком близко или останавливал на ней пустой взгляд. За все время пути она не произнесла ни слова и вообще вела себя так, словно происходящее могло в любой момент обернуться сном или галлюцинацией.

Рингил хорошо ее понимал.

Ситлоу тоже по большей части молчал. Он вел группу, обходясь минимумом слов и жестов, и разговаривал с Рингилом не больше, чем с другими олдраинами. Выбрал ли он кого-то из своих соотечественников, Рингил не знал. Пелмараг и Ашгрин просто присоединились к ним у моста, а еще двое ждали по другую его сторону. Эти четверо перекинулись на ходу несколькими фразами, но Ситлоу участия в разговоре не принимал да и, похоже, не больно к этому стремился.

С наступлением сумерек вышли к лагерю охотников за древностями, построенному за заливом.

— Здесь паром, — объяснил Ситлоу, когда они остановились на краю крохотного поселка из нескольких хижин и складов. — Дальше дорога идет на северо-запад. Мы зашли так глубоко на юг только для того, чтобы обойти самые опасные топи. Дальше будет легче. Отсюда два дня пути до Прандергала, довольно большой деревни. Там возьмем лошадей.

Рингил знал Прандергал и даже собственными глазами видел, как его жителей выгоняли из домов и как брели они потом по дороге на юг. Тогда деревня звалась иначе — Ипринигил. Он кивнул.

— А сегодня?

— Останемся здесь. Парома до утра не будет. — Ситлоу неприятно усмехнулся. — Если только не хочешь, чтобы я вызвал аспектную бурю.

Рингил посмотрел на Шерин.

— Нет, спасибо. Не думаю, что мы готовы к такому путешествию.

— Уверен? Подумай хорошенько. Вы могли бы оказаться в Трилейне через несколько дней, а не недель. Да вы бы ничего и не почувствовали. Для вас время пролетело бы незаметно.

— Знаю, на себе испытал. Ладно, дай нам отдохнуть.

Они отправились на постоялый двор, единственный на всю деревню и представлявший собой невзрачное строение с земляным полом и соломенной крышей. В обеденной на первом этаже стояли с десяток грубо сколоченных деревянных столов, вдоль стены тянулась стойка. Лестница в дальнем углу вела наверх, к комнатам. Пробившись через толпу завсегдатаев, бородатых, давно не мывшихся мужиков, Рингил договорился насчет ночлега.

Никаких видимых изменений в двендах он не заметил, но они, похоже, все-таки окружили себя завесой, потому что никто не обращал внимания на явных чужаков. Хозяин постоялого двора, плотный, смуглолицый тип, мало чем отличавшийся от большинства своих клиентов, приняв от Рингила плату, коротко кивнул, попробовал монету на зуб и опустил в карман, после чего кивком указал на стол в углу, у окна. Сели. После недолгого ожидания им принесли блюдо со свиными ребрышками и кружки с густым, пенистым пивом. Все оказалось вполне съедобным, по крайней мере на вкус Рингила, хотя двенды, попробовав, и обменялись недовольными взглядами.

Он попытался вспомнить, что ел на болотах, и не смог. Помнил только, что продукты добывал Ситлоу и что они таяли во рту, оставляя сладкое послевкусие, как лучшие вина из лучших погребов Глейдса. Больше ничего…

И даже это…

Он вдруг поймал себя на том, что воспоминания слабеют, тают, а все случившееся на болотах, все виденное там распадается на растворяющиеся фрагменты, как бывает с ночными грезами перед пробуждением, что сохранившиеся несвязные обрывки представляют собой какие-то образы, оторванные от действительности, не привязанные ко времени, не укладывающиеся ни в какую последовательность.

Рингил перестал жевать и на мгновение как будто увидел все в другом свете: еда во рту приобрела вкус сдобренных жиром опилок, глотать которые сразу расхотелось; духота, тусклый свет ламп и шум голосов слились в однообразный, нарастающий, невыносимый гул. Он посмотрел на сидящего напротив Ситлоу — двенда внимательно наблюдал за ним.

— Все уходит… — пробормотал он, проталкивая слова через застрявший во рту комок. — Я не могу…

Ситлоу кивнул.

— Так и должно быть. Ты вернулся в мир, где все определено. Ты снова связан со временем и обстоятельствами. Твой разум только пострадает, если ты будешь помнить все четко и ясно, если альтернативы будут казаться слишком реальными.

Рингил с усилием сглотнул.

— Все как будто превращается в сон.

Двенда грустно улыбнулся и подался вперед.

— Говорят, только во сне люди способны находить путь в серые места. И только безумные или те, кто обладает нечеловеческой волей, могут оставаться там.

— Я…

Прежде чем Рингил успел оформить высказывание, кто-то врезался в него сзади, и мысли рассыпались, как монетки по мостовой. Он сердито обернулся.

— Эй, ты бы смотрел, куда прешь!

— Извини, приятель. Послушай, если что, я с удовольствием… О! Гил? Ты?

Эгар Дрэгонсбэйн.

Словно сказочный богатырь из кровавого тумана битвы. Громадный, необъятный, с шапкой спутанных волос и болтающимися железными украшениями. За спиной копье в кожаных ножнах, на поясе топор с короткой рукоятью и в пару ему дерк, длинный горский кинжал с прямым лезвием. Судя по дохнувшему на Рингила холодку и болотному запаху, он только что вошел в таверну. Широкая, бородатая, украшенная шрамами физиономия расплылась в ухмылке. Схватив Рингила за плечи, он легко, словно младенца, оторвал его от скамейки.

— Ну-ка дай на тебя посмотреть! — проревел кочевник. — И каким же поганым ветром занесло тебя в эту сраную дыру? Уж не тебя ли я должен спасти? Не о тебе ли трепался тот хрен в кожаной накидке?

И тут все стало разваливаться.

Ощущение было такое, что он снова попал куда-то не туда. Время сбилось, замедлило ход, как будто запуталось в болотной тине. Восприятие смазалось, Рингил словно видел происходящее чужими глазами, слышал чужими ушами.

Ситлоу — вскочивший вдруг на ноги, с широко раскрытыми глазами.

Эгар — ощутивший неладное, моментально напрягшийся, схватившийся за кинжал.

Внезапная тишина и повернувшиеся к их столу лица.

Ашгрин — сидящий рядом с Ситлоу, тянущийся за чем-то.

Слабое сияние в воздухе. Меркнущий свет.

— Думаю, вы ошиблись, уважаемый, — сказал Ситлоу, поднимая ладонь на несколько дюймов от стола и разводя пальцы, как паук лапки. По пальцам пробежала дрожь. — Это не ваш друг.

Эгар фыркнул.

— Слушай, приятель, я знаю этого парня и…

Он нахмурился.

— Произошла ошибка, — ласково повторил двенда. — Что вполне понятно.

— Вы, должно быть, устали, — добавил Ашгрин.

Эгар зевнул.

— Да? Странно. Мог бы поклясться…

Позднее Рингил и сам не мог сказать, что именно заставило его вскрикнуть и махнуть рукой, сметая все со стола. Старый прием, сохранившийся в памяти с тех дней, когда драки в тавернах были обычным делом, хотя и изрядно подзабытый за последнее время. Стоявшая посередине стола лампа опрокинулась. Моментально вспыхнувшее пламя промчалось по масляной дорожке между блюдами и упавшими кружками. В следующее мгновение он уже вскочил и, ухватившись за край стола обеими руками, перевернул его на Ситлоу.

— Это я, Эг! Я, старый хрыч! Возьми девушку.

Каждый раз, когда он вспоминал потом реакцию махака, к глазам подступали слезы. Расщепив губы в злобной ухмылке, Эгар в один шаг оказался рядом с Рингилом. В тусклом свете разлившегося по усыпанному соломой полу пламени грозно вспыхнуло широкое лезвие кинжала. Двенда отшатнулся.

— Точно, ты, Гил! — проревел кочевник. — Ну, педрилы хреновы, кто хочет получить эту штуку в задницу?

Выбросив левую руку, Эгар схватил Шерин за локоть и сорвал со скамейки. Пелмараг попытался задержать его, но двенду остановил дерк. Клинок рассек протянутую руку, и рукав моментально пропитался кровью. Пелмараг взвыл от боли и бросился на кочевника, на мгновение замершего от изумления. Маскировавший двенду гламур исчез, и вождь увидел врага в истинном обличье.

— Призрак! Болотный призрак!

В следующее мгновение он уже рухнул на пол под тяжестью Пелмарага.

Оружие! Мысль эта прострелила мозг Рингила огненной стрелой. Душу за оружие.

Он развернулся и прыгнул на Пелмарага, не дожидаясь, пока другие двенды набросятся на него. Эгар, сцепившись с противником, пытался достать его кинжалом. Ноги обоих ерзали по земляному полу в поисках опоры. Рингил изо всей силы ткнул растопыренными пальцами в глаза Пелмарагу. Тот вскрикнул и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Эгар разбил захват и с размаху всадил кинжал в горло врагу. Из раны ударила кровь. Кровь с сильным, горьковато-сладким запахом, совершенно не похожим на запах человеческой крови.

С все еще рвущимся из горла криком Рингил обернулся, отыскивая остальных в поднимающемся дыму. Ситлоу, лицо которого превратилось в жуткую маску с пустыми глазницами, уже приготовился перепрыгнуть через опрокинутый стол. Взгляды их встретились, и двенда зарычал от гнева. Но тут их разделила всколыхнувшаяся человеческая волна.

— Болотные призраки! Болотные призраки! Хватайте гадов!

В руках Ашгрина, взявшись словно ниоткуда, сверкнул голубым пламенем длинный меч. Самые проворные из охотников развалились на куски. Волна расплескалась и отхлынула; одни в панике, с воплями шарахнулись от смертоносной стали, другие, у кого оказалось оружие и кому хватило боевого духу, ринулись вперед.

— Рингил! — завопил ему в ухо Эгар. — Убираемся отсюда!

Он глотнул воздуху.

— С радостью. Забери…

— Уже забрал! Уходим!

Лапа кочевника снова сжала руку Шерин чуть пониже локтя. Рингил знал, завтра будут синяки.

Если доживем до завтра.

До выхода добрались, расталкивая и распихивая других, которым пришла в голову такая же мысль. Рингил пнул дверь и вывалился в холод и темноту. Постоялый двор стоял на возвышении, поэтому он, увлеченный силой инерции, пролетел пару ярдов и грохнулся о землю.

Звякнуло стекло. Из окна, воя как неприкаянный, выпрыгнул с мечом в руке двенда и, приземлившись с ловкостью кота, с ухмылкой двинулся на них.

Эгар выпустил руку Шерин.

— Спрячься за меня, девочка.

Перекинув в правую кинжал, он левой снял с пояса топор — времени вытащить копье уже не было, — спокойно, как и подобает бывалому солдату, посмотрел на врага. Пустые глаза двенды пугали его не больше чем степной упырь. Усмешка тронула его губы.

— Чего пялишься?! — рявкнул вождь.

Двенда бросился на него с пронзительным криком и невероятной быстротой, но Эгар видал и не такое. Навстречу двенде вылетел кинжал. Двенда парировал выпад, но сделал это неуклюже, и кочевник, проскользнув под изогнутым клинком, оказался позади противника. Болотный призрак с визгом отпрыгнул в сторону. Эгар наступал. Захватив клинок двенды крюком топора, он рванул его на себя и тут же врезал кулаком в лицо. Болотный призрак пошатнулся. Еще один прямой туда же — оставь в покое туловище, там может быть броня, — и он почувствовал, как хрустнул нос. Призрак вскрикнул и попытался отмахнуться мечом. Быстроты ему хватило, а вот силы определенно нет. Эгар ухмыльнулся и подсек двенду топором. Тот свалился на спину, и махак, наступив на грудь, прижал его к земле всем своим немалым весом. Что-то треснуло и хрустнуло. Двенда застонал. Переворачивать топор было некогда, и Эгар просто всадил подбитую железом рукоять в ненавистную рожу. Выбил глаз, сломал скулу. Разбил в кровь рот.

Какое-то движение за спиной.

Он обернулся, увидел пошатывающегося Рингила и облегченно выдохнул.

— Подымайся! — прохрипел трилейнский рыцарь. — Надо уходить отсюда. Пока остальные не вылезли.

Эгар повернулся к постоялому двору. За разбитым окном и дверью бушевали страсти — собравшаяся там толпа разрывалась между свойственным зрителям любопытством и ужасом от увиденного. Там полыхал и прыгал огонь, оттуда валил дым. Внимание всех привлекала таверна, трех людей в темноте никто не замечал.

— Там человек шестьдесят, — сказал махак. Он еще не отдышался после схватки. — Даже если вмешаются только две трети, этим тварям не выбраться.

— Они выберутся. Поверь мне, у нас в запасе всего лишь несколько минут.

Никто не пойдет за человеком почти на верную смерть, не зная его истинную цену и не научившись доверять ему без малейших колебаний. Эгар поднялся и огляделся.

— Ладно. Возьмем паром.

— Что? — нахмурился Рингил. — Разве эти простофили не запирают весла?

— Да кому они нужны, эти весла. С нашей стороны болота течение очень сильное. Идрикарн унесет нас на юг быстрее лошади.

Двенда под ногой махака застонал и пошевелился. Эгар удивленно посмотрел на него.

— Какой живучий, а! — почти с восхищением заметил он, после чего перевернул топор и рубанул сплеча. Голова откатилась, разбрызгивая кровь. Эгар вытер попавшие на лицо капли, поднес палец к носу, принюхался и пожал плечами. Потом наклонился, поднял дерк и хлопнул Рингила по плечу. — Ладно, пошли.

— Подожди, дай мне его меч.

— На кой тебе его меч? Твой-то чем плох?

Рингил посмотрел на старого приятеля так, словно тот заговорил вдруг на языке демларашанских мистиков. Эгар, остановившись на полушаге, раскинул перепачканные кровью руки.

— Что?..

Рингил осторожно, как больную, поднял правую руку, поднес ее к плечу и дотронулся до Рейвенсфренда. Дотронулся нежно, словно лаская чужой член. Эгар смущенно отвел глаза.

— Ну ты и чудик, Гил. Каким был, таким и остался. Идем.

Они торопливо, поддерживая с обеих сторон спотыкающуюся Шерин, спустились к помосту. Даже в темноте было видно, как проносятся подхваченные течением палые листья и прочий мусор. На середине потока бурлил водоворот. Паром, переделанный из старой рыбацкой лодки и едва достигавший четырех ярдов в длину, покачивался у причала, словно спеша отправиться в путь.

— Эй вы! — Их заметили. — Стойте! Ворье проклятое! Эй, задержите их! Это ж моя лодка!

Пришлось прыгать. Эгар перерубил канаты и оттолкнулся от причала. По берегу уже бежали какие-то темные фигуры, вопя, потрясая кулаками, грозя оружием. Лодка отвалила от пристани, сначала медленно, потом, развернувшись, увлекаемая потоком, быстрее. Эгар, присев рядом с плачущей Шерин, улыбнулся Рингилу.

— Давненько не приходилось…

— Да. Ты уж лучше спрячься, сейчас стрелять начнут.

— Не начнут. Им там не до нас, да и лука ни у кого нет. Они ж не солдаты. — Тем не менее Эгар устроился на сложенных крест-накрест досках и устремил взгляд в темноту. — Это всего лишь Радреш. Мы его паром умыкнули.

— Парня можно понять.

— Ага. Хотя слишком цену задирал.

Некоторое время они смотрели на бесившуюся от ярости и бессилия толпу на причале. Что-то тяжелое плюхнулось в воду, далеко от кормы. В реку никто лезть не собирался. Несколько преследователей пустились в погоню по берегу, но потом на пути у них встал густой кустарник, и преследование закончилось проклятиями, постепенно стихавшими вдалеке. Сердце почти успокоилось…

…и вдруг…

В окнах и открытой двери таверны на холме весело плясало пламя. Сказать наверняка было трудно, но Рингилу показалось, что в дверном проеме возник высокий темный силуэт. Застыв на фоне огня, он смотрел им вслед черными глазами.

«Беги, если сможешь, — шепнул голос в голове. — Я сосчитаю до ста».

Рингила внезапно пробрала дрожь.

Лодка уносилась вниз по течению.