Старуха 2

Глава 13

Городецкий автозавод вкупе с новыми нефтеперерабатывающими производствами прилично так толкнули вперед и вверх добычу всяких полезных ископаемых. Потому что появление довольно неплохих и достаточно мощных моторов помогли заводам, делающим технику для добычи этих ископаемых, выпускать лучше и дешевле. Так, например, в Коврове — где в тридцатом году изготовили паровой экскаватор с ковшом емкостью в кубометр, повторить его в варианте не с тремя паровыми машинами, а с двумя моторами уже бензиновыми, и стоимость экскаватора (как и трудоемкость его изготовления) сразу упала на треть, а завод теперь оказался в состоянии этих экскаваторов производить по штуке в неделю. А в Лысково в апреле заработал завод (как и большинство предприятий НТК небольшой), где начали делать тяжелые «карьерные» грузовики-самосвалы, способные перевозить сразу по семь тонн того, что накопает экскаватор. А чтобы эти самосвалы могли ездить, в Воротынце заработал и небольшой шинный завод, где делались шины именно «большие».

Все эти чудеса техники Лаврентий Павлович с гордостью продемонстрировал на открывшейся в начале мая Выставке достижений советской промышленности, и уже на следующий день после начала ее работы Валериан Владимирович у него поинтересовался:

— Лаврентий, а что тебе нужно будет чтобы завод самосвалов выделывал не по три штуки в день, а хотя бы по тридцать? Мы тут с Глебом обсудили, и получается, что за счет того, что НТК делает для народного хозяйства, мы в бюджете на индустриализацию уже почти полмиллиарда сэкономили, так что можешь не скромничать.

— Вы, конечно, с товарищем Кржижановским большие молодцы, — ответил Берия, к Глебу Максимилиановичу относящийся довольно «прохладно», — не прошло и трех лет, как решили спросить, а что же ГТК нужно чтобы развивать науку и технику. Да дохрена чего нужно! Но в первую очередь — электростанции. Причем… нет, ты погоди, выслушай, электростанции нужны не только для, скажем, завода карьерных самосвалов. Чтобы эти самосвалы работать могли, им требуется особый бензин, для производства которого нужны особые, причем секретные, заводы. А чтобы на этих заводах сырье появлялось… Нужна еще железная дорога от Гудермеса до Астрахани, но с этим НТК своими силами справится.

— Ты сам-то… молодец. Я тебя спросил про то, что тебе нужно, не для того чтобы твои претензии выслушивать. А для того, чтобы ты мне список этого нужного подготовил и прислал, причем чем раньше, тем лучше. И насчет «раньше» это очень серьезно, тут наши вояки, вероятно прослышав об этой экономии, уже готовятся губы раскатать — так нужно успеть раньше них.

— Успеем, тебе прямо сейчас список передать или можно после обеда? Сам понимаешь, мы ведь тоже работу по планам ведем…

— Давай после обеда, я как раз к обсуждению и Госплан пригласить успею. Только ты тогда не курьером бумагу свою присылай, а лично с ней приди: обсуждать будем всерьез. Кстати… тут на тебя Баранов жаловался, на то, что НТК отказался ему какое-то оборудование изготовить.

— Слышал… кстати, и об этом поговорим, вопрос куда как интереснее, чем выглядит поначалу…

Вера, вернувшись в университет после двухдневного «отдыха», получила сильный нагоняй от Лаврентия Павловича. Во-первых, за то, что переутомилась на работе, а во-вторых, за то, что важные работы не выполняются в запланированные сроки. Вера его довольно флегматично выслушала, а затем сказала, что она обо всем этом думает — благо, разговор состоялся наедине, после работы, в Вериной квартире:

— Вам бы, Лаврентий Павлович, надо свои выступления на пластинки записывать и слушать в минуты тоски, чтобы настроение повысить и посмеяться от души. Вы де мне приказываете не переутомляться, но при этом работать уже не по двенадцать часов в сутки, а по двадцать четыре.

— Ты просто не должна всю работу делать сама! Ты должна поручать работу другим людям, которые…

— Я и поручаю. У меня таких других людей аж тридцать человек — это если первокурсников не считать. Сейчас вот десяток занялся, совместно со студенческими КБ из МВТУ, разработкой способов получения арамидного волокна, и, скорее всего, к лету хоть что-то, да придумают. Но тут ведь такой момент: прежде чем мне им поручения раздать, пришлось эти самые арамиды придумать, разработать методику их синтеза. А так как кроме меня никто про все это не знает, то я лично МВТУшникам и инженерам их «Химавтоматики» рассказывала, что именно им придется изобретать. И проверять, что они меня правильно поняли.

— А… давай тебе штат кафедры увеличим…

— Увеличим, всенепременно увеличим. Из последней группы двое студента хотя бы примерно понимают, а чем я им рассказываю, я их к себе в аспирантуру возьму обязательно — и года через три у меня появится еще два сотрудника, которые буду в состоянии что-то кому-то объяснить. Ну а пока…

— А если у тебя только двое толковые, зачем других-то учишь?

— Двое — умеют думать, и будут неплохими учеными, которые много чего полезного придумать смогут. А остальные… в науке нужны и просто исполнители грамотные. Да и на производствах они окажутся отличными технологами. А вообще на одного, кто думать умеет, нужно пару десятков, кто сможет понять о чем они думают и это воплотить. И вот этот думатель без воплотителей тоже пользы не принесет… Да, я тут пока отдыхала, очень интересную вещь придумала. Даже две вещи, и обе заключаются в том, что новый завод нужно строить в Сергиеве.

— И большой завод? И почему именно в Сергиеве?

— Из Москвы туда добираться легко, а завод — да, на этот раз большой. И будут на том заводе делать специальные пороха.

— Это какие такие специальные?

— Это прежде всего деревянные пороха, то есть не из хлопка, а из дерева. Так как эвкалиптов у нас пока не изобилие, а лиственницу трудно разделывать, я разработала процесс для ели или сосны. Несколько процессов, и по одному получается неплохой порох для стрелкового оружия, в смысле винтовок там, пистолетов. По второму процессу — не лучший, но вполне терпимый для артиллерии. А вот насчет третьего… я вам результаты уже летом покажу, где-то, думаю, в конце июля или даже в августе.

— А словами рассказать?

— Врать мы все горазды. А если вранье уж совсем откровенное получается, то без демонстрации того, что вообще-то это не вранье, а самая что ни на есть правда, никто в это и не поверит. Вы — так точно не поверите.

— Тебе — поверю.

— Нет. Потому что пока я и сама себе не верю. То есть умом понимаю, что правда, а чувства просто кричат: врет Старуха, как пить дать врет! Так что — ждите ответа от первого освободившегося оператора.

— От кого?

— Что? Вы правы, что-то я переутомилась. В общем, вы ждите, а я пойду, пожалуй, спать. Завтра с группой третьекурсников будем обкатывать машину по производству других амидных волокон. Кстати, вам они точно понравятся…

Такой разговор с Верой у Лаврентия Павловича состоялся еще в марте, и за два месяца девушка успела довольно много интересного «нахимичить». По крайней мере в Дзержинске, рядом с заводом по производству взрывчатки, уже заработала первая установка, производящая очень интересное волокно. То есть установка сама по себе волокно не делала, а делала пластик, из которого это волокно начали изготавливать на новеньком заводе в Мытищах… Мытищинский завод (как и сам город) очень быстро стал расти, причем «из собственных резервов», а точнее — за счет выручки от производимой продукции. Причем выручка шла как из советских магазинов, так и из-за рубежа: Вера какими-то своими путями закупила австрийские машины для вязания чулок — и теперь недорогие, но мгновенно ставшие очень модными женские чулки из капрона неплохо так пополняли бюджет НТК. Да и всего Советского Союза, хотя все же государственный бюджет гораздо в большей степени пополнял нейлон. Конечно, нейлоновые чулки никто срочно вязать не стал, а вот в качестве замены дефицитному баббиту в подшипниках скольжения материал пользовался большим спросом в Германии и в Бельгии. А еще и капрон, но не в виде чулок, а в виде шестеренок для станков, тоже приличную копеечку приносил…

Иосиф Виссарионович, так и не встретившийся с Верой для «вдумчивого разговора» дома у Лаврентия Павловича, выкроил время и приехал в университет — но и тут ему не повезло. Потому что Вера и Саша как раз уехали в Кстово, где вдали от слишком любопытных соглядатаев как раз запускалась новая (и очень мощная) установка гидрокрекинга. Очень нужная установка: количество автомобилей и тракторов, жадно пьющих бензин с октановыми числами от восьмидесяти восьми и выше росло стремительно. Так что даже новой установки, которая должна была выдавать по тысяче тонн такого бензина в сутки, было бы слишком мало — и еще две таких же строились там невероятными темпами. А чтобы темпы такие выдержать, в Кстово сейчас чуть ли не половина работников Химавтоматики сидела — но вот пуск агрегата без тех, кто его придумал (и кто мог бы при необходимости объяснить, что же пошло не так), никто проводить не рискнул.

— Я что-то вообще не понимаю, зачем мы тут потребовались, — с недоумением сообщила Александра Васильевна Вере Андреевне. — Тут же вся «Химавтоматика» собралась, а уж они свои установки знают куда как лучше нас с тобой, так что какая тут от нас польза может быть…

— Ну да, они-то инженеры, а мы с тобой — просто химики.

— Ну и зачем…

— Еще раз: они просто инженеры. Им сказали, какие нужно обеспечивать параметры внутри реакторов — и они их обеспечили. Но они, поскольку всего лишь инженеры, не понимают, что творится внутри реактора…

— Там и химиков достаточно.

— И химики не понимают. Но они все думают, что раз мы с тобой эту штуку придумали, то наверняка понимаем — и в случае чего подскажем, как процессы получше отрегулировать.

— Глупости все это, я, например, тоже не понимаю всю физику процессов. Ты мне сказала сделать молибден-никелевый катализатор на корунде — и я сделала. А зачем такой нужен и как он работает…

— Не переживай, я тоже не понимаю как он работает. Но знаю, что работает — и мне этого достаточно. А нас позвали просто потому, что никто здесь поверить не может в то, что мы тоже нифигашечки не понимаем как вся эта фигня работает. Так что мы с тобой здесь только потому, что всем остальным будет спокойнее, если мы здесь будем. Так что польза от нас есть: она нас видят и работают из-за этого спокойно. Ну а мы… мы просто отдохнем немножко.

— Время терять жалко, сейчас работы столько…

— А мы физически отдохнем, мозги-то нам отключать не требуется. Будем думать думы разные, а если вдруг чего придумаем — то тут очень неплохая лаборатория имеется.

— Тебе-то да, для твоих полимеров парочки пробирок хватит на опыты, а у меня только установка для выщелачивания…

— Саш, не суетись. Делай умное лицо, поглядывай на всех свысока так… пусть думают, что мы все под контролем держим. А ты тем временем вот над чем подумай: наш дорогой и горячо любимый товарищ Мирчинк раскопал под Кустанаем приличное такое месторождение бокситов.

— Слышала…

— Ну так вот: в тех бокситах кроме глинозема очень много всякого интересного. Ну, почти пять процентов титана за бесплатный отход советской химической промышленности пойдет, однако есть вещи и поинтереснее. Там скандия грамм до тридцати на тонну боксита, галлия почти столько же, еще ванадия вообще до полутораста граммов.

— Это граммы на тонну руды?

— Нет, это граммы на тонну уже боксита. Но нам эти граммы нужно оттуда извлечь и у делу пристроить.

— Ты из них будешь суперкатализаторы вроде рениевых делать? Тогда извлекать смысл, конечно, появляется…

— Я тебе потом скажу, что мы будем из этого делать. Ты сначала придумай как все это вытащить.

— Думаешь, это просто? В берилле его довольно много встречается, но я его от алюминия даже не пыталась отделять…

— А теперь попытайся. Причем сильно так попытайся, с большим успехом обязательно: кроме тебя, я уверена, сейчас никто даже подумать правильно в эту сторону не сможет.

— Ну, спасибо за комплимент. Но если вытаскивание этих веществ будет стоить столько же, сколько вытаскивание рения из руды…

— Возможно, что и дороже, но ты методику вытаскивания хотя бы отработай. Я знаю… случайно знаю, месторождение, где скандия уже граммов сто на тонну, но там пока даже конь не валялся. А когда кони туда валяться придут, у тебя уже будут отработанные процессы получения чистого металла.

— Ну ладно, ты права: здесь нам остается лишь мысленные эксперименты проводить, так почему бы и про это не подумать? Тогда вопрос: а кони валяться когда придут?

— Не очень скоро, думаю, что пара лет у тебя точно есть.

— А расходы… там же наверняка такие непростые установки потребуются…

— Я тебе сейчас открою страшный секрет про то, как денежки из карманов народа тащить. Из зарубежных, заметь, карманов. Ты чулки новые видела капроновые?

— Не только видела.

— А теперь подумай не торопясь: если взять пару чулок и сверху их сшить…

— Ерунда какая-то получится. А зачем?

— Да, словами это не объяснить, вернемся — я тебе покажу. В общем, сейчас люди Лаврентия Павловича такие сшитые вместе чулки патентуют в куче стран, и когда СССР эти патенты получит… гарантирую: бабы всего мира эти штуки будут в драку покупать. А если в нить добавить полиуретановые волокна…

— И что будет?

— Хорошо, что в МВТУ набрали много девчонок, они такие вещи влёт понимают. Сейчас там бригада, практически из одних девчонок, машину разрабатывает, которая полиуретановое волокно производить будет. То есть у них уже одна опытная машинка есть, на десять элементарных нитей. Ее, конечно, для промышленного производства не хватит, а вот нам с тобой приодеться…

— Старуха, я в твоих полимерах мало что понимаю, ты бы на человеческом языке…

— Относительное удлинение такой нити до обрыва составляет аж восемьсот процентов, ну шестьсот, если технологию не очень четко соблюсти. Ты чулками за колючку зацепишься — а они не порвутся, а просто растянутся, колючку уберешь — обратно стянутся.

— Вот теперь понятно. А сколько такие чулки стоить будут? Сильно дороже нынешних капроновых?

— Сильно дороже будут установки по их изготовлению, в смысле не чулок, а нитей. А сами чулки… там ведь не только чулки можно будет делать, а очень много чего. Но начнем с чулок, а как кучу денежек заработаем… То есть ты насчет цен на нужные тебе реакторы не волнуйся, изыщем финанс.

— Вот удивляюсь я тебе: твои установки вообще многие миллионы стоят, а ты все мне стараешься помочь. Да и не только мне…

— Мои установки, между прочим, сами себя окупают довольно быстро — но на в рамках НТК, а с точки зрения нанесения пользы стране. А вот то, чем ты занимаешься, оно себя окупит в перспективе, но я точно знаю что окупит — и с этой точки зрения я занимаюсь инвестициями в будущее. Сама подумай: вот состаримся мы, работать не сможем — а кушать-то меньше хотеть не станем. Даже больше, захотим кормиться бананами с авокадами разными — а на что это купить? Но работать нам и не надо будет, мы эти инвестиционные проекты из загашника достанем — и нам такие премии отвалят, что сможем авокадами с кокосами хоть объесться!

— Опять ты все в жратве сводишь, — рассмеялась Саша.

— Понимаешь, без еды человеческий организм как-то очень быстро помирает, вот ведь какая засада-то. Так что приходится о ней думать, причем о еде к тому же еще и вкусной. Да, вернемся — я тебя новым тортом угощу, мне наш кондитер обещал приготовить. Надеюсь, он его не испортит… ага, насос загудел, значит температурный режим уже выставлен. Пошли отсюда, сейчас они факел зажигать будут, а от него вонищи…

— Сама же сказала, что мы должны тут сидеть и всех успокаивать.

— Ну да, должны были. А сейчас установка уже заработала, им всем на нас уже вообще плевать… пошли быстрее.

Однако далеко уйти им не удалось: девушек перехватил Владимир Николаевич Ипатьев, который вместе с большинством сотрудников своего института тоже приехал в Кстово на пуск нового завода. И очень обрадовался тому, что встретил Сашу с Верой:

— Какое счастья, что я вас заметил! Здравствуйте… а вы куда-то спешите?

— Очень, — с самой серьезной физиономией ответила Вера, — мы ведь сегодня только позавтракать успели, да и то в поезде, так что спешим куда-нибудь, где нас хоть чем-нибудь покормят.

— Ну, если вы еще не умерли с голода, то могу предложить… приглашая вас отобедать со мной. Машина у меня вон там стоит, меньше чем через час мы навестим прекрасное заведении рядом со Свердловкой… а чтобы вы по дороге не умерли, можно на минутку забежать в рабочую столовую вон там и перехватить по стакану чая с бутербродами. Тут, знаете ли, довольно неплохие есть, с бужениной…

— Вера, — поинтересовался он уже когда машина поехала в Нижний, — я давно хотел у вас спросить: как вы придумываете все эти катализаторы? Ведь вы, насколько я знаю, вообще занимаетесь химией высокомолекулярных соединений, а вовсе не нефтехимией. Но в последней вы уже сделали открытий больше, чем все прочие химики мира за последние лет двадцать…

— Вы знаете, Владимир Николаевич, чем комсомол отличается от крепостничества?

— Я надеюсь, что вы меня сейчас просветите, — улыбнулся профессор.

— Помещик своих крепостных заставляет урожай растить, но те работать не хотят. А в комсомоле — партия сказало «надо», и комсомол ответил «есть». Вот у вас в институте сколько химиков работает?

— Достаточно… только с высшим образованием больше сотни специалистов.

— Ну вот: у вас трудится всего жалкая сотня человек, а у нас на химфаке студентов уже больше полутора тысяч! Ну ладно, первоклашек считать не будем, они еще не освоились — но вот тысяча человек, которых не страшно за лабораторный стол усадить — это же сила! Сами знаете, подобрать годный катализатор непросто, никогда заранее не знаешь, получится что-нибудь или нет. Так что приходится методом перебора: берешь очередную дрянь и проверяешь, будет она для чего-то катализатором или нет. И чаще всего оказывается, что ничего хорошего не получается…

— Вот именно, но вы-то уже несколько десятков катализаторов придумали.

— Не придумала, а просто выбрала. Из многих тысяч образцов. Мне-то для синтеза и для катализа полимеризации тоже разные катализаторы нужны, вот я и пользуюсь преимуществами комсомола. Использую, так сказать, общественный ресурс в личных целях.

— Не совсем понял вашу мысль…

— Ну вот, скажем, катализатор для получения полипропилена: я его просто выбрала из примерно двенадцати тысяч проверенных вариантов. Некоторые дали эффект совсем не в нужной мне области, но, допустим, для получения циклических алкенов, диенов всяких и полиенов очень даже подошли — так что я просто их в других целях решила использовать.

— Двенадцать тысяч…

— Ну да. Берется тысяча студентов, каждому дается задание что-то сделать… двенадцать тысяч вариантов отрабатываются за две недели. Ну за три, кое-какие варианты пришлось подольше проработать… и чего тут сложного? Я точно знаю, что хочу получить, знаю, какие реактивы можно найти в лаборатории или еще где-то, или, на худой конец, самостоятельно синтезировать. Отсюда я представляю необходимые процессы, следовательно, могу выкатить студентам правильные задания…

— Но вы же кафедру получили всего полгода назад, да и студентов на ней…

— Я про кафедру хоть словом обмолвилась? Я про комсомол говорю, и использовала возможности комсомола в шкурных целях.

— Да уж, куда шкурнее-то, — рассмеялся Ипатьев, ткнув большим пальцем в сторону заднего окна, — тысяча тонн высокооктанового бензина…

— И масла, масла моторного почти шестьдесят тонн. У меня автомобиль только на таком бензине и ездит, и масло в него тоже только такое заливать можно, так что цели самые что ни на есть шкурные.

— Ну, если в этом аспекте рассматривать… но в целом вы правы: ваши комбинезоны полиэтиленовые уж не одну шкуру нерадивых работников на химзаводах спасли. А эта новая ткань… капрон…

— Капрон растворяется в кислотах. А другой полиамид тоже не подарок: в воде растягивается процентов до сорока, то есть изделия из него форму не держат. То есть тканые изделия из волокна, а вот в других применениях… но защитные комбинезоны из капрона делать нельзя. Хотя, наверное, можно еще много чего-то подобного придумать: пластики можно весьма разнообразные, наверное, синтезировать. Но вот только кто этим заниматься будет: у меня на третий и четвертый курс всего парочка думающих химиков… Владимир Николаевич, а давайте вы об этом думать будете! Я вам все материалы передам, всему, что научилась, научу ваших специалистов. А Саша вам любой катализатор спроворит, вы ей только скажите, какой вам нужен будет!

— Не хотелось бы отнимать у вас хлеб… — с легкой улыбкой начал было профессор, но Вера ему договорить не дала:

— Вы не отнимете, я уже где-то летом на другую работу переключаюсь. А с пластмассами работу прекращаю, не до нее будет.

— Но ведь ваша кафедра…

— Она останется. Но я на ней — уже нет. Просто, знаете ли, есть дела поважнее…

— Поважнее⁈ Я тут на днях разговаривал с Глебом Максимилиановичем — это председатель Госплана…

— Я знаю, кто он.

— Так вот, он сказал, что по подсчетам статкомиссии Госплана ваши разработки стране далее уже больше миллиарда рублей!

— И вы не меньше дали, а займетесь полимерами — еще больше дадите. Но дать стране что-то — это даже не полдела, это четверть дела, а то и меньше. А вот сделать так, чтобы даденное никто не смог отобрать… Вы уж извините, Владимир Николаевич, я вам это предлагаю, можно сказать, от безысходности. Ну не знаю я, кто у нас в ССМСР специалист, а кто так, погулять вышел. И не знаю никого кроме вас, кто смог бы тему с полимерами развивать. А вы — вы, по крайней мере, знаете, кого себе по этой теме в помощники пригласить…

— Вы это все сейчас серьезно?

— Нет, это шутки у меня такие дурацкие! Конечно серьезно. Очень серьезно. Но у меня все равно часть работы с полимерами будет связана, так что я вам одного на растерзание точно не брошу, вместе на гильотину пойдем. И вот что: вы к себе в институт заберите Перовых, это мои выпускники, они в начале июня уже дипломы защитят. Лучше них специалистов по арамидным волокнам в стране сейчас просто нет…

— По каким волокнам?

— Арамидным. А это — задача государственной важности.

— Ну, раз вы так настаиваете… а что за волокна? Может и я смогу…

— Сможете. А раз вы давно уже в НТК и все подписки давали, то — специально для вас, Саша, а ты ничего не слышала: эти волокна прочнее стали. А какая от них польза… думаю, что уже в августе мы вам покажем…