Старуха 2

Глава 24

Первого мая тридцать четвертого года над Красной площадью пролетели три новеньких самолета Павла Сухого. И девять новеньких самолетов Поликарпова (три моноплана и шесть бипланов), которые практически считались уже «принятыми на вооружение». Поликарповские машины были гораздо дешевле: его моноплан обходился стране менее чем в пятьдесят тысяч рублей а биплан укладывался в сотню — и это было в два с лишним раза дешевле самолета Сухого.

То есть формально еще ни один их продемонстрированных самолетов на вооружение принят еще не был, но ни у кого в ВВС ни малейших сомнений в перспективах самолетов не имелось: деньги решали всё. Правда деньги решали всё именно в ВВС, а у, скажем, Лаврентия Павловича мнение было несколько иное. Но он спорить с военными летчиками не стал, видя полную бесперспективность таких споров — однако, несмотря на неоднократные уже просьбы и даже требования НИИ ВВС о передаче под их управление Воронежского авиазавода, все попытки «отобрать» завод у НТК оканчивались неудачей. А завод монотонно штамповал «кукурузники» — уже по две тысячи в год штамповал и время от времени выпускал самолеты иных типов. Мясищевский «пассажир» из цеха выкатывался примерно по разу в два месяца, а из нового, специально выстроенного под самолет Сухого, цеха, предполагалось выкатывать по машине в неделю. На самом деле завод был в состоянии таких самолетов выпускать гораздо больше — но выпуск ограничивался доступностью нужных для производства металлов. И в первую очередь — требуемых авиационных алюминиевых сплавов.

Вера к Первомаю окончательно покинула Лесогорск. Когда зимой она вернулась в город, очень довольные инженеры-ракетостроители еще на аэродроме поспешили ее порадовать:

— Старуха, а мы победили это твое горячее топливо!

— И как?

— Славка тут подумал, что если температуру газа сильно понизить, причем не везде, а только в наружном слое, который касается поверхности металла… В общем, он в нижней части ракеты, как раз возле сопла, поверхность обмазал силиконовой резиной с разными присадками, а она в пламени просто испаряется, выделяя кучу относительно холодного газа и наружный слой пламени не нагревается выше тысячи ста примерно. А еще по внешней поверхности сопла мы пустили обычную воду, там всего-то литров шесть уходит за минуту — но дополнительное охлаждение получается очень заметным. И пока вся резина не выгорит, сопло выше тысячи и не нагревается! Сейчас мы все это пересчитываем для ракеты калибром четыреста пятьдесят…

— Отлично, успокоили. Значит так: по всем вопросам по топливу теперь к Ивану Малкову обращайтесь, а я, как понимаю, свою работу уже сделала, теперь дело только за вами. Самолет я вам свой не оставлю, но мне пообещали уже в феврале для вас новый построить, так что до Москвы в случае нужды добраться легко сможете. А я, пожалуй, займусь другими порохами…

— Надеюсь, ты не прям вот щяз в Москву улетишь? Лаврентий Павлович прислал задание на разработку трехдюймовых ракет для авиации, а какой в них порох использовать, мы без тебя не решим.

— Решите. Но и без меня решите, что перхлоратный для этого точно не годится.

— Это почему?

— А головой подумать? Самолеты-то у нас в основном из палок и тряпок делаются, их выхлоп перхлоратный просто сожжет нафиг. А раз самолеты у нас деревянные, то и порох для самолетных ракет нужно деревянный использовать.

— Ну и логика у тебя! Хотя да, логика… о том, что самолет сгореть может, мы просто не подумали… Но все равно: мы получили нужный результат в работе с твоим топливом, и без тебя это отмечать мы просто не имеем права! А в городе такой неплохой ресторан открылся, так что завтра в обед начинаем это дело отмечать! А весной… мы тут прикинуди, ракета на четыреста пятьдесят к испытаниям на полигоне будет готова где-то к началу лета. Ты приедешь хоть посмотреть что у тебя получится?

— У вас получится. Но — приеду, если других дел не навалят выше крыши.

— Старуха, хорош прибедняться! Мы придумали всего лишь обложку для твоего пороха, а автором любой книги считается тот, кто написал то, что внутри книги, а не кто обложку нарисовал. Так что получится именно у тебя…

— Ну да, ну да… С вами чтобы спорить, нужно сначала ведро гороха съесть. А что за ресторан? На неделю город покинула — и уже такие обновки…

— Это ты просто вообще ничего, кроме своего завода, не замечаешь. Парни с нового завода, они договорились с Малковым ресторан обустроить в левом крыле клуба. Там у одного жена Академию пищевой промышленности закончила по вопросам общепита… в общем, они уже полгода там все обустраивали, а на той неделе ресторан открыли уже. То есть… это все же очень хорошая столовая, но если заранее договориться, то можно и праздник там организовать, с выпивкой. Мы договорились, что сразу, как ты из Москвы вернешься…

— Ну да, мне же без выпивки никак… Ладно, отпраздновать такое точно необходимо, но если кто там переберет…

— Какая же ты зануда! На весь город хорошо если пяток ящиков вина наберется, а ты: кто-то переберет!

— Шампанское — оно сильно в голову ударяет.

— А где ты в Лесогорске шампанское-то увидела?

— Да тут, в самолете, я пару ящиков захватила. Думала, что когда ракета все же полетит… я просто не ожидала, что вы так быстро проблему решите — но раз решили, что бутылки эти я точно в загашник прятать не стану. Раз заслужили, то получите! Ладно, пойду пока домой, выспаться перед пьянкой… значит, завтра в обед?

На банкете Иван Малков поинтересовался у Веры:

— Говорят, что ты уезжать собралась… Новая работа?

— Старая. Саша Новосёлова снова в декрет собирается, она уже второй год по извлечению редких металлов всю работу только в уме ведет, а у нас авиация без спецсплавов не развивается. Лаврентий Павлович попросил пока этим вопросом заняться, а там, сам понимаешь, без производственной базы делать нечего. Так что поеду обратно на Лабораторный завод, а еще другой интересный проект нарисовался… Но ты-то уже специалист опытный, с ракетами и без моей помощи справишься.

— С порохами… с производством — справлюсь. Но вот придумать что-то новенькое…

— Вань, сейчас нам уже не надо что-то новенькое придумывать. То есть надо, но это не к спеху. А вот обеспечить армию патронами, снарядами — это очень важно, и ты именно здесь можешь страну всем нужным обеспечить.

— Ну уж всем… Армия у нас большая, наш завод ее всем нужным не прокормит.

— Но все же очень прилично подкормит. Берия подписал постановление — внутреннее, по НТК — о расширении нашего завода и по строительству еще одного такого же. Новый завод заработает года через два, а ты тогда станешь уже не директором Лесогорского, а начальником главка по производству взрывчатых веществ. Новый завод в Ачинске строить будут, тут недалеко. Относительно недалеко, так что если ты озаботишься постройкой там аэродрома…

В конце апреля Вера ненадолго переехала в новый город, выстроенный на юге Нижегородской области. И тихо порадовалась про себя по поводу того, что Лаврентий Павлович «учел ее замечания» относительно комфорта для его будущих жителей: для проектирования города он пригласил Ивана Жолтовского, причем никак не ограничивая полет фантазии прославленного архитектора — и результат впечатлял. Вера, осматривая новенький город, постоянно вспоминала слова «сталинский ампир» — хотя все же город был выстроен скорее в стиле неоклассицизма. Это внешне — а вот «по содержанию» он был, по мнению Веры, именно «городом светлого социалистического будущего». Просторные квартиры со всеми удобствами, удобные — и очень хорошо спланированные — улицы, которые были заполнены магазинами, небольшими кафе (с вывесками «Столовая №…»), библиотеками, детскими учреждениями. Большой даже не клуб, а что-то вроде того, что гораздо позднее называли (и совершенно обоснованно) «дворцами культуры». И — многокилометровый забор вокруг этого «филиала рая на земле».

Производственные здания из общего облика города тоже не выделялись, а несколько корпусов нового исследовательского института напоминали скорее дворцовый ансамбль, нежели скучное научное учреждение. Правда внутри…

— Честно говоря, я даже примерно не мог себе представить, что мне предлагают работать вообще в раю, — высказал Вере свои впечатления Валерий Григорьевич. — Когда вы говорили, что наш ленинградский институт покажется кабинетом физики в горном ауле, я и не предполагал, насколько вы точно описывали общую картину. А наличие собственного экспериментального завода, на котором можно любые приборы изготовить…

— Это просто потому, что вы раньше не сталкивались с предприятиями и институтами НТК. А теперь вы в систему НТК покали — и все, что от вас требуется, так это заниматься любимым делам… на благо страны заниматься. И первое, что я от вас жду — это постройка энергетического реактора.

— Вы говорили про определенные условия…

— Говорила, а сейчас… вы все подписки уже дали, разглашать новые знания точно не станете… Я все же не очень много знаю, так что вам придется и самому головой поработать, но чтобы голова ваша не работала впустую, прокручивая явно ложные гипотезы… Значит так. Двести тридцать пятый уран делится, с выделением энергии делится, когда в него попадает нейтрон медленный, тепловой — так его назовем. Проблема в том, что при делении этот гад выпускает нейтроны очень быстрые — которые прекрасно поглощаются двести тридцать восьмым ураном со всеми ранее перечисленными последствиями. То есть не то, чтобы совсем уж прекрасно… главное заключается в том, что для прохождения цепной реакции нейтроны нужно сильно замедлить.

— А как? Они же электрически нейтральны!

— Мы сейчас пока не про электричество говорим, электричество позже появится. А замедлять нейтроны нужно будет с помощью чистой механики. Когда два упругих шара, скажем, стальных, сталкиваются, то быстрый передает часть энергии медленному и сам при этом замедляется. Но если быстрый маленький шар ударится в большой медленный, то передает он лишь немного энергии и отскакивает от него замедлившись лишь самую малость. Поэтому шары нужно подбирать примерно одного веса.

— Водород?

— Он тоже работает, но чаще водород нейтрон просто поглотит, превратившись в дейтерий. А вот дейтерий поглотить нейтрон тоже, конечно, может — однако вероятность такого события много меньше. Еще может замедлить нейтрон простой углерод двенадцать: он еще реже нейтроны поглощает, но у него все же масса куда как больше и нейтрону нужно дольше сталкиваться и гасить свою энергию. Грубо говоря, дейтерий обладает тормозящей энергией, если я не путаю, порядка четырех тысяч единиц, даже чуть больше, а углерод двенадцать — меньше полутора сотен.

— То есть тяжелая вода. Однако получить достаточно много тяжелой воды…

— Еще товарищ Менделеев расписал как ее получать не очень дорого. То есть все равно получается дороговато… но от воды проще тепло отводить. В любом случае потребуется эксперименты, но по сути у нас есть — пока есть — три относительно рабочих схемы реактора: на тяжелой воде, на углероде и на легкой воде. Я вам картинки общие подготовила — но это не рабочие чертежи, а описание самой идеи. И да, сразу скажу: чтобы цепная реакция могла начаться в легководном реакторе, уран придется обогащать по двести тридцать пятому изотопу процентов так до пяти.

— Боюсь, я даже не представляю, как это можно проделать, ведь химически…

— Я вам уже намекнула, что в ядерной физике наиболее эффективна простая механика. Пусть вас эта проблема не беспокоит.

— Она меня и не беспокоит, ведь если условия для, как вы назвали, легководного реактора невыполнимы…

— Я другое имела в виду. Уран с нудным обогащением я вам дам… не я лично, а товарищи, которые над этой проблемой работают уже давно. Причем работают вполне себе успешно…

— Но я же не могу работать, не понимая, что я делаю!

— А вы работайте над тем, что понимаете. Я вас открою страшную тайну: те товарищи, которые уран научились обогащать, тоже не понимают, зачем они это делают. У нас в НТК везде подобная система внедрена: одни люди делают то, что нужно другим людям, но никто не спрашивает зачем они это делают. Люли, которым что-то нужно, просто говорят, что именно им нужно — и это нужное получают, но и они не спрашивают откуда и как это было сделано. А в результате все довольны — и страна получает то, что ей надо, не рискуя при этом утечкой критической информации за границу.

— Но получение электричества из урана…

— Да, это не самый большой секрет. А вот способы его обогащения… если уран обогатить по двести тридцать пятому изотопу до девяноста пяти процентов, то в куске весом килограммов двадцать цепная реакция разовьется так быстро, что тепловая энергия эквивалентная взрыву двадцати тысяч тонн тротила выделится за долю микросекунды. И такой взрыв — снова повторю, всего двадцати килограммов урана — целиком уничтожит очень немаленький город. А если из отработавшего в реакторе топлива извлечь тот самый плутоний, о котором я вам говорила, то для бомбы его хватит кусочка килограммов в семь или даже в пять. Мне бомба не нужна, а вот кому-то другому, кто ненавидит Советский Союз…

— Достаточно, я понял. Но если у вас все эти технологии отработаны, то зачем вам я, зачем вы перетащили сюда лучших специалистов из института радия?

— Технологии не отработаны, я вообще-то лишь химик и то, что вам рассказала, узнала… скажем, попутно, занимаясь совершенно другими исследованиями. Узнала — и на узнанное наплевала, мне это неинтересно, но тот же Лаврентий Павлович считает, что это интересно стране. И что в стране есть люди — как раз вы, кстати — которые могут из этого случайного знания извлечь пользу. И начинать нужно как раз с энергетического реактора.

— А почему не с бомбы?

— По трем причинам. Первая — мы сейчас можем обогатить уран до пяти, даже до двадцати пяти процентов, но каждый процент обогащения стоит вдвое дороже предыдущего, и оружейный уран получится чрезвычайно дорогим. Второе — плутоний можно просто химически выделить, и он будет много дешевле оружейного урана, на порядки дешевле — но его в природе не существует, его только в реакторе можно получить. А третья причина заключается в том, что мы еще очень многого про атомы не знаем, и именно реакторы нам помогут это узнать. Вы поможете узнать… вы узнаете…

— А вы?

— А мне это неинтересно. Не потому неинтересно, что неинтересно, а потому что я занимаюсь совсем другими исследованиями, и они — по мнению Лаврентия Павловича и Иосифа Виссарионовича — сейчас куда как более важные. Может быть позже… но я думаю, что каждый должен делать то, что он умеет делать хорошо. А я умею делать полимеры и удобрения…

После завершения первомайского воздушного парада, за которым Вера следила с крыши соседнего с ее домом здания, она спустилась на пару этажей и зашла к старой подруге. Саша была дома одна — если не считать мирно спящего в кроватке двухлетнего сына, а ее муж ушел на демонстрацию вместе со всеми сотрудниками его института и вернуться обещал лишь «после пяти». А Саша с ним не пошла лишь потому, что она уже и по квартире с трудом передвигалась…

— Привет, подруга, — обрадовалась приходу Веры Саша, — давненько тебя не видела. А чего ты одна пришла, Дору Васильевну не взяла с собой? Кстати, я ее что-то давненько не видела…

— И еще дольше не увидишь. Ее товарищ Тихонов соблазнил должностью декана математического факультете в новом университете в Новосибирске. Она, конечно, обещала периодически приезжать, ей даже эту квартиру оставили — но, боюсь, она там надолго теперь застрянет. Математик-то она прекрасный, а сейчас у нее появился шанс свою школу создать…

— Но ты же из своего таежного поселка выбралась!

— Не выбралась, а уехала. Там всю работу сделала, а сейчас… ты же с таким животом еще с год работать не сможешь, а стране нужны металлы… всякие. Вот Лаврентий Павлович и попросил меня пока этим заняться.

— То есть ты из-за меня…

— Из-за себя. Открою тебе страшную тайну: женщине на пороховом заводе делать нечего. То есть есть чего, однако мужчинам эти игрушки больше нравятся — вот пусть они этим и занимаются. А я займусь чем попроще…

Саша, разложив на кухонном столе привезенных Верой в подарок копченых омулей, поинтересовалась:

— Вот как ты только этих рыбин свежими из своего леса довезти смогла?

— На самолете. А перед этим опустила их в жидкий азот, так они у меня еще два дня просто оттаивали. Конечно, без заморозки они гораздо вкуснее, но иначе их просто не довезти…

— И так очень вкусно. А я способ выделения скандия из этой руды украинской уже отработала, только документы оформить не успела. Но ты не переживай, я их сейчас уже дописываю, к лету точно всё будет готово!

— Я и не переживу: там ведь кроме скандия столько интересного! Если работать всего по двадцать четыре часа в сутки, то можно буквально за год со всем справиться!

— А кто мне рассказывал про пионеров? Вся моя кафедра к твоим услугам. И, думаю, остальные кафедры химфака тоже.

— Да знаю я! Просто скучно мне этим заниматься, наверное, в Лесогорске устала сильно. Там же у нас почти год ничего путного не получалось, вот и перенервничала.

— Но ведь получилось! Так что радоваться надо, а не переживать.

— Я и радуюсь. Радуюсь тому, что ребята без меня со всем справились. То есть я им проблемы создала, а они с проблемами этими очень даже хорошо справились.

— Что-то ты не очень радостью лучишься, и морда лица у тебя унылая, и голос уставший… Я так думаю, что это все от того, что ты только о работе и думаешь. Вот выйдешь замуж… кстати, ты там в лесу никого не присмотрела? Ой… что-то ты совсем погрустнела… что, он тебя отверг?

— Нет. Знаешь, единственный мужчина, которого я любила… у него жена молодая, сын недавно родился… я за него счастлива, но…

— Ерунда! То есть ты за него радуешься — и это правильно. Но на свете не один же мужчина, еще кого-нибудь встретишь. Ты помнишь Голицына?

— Это князя нашего? Как же, забудешь его: мне из-за него так повоевать тогда пришлось! Как же: в советский университет затесался представитель угнетателей! Но он ведь уже выпуститься должен был?

— Как ты там говоришь: кому должен, всем прощаем. Каблуков его в аспирантуре оставил. У него тема диплома интересная была, о комплексной переработке горючих сланцев. По его проекту уже в Сланцах установку выстроили, которая газом теперь весь Ленинград снабжает. Ну не весь, конечно, а весь жилой сектор, а в качестве отходов завод дает и резину какую-то, и смолы разные, и бензин. А из золы он чего только не добывает! То есть собирается добывать: там есть и рений, и уран, и ванадий, и молибден. Довольно много цинка и свинца, даже золото и платина с палладием имеется. Вот только по-отдельности их добывать совершенно невыгодно, но если заняться именно комплексной разработкой… Иван Алексеевич говорил, что если у него получится… я не об этом вообще-то. А парень он видный, на него все девчонки заглядывались…

— Самой-то не смешно такое говорить? Князь Голицын — и Старуха Синицкая!

— Не смешно. Я его консультировала… в общем, он как-то проговорился — не мне, я случайно услышала — что в университете единственная нормальная девушка — это Старуха. И сдается мне, что он по тебе сохнет.

— Но я-то по нему — точно нет. Да и мелкий он какой-то…

— Тогда ты его точно с кем-то путаешь, он меня на голову выше.

— А я?

— Ну, ты тоже прилично так подросла, но не настолько же! Ладно, я тебя сватать не собираюсь, но предупреждаю: вот эти — Саша показала рукой сначала на кроватку, а потом на свой живот — они жизни новый смысл придают. Так что ты не затягивай с этим делом…

Разговор прервался звонком в дверь. А когда Саша открыла, в прихожую зашел очень радостный Лаврентий Павлович:

— Здравствуйте, Александра Васильевна, надеюсь, я вас не сильно побеспокоил. — И, повернувшись к Вере, сообщил:

— Мне Нино сказала, что ты воздушный парад отсюда с крыши смотреть ушла, хотела Серго с собой захватить…

— Но вы его с собой на Красную площадь уже забрали.

— Ну да, а так как парад давно закончился, я и вычислил, куда ты деться могла. И лично пришел, чтобы тебя сначала поздравить, а потом… ты уж извини, но, сама понимаешь…

— Ничего-ничего, мне гадости часто выслушивать приходится.

— Вот ведь зараза! Итак, сначала поздравления — и учти, я тут вообще не причем, это все Куйбышев, а мы с Иосифом Виссарионовичем были не в курсе и отговорить не успели. Так что поздравляю тебя с награждением орденом Ленина! Александра Васильевна, указ совершенно секретный, так что никому, даже мужу…

— Понятно… никто не узнает. Вера, я тебя тоже поздравляю!

— А теперь переходим к вещам несколько менее приятным. Или наоборот, более приятным, но все равно неприятным. Вчера вечером на совместном заседании ЦК и Президиума ВЦСПС все, кого ты в тот список занесла, исключены и заключены. Александра Васильевна, вы этого не слышали и никогда не будете ничего уточнять. Но это лишь первая часть, как ты любишь говорить, марлезонского балета. Вторая часть заключается в том, что на предложенную тобой программу по… тяжелым металлам правительство выделяет для начала миллиард рублей. А ответственной за растрату этого миллиарда было предложено назначить тебя…

— Всего один миллиард⁈

— Нет, я знал, что ты хапуга ненасытная, но вот чтобы настолько… Остальное сама заработаешь!

— НТК заработает, то есть не я, а вы.

— А вот фигу! Указом Президиума… ну, ты знаешь, товарищ Берия Лаврентий Павлович освобождается от должности Председателя НТК в связи с необходимостью сосредоточиться на работе руководимого им КГБ. Председателем НТК назначается товарищ Синицкая Вера Андреевна. Так что денежки на свои игрушки ты теперь будешь добывать сама. Ладно, не вешай нос, по секретам КГБ тебе поможет. А вот по науке и технике… — Берия откашлялся, принял театральную позу и провозгласил:

— Ведь каждому известно, что лишь Старуха с высоты своего возраста и жизненного опыта в состоянии решить любую проблему! — А затем, вернувшись к обычному своему состоянию, негромко добавил:

— Завтра, в девять утра товарищ Сталин ждет тебя у себя в кабинете. Мне с тобой пойти для моральной поддержки или сама справишься?

— А куда же я денусь-то… с подводной лодки. Однако надеюсь, что Иосиф Виссарионович все же человек достаточно разумный и меня с этой работы с позором выгонит. Причем завтра же утром, в девять часов и одну минуту.

— Ну-ну… если что, то заходи в гости. Нино сегодня столько вкусного наготовила — на завтра чем тебе страхи твои заесть, с запасом останется. То есть ты в любом случае заходи, вместе поужинаем… и подумаем, как нам жить дальше. И надеюсь, жить мы будем хорошо…