Статьи и проповеди. Часть 11 (09.03.2016 — 17.08.2016)

Как бороться, отсекать помыслы? И как бороться с унынием? (14 июля 2016г.)

О. Андрей Ткачёв: — Добрый вечер, дорогие братья и сестры! У микрофона протоиерей Андрей Ткачев. Накануне у нас была Неделя всех святых. Сам Бог велел нам говорить о святости, потому что святость — это не есть нечто далекое и закрытое, а вменяемое в обязанность человеку. Бог сказал: будьте святы, ибо Я свят есть, Господь Бог ваш. Святость — это задача. Бог нам повелевает быть святыми, и нам нужно подробно говорить, что это значит.

Политическая новость сегодняшнего дня сногсшибательная, головокружительная. Она заставляет нас говорить о Brexit. Brexit — это аббревиатура из двух понятий, Brittan и exit: Британия уходит. Многие люди, и я в том числе, думали, что она никуда не уйдет, нарисуют цифры, какие хотят, подтасуют. Там же нужно 50%+1 голосов, одного — то дорисуют. Мы привыкли к тому, что выборы — это сплошное дорисовывание. Мы даже не думали, что такое может быть. В принципе народ хочет уйти, это понятно, но были большие сомнения. Однако к похвале, позорной и одновременно хваленой демократии, всё-таки люди проголосовали, честно подсчитали и признали своё поражение, и Дэвид Кэмерон тоже. Если бы он был Кэмероном, который снял «Титаник», он бы поехал снимать вторую серию, как уже шутят в сетях. Он написал, что уходит в отставку. Это достойно. Вообще нужно уважать соперника. Там, где наши на футболе позорно продули, как последние лохи. Было видно, что они унижали соперника. Они говорили: да ладно, подумаешь! Какая-то Словакия, Чехия, Сербия, какой-то колхоз. Сейчас пойдем, нароем. Когда канадцы играли суперсерию с Советским Союзом, а у нас ещё не был профессиональный хоккей, был только любительский — канадцы тоже так бурели. Говорили: да, мы сейчас этим комми, т.е. коммунистам навтыкаем, сколько хотим! Скажите только, сколько шайб забить, в каком периоде. А получилось 7-3 — и отдыхайте. Неуважение к сопернику — это проигрыш. Я призываю вас, друзья, если у вас есть враги — но у вас не должно быть бытовых врагов. Но политического, идеологического врага, пожалуйста, уважайте и замечайте его хорошие стороны и отмечайте это для себя как урок. Даже если мы согласимся с тем, что Штаты или Бритты, Евроатлантический Союз является нашим заклятым другом — всё равно нужно замечать у них хорошие моменты и отмечать их. Хорошо у них то, что они провели честно свои выборы и честно сели в лужу. После честного подсчета человек, инсценировавший эти выборы, Дэвид Кэмерон, действующий премьер сказал: всё, я ухожу, т.е. я ноль. Я сам проинсценировал — сам ухожу. Это хорошо, у нас не дождешься, чтоб человек ушел. Его будут выгонять в дверь — он залезет в окно. Выкинь из окна — он по пожарной лестнице заберется обратно. Никто не хочет уходить никуда. Все держатся за свои кресла, начиная с начальника ЖЭКа и заканчивая губернатором. Нужно признать, что есть механизмы нравственности, работающие в Старом свете, у которых нам нужно учиться. Дальше будет больше, будут тяжелые процедуры по формулированию процедуры выхода. Механизм выхода не отработан, Союз не собирался, чтобы распадаться. Поэтому у них нет механизма выхода. Всё, друзья мои, союз нерушимый республик свободных, сплотившись навеки на Европейском континенте, как казалось. На самом деле приказал долго жить. Сейчас начнется парад суверенитетов: Нидерланды, Баски, Испания, Италия, Франция и т.д. Вообще — зачем нам дармоедская Брюссельская организация, которая пьет кровь, сосет деньги, выступает от нашего имени, наводняет наши города неграми и арабами, иммигрантами со всего света? Не делает нашу жизнь лучше и заводит непонятно куда. Печаль украинцев. Украинцам придется вступить в Евросоюз, когда все из него уйдут. Есть ещё байка «Все из Евросоюза уйдут, а Украина тогда вступит». Это будет очень весело для Украины: так ей надо, туда она и хотела. Там есть ещё много шуток на эту тему, потому что надо проверить их, кто голосовал за выход, потому что в крови у них наверняка мельдоний. Мельдоний жрет всех. Наших всех на зуб взяли и настырно их тормошат, потому что они все, оказывается, метают, толкают, прыгают, плавают не по закону. Все по закону, а мы не по закону. Ещё проверят голосовавших на наличие мельдония в крови, наверняка — найдут. Факт в том, что совершается геополитический передел. Выборы в Америке, где один другого краше. Война в Сирии, грозящая перерасти в Третью мировую, но усилиями благих и сильных участников, она не перерастает. Слава Богу. Украина под боком у России — абсолютное вражеское явление, оторванная врагом, откусанная для того, чтобы ее превратить в таран для торпедирования, для разбивания стен РФ. Чужая игра в чужие ворота. Так сказать, полная геополитическая шлюха, действующая по чужим заказам, под чужим приказом. Тоже ради Третьей мировой — рассыпание Евросоюза. Что значит это всё? Как писал Тютчев в XIX веке: «Из переполненной Господним гневом чаши кровь льется через край, и запад тонет в ней. Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши. Славянский мир сам вместе с ней». В славянском мире нас очень мало на самом деле. Болгары давно уже не братушки. Сербы не поймешь куда, их качает — вправо, влево, то бомбят, то пряниками задаривают. Белорусов тоже качает, там тоже свою революцию готовят. Батька тоже непонятный пассажир, там тоже качают националисты своё кино, которое я своими глазами в Украине видел. С Украиной вообще всё ясно или ничего не ясно, это одно и то же. Славянский мир не такой широкий, как кажется. Сегодня было собрание ШОС — Шанхайская организация сотрудничества. Иран вступает туда. Пакистан подает заявку, Индия, Египет на рассмотрении, т.е. восток собирает свои силы против завонявшего, надоевшего запада. Кстати, в Америке на этой неделе зарегистрирован человек третьего пола. Я не знаю, что там у него, где, что из чего растет и как он этим пользуется. Так или иначе, это человек третьего пола. Есть мужчина male, есть женщина female и есть others — и некие другие. Я лично видел в бланках заполнения для пересечения границ. Вот эти others официально появились. Ты пишешь: третий пол, например, что это значит? Для меня это загадка. Мне неинтересно, что это значит, что где выросло, что где исчезло. Генетически зафиксированная модификация человека произошла в некогда христианской стране в США, где Библия была самая читаемая книга, и скрижали с Десятью заповедями стояли в каждом городе на почетном месте. Происходит серьезный передел сознания, который неизбежно отразится на переделе границ геополитических влияний силовых полей, рынков и всего остального. Тут дело не в нефти, не в газе, не в бриллиантах и не в алюминии. Дело в сознании людей, сознание шатается. На этом фоне мы с вами празднуем праздник Всех святых.

Мы в прошлое воскресенье праздновали Сошествие Духа Святого на апостолов. Дух Святой должен не просто сойти, Он должен найти, где упокоиться. Книга Бытия описывает нам путешествие голубя из ковчега Ноева, туда и обратно в поисках сухой земли. Дух Святой сошел на Христа Спасителя в виде голубине на Иордане. Голубь и Дух Святой по смыслу соответствуют друг другу, и они связаны благодаря зеркальности Старого и Нового завета. Благодаря новой истории и крещению Христа на Иордане. Голубь, который улетал из ковчега Ноева — то он улетал, то прилетал, потому что голубь — это не аист и не орел, он долго парить не может. У него крылышки слабенькие, он не путешественник, больше ходит, чем летает. Голубь летал туда- сюда до тех пор, пока не принес жертву, т.е. масличный листочек в клюве своем, а потом улетел и остался. Это было ясно, что он нашел для себя сухую землю, поклевать нашел себе. Это значит, что вода с земли сходит. Если этот образ Духа Святого срифмовать с голубем прилетавшим — улетавшим, то получится, что Дух святой отлетает и прилетает, приближается и отдаляется до тех пор, пока не найдет кого-то, куда можно прийти и поселиться в нём. Как мы поем в стихире «Царю Небесный» — «Приди и вселися в ны». Живи в нас, как ты жил в Скинии при Моисее. Духу Святому нужно место покоя для ног Своих. Он хочет найти место, куда может прийти и не уходить. Люди, которые дали место Духу Святому в своих сердцах — это святые. Поэтому праздник Всех святых мы празднуем сразу после Пятидесятницы. Отпраздновали сошествие Духа Святого, теперь празднуем Всех святых. Потому что святые — это и есть та сухая земля сердечная, на которую как голубь Дух Святой прилетел, и там ему хорошо, есть чем поживиться, поклевать и бояться ничего не нужно. Все логически выстроено: Пасха Господня, Вознесенье Господне, Сошествие Святого Духа и Неделя Всех святых. Мы к ней приближаемся, к Неделе всех святых, от века Богу угодивших.

Телефонный звонок: — Добрый вечер, батюшка! Говорят: слово — серебро, молчание — золото, и человеку в мире невозможно не общаться. Но когда кто-то делится проблемой, всегда ждет оценки ей, и невольно приходится её давать. Довольно часто отрицательной, но согласно ситуации, т.е. приходится осуждать. Не человека конкретно, а ситуацию. Иногда тебя просто в этом случае не понимают, потому что ждут оценки именно человека. Художник по своему, тоже осуждает, только не словами, музыкант осуждает. Наверно, я думаю, я не знаю, конечно, вы скажете, что и священнослужителя, наверное, тоже где-то осуждают, могут в своем кругу о ком-то говорить. Человек не может не судить, значит, судимы будут все. Как это соотнести с заповедью: «Не суди, да не судим будешь»? Спасибо за ответ.

О. Андрей Ткачёв: — Суждение — это акт мышления. Дальше, ближе, больше, меньше, право, лево, верх, вниз — это суждение. Например, вы покупаете ботинки сыну или внуку, на зиму или на лето и вы эти не покупаете, потому что они хуже или дороже. Эти покупаете, потому что лучше и дешевле. Что вы здесь совершаете? Осуждение и оправдание чего-то. Поэтому совсем от осуждения отказаться невозможно. Надо иметь в виду, когда вы говорите, например, о человеке: ты знаешь этого? Знаю. Такой гад, короче, в аду места мало. Вот это как раз то, чего делать нельзя. Я его знаю, он скотина, он не спасется. Мысли, которые запрещены в Евангелии. Я могу знать грехи человека, но я могу молчать о них и должен молчать. Должен сказать, что я о нем суда не выношу. Например, я знаю этого человека. Допустим, мне предлагают: сделай какой-нибудь бизнес с ним. А я знаю его, что он конкретный вор, сребролюбец и негодяй. Я не должен говорит так: я не буду с этим сребролюбцем делать бизнес. А вот здесь я не согрешаю, когда говорю: я не буду делать с ним бизнес — неважно, почему. Я знаю, кто он, на основании своего знания я моделирую свою деятельность, т.е. я не делаю с ним чего-то, но и я не произношу вслух суда над ним. Я не говорю, что я не буду с ним идти в поход, потому что он развратник, лентяй и педофил, например. Я говорю: я с ним туда не пойду. Почему? Не ваше дело. В данном случае я совершаю внутренний суд, т.е. суждение, но не произношу осуждение. Я надеюсь, что вы меня поняли. Мы не можем не судить о предметах, об их свойствах. Например: горячей, холодней, лучше, больше, тише, громче — все это суждения. Что он так громко поет, как будто бык ревет на поле? И ты его осудил, может, не осудил, а просто вынес решение. Но если ты будешь всем рассказывать: я ходила в Церковь, там дьякон ревел, как бык дурной. И всем будешь рассказывать с утра до вечера в течение месяца. Это уже будет грех, т.е. ты будешь ходить, разносить всем о нём негативную информацию. Вы имеете право вынести своё нравственное суждение о происходящем, что плохо, а что хорошо. Но вы не имеете право во всеуслышание на всю вселенную заявлять, что такой-то человек — проклятый грешник, которому место в аду. А такой-то человек невиновный — ему место в раю. Вы этого не знаете, не ваше дело. Это не ваш суд, это суд Божий. Для себя вы можете что-то решить, но не должны свой суд произносить на всю вселенную, а сами поступать так, как вы это понимаете. Есть люди, с которыми нельзя идти в разведку. Есть люди, с которыми нельзя пить. Выпьет, например, стакан и становится идиотом, может поножовщину устроить. Значит, с ним нельзя вообще садиться за стол. «Ты чего туда не идешь? — Я не скажу почему, просто не хочу. Ты нас не любишь? Я вас люблю, не могу, я спешу». Я знаю, что с ними нельзя ни есть, ни пить, потому что через полчаса будет драка. Кому оно нужно? Никому, мне например, оно не нужно. Сужу ли я в этом случае? Сужу, но я сужу тайным судом и делаю выводы. А когда я говорю всем: да это сволочь, с ним вообще нельзя даже здороваться — тогда я нарушаю заповедь и произношу то, что запрещено, потому что я не судья. Я сам подсудимый. Я не знаю, поняли вы или нет. В мире человек должен действовать. Действует человек на основании суждений. Суждение совершает различение хорошего — плохого, большого -маленького, святого и профанного. Мы обязаны судить. Мысль действует через суд, т.е. действие мыслей — это суд. Но произносить суд над человеком, причем окончательно, т.е. чтобы ему был конец, мы не имеем права, потому что судья — Бог. Вот такую тяжесть нам дал Господь. Он не призывает нас быть идиотами, чтобы не различали холодного и горячего, красного и белого, земного и небесного, т.е. Господь не хочет, чтобы мы были идиотами, чтобы вообще ничего не различали. Он хочет, чтоб различали, но не хочет, чтоб судили. Подумайте об этом. Вообще Евангелие заставляет людей думать. Евангелие — это не инструкция. Евангелие — это такая великая книга, в которой нет вообще прямых инструкций. Например, закон Моисея — это книга прямых инструкций. Там говорится: это отрежь и выкинь, это отрежь и съешь. Это одень, это не одевай. Это делай, это не делай. Здесь ходи, здесь не ходи. Евангелие — это такая великая книга, которая вообще не дает ни одной прямой инструкции. Она дает только рабочие принципы, а рабочие принципы даются людям, которые умеют думать и пытаются применить эти рабочие принципы к своей повседневной жизни. Поэтому Евангелие — в высшей степени ответственная книга, которая требует от человека максимальной ответственности с его стороны. Думай, человече, за тебя никто ничего не решил. Христос за тебя умер, но за тебя ничего не решил. Как тебе вести себя с зятем, с соседом, с самим собой, с домашней собачкой, с фикусом на балконе — Христос не обязан давать миллион инструкций, как с начальником мириться, как с соседом ругаться. Это уже делай сам, исходя из того, что Господь тебе сказал принципиально. Я надеюсь, вы понимаете меня, в чем величие Евангелия. Это не новый Закон в чистом виде, это не новый кодекс Заповедей. Это новый кодекс принципов. Именно это и тяжело в Евангелии, что человеку лучше, чтоб ему объяснили: здесь ходи, здесь не ходи, снег башка падает, совсем мертвый будешь. Говорит: всё понял. Говорит: а как нужно? А ты подумай. Говорит: да я не умею думать, скажи, как нужно. Ах, ты не умеешь думать, тогда, что с тобой делать? Тогда ты кто вообще? А ты кто? Как кто, я типа пришел, чтобы в рай войти. В рай хочешь? Хочу. Может, тебе лучше в ислам податься? Там всё просто. Там будешь уверен, что ты в раю. А у нас всё сложно. С Богом вообще всё сложно. С бандитами легче жить, чем с Богом, у них всё просто. С Богом трудишься, трудишься — награды нет. Или наоборот, ничего не делаешь, вздохнул: ой, прости меня — Он взял и простил. Вообще непонятно, Он делает, что хочет, Он же Бог. Бог — это же не свод законов, это же Бог свободный, делает, что хочет. А мы хотим все просто, так не бывает в христианстве, это всё ложь. Вы должны быть готовы к тому, что апостол будет предателем, а разбойник первый в рай войдет. Понимаете, вообще разнос полный. Сегодня Иуда ещё чудеса творит, завтра он предаст своего учителя. Сегодня кто-то насилует — завтра он будет первый насельник рая. Будьте готовы к тому, что шаблонов нет. Если вы хотите шаблона, то вам пора в старообрядчество, иудаизм или в ислам, но православие шаблонов не знает. У православия шаблонов нет. Они, конечно, есть — в том смысле, что людям хочется упорядочить свою жизнь, но православие настолько широко, что всегда выплескивается за пределы формального закона. Что сейчас для нас свято? — Например, Серафим Саровский. Ну, кто сомневается, что он святой? Да ни один человек. Да ни один католик не сомневается, что он святой, не то, что православный. Вы знаете, что в XX веке его никто знать не хотел. Весь священный Синод с митрополитами, у которых бриллиантовые крестики на митрах — они вообще знать не хотели, что такой святой есть. Они не хотели его канонизировать. Куда ехать, в какой-то Саров, в Мордовию, к какому-то якобы святому, который монах, мощей нет, какие-то кости остались. Там лет 50-70 была борьба за Серафима, потому что его признавать за святого никто не хотел. Сегодня святой Серафим — чего легче? Святой да святой. Самый святой, самый известный святой. Удивительный святой, любимейший на Руси. Дитя Божией Матери, по сути, духовное. А когда он жил, когда он умер и до тех пор, пока его не канонизировали — никто знать не хотел этого святого. То, что сегодня нам легко, тогда было очень тяжело. Это и есть православие. Когда православный митрополит тебе говорит: никакой он не святой. Бабка старая говорит: нет, он святой. И кто из них прав бабка или митрополит? На самом деле бабка права. Вот тебе и разберись. Мы хотим, чтоб было все правильно, чинно, красиво. А почему вы не знали, что он святой? Потому что вы сами не святые. В общем, друзья мои, не ищите прямых путей, раз вы православные — прямых путей у нас нет. У нас пути все сложные. Вы хотите прямых ответов, я сам их хочу и чем дольше живу — тем больше понимаю, что их нет. Или есть, но на ухо, а не миллионам слушателей. Или кому- то от меня на ухо.

Лучшие люди земли говорили: Доколе, Господи? Царь Давид, например, постановил: доколе? Пророк Иеремия говорил: доколе? Доколе Ты терпишь, почему? Дело грешников спеет. Почему Ты грешников бережешь? Почему у этих сволочей, которым место в аду — почему у них все хорошо? Вот так говорили, даже хуже — Иеремия, Илия и Давид. Вы что думаете, что вы или я, или дядя Вася, который по соседству живет — переросли Иеремию? Я не думаю. Что он был кровожаден, потому что жил в Ветхом Завете? Ничего подобного, он жил в Ветхом завете по новым правилам. Он жил уже Новым заветом. Все пророки Ветхого завета жили по Новому завету. Они говорили: да каких пор Ты будешь смотреть на это всё и не наказывать? Они просили, чтоб суд был быстрее. Исайя говорил: скорее сойди. Если бы Ты сошел, горы бы растаяли от лица твоего. Исайя с наслаждением, что эти цари земли, которых целуют во все места, котором стелют красные дорожки или лижут пятки — эти цари земли будут лежать на червие, покрытые червием. Исайя с наслаждением справедливости говорил, что ты сойдешь туда, где до тебя уже оказались такие, как ты. Скажу: о, ты здесь — и мы здесь. В аду мы и ты в аду, привет, мы здесь навеки. Справедливость очень жестокая вещь. И жестокость справедливости присутствует в Божественном писании и божественных мыслях. Есть, конечно, милость, но только тогда, когда есть жестокая справедливость. Когда жестокая справедливость просияла. Например, трех человек осудили на смерть, трех воевод, трех Стратилатов из жития Николая Мир Ликийского. Они, уже закованные в цепи, на коленях стояли, склонивши головы под меч. Всё, совершается страшная несправедливость. Хотя их осудили неправильно, оклеветали — но, тем не менее, совершается суд. Суд — это страшная вещь, и вдруг является Николай, вырывает меч у палача. Они уже забыли, что будут жить. Они уже готовились к тому, что сейчас меч коснётся их шеи, и башка отлетит, и они будут счастливы. И вдруг является милость. Милость является только тогда, когда суд уже густеет, и сейчас молния блеснёт, и всем конец. Или блудница из известной Евангельской истории, 8 глава Евангелия от Иоанна. Женщина сблудила, хотя не блудница, а просто сбилась с пути. Поморгала глазками, кто-то поморгал в ответ — и свершилось. И ее за Хевру, за волосы. Мужиков, между прочим, не трогали за это, мужиков не убивали, разве обязывали жениться, если б она девица была. Она не девица, а чужая жена. Значит, камнями её до смерти. Её за волосы, за патлы — и прямо ко Христу. Всё, и уже камни в руках, конец бабе, потому что закон говорит: убивайте её. Вдруг Христос её милует. Милость приходит тогда, когда смерть дышит в затылок. Если смерть в затылок не дышит, а милость приходит, то эту милость не ценят. Когда тебя за патлы в землю мордой, и камни в руках, ещё секунда — и эти камни полетят тебе в башку. А ты ещё грязная после блуда. Всем понятно, что ты только что была в блуде, и ты сама знаешь, что тебе конец. Мужики стоят с камнями, и вдруг тебя помиловали. Христос говорит: «Кто из вас без греха, вы что, с ума сошли? Выходи, безгрешник, и бросай камень первым». Они вдруг разжали ручки, камушки бросили и начали потихоньку уходить. Она в пыли лежит физиономией, слезами камни мочит. В грязи вся, во всех смыслах. Поднимает лицо — и нет никого. Только Христос говорит: «Женщина, где осуждавшие тебя?» Отвечает: «Нет никого, Господи». — «И Я тебя не сужу. Иди и больше не греши». Милость ценна только тогда, когда тебе кирдык. Когда тебе кирдыка нет — ты милость не ценишь. Поэтому хорошо заболеть, а потом милостью выздороветь. Когда всю жизнь не болеешь — здоровье не ценишь. Не балуйтесь с милостью. Слава тебе, Господи, слава Тебе, должна быть грозная сила Божья, которая трясёт нашу землю и наши дома. Они падают, как карточные домики. Нам конец скоро будет. Конечно, конец, думали, что всю жизнь так можно жить? Так долго жить не будешь, Бог накажет. Вот тогда приходит милость, и тогда можно говорить: Слава Тебе, Господи, люди покаялись. Я считаю, что нужно быть более суровым, и христианство не превращать в религию хомячков. Надо делать то, что надо, значит — надо делать, а что сделаешь? Кому приятно в тюрьме охранником служить, но кому-то нужно служить. И кому-то нужно сидеть. Хорошо бы все тюрьмы открыть. Слава Тебе, Господи, слава Тебе. Тюрьмы пооткрывали, идите на улицу граждане тунеядцы, алкоголики, наркоторговцы, блудники, безобразники, воры и серийные убийцы. Что будет потом? С этого «Слава Тебе, Господи» началась февральская революция. Паскудная, либеральная февральская революция, сместившая монархию, открыла все тюрьмы. Что было потом? Наводнение страшными ворами, убийцами, криминалом, невозможным моральным климатом в стране и приходом власти большевиков. Вот тебе и Слава тебе, Господи, Слава тебе. Поэтому я не согласен, категорически не согласен. Ловите воров и рубите им руки. Ловите педофилов и кастрируйте их. Это будет Слава тебе Господи, Слава тебе. Закон не позволяет рубить руки ворам, нас самих посадят за это. Кастрировать нельзя педофилов, насильников, нас посадят. В принципе божественное возмездие будет на нашей стороне. Человек, который клубнику выращивает или картошку сажает — попробуйте выкопать у него половину грядок ночью и забрать. Если он вас поймает, с лопатой догонит и зарубит ею, потому что это всё его труд, его работа. А это всего лишь картошка, это не дочка, не внучка и не жена. А если вы будете с его женой что-то делать — он той же лопатой искромсает вас в капусту и без всяких Слава тебе Господи. Потому что нельзя делать то, что нельзя. И он будет перед Богом прав, а мы неправы, если будем сопли жевать. Бог победил? Когда педофил изнасиловал ребенка — Бог проиграл, а не победил. Мы помогли Богу проиграть. Мы устроили собачью жизнь, при которой взрослые дядьки насилуют маленьких детей. Бог проиграл из-за нас. Это наша жизнь такая, извините. Я полностью за жестокую христианскую жизнь. Заслужил — получи. Каешься — Бог добрый, Бог помилует, и раз помилует, и сто раз помилует, если каешься. А если не каешься — карать, размазывать и до свидания. И нечего сопли жевать. Из-за соплей жеванных мы скоро исчезнем, на наше место придут те, которые казнят воров. Мусульмане воров казнят. Насильников казнят, и за ними будущее, если мы будем такими соплежуями. Скажите любому таджику, казаху, узбеку, дагестанцу, киргизу: вот, слава Тебе, Господи — какая слава? Догнать и уничтожить. Кто прав, вы или он? Он, по-моему. Поэтому не балуйтесь с этим, не лепите любовь на то, что ее не касается. Попытайтесь полюбить хотя бы своих родных. Я людей знаю, которые никого не любят, даже самых близких. Рассуждают о любви к Богу, ко всей вселенной, а брата родного не любят. За кусок маминой квартиры после смерти мамы — задавятся. Вцепятся друг другу в глотки, как лиса Алиса и кот Базилио, и задавятся до смерти. А рассуждают про любовь, паразиты, рассуждатели. Перестаньте рассуждать, будьте серьезнее.

Телефонный звонок: — Батюшка, здравствуйте! Когда — то люди жили общинно, даже по профессиям — купцы, художники. А сейчас все больше сами по себе. Я пыталась найти какую-то общину, но мне кажется, что когда центр притяжения — один человек, то это не община, по крайней мере, мне было неинтересно. Как вы думаете, сейчас это есть или нет? Спасибо.

О. Андрей Ткачёв: — Я думаю, что образ жизни может формировать общинность, когда группа людей, больше или меньше по величине, объединяется по признакам общего занятия и общей веры — тогда можно создать общинность. Крестьянство располагает к этому. Правда, цеховые мастерские сейчас отсутствуют, но есть трудовые коллективы. Если дозрели до того, что у нас в трудовых коллективах уже можно найти общины — то это профсоюзы. Община в трудовых коллективах — это профсоюз. Защищают права, но там нет религии. Там есть только общая работа и общая борьба за свои права. Много сложностей. Мы многое потеряли и, по-моему, мы мало способны к тому, чтобы сейчас создавать живую общинность. Раньше община не создавалась искусственно, она нарастала естественно, т.е. вот земля где мы живем, вот могила предков, вот наше ремесло, вот наш род. Мы одного цвета кожи, одного языка, культурных обычаев. Мы здесь землю пашем, гречку сеем. Здесь мертвых хороним, здесь Богу молимся. Это было естественно. Поскольку мир разбился на части, на куски, разлетелся, как витраж на стеклышки, то искусственно создавать такие общинные центры очень трудно. Наибольшая легкость — там, где есть нормальное село, где у всех есть работа, маленькие дети. Там, компактно проживая, можно построить свою сельскую жизнь более — менее хорошо. Если у них ещё вера есть — это вообще прекрасно. Плюс монастыри — это общинные организации, которые тоже друг от друга отличаются; где-то есть духовная жизнь, а где-то просто православный колхоз: коров доят, землю пашут, а друг друга не любят. Или простой приход. Приходская жизнь может создать общинность. Но это тоже тяжело, потому что нужно создавать с нуля. Всё создается с нуля. В приход приходят разные люди, все мы — калеки, со своим житейским опытом, ошибками. Мы чего-то хотим от жизни и не знаем, что можем дать людям. Если батюшка сумеет организовать людей в плане того, чтобы отдавали силы приходу по мере возможностей и настроит их — это будет организм любви. Приходы способны к тому, чтобы строить общинность. Монастыри, в принципе, должны быть общинами любви в селах, где не умерло производство, где рождаются дети. Не там, где доживают старики, а где молодые семьи, работа, школа. Живые села, где есть поколение живущих вместе — они могли бы стать общинами. В городах общины могут быть только этническими: таджики отдельно, китайцы отдельно, вьетнамцы отдельно, узбеки отдельно, русские отдельно. Могут быть этнические общины. Но, конечно, приходы могут создавать общины религиозные.

Мы столкнулись с жутким вызовом индивидуализма и одиночества. И нам, искалеченным, необходимо думать, как создавать очаги соборности, церковности, семейности и общинности. И никто ещё не понял, как это делать. Мы только думаем пока. Для этого нужно много любви и терпения. Очень много сил нужно, потому что тут за полгода устаешь, как будто ты, не переставая, уголь грузил. Люди — это очень тяжелый материал. Работать с ними — каторга. Нужно очень много сил, терпения, любви и чтобы Бог помог. Без Божьей помощи ерунда получится. Все разбредутся по своим бетонным кельям и будут смотреть телевизор, вот тебе и вся общинность.

Телефонный звонок: — Здравствуйте, любимый батюшка! Поздравляю вас с праздником Пятидесятницы и праздником Всех святых. И хочу пожелать вам душевного и телесного здоровья, быть всегда с Богом и счастья вашей многодетной семье. Благодарю Бога, что у нас есть такой батюшка. Благословите, батюшка, меня, чтобы у меня было много работы, а то я лентяйка.

О. Андрей Ткачёв: — Я благословляю вас, чтобы у вас было очень много работы. Не просто много, а очень много.

Телефонный звонок: Спаси Господи, низкий вам поклон. Хотела задать два вопроса. Как бороться, отсекать помыслы? И второй. Как бороться с искушениями — в основном, с унынием?

О. Андрей Ткачёв: — Я не знаю вашей жизни, не знаю вас, да и сам я советчик ещё тот. По части уныния. Вы попросили, чтобы у вас было много работы. Вот это первейшее средство против уныния. Человек с тряпкой, метлой, с граблями, с лопатой — это человек неунывающий, т.е. тот, кто действует и совершает что-нибудь полезное — он не унывает по сравнению с теми, кто ничего не делает. Раз вы просили много работы, и я думаю, что Бог вам её даст — то уныние от вас убежит. Что касается помыслов, как с ними бороться. Не бойтесь помыслов, просто пренебрегайте ими. Сделайте вид, что их не заметили. Помысел пришел, а ты обращаешь на него внимание, борешься с ним, толкаешь его, отгоняешь. А ты просто пройди мимо, пусть помыслы остаются за вашей спиной, а ты иди дальше. Не борись с ними, но оставляй их. Это как Амвросий Оптинский говорил: представьте себе, что вы сели на телегу и на телеге едете через базар. Кругом галдят, шумят. А вы своего коника: но-но, и так весь базар и проехали. Базар остался сзади, а вы на коняшке проехали дальше. Это означает: вы не боролись с каждым галдящим: а ну замолчи, перестань, а вы просто проехали. Это и есть борьба с помыслами. Не бороться с ними, а оставлять за спиной. Это и есть победа — пренебрегать помыслами, дальше от них уходить. И когда будете работать, то унынию нечего будет делать возле вас, потому что уныние цепляется за лентяев. За работяг уныние не цепляется. Мир вам, городу вашему и семье вашей.

Телефонный звонок: — Здравствуйте, батюшка! В юности я столкнулся с такой болезнью, как психическое расстройство. А сейчас проживаю с женой. Я православный человек, она тоже, мы венчаны, но мне кажется, что она недопонимает мою болезнь, что я действительно болею, и мне тяжело. Инвалиду легче показать, что нет ног, чем психически нездоровому, если он нормально себя ведет.

О. Андрей Ткачёв: — Мне кажется, что объяснять женщине свою болезнь — это опасный путь, потому что женщина изначально ждет, чтобы мужчина заявил: ничего у меня не болит, держись за мою руку и пошли по жизни вместе. Когда ты ей начинаешь рассказывать, что ты в Сибири все на свете отморозил, то она будет любить тебя, мягко говоря, с большим трудом. Поэтому ты меньше рассказывай про свои болезни и не жди от неё сочувствия. Может быть, Бог даст ей это женское чувство, и она как мать, уже по-матерински, или как жена, по-женски ощутит твою нужду в её сочувствии. Но вызывать его искусственно не получится. У женщины вообще ничего искусственно не вызовешь. Оно либо есть, либо нет. Если ты начнешь рассказывать: ты пойми, у меня в душе разорвалась граната, там рана, ты меня пожалей. Она скажет: да пошел ты! Еще жалеть тебя, ты мужик, ты меня жалей. Я слабая женщина. Ждать жалости от женщины в этом случае не стоит. Она либо сама даст, не спросит. Либо не даст — тогда ты закуси губу, дорогой мой, ну что я тебе скажу, найди здорового человека. Я 23 года на исповеди стою, ни одного здорового не видел. Куда ни плюнь — больные, а здоровые только на иконах. Есть исключения: и святые и чудотворцы всякие до сих пор живут, старцы, епископы и праведные батюшки. Это редкое утешение. Поэтому, брат мой пожалей жену. Когда мужик начнет рассказывать женщине, какой он больной, слабый и дурной — то вместо сочувствия находит у неё холодное раздражение. Потому что она хочет быть женщиной, т.е. защищенной, огражденной. А тут мы на неё все наваливаем, и она обижается, и получается ещё хуже. Поэтому не жалуйся перед женщиной. Перед Богом жалуйся, перед женщиной не жалуйся. Перед мужиками тоже не жалуйся, потому что мужики такие, как бабы. Сейчас мир такой стал, что мужик с бабой очень похожи. Те и те болтливы и завистливы, все стало одинаковое. Не ищи у людей расположения, если тебе Бог даст — это будет подарок. Не понуждай людей на сочувствие к себе. Закуси губу и делай, что нужно. Да поможет тебе Христос, потому что мы все такие. В принципе мы все больные люди, которые нуждаются в сочувствии, но требуют к себе жесткого отношения, чтобы не расслабляться.