Статьи и проповеди. Часть 15 (20.07.2019 – 19.03.2020)

Притча о блудном сыне /Проповедь 16.02.2020/ (4 марта 2020г.)

Христос Воскресе!

Сегодня читали притчу о Блудном Сыне. И говорить больше ни о чем не надо.

Хотя можно поговорить о Николае Японском. Он пятьдесят лет своей жизни отдал чужому для себя государству, чтобы там появилось Православие. К концу жизни тридцать пять тысяч верующих он после себя оставил. Семинарии. Храмы. Катехизические школы. Переведенные на японский язык Богослужебные тексты, Евангелие. Колоссальный труд. Один, практически в полном одиночестве, на что жаловался при жизни. Просто скорбел. Говорил: «Протестантские миссии насчитывают десятки тысяч человек. Католические – тысячи. Я – один». Годами, годами, годами в полном одиночестве. Один из святых нашей Церкви. Равноапостольный.

Но Неделю Блудного Сына покрывает по смыслу собою другие темы.

Нам нужно в очередной раз обратить внимание на эту простую притчу. Евангелие – ведь оно Божественного происхождения. Таких кратких текстов, в которые бы вместилось все человечество, невозможно написать человеческим умом. Евангельская краткость является косвенным подтверждением Божественности. Сильное в малом проявляется. Евангелие удивительно именно краткостью своей.

Вот, вспомним «три искушения в пустыне».

У Достоевского в романе «Братья Карамазовы» Великий Инквизитор приходит ко Христу. Ну, якобы. Якобы Христос пришел на Землю второй раз. В Толедо, в Испанию. Посреди казни еретиков. Пятнадцатый или шестнадцатый век. И Его тут же узнал Великий Инквизитор. И народ Его узнал. Народ тут же стал хватать Его за ризы. Исцеляться, подводить к Нему больных детей. Христос, как всегда, ничего не говорил. На кого-то руку положит, к кому-то прикоснется, и – люди начинали исцеляться. Его тут же узнало и церковное начальство. «Взять Его!» Тут же схватили. В кандалы. И – в тюрьму. А ночью к Нему пришел самый главный кардинал инквизиции, Великий Инквизитор, и разговаривал с Ним. Такая глава. Чрезвычайно важное чтение. Надо всем прочитать.

Кто не читал Достоевского – позор вам! Если вы русские люди и не читали Достоевского – это просто позор. Если вы не слышали Рахманинова, Прокофьева, Свиридова, Чайковского – позор еще раз. Если вы в церковь не ходите – вы вообще не русские люди. Те, кто имеет фамилию «Иванов» и в церковь не ходит – они вообще не русские никакие. Не знаю, кто они, но они точно – не русские.

И вот там, в этой главе Великий Инквизитор говорит со Христом. Сам Христос там вообще ничего не говорит. Он только молчит и слушает. А «Главный» выговаривает Ему:

«Чего Ты пришел? Мы во Имя Твое без Тебя уже все сделали. Ты уже приходил однажды. Ты нам дал Власть. Теперь во Имя Твое, от Имени Твоего, мы сами все сделали. А Ты не приходи больше. Я Тебя завтра сожгу как еретика, и народ, который целовал следы Твоих стоп сегодня на камнях, на песке, он завтра будет подгребать угли к Твоему костру. Они нас будут слушаться во всем, даже, если мы скажем, чтобы они Тебя не слушались».

Потрясающий по своей силе небольшой текст. Страниц десять. И там Великий Инквизитор говорит: «С Тобой в пустыне разговаривал злой дух. Дух смерти и небытия. И он предложил

Тебе три вопроса, в которые он сжал, как пружину, все тайны человеческой жизни. Он предложил Тебе сделать камни хлебами, он предложит Тебе показать чудо и предложил Тебе власть над всем миром. Вот в этих трех вещах все тайны мира заключены. В телесных вопросах: хлеб, еда и все, что с этим связано. Все, что касается плоти. Потом – чудеса. И – власть. Вот все, вокруг чего вращается мир». Он продолжал: «Если бы все мудрецы мира собрались в одно место и получили задачу придумать и сформулировать три вопроса, в которых бы заключились все страшные тайны человеческой истории, то они бы голову сломали. Написали бы кучу текстов. Книжки бы написали большие. Но это было бы не то. Вот три вопроса и – все. Он предложил Тебе три искушения. А Ты отверг…

(Я сейчас вернусь к Притче о Блудном сыне)

…Ты должен был власть взять. Ты должен был поддаться на последнее искушение и взять власть. И командовать в мире, чтобы все делали то, что Ты скажешь. Соблазнительная какая мысль. Римская Церковь – она, как раз, соблазн этот и приняла. “Давайте-ка мы всем миром овладеем и все, что мы скажем, пусть – делают”».

Такая жуткая вещь на самом деле. Такой тонкий соблазн. Три вопроса. И в них вся жизнь человеческая. В трех вопросах – вся Вселенная. Все судьбы, все люди.

И в Притче о Блудном Сыне – тоже. Это полторы странички текста, но там всё вообще про человека. Если вы будете читать ее в юности, в том самом возрасте, когда юный человек убежал из своего дома (Когда хочется весь мир обнять. «Дайте мне, в конце концов, насладиться этим миром. Дайте мне вкусить его благо. Денег дайте, короче. И отпустите меня на все четыре стороны. Я хочу все попробовать»), вы найдете себя там. В юном возрасте. Это будете вы, убегающий на свободу и рвущийся все испробовать на себе. Если вы будете читать ее, когда вы уже опозорились и все потеряли , то вы тоже там себя найдете. «Да, точно. Это – я!» Если вы начнете каяться и будете возвращаться к Богу, то вы там тоже себя найдете. Если вы, наконец, нашли и «… вкусили и видели, яко благ Господь…» (как поется в Псалме тридцать третьем), это тоже все о вас.

Вот Литургия – об этом тоже надо постоянно напоминать – это и есть радостный пир в доме Отца по поводу вернувшегося блудного сына.

Вы в этой притче себя везде найдете. И всегда. Даже в случае только желания возвратиться. Прежде чем возвратиться сын сложил внутри себя молитву. Он сказал: «Встану и пойду к отцу моему, и скажу Ему: “Отец, я согрешил на Небо”». Что такое – Согрешил на Небо? Это значит – нарушил вечные законы. Язычники, которые Бога не знали; не знали то, что Бог – это личность, что Бог – живой, они все равно почитали законы мира и это вечное Небо. Нельзя нарушать Небесные законы. Есть законы Неба. И в этой притче Господь говорит не от лица верующих иудеев. Он шире берет. О том, что Небо правит Землей, знали все всегда. Иначе, зачем астрологи наблюдали за звездами и пытались выяснить в каком созвездии мы находимся? Какая планета на кого влияет? Люди чувствовали, что Небо правит Землей. Они вглядывались в это Небо и пытались понять, какие законы у этого Неба? Чего оно хочет от нас? Этот блудный сын как раз говорит от лица всего человечества. Если бы он говорил от лица евреев, он бы сказал: «Отец, прости меня. Я согрешил перед Торой и перед Тобою. Перед Моисеем и перед Тобою. Перед законами нашего народа и перед Тобою». Но он так не сказал. Он сказал: «На Небо согрешил (нарушил некие вечные законы) и перед Тобою». Он сказал: «Прими меня как одного из наемников Твоих». И пошел. Удивительное дело – Антоний Сурожский замечает, что сын эту молитву до конца не договорил. Общий текст был такой: «Я согрешил на Небо и пред Тобою. Недостоин называться сыном. Прими меня как одного из наемников Твоих». Вот это вся молитва, которую он придумал.

Это все равно, как, если бы вы проснулись однажды и решили: «Так жить нельзя». И пошли бы в церковь, и сказали: «Ты, честный отче. Я больше грешить не хочу. Простите меня именем Христовым. Я хочу обновиться».

Но Отец его издалека заметил. Побежал ему навстречу и обнял его. Сын задохнулся в объятиях. И он успел сказать только первую часть молитвы. Как только он хотел сказать: «Прими меня, как одного из наемников Твоих», в это время он попадает в объятия Отца. Отец ему больше не дает говорить. И слова о наемниках остались непроизнесенными.

Вернулся все равно Сын. Отец принимает его как Сына и ни о каких наемниках знать не хочет. Отец не собирается посылать его ни на конюшню, ни на свинарник, чтобы он там работал с батраками и жил отдельно. Он Сына ждет. И Сын – пришел.

Эта притча предваряется еще двумя притчами. О потере овцы и о потере драхмы. Есть три притчи о потерях. Притча о драхме говорит, что деньги потерялись. Вторая притча про овцу. Овечку потеряли. А потом – сын. Идет по нарастающей. Деньги терять не хочется. Овца – дороже денег. Во-первых, овца денег стоит. Во-вторых, она – живая. Она лучше, чем деньги. Есть деньги. Есть овца. Потом – есть сын. Это уже финал. Дальше идти некуда. Это уже самое дорогое.

И мы, когда возвращаемся в Церковь, мы возвращаемся с сыновним достоинством. Нам возвращается достоинство сына. Мы как дети Божии. В Дому Божьем – дети Божии. В дому начинается праздник. Это Литургия праздничная. Пиршество. Христос закалывается для спасения мира. Отец – обнимает Своих блудных детей. Это, собственно, и есть история Церкви. Очевидно, каждый день в том или ином храме, в том или ином монастыре, так или иначе, в разных условиях и ситуациях, люди приползают к Богу. С покаянием. Задыхаются в слезах. В объятиях Отца Небесного. Что-то они хотят Ему сказать. Но они не могут говорить. Я думаю и вам близка эта ситуация, когда ты думал много сказать, пришел и – сказать не можешь. Только плачешь. Это, видимо, оно и есть. Видимо, Отец где-то тебе пережимает голосовые связки. «Да не надо много говорить. Не надо. Все. Ты – вернулся. И, если ты вернулся, я тебя встречаю, я тебя люблю, я тебя ждал». Все. Какие еще разговоры могут быть? Разговоры могут быть у чужих. А здесь – все по-другому. Это не канцелярия никакая. Больше ничего не нужно.

Это еще притча о смерти. О духовной смерти. Там два раза говорится о смерти. Отец говорит: «Сын Мой мертв был и ожил. Пропадал и нашелся». И потом повторил это сыну своему старшему, который не очень радовался тому, что младший вернулся. Он имел претензии к Отцу. Но Отец сказал ему: «Чадо, все мое – твое! Надо радоваться». Когда Богу приятно, надо вместе с Ним радоваться. Когда Бог кого-то милует, и Богу это нравится, и Богу это хорошо, то и ты должен с Ним радоваться.

Отец два раза говорит: «Мертв был сын Мой и ожил». Как это? Ведь он физически не умирал. Был его уход от Отца. Осквернился, обгадился и стыдно было вернуться. История очень простая. Ужасно простая. Представьте: отец пахал непосильно, начиная с «советского студента» , приобретал. Потом сынок говорит: «Папа, дай мне». И – фух!! – то, что отец собирал сорок лет во всех блудилищах и бесовилищах растекается по чужим карманам. В недели. В месяцы. Иногда, даже в сутки. В казино можно проиграть все. Жену, почку, вторую почку, квартиру, машину. Еще и кредит взять и его проиграть. За пару часов. Очень простая история. Конкретная, причем. Нате! Вот с иллюстрациями. Можно ее объяснить. И это смерть, оказывается.

Оказывается, такой образ жизни – это не жизнь, это – смерть. На сегодняшний момент мертвыми являются множество людей, которые по всем спискам числятся живыми. Они – живы. Вроде бы – живы. Но они – мертвы. Притча еще об этом говорит. Есть такая жизнь, которая – смерть. Мы живем в царстве мертвых, честно говоря. Но через покаяние человек имеет возможность ожить. «Мертв был и – ожил. Пропадал и – нашелся». Пропасть по-славянски – «заблудиться». Это – не «погибнуть». Это – заблудиться.

Притча эта звучит. Кто-то слышит ее только ушами. Многие ее сегодня слышат ушами. Многие ее не слышали ни разу. Но Евангелие возвещается миру. Евангелие слушают птицы. Евангелие слушает снег. Евангелие слушают деревья. Евангелие впитывает земля. Евангелие слушают рыбы. Если люди не слушают Евангелие, это не значит, что его никто не слушает. Оно звучит в мире. (…) И мы должны с вами об этом говорить, потому что – без всякого сомнения – оно будет действовать не только на нас с вами, но и на тех, о ком мы сейчас говорим. На тех, которые сейчас пропадают, погибают и умирают. Это тоже нас касается.

Мне рассказывали – давненько уже – про какого-то священника, который служил в советские лихие годы. Советские годы были разные – были годы сытые советские – типа брежневских, были скудные, были военные, были страшные годы. В какие-то «страшные» годы он служил в каком-то храме. Он выходил на проповедь – никого не было – была только одна старуха, которая полы мыла в церкви, и дьячок, который пел с ним. Но он выходил и проповедовал. Они думали, что он – чокнулся. Потому что – кругом тюрьмы, лагеря, страх, ужас и непонятное будущее. Он выходил и проповедовал. Ему псаломщик говорил: «Кому ты проповедуешь? Нет никого здесь». А он отвечал то, что я вам говорю: «Оно – живет. Я сказал – оно полетело. А куда оно полетит – Господь Сам потом управит». Оно все равно – идет. Идет и действует. Как в той сказке – вышли три брата и три стрелы пустили. Не знали, куда стреляют. На болото. На купеческий двор. Даже такая проповедь имеет действие. Эта проповедь возвещается сегодня во всех церквах. Во всех церквах города Москвы, во всех церквах нашей Российской Федерации, во всех церквах православных мира. Во всех часовых поясах и на всех континентах. Это слово Божие живет. Оно будет действовать. Будет пробуждать к покаянию забубенных алкоголиков, законченных наркоманов, потерявших совесть блудниц. И других людей, которые влезли … вроде бы уже все. Нет – не все. Эти мертвые люди тоже должны ожить. Это Божия воля. Мы выслушиваем то, что Бог хочет. Он хочет, чтобы мертвые воскресли, чтобы мертвые вернулись.

И еще здесь вот так про смерть есть, когда сын сказал: «Отдай мне принадлежащую часть имения!» . Конечно, правообладание наследством, своей частью собственности начинается с момента смерти родителя, главного держателя всех богатств. Поэтому, здесь есть такой психологический момент: молодой человек хочет побежать туда, где музыка гремит; а старик живет и живет. «Лучше бы ты умер. Я не могу из-за тебя повеселиться. Когда ж ты умрешь в конце концов? Ну ладно – ты живи, но отдай мне мое!» Это «дай мне мое, пока ты жив» – это тоже такая страшная вещь может быть. «Да сколько ты можешь жить? Да надоел мне уже». Это вполне реальная тоже в нашей жизни вещь. Люди боятся эту мысль вслух произносить, но она у них внутри живет. «Да сколько же она будет жить? Уж замучила совсем». (…) Тоже вполне конкретная страшная вещь. Когда человеку кто-то мешает наслаждаться, человек хочет, чтобы этот мешающий умер. (…)

Поскольку притча говорит о Боге и о людях, ясно, что Господь Бог – это «существо» бессмертное. Непостижимое. Великое. Оку человеческому незримое. И, безусловно, вечное «существо». Бессмертное бытие. Море бытия. И как же здесь нам понимать? Как вести себя?

Но однажды, оказывается, люди сказали эти слова. Причем конкретно сказали. Прямо как будто по нотам. Фридрих Ницше. Девятнадцатый век. Германия. Благополучная Европа- Так называемая «Belle Epoque». Великая эпоха. Когда люди почувствовали, что они как боги стали. Полетели аэропланы. Поплыли по океанам трансатлантические лайнеры. Появился телеграф, телефон. Появились железные дороги. Люди вдруг почувствовали себя богами. Они обезумели от гордости технической революции. Хотя нам сейчас смешно уже смотреть на эти телефоны, на паровозы. Мы далеко уже шагнули. Но тогда они были просто в блаженном головокружении от успехов человеческих рук. И вот в это время один из самых сложных людей в истории философии, Фридрих Ницше, сказал такую фразу: «Бог умер». Обычно эту фразу не говорят полностью. Он сказал так: «Бог умер, мы все убили Его». То есть, не то, что Его просто нет, а мы убили Его. Он нам стал не нужен. И мы попросили Его убраться со сцены. «Ты иди куда-то. Мы будем жить без Тебя». Так сказали люди. Никто, конечно, этого вслух не произносил. Все так думали. А Ницше это почувствовал и от лица всего европейского человечества сказал: «Больше в нашей жизни Бога нет. Мы все хотим, чтобы Его не было. Он от нас что-то требует, а мы больше не хотим Его слушаться. И мы хотим, чтобы Он исчез. Поэтому, давайте договоримся, что Его нету. Или, если можно, то убьем Его заново. Если бы Он пришел опять, мы бы Его убили. Потому что Он нам надоел». Ницше это сказал. Он это, не припрыгивая от радости, сказал. Он это прокричал в безумии. Он был страшно больной человек. И страшно трагическая натура. Он мучался от этого. Все муки безбожного сердца рвали ему душу. Есть безбожники абсолютно благодушные. Есть благодушные безбожники. Бога для них нету. Но им очень хорошо живется. Их очень утешает, например, поход в баню, или рыбалка, или вкусная еда, или свидание с женщиной любимой. У них вообще нет проблем. Они спокойные. А Ницше был тревожный безбожник. Он мучался. Почему мы так живем. Где Господь? В чем дело? И он прокричал эти слова: Бог умер.

Это тоже слова из притчи о Блудном Сыне. То есть, дай нам наслаждаться нашим и – не мешай. То бишь – умри. Это притча о смерти. О том, как люди хотят, чтобы Бога не было. И о том, как люди умирают, когда им дают возможность сделать все, что они хотят. И о том, как Бог их ждет. И они – возвращаются. Но не все же возвращаются. Погибают некоторые. И это тоже обратная сторона притчи. Об этом тоже стоит говорить.

Ну, и можно было бы выставить претензию к Отцу. Многие же из нас претензии к Богу выставляют. Много же таких слов: «Почему Господь не уничтожит зло? Почему Господь не уничтожит дьявола? Почему Господь то? Почему – се? Что за дела? Он же всемогущий? – Да. Тогда почему Он это все не уничтожит?» Возникает коллизия между милосердием и всемогуществом. И те, которые пытаются нас сбить с толку, говорят: «Либо Он не все может, либо Он нас не любит». Если вам мысли такие придут, знайте откуда они. Они – от рогатого. Когда у тебя будет все плохо в жизни, он подползет к тебе с хитрецой и прошепчет тебе: «Либо Он не может тебе помочь, значит, Он не всемогущий. Либо Ему наплевать на тебя, Он тебя не любит». И вы будете находиться в аду. У вас будет пожар в сердце. И вы будете думать: «Что делать дальше? Как дальше жить?» А потом придете на службу и опять почувствуете, что Дух Божий дышит здесь и опять сердце ваше смягчится. Да нет, Господь здесь. Все хорошо. И что это было? А это был шепот. Шепот змея из листвы. Это ж наша история. Он шепчет нам что Бог не все может или не любит нас. А Он «любит» и «может».

Так вот, смотрите. Мог ведь Отец сказать сыну, когда тот сказал: «Папа, дай мне часть имения. И так далее, далее… ?» мог ведь Он сказать: «Эй стража. Эй слуги. Дайте ему плетей на конюшне. Штук пятьдесят. Без одного?» У евреев была такая мера наказания – пятьдесят без одного. Сорок девять. Они считали, что пятьюдесятью можно убить, а минус один – жить останется. То есть, не дал бы Отец Сыну то, что тот хочет. Или бы заковал бы в цепи, дал бы в луки лопату и заставил бы работать на огороде. Ну и что? Что здесь такого? А вот Он какой, оказывается. Ты приходишь к Нему: «Можно я погрешу?» Он ничего не говорит. Молчит просто. А ты – «О! Мне разрешили». И – побежал. А потом начинаются проблемы. Ты возвращаешься. И Он, оказывается, тебя ждет. Без палки ждет. Без плетки ждет. Просто – ждет. И любит, и обнимает, и целует, и – так далее. Вот в чем суть. Почему не запретил? А зачем? Если грех в сердце человека закопошился, ты его ничем не удержишь. Он все равно пойдет и сделает. «Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором», – как цыган пел, Яшка в одном известном старом фильме. Либо из сердца надо вытащить, либо «хоть убьете меня, а я сделаю все, что захочу». Поэтому, Отец ничего не говорит, он просто открывает двери. Свободен. Хочешь – делай! И ты уходишь. А Он ждет. Вот в чем дело.

Какие вопросы еще остаются? Почему не запретил? Почему не наказал? Почему не побил? Почему не сделал то? Почему не сделал это? Потому что Он – такой. Он хочет, чтобы ты дошел до края своих заблуждений и потом вернулся сам. Не ищите его! Если бы Он сказал: «Ищите, найдите, и притащите в колодках», мы б такого Бога не то, что не любили, мы бы даже не проповедовали, что Его нужно любить. Потому что – это невозможно. Невозможно проповедовать любовь к такому «богу». Найдите. Притащите. Накажите. И… в углу пусть стоит. Нет! Понимаете, вот Он какой? О чем эта притча? В ней просто – бездна смысла. И о том, какой Господь. И о том, какой человек. И о том, что можно умереть, оставаясь живым. А можно быть живым уже став мертвым. Как Иоанн Шанхайский явился после смерти одной прихожанке и сказал ей: «Ты услышишь, что я – умер. Не верь. Я – жив». И, действительно, жив. Ходит. Николай Чудотворец – когда умер? А всем помогает.

Я повторяю, здесь есть вся история христианского мира, европейской цивилизации и даже человечества. И в ней есть личная история каждого из нас, из здесь стоящих. А это всего лишь страничка текста. Толстой бы написал пять томов вот такой толщины. Об этом же самом. А Христос даже не писал ничего. Не считал это нужным. Просто сказал. И туда все – раз! и – поместилось. И ты теперь только читаешь, и думаешь – Ничего себе! Ничего себе!

Вот к этому Отцу мы и приходим в храм Божий. Чем мы здесь занимаемся? Поем. Пьем и едим. Мы из чаши пьем. От хлеба едим. И – поем.

И последнее. Еще одежду новую Отец Сыну дал. Помните, последнюю картину Рембрандта. Рембрандт в юности писал веселые такие полотна. С бокалами вина. Со своей любимой женой, Саскией. А последним писал уже блудного сына. Ободранного, несчастно, страшного. Это то, что занимало его душу в последние годы жизни. Так, в принципе, у всех. Начинается с веселья с свистопляски, а заканчивается, у кого совесть есть, покаянием, псалтирькой, Евангелием, молитвой. Блудный сын и все остальное.

И вон он переодевает голяка этого, своего любимого. Он дает ему сапоги на ноги. Попросту сказать, чтобы змей его больше не кусал. Змей ползает по земле и кусает нас в пятку. И чтобы нас змей не кусал, нам нужно иметь обувь на ногах. В духовном смысле – некая защита от укусов змей, от духовных укусов. Потом дает ему перстень как знак достоинства. Того же самого – сыновнего, возвращенного. И новая одежда. Здесь тоже можно много угадывать. И крещение, и благодать Божия. Вон на священнике сколько всего одето. И подрясник, и подризник, и пояс, и поручи, и епитрахиль, и фелонь. А без этого можно служить? Нет – нельзя. Даже, если бы мы в тюрьме служили, можно было бы из полотенца вафельного епитрахиль сделать. Карандашом химическим крестики нарисовать. Из другого полотенца сделать поручи. Нельзя иначе. Нужно одеться в дорогую одежду. Потому что блудного сына одели в дорогую одежду. Для мирянина это означает, что нужно идти в храм. Раньше миряне мылись, одевались чисто и шли в церковь в самом лучшем. В трениках, в кроссовках, в спортивных штанах, раздутых на коленях, в шортах, в церковь нельзя. Нужно идти к Богу в лучшем. Это практическая такая мысль. Она, может быть, последняя из того, что важно. Но она тоже очень важна.

Одевают, кормят. И – семья снова в сборе.

Я вам могу пожелать только одного. Не убегать из отеческого дома, быть благодарными Отцу и время от времени обновлять память чувством этих теплых объятий родителя, когда мы плачем, с трудом дышим и ничего не можем говорить. Это самый лучший вид покаяния. Слова кончились – началась любовь. Надо, чтобы это у нас было. Чтобы мы это не забывали, по крайней мере. У всех это как-то было. Иначе бы вы здесь не стояли.

Ну и конечно, мы можем коллективно пожелать, чтобы это Божие Слово, которое читается по всем храмам Христовым, чтобы оно совершило свое таинственное действие. Чтобы эти тайные лучи пронзали наши многие сердца. Мертвых людей. Мертвых, которые пляшут. Мертвых, которые считают деньги. Мертвых, которые делают еще что-то. Мертвых, которые очень активны. Живые спокойно сидят с книжкой в руках на лавочке. А мертвые – они очень активны. Надо, чтобы Божие слово – звало людей к покаянию. Оно само зовет нас к покаянию. Вот об этом сегодня хочется говорить. В этом смысл жизни. Когда не будут люди каяться, зачем эти храмы? Зачем они, если в них не будет ни одного плачущего человека? Если в них нет ни одного кающегося человека, если нет ни одного искренне молящегося человека? Зачем тогда это все нужно? Тогда все это будет просто архитектура. В этом смысл истории. В покаянии, в молитве.

Ну и что еще осталось? Уже пост скоро. Готовьтесь. Постарайтесь, как можете, попоститься. Принесите Богу жертву. Но пока что об этом только думайте. А когда пост начнется, будете приносить Богу жертву.

Аминь. Христос Воскресе.