Стелларлун

Глава 29

— Тяжелый день? — спросила Эделайн, нахмурившись, когда обнаружила Софи уже в постели, завернутой в свои самые мягкие одеяла и погребенной под грудой подушек.

Была все еще середина дня.

Но спрятаться в пуховом коконе и крепко обнять Эллу казалось единственным разумным способом оправиться от трехчасового когнатского допроса.

Софи, честно говоря, не была уверена, как ей удалось пройти через учебный зал.

— У тебя когда-нибудь был этот постыдный школьный кошмар? — спросила она, когда Эделайн села на кровать рядом с ней. — Тот, где ты понимаешь, что все пялятся на тебя, потому что ты забыла надеть какую-нибудь одежду?

— Не могу сказать, что был, — призналась Эделайн.

— Ха. Интересно, присуще ли это человеку? — Софи уткнулась лицом в висячие голубые уши Эллы. — Я вроде как чувствую, что только что пережила настоящий… хотя, очевидно, не всю часть с пропавшей одеждой. Просто… чувствую себя такой незащищенной.

На самом деле, учитывая выбор между Когнатской Инквизицией и ходить в школу в нижнем белье, Софи, вероятно, выбрала бы нижнее белье.

Эделайн придвинулась ближе, заправляя волосы Софи за уши.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не совсем.

Говорить было особо нечего.

У нее нет никаких ответов.

Только вопросы.

И чувства.

Так…

Много.

Чувств.

Все извивалось и клубилось внутри нее, как будто низ живота был заполнен слизистыми личинками.

— Хорошо, — медленно сказала Эделайн. — Есть ли шанс, что ты захочешь хотя бы немного сузить круг проблем, чтобы я знала, как сильно мне нужно беспокоиться? Тебе даже не нужно говорить… просто кивни, если я угадаю правильно, хорошо? — Она подождала, пока Софи согласится, прежде чем сказала: — Итак… это что-то вроде дружеской драмы? Или… ты переживаешь из-за своих оценок? Или… ты чувствуешь разочарование, потому что до сих пор не получила ответа от Совета?

Софи не согласилась ни с одним из вариантов.

Хотя, вероятно, ей следовало бы это сделать, потому что тогда Эделайн не понизила бы голос и не спросила:

— Это… связано с драмой с мальчиком?

— В наши дни это всегда связано с мальчишескими драмами, — проворчал Сандор.

— Эй, я думала, ты должен был держаться подальше от всего этого, потому что не хочешь, чтобы я пыталась что-то скрыть от тебя! — Софи огрызнулась в ответ.

Сандор пожал плечами.

— Если бы Ро была здесь, она бы сказала намного хуже.

Она бы так и сделала.

Но Софи все равно запустила подушкой в голову Сандора.

Конечно, ему удалось увернуться.

Раздражающие рефлексы гоблинов.

— Ты просто пытаешься отомстить мне из-за всей этой истории с Сандором Целующиеся Штанишки, не так ли? — спросила Софи.

— НЕ ПОВТОРЯЙ ЭТО ИМЯ!

— Отлично. Капитан Целующиеся Штанишки!

— У меня такое чувство, что я что-то упустила, — улыбнулась Эделайн, когда Сандор так сильно стиснул зубы, что они хрустнули.

— О, да, — сказала ей Софи. — Гризель поцеловала Сандора на прощание, когда мы ждали своей очереди воспользоваться Прыжок-Мастером. Так что теперь все зовут его Сандор Целующиеся Штанишки или капитан Целовашкин… но подожди-ка. Разве не Генерал Целовашкин? Напомни, какое у тебя звание?

Эделайн рассмеялась, когда Сандор пробормотал, что эльфы-подростки хуже троллей-мутантов.

— Очевидно, мне нужно еще раз поговорить с Гризель о ее непрофессионализме, — добавил он.

— Э-э, возможно, тебе стоит быть поосторожнее с формулировками, если ты хочешь, чтобы в конце разговора у тебя все еще была девушка, — предупредила Эделайн. — И если вы с Гризель хотите провести некоторое время вместе в каком-нибудь менее заметном месте, мы можем организовать для вас милое маленькое место для свиданий на пастбище…

— Я знаю идеальное место! — позвала Флори из коридора. — Сразу за гномьей рощей есть поляна, где цветущие ночью виноградные лозы образовали особый вид навеса. Земля также покрыта биолюминесцентными поганками, поэтому, как только садится солнце, становится невероятно романтично.

Сандор испустил скрипучий вздох.

— В этом не будет необходимости.

— Уверен? — спросила Эделайн. — Ты бы набрал несколько серьезных очков бойфренда.

— Уверен, — заверил ее Сандор. — У меня нет времени на то, чтобы отвлекаться.

Эделайн пожала плечами.

— Что ж, предложение остается в силе, если ты передумаешь… и совет друга: я бы не говорила Гризель, что она «отвлекает».

— Или, по крайней мере, подожди, пока я не буду там, чтобы увидеть, как она избивает тебя, — вмешалась Софи.

Сандор протопал к двери.

— Ладно, с меня хватит этого. Если понадоблюсь, я в холле.

— Спасибо, Целовашкин! — Софи крикнула ему вслед, сопровождая это несколькими звуками поцелуев.

Сандор хлопнул дверью с такой силой, что задребезжали стекла.

Эделайн ухмыльнулась.

— Ну, я думаю, это один из способов отдохнуть от телохранителя. И теперь, когда у нас нет зрителей, может быть, ты, наконец, расскажешь мне, что вызвало всю эту тревогу. Не думай, что я не заметила, как быстро ты сменила тему.

Софи плотнее натянула одеяло.

— Это не тревога. Сегодняшний сеанс телепатии был просто… интенсивным.

Не помогло и то, что ей пришлось идти первой в Инквизиции, так как оказалось, что ее непроницаемая блокировка не позволяла Тиергану вести Фитца к ее Ядру Истины. Самое большее, что мог сделать Тиерган, это показать ей путь через разум Фитца, а затем предоставить ей вести Фитца по тем же путям, когда настанет его очередь.

Путешествие было очень дезориентирующим.

Они должны были пройти через подсознание Фитца, что было похоже на попадание в какой-то причудливый мир.

Верх был низом.

Правое левым.

Тени стали светом.

Окна дверями.

И все было как в тумане… кроме лиц.

Она узнала только некоторых из них.

Друзья.

Враги.

Но в центре всего этого, стоя высоко на пьедестале, была…

Она.

Она выглядела могущественной.

Хорошенькой.

Совершенно идеальной.

Именно такой, какой она хотела бы, чтобы ее видели.

И все же, это казалось каким-то… неправильным.

Своего рода подделкой.

Вроде как невозможным.

И она не могла не задаться вопросом, действительно ли Фитц видел ее такой… или он просто хотел, чтобы она была такой.

Или он даже не осознавал, что думал о ней таким образом, поскольку она была в его подсознании?

Софи подумывала спросить парня об этом, когда доберется до его Ядра Истины, которая представляла собой тесную, темную нишу с колючими краями, но не могла придумать, как сформулировать вопрос.

Или, может быть, она просто не хотела знать ответ.

По-прежнему ничего не хотела знать.

Но такого рода размышления, очевидно, разрушали их когнатскую связь, поэтому она заставила себя пройти через Инквизицию… и это было так же больно, как себе представляла.

Софи попыталась облегчить себе задачу, начав с тем, где могла предсказать реакцию Фитца:

В тот раз, когда она позволила Альвару уйти.

Тот факт, что она хотела встретиться с Триксом.

Пожар на складе.

Неудивительно, что от всех троих ее обдало колючим жаром… как будто она попала в песчаную бурю в пустыне.

Но последний показался немного прохладнее, чем два других.

Может быть, это доказывало, что Фитц искренне извинялся, и ему просто нужно было больше времени, чтобы оставить это позади.

Или, может быть, это означало, что он никогда полностью не оправится от этого.

Ей придется спросить его об этом на третьем этапе Инквизиции, хотя она была почти уверена, что ей не понравится его ответ.

Ей нужно было доверять процессу.

Поэтому Софи продолжала выбрасывать любые случайные темы, которые могли прийти в голову, которые могли бы вызвать какие-либо барьеры между ними:

Возвращение в Ложносвет.

Открытие тайника Кенрика.

Поиски Элизиана.

Разгадывание всех оставшихся тайн о Стелларлун.

Его травма ноги.

Шрамы Бианы.

И разум Фитца в основном оставался холодным и спокойным… пока она не упомянула проект Мунларк. Затем температура изменилась.

Тепло было мягче, чем первые волны, но оно также продолжало нарастать и нарастать. Почти так же, как Фитц пытался держать себя в руках и проигрывал битву.

Что заставило Софи задуматься…

Мог ли он… ревновать?

Он был своего рода Золотым мальчиком, о котором все говорили… пока не появилась она.

Беспокоило ли его это?

Казалось, что это возможно… особенно когда она решила попробовать выбросить слово «лидер».

Затем жар захлестнул ее, опалив сознание… и Софи захотелось закричать: «Я ДАЖЕ НЕ ХОЧУ БЫТЬ ГЛАВНОЙ»».

Она так устала иметь дело со всей этой драмой и обидой, которые сопровождали роль, о которой она на самом деле никогда не просила… и она подумала, что Фитц, из всех люди, понял бы ее борьбу.

Было больно, что он этого не сделал.

И она не могла понять, как разговор об этом позже поможет ей почувствовать себя лучше.

Но… Тиерган убежден, что это единственный способ сохранить их связь.

Она должна продолжать.

Это означало, что она не могла покинуть мысли Фитца, не сказав слово, которое изменило все между ними.

Слово, которое прорвалось сквозь их зарождающиеся отношения, как разъяренный горгодон, оставив их сломленными и мечущимися в своем пыльном следе.

Несопоставимость.

Она приготовилась к взрыву жара, но все еще не была готова.

Это было все равно что утонуть в кипящей лаве.

И все признания и заверения Фитца, казалось, растаяли.

Это было больше, чем барьер.

Это была гигантская, непреодолимая пропасть.

Обойти это невозможно.

И пути назад тоже нет.

От этого ей захотелось убежать далеко-далеко… или, может быть, свернуться калачиком и заплакать.

Но затем мысли Фитца зашептались в темноте.

Он пообещал, что они разберутся с этим. Напомнил ей, через что им пришлось пройти. Умолял ее не сдаваться.

«Мы все контролируем», — сказал он ей. «Мы должны выбирать. Так что давай выберем нас».

Она не знала, кого он имел в виду — Когнатов или друзей.

Или что-то большее.

Но в тот момент это не имело значения… потому что она, по крайней мере, снова могла видеть путь вперед.

Он был узким.

И коварным.

Но он там был.

Они просто должны были принять это.

И она хотела этого.

Она не хотела, чтобы это стало концом всего.

Поэтому она медленно вернула себе сознание и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями, прежде чем направить Фитца через свой разум, чтобы продолжить Инквизицию.

Она понятия не имела, что он видел в ее подсознании по пути. Но его мысленный голос звучал неуверенно, когда он добрался до ее Ядра Истины.

«Тебе нужен перерыв?»

«Нет, думаю, я в порядке», сказал он ей. «Это было просто очень… тревожно. И показало мне, с чего нужно начать. Но надеюсь, это не будет слишком сурово. Думаю, мне нужно увидеть, какую сильную я причинил тебе боль за эти годы… и не знаю, как это сделать, не повторив все то, чего я хотел бы никогда не говорить. Ты не будешь против, если я попробую?»

«Эм… конечно», сказала ему Софи. «Я имею в виду… я пережила все это однажды, верно?»

«Верно… хотя от этого мне хочется ударить себя еще сильнее. Но я разберусь с этим позже. Просто пообещай мне, что дашь мне знать, если это будет слишком, хорошо? Я не хочу, чтобы это было похоже на то время, когда ты жила с людьми. Мы можем остановиться в любое время… только скажи».

«Спасибо». Она обхватила себя еще крепче и сделала пару успокаивающих вдохов. «Так… нам, наверное, следует покончить с этим».

Он колебался несколько секунд. Затем перебрал все обидные вещи, которые говорил ей каждый раз, когда выходил из себя, и она была удивлена тем, как прекрасно он помнил, что сказал.

Резкие слова определенно все еще жалили.

Но иногда она чувствовала прохладный, успокаивающий прилив, который доказывал, что она простила его.

В остальном… были жгучие вспышки затяжного негодования.

«Так я и думал», — пробормотал Фитц. «И… мне так жаль, Софи. Знаю, что на самом деле мы не должны ни о чем говорить до третьего шага, но… мне нужно, чтобы ты знала, что я все это компенсирую тебе. Пожалуйста, дай мне шанс все уладить».

Она не знала, что на это сказать.

К счастью, он, похоже, не ожидал ответа.

Вместо этого его мысли стали намного тише — более осторожными — когда он спросил, жалеет ли она, что он вообще привез ее в Затерянные города, поскольку это вызвало столько боли и проблем.

«Конечно, нет», заверила она, когда ее разум похолодел и затрепетал.

Она понятия не имела, что он все еще беспокоится об этом.

«Я имею в виду, да, было бы неплохо, если бы не было так много людей, пытающихся меня убить,» призналась она. «Но это мой дом. Я бы не хотела быть где-нибудь еще.

«Я бы тоже не хотел, чтобы ты была где-нибудь еще», — сказал он ей, и от его тона все ее лицо вспыхнуло.

Но накал страстей стал намного более неприятным, когда он вернулся в Инквизицию и заговорил о ее биологической матери.

Он явно все еще не понимал, почему Софи защищала кого-то, кто записал ее на эксперимент и бросил.

И Софи никогда не сможет объяснить.

Девушка также знала, что единственная причина, по которой он заботился о ней, заключалась в том, что он не хотел, чтобы она была несопоставимой.

Так что тупик между ними казался еще более невозможным.

Фитц, должно быть, почувствовал это, потому что перешел к новой теме… той, которую Софи определенно не ожидала.

Он спросил ее о Дексе… или, в частности, об очень неловком поцелуе, которым они с Дексом обменялись. И он, казалось, был удивлен прохладой ее реакции… почти как будто думал, что у нее могут быть чувства к Дексу.

Софи хотела рассмеяться, но потом Фитц напомнил ей, что на самом деле она никогда его не целовала.

Они подошли, затаив дыхание, так близко.

Но Силвени прервала его.

И теперь… они не были вместе вот так.

«Я не знаю, должен ли я тебе это говорить», — тихо подумал он, — «потому что я бы НИКОГДА не хотел, чтобы ты думала, что я заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь. Но… мы должны быть честными, верно? Поэтому я должен сказать… я действительно хочу поцеловать тебя. Не прямо сейчас или что-то в этом роде», добавил он, когда она сделала глубокий вдох. «Просто… когда ты будешь готова».

Ее разум каким-то образом стал ледяным и обжигающе горячим одновременно… и противоречивые температуры закружились так быстро, что у нее закружилась голова.

Она почти слышала его улыбку, когда он сказал ей:

«Приятно знать, что ты не совсем против этой идеи».

Она определенно не была.

На самом деле, крошечная, гораздо более храбрая часть ее хотела схватить его прямо сейчас и, наконец, поцеловать парня, который нравился ей всегда.

Но в остальном ее очень, очень подташнивало. И это казалось чем-то, что она не должна была игнорировать.

В конце концов, если поцеловать кого-то было хорошей идеей, ей, вероятно, не стоило беспокоиться о том, что ее потом стошнит на него, верно?

«В любом случае», сказал Фитц, возвращая ее к настоящему моменту, «похоже, нам будет о чем поговорить на третьем этапе».

«Да… похоже, что так и будет», — пробормотала Софи, испытывая облегчение от того, что почувствовала, как он возвращает себе сознание.

Но как раз в тот момент, когда она подумала, что, возможно, избавится от более стрессовых вопросов, он сделал паузу, чтобы затронуть последнюю тему.

Киф.

И ее мозг превратился в пылающее солнце.

Фитц отшатнулся от интенсивности этого, и она попыталась придумать шутку или оправдание… что угодно, чтобы убедить его, что есть совершенно нормальное объяснение тому, что они оба чувствовали.

Но жар выжег ее мозг.

Она не могла думать.

Не могла пошевелиться.

Она едва помнила, что нужно дышать.

И Фитц тоже хранил молчание.

Тиерган, наконец, спас их, дав им понять, что их урок заканчивается.

Но Софи не сомневалась, что на третьем этапе они будут обсуждать Кифа.

Просто не знала, когда.

Перед уходом спросила Тиергана о времени, задаваясь вопросом, назначит ли он встречу перед их следующим уроком телепатии. Но все, что он сказал, было:

— Ты дашь мне знать, когда будешь готова. Может пройти несколько часов. Может пройти несколько дней. Может быть, гораздо дольше. Потрать время, чтобы действительно подумать о том, что нужно, прежде чем мы вернемся к чему-либо из этого снова.

Так что теперь она застряла, уставившись на бомбу замедленного действия, ожидая, когда произойдет взрыв, вероятно, именно поэтому она добралась домой и забралась прямо в постель.

Она знала, что должна использовать эти драгоценные внеклассные часы для чего-то продуктивного, но не могла перестать прокручивать Инквизицию, пытаясь понять, что все это значит.

И гадая, делает ли Фитц то же самое.

И беспокоясь о том, какие предположения он делал… особенно о Кифе.

И все это было просто…

Нелепо.

Ей нужно было остановиться.

Но она не знала как.

Ее мысли просто продолжали вращаться, вращаться и вращаться.

— Хорошо, — пробормотала она, осознав, что Эделайн все еще терпеливо сидит рядом с ней, несмотря на то, как долго она игнорировала ее. Она закрыла глаза и глубже зарылась в подушки, прежде чем сказала: — Может быть, у меня какая-то мальчишеская драма.

— Ух ты, — выдохнула Эделайн, — не могу поверить, что это сработало!

Софи нахмурилась.

— Что именно?

— Ну что ж… я поняла, что заставить тебя открыться — это все равно, что пытаться приручить динозавра, поэтому я подумала, что произойдет, если я просто посижу здесь тихо-мирно и позволю твоему мозгу самостоятельно проработать все, что ему нужно, не чувствуя угрозы или давления — пусть ты увидишь, что я не страшная и не пытаюсь обмануть тебя или заманить в ловушку. Я подумала, что если это не сработает, я могла бы попробовать вознаградить тебя какими-нибудь угощениями. Или гоняться за тобой по пастбищам.

Софи не была уверена, что ей понравилось это сравнение, но она все еще чувствовала, как улыбка тронула уголки ее губ.

Эделайн ухмыльнулась в ответ.

— Итак, мой милый маленький динозаврик откусит мне голову, если я попрошу еще несколько подробностей? Типа… эта драма из тех, где мне нужно выступать в роли мамы-динозавра, буйствующего и вселяющего немного здравого смысла в подлого мальчишку?

Софи рассмеялась.

— Нет. Никаких буйств тираннозавра не требуется. Я действительно думаю, что мы все уладили. Что ж… на сегодня. Это целый большой процесс со всеми этими шагами, так что впереди еще больше неловкости. Но предположительно, как только мы закончим, все снова будет хорошо.

— И под «хорошо» ты подразумеваешь… ты с Фитцем снова будете встречаться? — спросила Эделайн. — Извини, я знаю, что только что изложила все это очень конкретно… и ты не обязана говорить мне, если не хочешь. Но это тот случай, когда может быть действительно плохо, если я в конечном итоге приду к неправильному выводу, понимаешь?

Софи действительно знала.

И она оценила, с каким уважением вела себя Эделайн.

Поэтому попыталась дать честный ответ.

— Я понятия не имею, кем мы будем, — призналась она. — Тиерган заставляет нас делать все это, чтобы сохранить когнатскую связь. Но… Фитц сказал мне, что я все еще нравлюсь ему, так что… Я не знаю.

— Хммм, — пробормотала Эделайн, когда Софи глубже зарылась в подушки. — Могу я спросить тебя кое о чем?

— Только если это не будет очень неловко, — сказала ей Софи.

— Справедливо, — согласилась Эделайн. — Но давай попробуем, хорошо?

Софи пискнула, что звучало как согласие.

Эделайн рылась в подушках, пока не нашла руку Софи и нежно ее сжала.

— Мне просто интересно… что тебе надо? Ты хочешь встречаться с Фитцем?

Софи посмотрела в сторону двери, раздумывая, не следует ли ей телепортироваться подальше. Вместо этого спросила:

— Мне вообще разрешено встречаться?

Эделайн кивнула.

— Если это то, что ты хочешь, и ты думаешь, что готова к этому, конечно, ты готова. Но… это не ответ на мой вопрос.

Софи вздохнула.

Она надеялась, что Эделайн этого не заметит.

— Честно? — сказала она, крепче обнимая Эллу. — Я понятия не имею.

Это были четыре крошечных слова.

Но они казались огромными.

Фитц был всем, чего она хотела так долго, что часть ее не могла поверить, что она не кружилась по комнате, напевая свои любимые человеческие песни о любви и прокручивая в голове каждую милую вещь, которую он сказал во время Инквизиции.

Но другая часть ее очень хорошо осознавала гигантские пропасти, которые все еще разделяли их.

И затем, другая крошечная, сбивающая с толку часть ее мозга продолжала нашептывать:

«А как же Киф?»

— Ух, — простонала Софи, натягивая одеяло на голову. — Не могу поверить, что веду себя как один из этих надоедливых персонажей.

— Какие раздражающие персонажи? — спросила Эделайн, осторожно откидывая одеяла обратно.

— Те, что в фильмах, которые любит моя человеческая мама. Они всегда говорили: «О нет… как я когда-нибудь смогу выбрать между этими удивительно идеальными парнями? Позвольте мне бесконечно зацикливаться на этом и менять свое мнение миллиард раз…» а тем временем их мир был в огне, и они ничего не предпринимали по этому поводу, потому что были слишком заняты мыслями о своей личной жизни, и я тогда мечтала бросить чем-нибудь в экран.

— Хорошо, прежде всего, я хотела бы немного похвалить тот факт, что не собираюсь задавать никаких вопросов об этом таинственном другом парне, о котором, похоже, ты думаешь, — сказала ей Эделайн. — Хотя я умираю от желания, но не буду. Так что я заслуживаю всех маминых баллов за всю историю! Что еще более важно, однако… ничто из этого не делает тебя раздражающим персонажем. Ты подросток, Софи. Ты пытаешься понять, кто ты такая и чего хочешь. И это означает, что тебе абсолютно разрешено тратить время на навязчивые мысли о влюбленности, если это то, что у тебя на уме. Эти чувства новы, сложны, огромны и интенсивны… и ты должна задавать вопросы, пробовать разные вещи и менять свое мнение, если что-то кажется неправильным.

Софи покачала головой.

— Да, но я не просто подросток. Я Мунларк. И регент. И лидер команды «Доблесть». И Когнат. И…

— Эй, — сказала Эделайн, снова потянувшись к рукам Софи. — Ты права. Ты и есть все эти штуки. Но. Ни одно из них не меняет того факта, что ты также реальный человек с реальными эмоциями, которые необходимо признавать. Иногда я беспокоюсь, что ты так сильно давишь на себя, чтобы быть этим великим героем…

— Но это буквально то, для чего я была создана! — напомнила ей Софи. — Все рассчитывают, что я остановлю Невидимок… и каждая потраченная впустую секунда может привести к ошибкам. И ошибки могут привести к тому, что кто-то погибнет!

— Вау, — сказала Эделайн, вытаскивая Софи из пушистого кокона и крепко обнимая. — Ты несешь тяжелое бремя, милая, и это несправедливо. Наш мир разрушается на протяжении тысячелетий. Это не твоя ответственность — все исправлять. Черный Лебедь не создавал робота. У них получился блестящий, красивый, добрый, заботливый, замечательный человек. Так что дай себе шанс просто быть собой. Забавно то, что, бьюсь об заклад, ты обнаружишь, что, имея больше свободы, работается лучше. И становишься лучшим лидером. И лучшим регентом. И лучшим Когнатом. И…

— Хорошо, я поняла, — вмешалась Софи.

— И тем не менее? — спросила Эделайн, откидываясь назад, чтобы изучить ее. — Я знаю, ты думаешь, что знаешь. Но на самом деле это звучит не так. — Она протянула руку и разгладила морщинку беспокойства между бровями Софи. — На самом деле, давай попробуем кое-что. Я хочу, чтобы ты повторяла за мной. — Она прочистила горло. — Я — личность.

— Ты серьезно? — спросила Софи.

— Определенно.

Софи пристально посмотрела на Эделайн, ожидая, когда та моргнет. Когда Эделайн этого не сделала, Софи сказала:

— Хорошо. Я — личность.

— Хорошо. А теперь скажи: мне позволено уделять время себе.

Софи вздохнула громче.

— Это бессмысленно.

— Уважь меня, — настаивала Эделайн. — Скажи это: мне позволено уделять время себе.

— Ух, мне позволено уделять время себе.

— Превосходно. А теперь я хочу услышать, как ты скажешь: ничего страшного, если я не знаю, чего хочу, или не во всем разобралась.

Этот по какой-то причине казалось намного страшнее.

Но Эделайн ждала, поэтому Софи откашлялась и сказала:

— Ничего страшного, если я не знаю, чего хочу, или не во всем разобралась.

Эделайн улыбнулась.

— Последнее… я обещаю. И это действительно важно. Я хочу услышать, как ты скажешь: я особенная и удивительная, и заслуживаю быть с людьми, которые видят это и хотят, чтобы я была счастлива.

Существа в животе Софи начали извиваться намного быстрее.

— Что ты пытаешься сказать?

— Ничего, я обещаю, — заверила Эделайн. — Я просто знаю, что иногда ты не видишь, насколько ты невероятна… и я бы никогда не хотела, чтобы это влияло на твои решения. Так что, пожалуйста, Софи, скажи это… и постарайся говорить серьезно.

Она крепче сжала плечи Софи и легонько трясла ее, пока Софи не пробормотала:

— Я особенная и удивительная, и я заслуживаю быть с людьми, которые видят это и хотят, чтобы я была счастлива.

— Спасибо, — прошептала Эделайн, притягивая ее в еще одно объятие. — А теперь пообещай мне, что будешь работать над тем, чтобы поверить в это.

— Обещаю.

— Хорошо. И я знаю, что испытываю свою удачу, но я хочу, чтобы ты пообещала мне еще кое-что. — Она прижала руку Софи к сердцу самой Софи. — Послушай это, хорошо? И будь по-настоящему честна с собой… не беспокоясь о том, что обидишь чувства или потеряешь дружбу, или о том, что подумают другие. И это включает в себя меня и Грэйди. Мы любим тебя и поддерживаем, несмотря ни на что.

— Мы любим, — согласился Грэйди с порога.

Софи выпрямилась, гадая, как долго он так стоял.

Она не слышала, как кто-то открывал дверь.

К счастью, должно быть, прошло не очень много времени, так как его следующий вопрос был:

— Итак, э-э, что именно мы поддерживаем?

— Ничего конкретного, — сказала ему Эделайн. — Софи все еще выясняет все это. И ей разрешено уделять столько времени, сколько ей нужно, и сообщать нам, когда она будет готова, не так ли?

Грэйди застонал.

— Почему это звучит зловеще?

— Не волнуйся, с тобой все будет в порядке, — заверила его Эделайн. — И с тобой тоже, — сказала она Софи. — Просто помни, позволь этому направлять тебя. — Она снова прижала руку Софи к сердцу. — А теперь я перестану трепать тебе уши и позволю вернуться в кокон из подушек.

— На самом деле… думаю, что, возможно, пришло время переключиться на фестиваль Винн и Луны, — решила Софи, вытаскивая себя из постели.

Она больше не могла сидеть спокойно.

В ней было слишком много энергии.

Кроме того, было трудно переживать из-за чего-либо, когда к ней прижимались два крошечных аликорна.

Но как только Винн и Луна подскакали к ней, чтобы поприветствовать, она услышала, что они все еще добросовестно передают:

КИФ! КИФ! КИФ! КИФ! КИФ! КИФ!

И Киф явно все еще игнорировал их.

Она знала, что так было умнее и безопаснее для него… и она действительно рада, что у нее было больше времени, чтобы попытаться разобраться во всем.

Но… ее сердце все еще чувствовало себя так, словно провалилось в низ живота и запуталось во всех извивающихся вещах.

И совет Эделайн начал эхом отдаваться в ее голове.

Поэтому она прижала руку к груди и отправила собственное сообщение, хотя и знала, что Киф его не услышит.

Ей просто… нужно было это сказать.

Даже если это было просто в бесконечную пустоту.

«Я скучаю по тебе. Лучше, когда ты рядом».