Стелларлун

Глава 40

— Хорошо… ты не забаррикадировался ни в одном из вольеров для животных, — сказала Софи, когда вернулась из Ложносвета и обнаружила Кифа, сидящего в тени дерева Панакес Каллы. — Так, может быть, тренировка с Грэйди прошла не так плохо, как я боялась?

Киф фыркнул.

— Очень забавно.

— Что? Я серьезно! Я почти ожидала, что приду домой и обнаружу, что Грэйди загипнотизировал тебя, заставляя странно танцевать, потому что ты продолжал пытаться убедить его называть тебя сэром Ухмылкиным и, честно говоря, я была бы не прочь увидеть это.

— Вау, кто-то сегодня полон шуток, — отметил Киф.

— Это плохо? — спросила Софи.

— Вовсе нет. Ты просто кажешься… я не знаю. — Он наклонил голову, изучая ее. — Ты какая-то другая…

— Я часто это слышу, — сказала ему Софи, что было правдой.

Но.

Был шанс, что эмпатия Кифа наконец-то начала проявляться в чем-то гораздо более сложном и потенциально смущающем, чем ее недавнее мастерство в язвительном возвращении.

Особенно с учетом того, что он сидел там с цветами Панакес, рассыпанными по его идеально взъерошенным волосам, и стопкой журналов и цветных карандашей на коленях, как будто играл роль вычурного сердцееда в человеческом подростковом ромкоме… и ее сердце определенно было фанатом.

Она просто не была уверена, что с этим делать.

Софи не хотела бомбардировать его своими новообретенными чувствами.

Но и просто выключить их она тоже не могла.

Итак, варианты?

Прятаться и избегать его?

Это казалось неправильным.

Надо найти способ быть его другом и хотеть поцеловать… хотя мысли о поцелуе определенно не улучшали ситуацию.

— Ты там в порядке, Фостер? — спросил Киф. — Ты выглядишь так, словно хочешь выдернуть все свои ресницы.

— Да? — Она заставила себя сесть рядом с ним, но оставила немного места для «друга», надеясь, сделать это менее странным. — Я просто… интересовалась, как прошло обучение. Думаешь, помогает?

Киф прислонил голову к широкому стволу Панакеса.

— Не знаю. Все, что Грэйди заставлял меня пробовать, я уже делал… и ничего не добился. Но… это был только первый урок. Надеюсь, он просто закладывал основу, и завтра мы будем ее развивать.

— Знает ли он обо всех вещах, которые ты можешь делать… или мог бы сделать? — спросила она. — Потому что это может изменить его подход… хотя я определенно пойму, если ты не захочешь ему говорить.

— Я дал ему пару подсказок, на всякий случай, если это поможет процессу. Но… Грэйди — эмиссар. Я не хочу заставлять его скрывать что-то от Совета.

— Он бы сделал это… и я говорю это не для того, чтобы оказать на тебя давление. Я просто хочу убедиться, что ты знаешь, что он сохранит твои секреты, если ты решишь довериться ему.

— Знаю, — тихо сказал Киф, поворачиваясь, чтобы посмотреть на пастбища. — Но я устал усложнять всем жизнь.

— Ты не такой! Нет… не качай головой. Я права насчет этого. Жизнь сложна, но это потому, что мы оказались в эпицентре огромного восстания. Ты должен перестать винить себя в вещах, которые полностью вышли из-под твоего контроля, хорошо?

— Да. Наверное.

— Вау, не мог бы ты казаться менее вдохновленным моей блестящей напутственной речью? — спросила она.

— Я имею в виду… могу попробовать. — Он ссутулился, склонил голову набок и жалобно застонал. — Как тебе?

Она игриво толкнула его, и, когда он улыбнулся, это было похоже на огромную победу.

— В любом случае, — сказал он, садясь обратно. — Как в Ложносвете? Узнала что-нибудь важное?

Софи вздохнула.

— Не совсем. Мои уроки были огромной тратой времени, что неудивительно. Но я надеялась, что, по крайней мере, получу какие-то новости, когда Магнат Лето вызвал меня к себе в офис. К сожалению, все, что он хотел сделать, это прочитать мне лекцию о том, что мне лучше не планировать ничего опасного, не сказав ему…

— Итак, ты солгала Лето-Форкленатору, — прервал Киф.

— Я не лгала. Он прекрасно знает, что я ищу Элизиан… и мы не планируем ничего опасного. Мы планируем… короткий визит.

— Угу. Продолжай говорить себе это.

— Так и есть! И ни у кого не было никаких других новостей за обедом. Марука подтвердила, что Уайли попросил Прентиса и Тиергана вместе поискать в его воспоминаниях, но пока они ничего не нашли. И Марелла сказала, что она собирается попробовать упомянуть шестую ненанесенную на карту звезду Финтану, чтобы посмотреть, не вытянет ли это из него какую-нибудь информацию, но она не увидит его снова до своей следующей тренировки. Декс работает над устройством, разрушающим иллюзии, но я думаю, что прямо сейчас это в основном просто вызывает у всех головокружение. И Биана, Фитц, Там, Линн и Стина вызвались помочь Оралье обыскать библиотеку Кенрика в поисках того другого кристалла, о котором я рассказывала, но я на самом деле не ожидаю, что они что-нибудь найдут, потому что это никогда не бывает так просто, понимаешь? Дженси пытался сказать мне: «Не волнуйся, все получится… так всегда бывает», но очевидно, что мне нужно придумать план получше…

— Ты имеешь в виду, что нам нужно придумать план получше, — вмешался Киф. — Это не все на твоей совести.

Обычно она бы возразила, что он и так уже достаточно натерпелся, но…

Ей нравилось слышать, как он слишком часто произносит слово «мы».

На самом деле, она не могла поверить, как быстро ее разум смог смириться с этой идеей и позволить ей прижиться.

Это все еще было страшно.

Все еще сложно.

И это может быть даже нереальной возможностью.

Но если это было так… Ей действительно начинала нравиться мысль о команде Фостер-Киф.

Киф кашлянул, и неловкое напряжение в его позе заставило приготовиться к какому-то ужасающему разговору типа: «Хорошо, нам нужно поговорить о том, что происходит с твоими эмоциями».

Но все, что он сказал, было:

— Итак… все знают, что я вернулся?

— Ага! Это Декс рассказал им, так как я опоздала на обед благодаря Магнату Лето. Но у них все еще был миллион вопросов о том, где ты прятался и что делал все эти недели. Не волнуйся, я им мало что рассказала, — добавила она, когда его плечи еще больше опустились, — в основном потому, что ты мне ничего толком не сказал. Имею в виду, я, очевидно, могу догадаться, почему ты решил вернуться в Лондон… хотя это, вероятно, было не самым безопасным решением, если ты пытался оставаться незамеченным.

— Знаю. — Киф крепче сжал свои заметки. — Я сказал себе, что вернусь всего на один день… просто чтобы еще немного прогуляться и посмотреть, не вспомнил ли я что-нибудь.

— Об Итане Бенедикте Райте II?

Киф поморщился, услышав это имя.

— Да. И ты можешь придержать свою речь. Я знаю, что был всего лишь ребенком, когда это случилось. Я знаю, что следовал инструкциям мамы. Я знаю, что все, что сделал, это доставил запечатанный конверт… во всяком случае, это все, что могу вспомнить. Но это не меняет того факта, что я принес письмо от моей мамы парню, которого она пыталась завербовать для чего-то, и вскоре после этого он — и его десятилетняя дочь — оказались мертвы. Я даже нашел их могилы, так что это не может быть недоразумением.

Он взял свой серебряный дневник и пролистал до прекрасно сделанного им детального рисунка двух маленьких надгробий, покоящихся бок о бок на захламленном кладбище.

Их эпиграфы были короткими и простыми:

Итан Бенедикт Райт II

Любимый Отец

Элеонора Оливия Райт

Любимая дочь

— Я принес им цветы, — пробормотал он, указывая на букеты ярко-синих незабудок, которые он нарисовал под именами. — Думаю, так делают некоторые люди, когда посещают могилы. В этом нет особого смысла, так как тогда цветы тоже завянут и умрут, так что это кажется еще более удручающим. Но…

— Вероятно, за этим кроется какая-то странная символика, но думаю, что большинство людей делают это, потому что так могилы выглядят немного менее мрачно, — объяснила Софи. — И я уверена, что любые другие посетители будут действительно рады увидеть их.

— За исключением того, что у них не будет других посетителей. Садовник сказал мне, что я был первым за все эти годы. Что, вероятно, имеет смысл. Моя мама не стала бы нападать на кого-то, у кого много друзей или семья. Она хотела бы кого-то, кто мог бы исчезнуть, и никто бы этого не заметил.

— Ну что ж… мы заметили, — заверила его Софи. — И когда-нибудь мы позаботимся о том, чтобы она заплатила за то, что сделала.

— Да? Я обошел буквально каждую улицу во всем Лондоне, пытаясь найти зеленую дверь, к которой принес это письмо. Но кто-то, должно быть, покрасил ее в другой цвет. И ничто не вызвало никаких воспоминаний. Даже когда я отправился на то место, где они умерли.

Он перевернул страницу, показывая рисунок довольно простого здания из красного кирпича, в котором размещалась Британская библиотека… и он нарисовал один из красных двухэтажных автобусов на улице снаружи, прямо там, где Итан и Элеонора были сбиты и погибли в результате того, что человеческие власти сочли «несчастным случаем».

— Разве это не принесло хотя бы небольшое облегчение? — Софи должна была спросить. — Знаю, что твоя мама была действительно хороша в том, чтобы портить твои воспоминания, но… похоже, ты бы что-то почувствовал на месте катастрофы, если бы был там, когда это произошло, или имел к этому какое-то отношение.

Мистер Форкл нашел доказательства того, что мама Кифа находилась в Лондоне той ночью, и у нее определенно было достаточно времени, чтобы убить их. Но Киф продолжал беспокоиться, что она могла вовлечь и его.

— Наверное. Не знаю. — Он захлопнул дневник. — Я просто должен знать, чего моя мама хотела от этого парня, из-за чего стоило убить его… и его дочь. Но я не смог найти ни одной зацепки.

— Ну что ж… Я не знаю, станет ли от того, что скажу тебе, лучше или хуже, — тихо сказала Софи, — но… у тебя есть рисунок символа, который был на письме твоей мамы?

— Конечно. — Он перевернул несколько страниц назад, чтобы увидеть идеальное изображение золотой печати конверта с двенадцатиконечной звездой, окруженной двумя полумесяцами разного размера, вдавленными в воск.

Софи указала на каждую метку и объяснила, что Веспера рассказала ей о связи со Стелларлун.

Киф закрыл глаза.

— Так что… это действительно моя вина.

— Как? Ты не просил быть частью чего-либо из этого!

— Да, но это не меняет того факта… что я есть!

На самом деле так оно и было.

Но она могла сказать, что он не был готов принять это.

— Мне не следовало тебе говорить? — спросила она, когда дневник выскользнул у него из рук.

Он смахнул его с колен… вместе с другими журналами, отправив их кувырком по усыпанной цветами траве.

Киф также бросил несколько своих цветных карандашей.

— Нет, все хорошо, — сказал он ей. — Мне нужны такого рода напоминания… особенно с тех пор, как я сидел здесь, жалея себя, потому что никто из моих друзей не захотел зайти и повидаться со мной. Как будто кто-то хотел бы…

— Подожди, — перебила Софи, схватив его за обе руки, прежде чем он смог бросить еще какие-нибудь художественные принадлежности. — Никто не заходил из-за меня, Киф. Они этого хотели. Но я не была уверена, будешь ли ты все еще тренироваться с Грэйди, или тебя это уничтожит, или ты будешь готов находиться рядом с таким количеством людей. Поэтому я сказала им, чтобы они позволили мне сначала посоветоваться с тобой, посмотреть, сколько ты сможешь выдержать, а потом мы решим, кто может навестить тебя завтра. Мне жаль, если это было неправильно. Хочешь, я свяжусь со всеми и скажу, чтобы они направлялись сюда?

Он покачал головой.

— Нет, ты, наверное, права. Мне лучше побыть одному.

— Ты не один.

Она чуть не добавила: «Я здесь», но это казалось действительно очевидным.

И, возможно, это также было не то, чего он хотел.

— Прости, — сказала она вместо этого, подползая, чтобы собрать его тетради. — Я, наверное, неправильно со всем этим справляюсь. Хочешь, я позову Фитца? Знаю, он бы сразу примчался.

— Да, чтобы увидеть тебя, — пробормотал он.

— Нет, чтобы увидеть тебя. Ты его лучший друг, и… — Ее голос затих, когда она заметила, что ее лицо смотрит на нее со страницы раскрытого блокнота, и ей потребовалась секунда, чтобы распознать воспоминание.

Это был день, когда она начала обучение связям Когнатов и сидела с Фитцем в одном из домиков на дереве Аллюветера. У каждого из них на коленях были черные блокноты, когда они выполняли упражнение на доверие, и теперь она поняла, почему Киф любил дразнить их тем, что они «смотрят друг другу в глаза».

Выражения их лиц были напряженными.

Но гораздо больше интересовало то, как Киф нарисовал ее.

Волосы были слегка растрепаны, а туника немного кривовата, и она сутулилась, и ее человеческая мама говорила, что позвоночник превратится в извилистый крендель, если она не поработает над улучшением осанки.

Но в основном она была похожа на себя.

Немного неловкая.

Очень нервничающая.

Определенно не идеальная.

И… ей вроде как нравилось это.

— О, эм, спасибо, — сказал Киф, забирая у нее дневник. — Думаю, мне не стоит разбрасывать вещи.

Он захлопнул журнал, и Софи заметила, что у него зеленая обложка… это был не просто случайный цвет.

Однажды он сказал ей, что все свои важные воспоминания заносит в серебряный дневник, а все счастливые — в коричневый. Был также золотой дневник, который он не объяснил. Но его зеленый дневник был для…

Точная фраза, которую он использовал, была «тяжелая штука».

Так почему же первый урок Когнатов был именно там?

Софи уже собиралась спросить, когда мозг напомнил ей, что Ро произнесла это так, будто Кифу она какое-то время нравилась.

А Фитц был лучшим другом Кифа.

И ее влюбленность в Фитца была довольно болезненно очевидна.

И обучение Когнатов значительно сблизило их друг с другом.

— Ты в порядке, Фостер? — спросил Киф. — Это было просто, эм…

— Фитцфи, — сказала она.

Он был тем, кто первым начал называть их так.

Она думала, что он просто подкалывает, потому что обучение Когнатов заставляло их делиться всеми своими секретами. Но, возможно, именно так он пытался приучить себя думать о них, держать свои собственные чувства в узде.

Или, может быть, она придавала этому слишком большое значение.

В любом случае, она, казалось, не могла удержаться от того, чтобы не выпалить:

— Ты же знаешь, что мы расстались, верно?

Киф моргнул.

— Эм. Да. Я кое-что помню об этом…

Казалось, он ждал, что она добавит к своей маленькой неожиданной смене темы.

Но, к сожалению, все, что у нее было:

— Да… хорошо… мы это сделали.

Он кашлянул.

— Мне жаль. Уверен, что это было тяжело, но не волнуйся, Фостер. Как только у тебя не будет так много людей, которые все время пытаются тебя убить, ты почувствуешь себя более готовой к свиданиям, и тогда вы двое вернетесь ко всем этим краснениям, и держаниям за руки, и…

— Нет, не думаю, что вернемся, — вмешалась она, прекрасно понимая, что с каждой секундой делает разговор все хуже. — Я имею в виду, он сказал мне, что все еще хочет, чтобы мы вернулись, но… это странно. Я всегда думала… если там есть чувства, это сработает. Я никогда не думала, что можно чего-то хотеть и все равно не добиться, чтобы это было правильно. Как… Я знала, что это будет нелегко… особенно со всей этой ужасной историей с подбором пары. Но я также никогда не думала, что это будет так тяжело, понимаешь?

— Да? Трудно сказать, так как я еще по-настоящему не пробовал все эти отношения.

— Да, почему? — спросила Софи, надеясь, что он поймет, что она только что пинком широко распахнула перед ним дверь.

Это был идеальный момент, чтобы сказать ей: «Я ждал тебя».

Она даже приняла бы, если бы «я ждал подходящего момента».

Вместо этого он отвернулся, крепче сжимая свой блокнот, и сказал:

— Я не знаю.

— Ты… чего-то ждешь? — подсказала она, давая ему еще один шанс.

Его щеки порозовели, он облизнул губы, и она подумала: «ВОТ и ВСЕ».

Но он покачал головой.

— Думаю… иногда мне кажется, что я должен подождать, пока закончится вся эта ужасная игра, в которую продолжает играть моя мама. В противном случае это просто дало бы ей еще один способ причинить мне боль или попытаться контролировать меня. Еще одну вещь, которую она, возможно, могла бы забрать.

— О, — пробормотала Софи. — Да… это… имеет большой смысл.

Это действительно было так.

Но почему-то ей также казалось, что стадо мохнатых мамонтов только что пронеслось через ее грудь.

Может быть, потому, что он все еще не смотрел на нее.

Плюс…

Он мог бы попросить ее подождать его.

Но он этого не сделал.

Она даже постояла там еще несколько вдохов, просто на случай, если он наберется смелости.

— Хорошо, — наконец сказала Софи. — Извини. Не знаю, как мы затронули эту тему, но я должна позволить тебе вернуться к рисованию воспоминаний. И мне нужно, эм… пойти потренироваться с Надеждой… я имею в виду моим кинжалом. Это… да…

— Ты назвала свой кинжал Надеждой?

— Вроде того. Это долгая история. И мне, вероятно, также следует нанести еще один слой линкиллозы на запястье, так как кажется немного странным, что Ро все еще не здесь, и, возможно, я сделала что-то не так, когда наносила это…

— Эй, — прервал Киф, подходя ближе. — Ты в порядке? Твой голос стал действительно писклявым.

— Ага. Все хорошо.

Он мог бы уличить ее во лжи.

Но он этого не сделал.

— Хорошо, — сказала она, хлопая в ладоши. Резкий звук казался концом. — Счастливого рисования. Если я тебе понадоблюсь, я буду… колоть всякие штуки.

Она повернулась и убежала прежде, чем он успел ответить.