Степень свободы

Допрос без пристрастия

День у Светы Корольковой выдался явно неудачный. Посудите сами. С утра звонит следователь Протопопов и вежливо так говорит:

— Не могли бы вы сегодня зайти в прокуратуру часиков в двенадцать. Надо кое-что уточнить.

— Но я уже все сказала в милиции, — отвечает, естественно, Света. — Неужели нельзя как-нибудь обойтись без меня? Разве я виновата, что Вадима убили, а Гена сбежал?

«Все может быть», — подумал следователь, но вслух сказал совсем другое:

— А вы все-таки загляните ко мне, в 21-й кабинет. Тут открылись некоторые факты, и вы, возможно, сумеете их объяснить.

— Какие еще факты?! — спросила Света не слишком вежливо. Ей вовсе не улыбалось лишний раз беседовать ни с милицией, ни со следователями — недолюбливала она их, уж Бог знает, за что.

Разговор и дальше продолжался в том же духе, но следователь все-таки сломил сопротивление бывшей любовницы Вересова и Густова, сказав:

— Ведь вы не хотите, чтобы мы заподозрили, будто вы что-то скрываете.

После этих слов Светлана согласилась прийти к следователю через два часа и стала потихоньку собираться.

За этим делом ее застал частный детектив Введенский. Едва он заикнулся на тему: «Друзья Вадима попросили меня помочь найти его убийцу», — как Светлана сорвалась. Слова и выражения, которые она выкрикивала, не часто услышишь даже от пьяного грузчика с незаконченным начальным образованием, и Введенский быстро понял, что толку от Светланы сейчас не добьешься. Правда, когда девушка попыталась вытолкать его из квартиры силой (хотя он уже был готов уйти сам), между ними возник физический контакт — ситуация, которой тентаи так хорошо умеют пользоваться.

Введенский ткнул кончиками пальцев Светлане под мышки, отчего руки ее тотчас же опустились — а потом прижал ее к себе и поцеловал.

В первые три секунды Света испытывала отвращение — бородатые волосатые хиппари никогда не представляли для нее сексуального интереса — но в последующие полминуты ее отношение к ситуации резко переменилось. Когда руки ее снова обрели способность двигаться, она обвила ими шею гостя и к концу поцелуя уже была готова на что угодно — в том числе отдаться гостю немедленно. И это при том, что Введенский не достиг степени посвященного тентая и являлся всего лишь вечным учеником шестнадцатой ступени, а значит — не прошел школу высшего наслаждения, которая вплетена в ткань уроков тентай-де с 33-го по 48-й.

Однако следующий его жест был чисто тентайским. Вместо того, чтобы воспользоваться прекращением истерики и благорасположением девушки, Введенский молча вышел за дверь, и когда Света босая выбежала следом на лестничную клетку, чтобы его остановить, Введенского уже и след простыл.

В прокуратуру Светлана отправилась в состоянии крайне странном. Мысли ее занимал только Введенский, и на остальные проблемы Светлане было совершенно наплевать.

В кабинете следователя ее ждал сюрприз. Там находился не только Протопопов, но и трое оперов из угрозыска. Более того — они не просто присутствовали, а наехали на нее по полной программе. И если бы не поцелуй Введенского, то Светлана наверняка показала бы сотрудникам правоохранительных органов, где зимуют раки и кто такая Кузькина мать.

Однако после этого поцелуя она вообще не думала, о чем ее спрашивают, зачем им это знать, и чем это грозит ей лично. Отвечала «от фонаря» — как Бог на душу положит.

— Вы совершенно уверены, что Вересов не содействовал вашему знакомству с Густовым?

— Вы что, смеетесь? Геночка узнал про Вадима, только когда я его на три буквы послала. Геночку, имеется в виду. Он ревновал, как… Ну я не знаю, как кто. Как Отелло.

— Следует ли понимать так, что он мог убить из ревности?

— Как хотите, так и понимайте. Я так была уверена, что он никого не может убить — разве что комара. Муху и то побоится. А он, дурак, пошел Ваде морду бить. Я так удивилась!

— Однако оружия вы у него не видели?

— Зачем спрашивать по десять раз? Набейте у себя в протоколе хоть целую страницу: не видела, не видела, не видела. Я вообще сомневаюсь, что он знает, с какой стороны у оружия дуло, а с какой — приклад.

— Густова убили из пистолета. У пистолетов нет приклада.

— Не всегда…

И Светлана зачем-то начинает популярную лекцию об автоматических пистолетах и кобурах-прикладах, и допрашивающие выслушивают все это в немом изумлении. Только минут через пять до них доходит, что разговор зашел куда-то не туда.

— Откуда вы все это знаете? — удивленно спрашивает Максимов.

— Вадим очень интересовался оружием.

— У него было оружие? — одновременно вскрикивают трое из четырех допрашивающих. Ни дома, ни на даче никакого оружия не было, хотя в книжном шкафу имели место издания на эту тему — рядом с пособиями по рукопашному бою и технике современного секса.

— Нет. Не было, — говорит Светлана, — Он интересовался им платонически.

Иногда богатый словарный запас, не подкрепленный столь же богатой эрудицией, может порождать довольно остроумные выражения. Многие интеллигентные люди с правильной речью даже не подозревают, что можно платонически интересоваться оружием.

Но платонический интерес к оружию — тоже повод для подозрений.

А допрос идет своим чередом, и все яснее становится, что либо Вересов не подкладывал Светлану в постель Густова, чтобы выведать у него секреты, из-за которых его потом убили, — либо Светлана гениальная актриса.

Связи Вересова с мафией показаниями Светланы никак не подтверждались, несмотря на все старания допрашивающих. Насчет Вадима она тоже не сказала ничего нового. Никого из знакомых Густова, кроме тех, кто был упомянут в его записных книжках, Света не знала, а на лобовой вопрос — не имеет ли кто-нибудь из этих упомянутых, по ее сведениям, отношения к организованной преступности — она ответила так:

— Вам лучше знать. Вы — милиция

Реплика была резонной, тем более, что бандиты даже в наше безумное время и в нашей насквозь криминализованной стране отнюдь не всегда представляются бандитами. Некоторые из них с гордостью носят звание бизнесменов, а то и народных депутатов, а которые помельче — довольствуются званием частных детективов и охранников. Откуда же бедной девушке знать, кто есть кто на самом деле.

Однако на то, чтобы разгрести громадные залежи имен и адресов, которыми располагал Густов, а тем более чтобы проверить досконально каждое имя, не хватило бы всей Питерской милиции, даже если бы она на год забросила все остальные дела.

Допрос Светы Корольковой оказался пустой тратой времени. Он дал почву для новых подозрений, но никакой конкретной информации не добавил. Надежды, которые розыскники возлагали на этот допрос, не оправдались.

Приходилось довольствоваться тем, что есть. К примеру, наводкой на черный БМВ. Мышкин как раз ждал сведений по всем таким машинам в Питере. Гаишники не торопились, и Мышкин решил напомнить им о своем запросе.

Он позвонил в ГАИ из кабинета Протопопова сразу же после ухода Светланы.

Человек на другом конце провода сказал, что материалы еще не готовы, но при этом добавил:

— Тут одним таким БМВ ваши «старшие братья» интересовались. Сорокин из главка. Может, это ваша тачка? х315АР, хозяин — некто Томилин, Олег Алексеевич, 75-го года рождения, улица профессора Попова, дом 12, квартира 1.

— Что ж, и на том спасибо, — сказал Мышкин. — Проверим. Но я жду полный список.

Он положил трубку и обвел многозначительным взглядом остальных присутствующих. Они все с удовольствием спихнули бы дело Густова главку и даже пытались это сделать — но ни городской угрозыск, ни РУОП не сочли это дело настолько важным, чтобы забрать его себе. Однако интерес к черному БМВ со стороны оперов из главного управления мог в корне изменить ситуацию.