Стильные штучки Джейн Спринг

Глава восьмая

Джейн была довольна. Инспектор Майк Миллбанк поработал на славу: он собрал улики и опросил свидетелей. Далеко не все сыщики так замечательно справлялись со своими обязанностями. Очень многие делали свою работу спустя рукава, так что Джейн не могла понять, как их вообще взяли в полицию. Но Миллбанк был просто молодчина. Работая над делом Лоры Райли, он превзошел самого себя. Причина была очевидна: убит полицейский. Обвиняемая застрелила своего мужа, офицера полиции Томаса Райли, узнав, что у того есть любовница. Джейн не очень верила в эту историю: миссис Райли обнаружила губную помаду на его воротничке! Прямо как в каком-нибудь бульварном романе. Лора наняла частного детектива, сфотографировавшего незадачливого мужа прямо на месте преступления — с некой Пэтти Данлэп, двадцативосьмилетней секретаршей.

Начиная с этого момента события стали стремительно развиваться.

Лора Райли признает, что она отправилась на квартиру своей соперницы, надеясь застать там мужа. Обвиняемая не отрицает и тот факт, что взяла с собой револьвер. Однако она клянется, что револьвер выстрелил случайно — якобы из-за того, что муж пытался вырвать оружие у нее из рук. Позиция Джейн в этом деле была проста: преднамеренное убийство полицейского, карается пожизненным заключением.

Неизвестно еще, чем закончится это дело, ясно одно: желтой прессе пищи хватит. Полицейский изменяет своей жене. Следы от губной помады на его воротничке. Фотографии резвящихся любовников, сделанные частным детективом. Взбешенная жена, мстящая за свой позор. Это же сюжет для фильма. Полный отпад.

Инспектор Миллбанк предъявил Джейн результаты экспертизы. Судебный следователь, осмотрев рану и изъятую из стены пулю, пришел к выводу, что выстрел не был случайностью. Кроме того, мисс Пэтти Данлэп показала, что она слышала вопль миссис Райли: «Подлец! Я убью тебя!» Казалось бы, все эти сведения делали позицию обвинения практически неуязвимой.

Но Джейн по опыту знала, что в реальности все далеко не так ясно и просто, как на бумаге, что на суде все окажется куда более запутанно и сложно, чем сейчас. Очевидно, что адвокат будет упирать на то, что отсутствуют свидетели преступления. Слова, произнесенные в состоянии аффекта, нельзя трактовать как улики — мало ли что кричат рассерженные женщины. Скорее всего найдут экспертов, которые, на основании тех же данных, будут доказывать, что выстрел произошел случайно. Но хуже всего то, что миссис Райли наняла Чипа Бэнкрофта, одного из самых хитрых адвокатов Нью-Йорка. Джейн прекрасно знала, что ее ожидает: предстоит кровавое сражение, расслабиться можно будет, только когда присяжные вынесут вердикт.

— Готов поспорить: Бэнкрофт станет уверять присяжных, что преступление совершено в припадке ревности. Ну, вы сами знаете, убийство из-за любви, — говорил инспектор, осматривая кабинет Джейн. Он бывал здесь и раньше, но пристально ни разу эту комнату не разглядывал. Небольшой книжный шкаф, забитый книгами по юриспруденции. На столе ни цветов, ни фотографий — только стопка бумаги для записей.

Где, наконец, хотя бы рождественские открытки? «Странно, — подумал Миллбанк. Что она скрывает?» Будучи инспектором полиции, он придавал значение мелочам. Ничего кет только у людей, которые многое прячут. Может быть, Спринг просто не любит безделушки, а может быть, у нее напрочь отсутствует художественный вкус. Впрочем, какая разница? Зачем Миллбанку об этом думать? Он терпеть не может эту женщину.

— Ревность служит оправданием только в Италии, инспектор. А у нас это мотив преступления и дополнительная улика. Относительно Бэнкрофта можете не беспокоиться, — ответила Джейн. — Я знаю его с университета. Мне известны все его приемы. Ничего хитрого в них нет, его действия можно предсказать на шаг вперед. Работайте со свидетелями, об остальном я позабочусь.

Джейн Спринг говорила о Чипе Бэнкрофте с таким высокомерием, что догадаться, насколько она боится встретиться с ним в суде, было совершенно невозможно. Не то чтобы она сомневалась в своих профессиональных способностях, нет, но ведь это был Чип Бэнкрофт, тот самый Чип Бэнкрофт, в которого Джейн была влюблена до потери пульса, тот самый Чип Бэнкрофт, который даже взглядом ее не удостаивал.

В каждом университете есть свой гений, свой золотой мальчик. В Колумбийском университете им был Чип Бэнкрофт. Он даже на вид казался золотым — загорелый, с рыжеватыми волосами. Красавчик, спортсмен и отличник, он был мечтой каждой матери. И каждой дочери тоже. От одного взгляда на него девичьи сердца начинали биться быстрее. В Чипа были влюблены буквально все, так что у Джейн не оставалось ни малейшего шанса. Ей приходилось довольствоваться тем, что они плавали в одном бассейне и вместе ходили на семинары.

— Очень неплохо, Спринг, — как-то бросил он ей после очередной дискуссии. — Ты хорошо аргументируешь свою точку зрения. Я, впрочем, все равно не согласен.

Этого простенького комментария хватило для того, чтобы Джейн целый месяц была на седьмом небе от счастья.

Чип в корне отличался от военных, привычных для Джейн. Он держался с удивительной самоуверенностью, которой просто не могло быть в человеке военном. Он общался с профессорами как с равными. Джейн такая манера казалась дерзостью, неуважением к старшим, нарушением всех правил: если бы кто-нибудь вздумал так разговаривать с ее отцом, то дорого бы поплатился за свою наглость.

В колледж, где все юноши (те самые, которые хотели в будущем стать адвокатами) щеголяли в рваных джинсах и футболках с портретом популярного рок-музыканта Брюса Спрингстина, Бэнкрофт приходил в брюках цвета хаки и в рубашке со своей монограммой. Сокурсники не раз хихикали по этому поводу: «Как твоя регата, старина Чип? Опаздываешь на собрание Юных Республиканцев, да?»

Но Джейн было не до смеха. Девушка могла осуждать его самолюбование и внимание к внешности, но именно эти недостатки делали Чипа еще более притягательным для нее. Три года подряд Джейн всюду бегала за парнем по пятам, и за все это время он ни разу не удостоил ее даже взглядом. Но по прошествии времени Джейн простила себе эту неудачу. Она была тогда молода и впечатлительна. Теперь, десять лет спустя, она прекрасно видела, что Чип просто-напросто эгоист, что его бесконечные любовные истории (которых становилось с каждым годом все больше и больше) были лишь попыткой удовлетворить болезненное самолюбие. Джейн все это понимала и все-таки ничего не могла с собой поделать — Бэнкрофт ей по-прежнему нравился.

— Тогда всё, — сказал инспектор Миллбанк, поднимаясь со стула и протягивая руку к своему пальто. — Если вдруг возникнут какие-нибудь вопросы, вы знаете, где меня найти.

— Да, конечно, — ответила Джейн, глядя на собирающегося уходить инспектора. Высокий, с темными волосами и голубыми глазами, он мог бы быть очень симпатичным, если бы немного следил за собой. Но, к сожалению, Миллбанку было совершенно наплевать на свою внешность. Изношенные ботинки, черные брюки, голубая рубашка — и вдруг коричневый пиджак. «Некоторым людям необходима форма, — сделала выговор Джейн. — Позволь им одеваться самим — и вот что получается».

— Надеюсь, на суд вы придете прилично одетым? — вслух сказала она. — Вы знаете, у военных есть такая поговорка: «Внешность солдата иногда важнее его оружия».

— Простите, прокурор, я никогда не служил в армии.

— Это видно невооруженным взглядом, — ответила Джейн и выдавила из себя улыбку.

Девушка пошла провожать инспектора. До лифта они дошли в полном молчании. Инспектора смущали все эти формальности, но для Джейн то, что она делала, было вполне естественно: у военных принято провожать гостя до выхода.

Они стояли у дверей лифта, безмолвно глядя, как на табло высвечиваются номера этажей. Внезапно Миллбанк повернулся к Джейн. Он не хотел поминать старое, но разговоры об одежде вывели его из себя, а эта никому не нужная внимательность окончательно доконала.

— Послушайте, Джейн. Простите мой плохой французский, но постарайтесь на этот раз не просрать мне дело! Я с ног сбился, пытаясь собрать всю эту головоломку, и не хотел бы, чтобы снова повторилась та же история, что и в прошлый раз.

Джейн вспыхнула и поправила очки. Инспектор Миллбанк отступил на шаг назад: ему показалась, что девушка сейчас ударит его.

— Что вы сказали?

— То, что слышали.

Двери лифта открылись. Полицейский уже собирался войти внутрь, но Джейн удержала его и велела пассажирам ехать дальше.

— Простите мой плохой французский, но я ничего не просрала в прошлый раз, да будет вам известно.

Десять месяцев назад Майк Миллбанк собирал данные по делу о заказном убийстве. Один Бог знает, чего ему стоило это расследование, а Джейн Спринг все испортила. На протяжении всего судебного процесса она оскорбляла судью ехидными вопросами и громогласно протестовала по поводу и без повода. В результате, когда прокурор вежливо попросила отложить заседание до появления главного свидетеля, который куда-то исчез, судья ей отказал. Он заявил, что свидетель, возможно, давным-давно загорает в Бразилии и что суд не намерен ждать, когда тот наконец появится. С этого момента исход дела был предрешен. Майк это понял. Все это поняли. Судья мстил Джейн за то, что она, оседлав своего любимого конька, слишком много себе позволяла. Без главного свидетеля они проиграли дело. Тогда Майк ничего не сказал: он был слишком зол. Но теперь, десять месяцев спустя, инспектор готов был высказать все, что у него накипело.

— Не знаю, с моей точки зрения, вы именно просрали это дело. Я надеюсь, такое больше не повторится.

— Вы полагаете, что судья не дал нам отсрочку исключительно по моей вине?

— По-моему, двух мнений тут быть не может.

— Все, что я говорила на суде, было абсолютно правильно. Это моя работа — задавать вопросы. Правила ведения заседания я знаю не хуже судьи, они не должны нарушаться. Возражая против привлечения слухов в качестве доказательств, я тоже была права. Так бы на моем месте поступил всякий хороший прокурор: нужно нейтрализовать все улики, которые могут повредить делу.

— Помнится, вы заявили судье, что он не помнит элементарных правил и что вы готовы дать ему пару уроков.

— Не передергивайте! Я сказала: «Ваша честь, я бы хотела проверить, что вы верно понимаете правила, — нужно убедиться, что мы говорим об одном и том же». По-моему, вы переврали мои слова.

— Ну ладно. Послушайте, прокурор, — заявил Майк, наклоняясь к Джейн. — Я знаю, что для вас это будет просто-напросто еще один день, проведенный в суде. Один из многих. Для меня — нет. Вы это понимаете? Погибший был полицейским, это мой товарищ. Если у вас отшибло память, напомню, что мы, полицейские, не любим, когда убивают кого-нибудь из наших. Виновные должны понести ответственность.

— Да? — Джейн сделала шаг назад. — Если у вас, инспектор Миллбанк, отшибло память, я вам напомню, что этот полицейский обманывал свою жену. Не кажется ли вам, что он и сам был немного виноват в том, что попал в такое неприятное положение?

В армии за измену можно пойти под трибунал. Там это считается серьезным преступлением. Попав к штатским, Джейн с отвращением выяснила, что здесь измена законному супругу вовсе не считается криминалом. Общественное мнение, может быть, и осудит (может быть!), но под арест изменника никто не посадит. Измена перестала быть преступлением, наказуемым по закону. А чего еще можно было ждать от штатских, превыше всего ставящих собственное удовольствие и хором думающих: «Если тебе это нравится — делай!»

— Как бы вы ни относились к нарушению супружеской верности, убивать за это нельзя, — ответил Миллбанк.

— Думаю, что многие женщины с вами не согласятся, инспектор.

— Вы, видимо, тоже?

Лифт снова остановился на их этаже. На этот раз инспектор все-таки зашел внутрь. Джейн с ним не попрощалась (для этого она была слишком разгневана), она просто стояла и смотрела на него, пока кабина не закрылась. После этого, высоко подняв голову, направилась обратно в кабинет. Никто не должен заметить, что она только что ругалась с инспектором Миллбанком.

Она сидела в кабинете и дырявила взглядом телефон. Как он посмел?! Нужно сообщить в Отдел служебных расследований, что инспектор Миллбанк грубо разговаривал с прокурором. Джейн уже сняла трубку и набрала три цифры, как вдруг в кабинет вбежала Марси и выхватила телефон у нее из рук.

— Джейн! Смотри! Первый снег!

Прокурор посмотрела в окно. Действительно, пошел снег. Джейн перевела взгляд на Марси. Неужели это образец для подражания? Это то, чего хотят мужчины? Все время болтать о себе, о своем весе и о своих покупках? Марси беспрестанно покупала через Интернет какой-то ужасный хлам. Джейн часто приходилось подписывать за нее квитанции о получении — и даже это ей было стыдно делать. «Это не мне, — неизменно заявляла прокурор. — Эти часы с кукушкой и диски «Абба» заказал кто-то из моих коллег».

— А чему ты удивляешься? На сегодня же обещали снег.

— Да, но ты разве не слышала последний прогноз погоды? Теперь синоптики обещают буран. Снег будет идти до понедельника.

— Какой еще буран? Как это может быть? У меня процесс в понедельник начинается, — застонала Джейн.

— Как хорошо, что свадьба у меня назначена не на эти выходные! — воскликнула Марси.

«Ну вот, начинается!» — с досадой подумала Джейн.

— Нет, ты только вообрази, Джейн! Ветер и дождь испортят прическу, открытое платье не наденешь. Только подумай — входишь в церковь, закутавшись в шерстяное одеяло.

«Как жаль, что нельзя заставить тебя войти в церковь с кляпом во рту!» — подумала Джейн.