Стильные штучки Джейн Спринг

Глава двенадцатая

Джейн заснула, не раздеваясь, и проснулась в ужасном состоянии. Она не помнила, как она вернулась домой и когда успела купить свежий номер «Нью-Йорк таймс» (газетные листы были разбросаны по всей спальне). Единственное, что Джейн сейчас знала наверняка, — это что у нее ужасно болит голова. Ни за что другое она не могла ручаться.

Джейн откинула с лица волосы и посмотрела на будильник. Десять часов. Господи, это же просто катастрофа! Завтра начинается процесс, и ничего, абсолютно ничего не готово. Тут же пахать и пахать. Некогда пойти в бассейн, что, впрочем, может быть, не так уж и плохо. Голова у Джейн была такой тяжелой, что недолго было и утонуть.

Свесив голову с кровати, Джейн долго разбирала газетные листы, пока не нашла то, что искала. Как и многие одинокие женщины, она мучила себя чтением объявлений о знакомствах. Каждое воскресенье читала все объявления, напечатанные в «Нью-Йорк таймс», — читала и страдала от каждого слова.

Вот прочитала про женщину, работающую окулистом и коллекционирующую маленькие статуэтки. Разве этого мужчины хотят? Женщину, которая прописывает очки и собирает на каминной полке маленьких фарфоровых ангелочков? Другая работала бухгалтером, а в свободное время увлекалась набивкой чучел. Да уж, просто мечта мужчин! Женщина, которая сможет посчитать твои налоги, а заодно и сделать чучело из дохлой кошки? О нет! Им нужна Дорис. Джейн в этом была убеждена.

Бросив газету на пол, Джейн забралась обратно под одеяло. Зазвонил телефон, и девушка даже застонала от необходимости снова вытаскивать руку наружу.

— Джейн Спринг, — сказала она в трубку тихим и хриплым с похмелья голосом.

— Джейн, только, пожалуйста, не расстраивайся.

Это был инспектор Лоренс Парк. Звонит ей домой в воскресенье утром. Да что там такое стряслось?

— Завтра суд отменяется. Только что стало известно: все городские учреждения, включая суды, закрыты до вторника.

Джейн приподнялась с кровати и выглянула в окно. Буря утихла; о ней напоминал лишь метровый слой нанесенного за ночь снега.

— Зачем отменять суд? Я не понимаю.

Он так и знал, что она не поймет.

— Ну смотри. Метро закрыто. Машины погребены под снегом. Половина свидетелей не сможет добраться до здания суда.

Ох уж эти штатские! Просто как дети — даже небольшое изменение температуры выбивает их из колеи. Зима, между прочим, наступает каждый год. Если хоть немножко думать, то можно научиться готовиться к ней заранее.

— Хорошо. Будем надеяться, что ко вторнику мужественные ньюйоркцы выкопают свои машины из-под снега, а работники метро придумают, как его пустить. Спасибо, Лоренс. До вторника.

В конце концов, что ни делается, все к лучшему. Еще один день подготовки совсем не помешает, тем более что всю субботу Джейн потратила на фильмы. И на бар. Ох, господи, этот бар! Теперь, когда ей подарили целый день, можно позволить себе покемарить еще часочек, прежде чем садиться за подготовку перекрестного допроса.

Но снова заснуть Джейн не удалось: она принялась прокручивать в голове происшествия этой ночи. Что, собственно, произошло? Ведь все так хорошо начиналось. Хэнк, кажется, искренне уверовал в то, что она Дорис Он наклонился к ней, он попросил ее остаться с ним, он назвал ее «пузырьком, наполненным весельем и смехом». Все шло просто великолепно. Такого о Джейн еще, кажется, никто не говорил. Совершенно очевидно, что она на верном пути.

«Так почему же он сбежал? — допрашивала себя Джейн. — Почему все кончилось как всегда? Потому что я пересеклась с этим уродом, толкнувшим меня локтем? Дорис умела постоять за себя, если чувствовала, что кто-то покушается на ее честь и достоинство. Может быть, я разозлилась несколько сильнее, чем это сделала бы Дорис в аналогичной ситуации? И все-таки непонятно, почему Хэнк испугался».

И вдруг Джейн села на кровати: она поняла! Поняла то, чего не понимала до сих пор! Хэнк назвал ее пузырьком, наполненным смехом и весельем. Симпатичный комплимент, ничего не скажешь, но это совсем не значит, что она неотразима. А Дорис была неотразима, поэтому-то мужчины и умирали от любви к ней. Просто смеха и веселости мало для того, чтобы мужчины теряли голову, сердце и аппетит. Естественно, он ушел. Она не могла удержать его надолго. И Джейн сделала вывод. Если говорить словами генерала, она выиграла только половину битвы.

Мужчины сходили с ума по Дорис не только благодаря ее заразительной веселости. Нет, она вся была восхитительна. Ее волосы, одежда, обувь, манеры, речь, даже квартира — всё. Обворожительной и желанной делала ее упаковка!

Теперь Джейн поняла, в чем заключалась ее главная ошибка и как ее исправить. Единственная возможность научиться покорять мужчин — это превратиться в Дорис, стать ею от головы до пят. Никакие полумеры здесь не годятся.

Вот чего хотят мужчины! Вот чего хотел Хэнк. Не подобие Дорис, а саму Дорис!

«Но как этого добиться? Говорить, как Дорис, — это одно. Но сидеть, ходить и одеваться, как она? Жить в квартире, оклеенной желтыми обоями? Принимать наполненные ароматной пеной ванны, а не душ? Откуда же я возьму столько времени?»

Это просто невозможно, не говоря уже о том, что непрофессионально и просто смешно. Она прокурор, у нее послезавтра начинается судебный процесс. Ей для работы нужно то, чего у Дорис никогда не водилось. Ей нужен яд.

Это тупик: знать, что делать, и прекрасно понимать, что это невозможно. Джейн задумчиво покачала головой: да ее поднимут на смех, не говоря уже о том, что с работы точно выгонят. Джейн снова упала на кровать и спряталась с головой под одеяло. В ее сознании звучали слова генерала: «Отступление — это поражение».

Раздался звонок в дверь. «Нужно вставать!» — решила Джейн, и так как была уже одета, то без долгих раздумий пошла открывать. Она была настолько занята своими размышлениями о Хэнке и Дорис, что открыла дверь, даже не посмотрев в глазок и не спросив, кто там.

— Привет, Джейн!

Господи, Тейты! Да еще и одетые. Ну ничего себе! Джейн постаралась улыбнуться, хотя голова у нее просто раскалывалась.

— Привет-привет! — ответила Джейн.

— Мы пришли проверить! — сказали они хором, держась за руки.

— Что, простите?

— По телевизору сказали, что нужно навестить своих соседей, если они пожилые, больные или одинокие. Ну, знаете, инвалиды, — сказал мистер Тейт.

— Проверить, не замерзли ли они до смерти или что-нибудь в этом духе. Из-за мороза во многих домах отключили отопление и воду, — добавила миссис Тейт.

«Инвалиды? — оторопела Джейн, держась за косяк двери, чтобы не упасть. — Неужели они действительно это сказали? Тейты (да что там Тейты, весь мир) причислили меня к пожилым и больным. За что? Потому что я одна? Это просто возмутительно! Не говоря уже о том, что противоречит Конституции. Как будто бы я не пыталась завести с кем-нибудь знакомство. Вот, посмотрите, хотя бы прошлой ночью. Впрочем, нет, лучше не смотрите».

— Очень мило с вашей стороны было заглянуть ко мне, но, как вы сами можете видеть, я не замерзла до смерти.

— О, это замечательно, просто прекрасно! — защебетали Тейты. — Если вам что-нибудь понадобится, вы знаете, где нас найти.

Тейты широко улыбнулись и направились к лифту. Джейн захлопнула дверь и, задрав голову, военным шагом промаршировала на кухню.

— Пожилые, больные — и я! — вскричала она, достала из стенного шкафа непочатую пачку кофе и открыла ее зубами.

«Ладно. Очевидно, у меня нет выбора, — горевала Джейн, наливая в кофеварку воду. — Ведь прокурор — это актер, а здание суда — его театр. Ежедневно — премьера. У меня огромный опыт — я и это смогу сыграть. Чем бы дело ни кончилось, я все-таки сделаю это. Потому что это единственный путь к победе».

Ну, держитесь, дамы и господа!

Дорис снова на сцене!