Столкновение в Вихре

- О, нет! Опять этот самонадеянный засранец! Нам действительно надо дать этот материал? - спросил раздраженный Эллис.

- Ты уже знаешь, что надо, - вынес приговор рыжеволосый Руди, пожимая плечами.

- Но как ты узнал, что он будет здесь завтра? - спросил Чарльз, стирая опечатку.

- Один из моих друзей в Чикаго только что позвонил мне. Самонадеянный засранец, как ты его называешь, будет здесь в 10, более или менее.

- Ну, когда же я избавлюсь от него? - пожаловался Чарльз, потягиваясь. - Этот кошмар продолжается уже годы!

- Тебе грех жаловаться, Чарли, - возразил фотограф. - Ты получил здесь работу благодаря первому интервью, которое он тебе дал!

- Знаю… но брать интервью у надменной глыбы льда не самая приятная работа, - возразил Эллис, протирая очки носовым платком.

- Но ты ему, должно быть, чем-то понравился, потому что он никому другому не дает интервью, - уточнил Руди.

- Ну, в первый раз это было только делом удачи; я оказался в правильном месте, а парень был слегка пьян. Хотя он и не говорил много, - объяснил Эллис, - позже это было что-то вроде привычки. Он помнил меня с первого раза и просто отличал меня от остальных.

- Но завтра, я уверен, там будет много наших. Он не сказал ни слова прессе с тех пор, как вернулся из Франции… и эта леди с ним. Все хотят узнать о ней.

- Как будто меня волнует этот парень и его романы, когда есть столько других интересных новостей, о которых я должен написать, - презрительно ответил Эллис.

- Но ты же говоришь, что тебе нравится его игра, разве нет? - полюбопытствовал Руди.

- Ну, это другое. Он талантливый актер, этого я не могу отрицать. Но с ним ТАК ТРУДНО иметь дело! - с раздражением проворчал Эллис.

- Брось, Чарли, взбодрись. И ляг спать пораньше, мы должны быть там прежде, чем приедет поезд.

- Ладно, я буду там, - пробормотал Эллис, продолжив печатать, а Руди покинул офис.

Следующим утром Чарльз Эллис и Рудольф О'Нил ожидали на вокзале, но, как недавно было сказало, они там были не единственными репортерами. Фактически, платформа была запружена журналистами с большими камерами, вспышками и блокнотами наготове. Поезд задерживался, следовательно, компания уставала и нервничала, хотя это было частью их утомительной работы, и им приходилось терпеть.

В 10:35 поезд, наконец, прибыл, и пассажиры неторопливо начали высадку. Репортеры спокойно ждали, пока их цель не появилась на сцене в черном пальто, темном костюме и со своим обычным надменным видом. Человек посмотрел на толпу, которая явно ожидала его, холодными синими глазами и, наклоня темную голову, прошептал несколько слов молодой женщине, державшей его за руку. Леди, одетая в темно-зеленое легкое пальто с юбкой того же цвета, скрыла лицо за тюлевой вуалью.

Пара пошла по платформе, сопровождаемая двумя мужчинами, несущими багаж, и множеством репортеров, сыпавшими вопросами на каждом шагу. Молодой человек двигался естественно, не отвечая на вопросы прессы, пока камеры продолжали вспыхивать над ним и его спутницей. Эллис, как и остальные его коллеги, отпихнул передних и каждый раз, когда было возможно, выкрикивал вопрос, пока Руди сражался за хороший снимок пары.

Группа достигла улицы, где пару уже ожидал автомобиль. Шофер открыл дверь, но прежде чем леди вошла, молодой человек остановился и повернулся к репортерам позади него.

- Вопросы, джентльмены? - небрежно спросил он, будто не расслышал.

- Когда мы увидим Вас снова на сцене, мистер Грандчестер? - спросил один голос

- Почему Вы уехали в Иллинойс? - немедленно последовал второй вопрос.

- Кто эта леди с Вами, сэр? - был третий неизбежный вопрос.

Молодой человек слегка улыбнулся к большому удивлению репортеров, привыкшими к грубой дерзости молодого актера, но не к его улыбкам.

- Хорошо, только три ответа, - ответил он, и группа притихла. - Во-первых, я буду в новой пьесе в следующем феврале, но об этом вам лучше спросить Роберта Хатавея. Во-вторых, я уехал в Иллинойс, чтобы сделать самую обычную вещь - провести отпуск с несколькими своими друзьями, и третье, эта леди со мной, - он сделал паузу, глядя на женщину, все еще держащую его руку, - удостоила меня чести стать моей женой. Это все, джентльмены, - и сразу после этого мужчина помог женщине сесть в автомобиль и сделал то же самое как можно скорее, не обращая внимания на лавину последовавших вопросов.

Автомобиль медленно тронулся посреди толпы. Журналисты еще настойчиво шли рядом с автомобилем, следуя своей обычной тактике, даже когда знали, что в этот момент было немного возможностей получить подробную информацию. Неожиданно окно автомобиля опустилось, и Эллис, находившийся прямо тут, сумел задать еще один вопрос женщине внутри.

- Ваше имя, мадам, пожалуйста, - попросил он.

Молодая женщина грациозно подняла вуаль со шляпки, позволив репортеру увидеть свет зеленых глаз и лучи доброй улыбки.

- Кенди, - просто сказала она, прежде чем набравший скорость автомобиль оставил толпу позади.

Эллис и О'Нил на секунду одновременно остановили свой натиск, пытаясь оправиться от толчков, беготни и крика.

- Ты снял ее, Руди? - спросил Эллис своего компаньона, все еще запыхавшийся.

- Конечно! Как раз тогда, когда она открыла лицо, красивое, кстати.

- Отлично! Идем теперь в офис, - предложил репортер.

- Знаешь, Чарли, - прокомментировал Руди, пока они шли к месту, где оставили старый "Модель T" Чарльза, - ты не поверишь, но мне кажется, что я видел эту молодую женщину раньше.

- Правда? Где? Это был бы замечательная заметка, если бы мы могли включить подробности ее происхождения.

- Я думаю, она член важного семейства из Чикаго, - сказал Руди, почесывая затылок, пытаясь вспомнить время, когда он работал в том городе.

- Ты уверен? - спросил весьма заинтригованный Эллис, запустив двигатель.

- Дай мне только проверить мои портфолио. У меня там должна быть фотография этой девушки. Мы можем сравнить.

- Хорошо. Тогда едем к тебе за этими портфолио.

- Эй, сначала я хочу что-нибудь поесть,. Я не завтракал, - прорычал Руди.

- Забудь об этом! Нам нужно подготовить заметку для приложения, - решительно сказал Чарльз.

- О, Боже! Ну и работа!

Другое празднование Кануна Нового Года было в поместье Лока в Лейквуде. В танцзале и саду царил настоящий беспорядок, все было под слоем серпантина и конфетти. Шампанское, лившееся рекой в каждый бокал, имело свои логические последствия в виде тонн мусора и бессознательных тел нескольких гостей, все еще лежащих на полу. В этот полдень Лиза проснулась очень поздно с ужасной головной болью, сверлящей виски. Она села на постели и позвонили в колокольчик, чтобы вызвать горничную, которая сразу явилась в спальню с обычной дозой лекарства, которое она давала хозяйке каждый раз, когда та просыпалась с похмельем.

Лиза посмотрела на свое отражение в большом зеркале и вспомнила, что она напрасно прождала Арчи. Молодой человек так и не пришел на вечеринку, приведя ее в ужасное настроение, которое испортило ей вечер. В конце концов, она потратила часы, приложив все усилия, чтобы выглядеть наиболее соблазнительной, как только могла быть женщина, только чтобы попытать счастья с кузеном, который к тому времени стал ее новой целью, с учетом того, что он был свободен и недавно назначен главой семейства.

- О, дорогой Арчи, теперь ты то, что я называю хорошей добычей. Я так легко не сдамся. Это была только моя первая попытка, - думала она, вставая и надевая шелковый халат. Затем она взяла экземпляр "Нью-Йорк Таймс" в одну руку, стакан с микстурой в другую и покинула комнату.

- С Новым Годом, братишка, - весело сказала молодая женщина, войдя в еще темную спальню Нила.

- Ты могла бы говорить чуть потише? - ответил хриплый мужской голос из постели.

- Ну же, Нил, взбодрись и прими чуть-чуть вот этого, - ответила она, присаживаясь на кровать и предлагая брату свое лекарство, которое он охотно принял. - Вот и он, 1919 год. Это будет мой счастливый год, вот увидишь. Я очень скоро выйду замуж.

- Ты говорила то же самое в прошлом году, - презрительно парировал Нил.

- Ах, ты! - взвизгнула Лиза. - Тебе тоже надо начать беспокоиться насчет поисков жены.

Молодой человек отдал пустой стакан сестре и, не говоря ни слова в ответ на комментарий Лизы, встал и пошел к ванной. Нил посмотрел на свое отражение, умывая лицо, и та же самая мысль пришла ему на ум еще раз. Война закончилась почти двумя месяцами ранее, но он ничего не слышал о Кенди. Он спросил Альберта напрямик о ней, и он ответил уклончиво. "Где она?" продолжал он задаваться вопросом, и неопределенность убивала его.

Нил попытался вспомнить глаза молодой женщины, но даже этот образ начинал стираться из его памяти. Еще три месяца, и будет два года с тех пор, как он последний раз видел ее.

Возможно, память о ее красивых глазах испарялась из его головы, но на его великую беду, смешанные чувства, вызванные ею, были все еще свежи. Молодой человек энергичными движениями высушил полотенцем рыжевато-коричневые волосы, спрашивая себя в миллионный раз, как он мог с такой силой ненавидеть и желать женщину в одно и то же время.

- Ты порочный и одержимый идиот! - сказал он себя, глядя на себя в зеркало. - Может быть, - отвечал он во внутреннем диалоге, пока его сестра продолжала свою болтовню в спальне, - но это вина женщины, что она такая уклончивая. Это только усилило мое желание. Когда ты вернешься, Кендис, я буду преследовать тебя до самой смерти. Пока Альберт будет далеко, это будет проще.

Не подозревая о поезде мыслей брата, Лиза читала газету, беспечно переходя от одного раздела к другому, не особо сосредотачиваясь. Затем ее вниманием завладела пара фотографий в приложении, и она побледнела, потому что узнала лица на них.

- Подлая тварь! - резко воскликнула молодая женщина. - Она, наконец, получила то, что всегда хотела, эта голодранка!

- Эй, что там у тебя, Лиза? - спросил Нил, раздраженный воплями сестры. - Я же сказал, потише. У меня голова болит! - пожаловался мужчина, выходя из ванной.

- Хочешь знать, что у меня?! - продолжала Лиза на той же высокой ноте. - Возьми это и узнай, что сделала твоя дорогая сиротка. Она даром времени не теряла, можно сказать, - сказала женщина, вручая газету брату.

Нил взял прессу нетвердыми руками и увидел фотографию, где была Кенди, изящно одетая и идущая под руку с Терренсом. Ее лицо скрывала вуаль шляпы, но на случай каких-либо сомнений относительно личности молодой женщины, она улыбалась напоследок на второй фотографии.

"Двое несносных созданий соединяют свои судьбы. К удивлению всех своих поклонников, Терренс Грандчестер тайно женится на эксцентричной наследнице из Чикаго" - был заголовок статьи.

- Это не может быть правдой! - вскричал Нил, гневно швыряя газету на пол. - Как отродью это удалось? - спросил он сестру, нервно ходящую туда-сюда по комнате.

- Неудивительно, братец. Она всегда была настоящей ведьмой! - ответила Лиза. - Она, должно быть, встретилась с ним снова, он был один, беспомощный…

- Когда я сказал ублюдок, я говорил о Терренсе! - прорычал Нил.

- Неважно. Они оба! - заключила молодая женщина, бросаясь на диванчик. - На ее месте должна быть я! - с горечью пробормотала она. - Ты понимаешь, что это значит?

- Конечно! Что британский идиот спит с женщиной, которую я хочу! - яростно выпалил Нил.

- Плевать мне на это! - кричала Лиза, впадая в отчаяние от неспособности брата понять ее. - Пару лет назад умер отец Терри, и он унаследовал не только часть его состояния, но и титул. Теперь сирота Пони будет Леди! Это должна быть Я!.. Что ты делаешь, Нил? - спросила Лиза, видя, что ее брат набирает номер дрожащими пальцами.

- Звоню Баззи, чтобы получить новую дозу. Думаю, мне это необходимо, - объяснил он.

- Тогда скажи ему, что сегодня вечером я буду свободна. Я должна что-то сделать, чтобы забыть об этом.

- Выпей виски, сестра. Это поможет ненадолго, - предложил молодой человек, наливая стаканы им обоим. Глубоко внутри Нил знал, что его решение было лишь временным.

- "Двое несносных созданий соединяют судьбы", - усмехнулся Терри, читая вслух за чаем. - Этот Эллис действительно забавный! Он любит такие высокопарные заголовки.

- Ты знаешь журналиста, написавшего заметку? - спросила Кенди, пытаясь уложить свои непослушные кудри. Она сидела на кровати рядом с Терри, только что закончив их завтрак.

- Да, я знал его некоторое время. Он хороший человек, хотя боюсь, что у него было трудное время каждый раз, когда он брал у меня интервью. Но он единственный, кому я доверяю, - ответил он, глядя на девушку рядом с ним и думая, что она прекрасно выглядела в шелковом сиреневом пеньюаре, который был на ней.

- А почему, можно спросить? - заинтересовалась она, положив подбородок ему на плечо.

- Ну, он однажды доказал, что достаточно честен, чтобы не опубликовывать кое-что, что я сказал, когда был слишком пьян, чтобы держать свой рот закрытым, - сказал молодой человек девушке, наслаждаясь ее ласками на его шее.

- Это было мило с его стороны!

- Но я вижу нечто, что куда милее! - сказал он, оставляя пустую чашку и газету на ночном столике. - Иди сюда! - нежно скомандовал он, раскрывая руки. Женщина не заставила себя ждать.

- С Новым Годом, - сказала она ему, хихикая, поскольку они покатились под простыни.

- И еще с годовщиной, - сказал он посреди поцелуев.

К началу февраля Терренс стал немного нервным и раздражительным. Вот-вот должно было состояться его новое появление на сцене, и он не мог угомониться. Кроме того, он собирался играть в комедии, - вид представления, который он изучил на так хорошо, как трагедию, - и легкое чувство неуверенности время от времени беспокоило его. Однако, Роберт Хатавей и его коллеги были весьма счастливы за него. Бенджамин Мэддокс, новый рабочий сцены, все еще потрясенный одной из внезапных вспышек молодого актера, спросил однажды, как они умудряются работать с темпераментным артистом.

- О, нет! Это пустяки! - отвечал Джозеф, один из его коллег. - Ты бы видел его раньше. Это было ад! Ему ничего не нравилось! Теперь он скорее мягкий! Он волнуется из-за премьеры, но это пройдет.

- Тогда я рад, что не встречал его раньше! - заключил Бенджамин, усмехаясь.

Но члены Стрэтфордской труппы были не единственными, кто был благодарен за небольшие, но положительные изменения в характере молодого человека. Кто и оценили больше всех такие улучшения, так это слуги, работающие в доме актера. Он не только стал намного любезнее, но даже моменты его плохого настроения им не нужно было бояться иметь с ним дело напрямую, как это было в прошлом.

Было интересно наблюдать, как такая маленькая женщина, как молодая миссис Грандчестер, могла управлять ситуацией мягким лидерством. Несмотря на ее недостаток опыта в домоводстве, Кенди вскоре адаптировалась к своей новой жизни. Она приняла обучающее поведение, показывая, что она хотела учиться у служащих, которые были к ее услугам, рассматривая их как равных себе, своего рода коллег. Служащие немедленно почувствовали изменения, и, как большинство людей, они просто поддавались обаянию Кенди. Все пятеро человек прислуги были очень счастливы, когда поняли, что отныне им будет нужно иметь дело с этой симпатичной молодой леди, вместо ее несдержанного мужа.

Бесс и Лори, горничные, уже знали забавный порядок. Молодой мистер Грандчестер приходил взвинченный, потому что на работе что-то пошло не так, как он ожидал. Тогда, его жена приветствовала его улыбкой, не обращая внимания на его недовольное лицо, и огонь начинал потихоньку остывать. Мужчина молча шел в свою студию и оставался там некоторое время, пока молодая женщина не брала чай в студию сама - избавляя горничную от ужасной задачи - что бы ни происходило внутри комнаты, служащих это не волновало. Что действительно имел значение, так это результат и то, что в конце таинственного процесса молодой человек вновь появлялся в обеденной комнате покорный и даже добрый.

С другой стороны, в те дни, когда он был в лучшем настроении, что стало чаще, служащие обнаружили, что молодой человек может быть даже очаровательным. Было ясно, что миссис Грандчестер знала, как затрагивать тайные аккорды в сердце молодого человека.

- Так трогательно видеть, как он ее любит! - поделилась однажды Бесс с Лори, когда они болтали одни на кухне.

- Ты права, - улыбалась горничная. - Я думаю, мы до сих пор никогда не видели его по-настоящему влюбленным.

И так проходили дни для обитателей дома 25 Колумбус Драйв.

В эти дни Кенди навестила Энни, чтобы сообщить ей новости о разрыве с Арчибальдом. Когда молодая блондинка узнала, что случилось, она едва могла поверить реакции старой подруги. Вначале она чувствовала большое беспокойство за Энни, но брюнетка выглядела удивительно уверенной и увлеченной своими планами, и Кенди, в конце концов, поняла, что подруга ее детства явно взрослела и брала жизнь в свои руки.

Энни оставалась в Нью-Йорке лишь на неделю. Вскоре молодая женщина взяла свой багаж и после прощаний с Грандчестерами и своим отцом, - который приехал с ней из Чикаго - она взошла на корабль, чтобы начать долгое путешествие в Италию. Неделю спустя Альберт сделал то же самое, затевая новое приключение, которое изменит его жизнь.

Попрощавшись с двумя из самыми важными людьми в своей жизни, уехавших далеко на неизвестный срок, некоторые подумали бы, что счастье Кенди могло омрачиться. Однако, у нее была новая причина чувствовать себя особенно сильной и радостной. Она только ждала подходящего момента, чтобы поделиться хорошей новостью, и случай представился одним вечером после ужина.

- Что это? - спросила молодая женщина своего мужа, когда она проверяла карманы его пиджака, чтобы отдать его в прачечную. Молодой человек смотрел на конверт, который был в руках у Кенди, с раздражением.

- То, чего я хотел избежать, - ответил он с безразличием, выходя из душа. - Это приглашение на один из скучных приемов, который дает мистер Уолтер Хиршман, старик, еще более скучный, чем его собственные вечеринки, - добавил Терри насмешливо.

- Понятно. Тогда мне это выбросить? - просто спросила она его, и видя его колебания, она поняла, что, несмотря на его сопротивление, вечеринка была чем-то важным, - или… это что-то еще, что ты мне не сказал?

- Ну, да, - ответил он, плюхаясь на кровать. - Этот человек - критик, чьи приглашения я… скажем так… раньше отклонял.

- Ты хочешь сказать, ты пренебрегал им несколько раз, - прямо сказала она с проницательным взглядом.

- Хорошо, пренебрегал, если хочешь это так обозначить, - смирился он, возводя глаза к потолку.

- А это не рискованно для твоей карьеры так обращаться с критиком? - спросила она, заинтригованная.

- Теперь ты говоришь как Роберт и моя мать. Не знаю, зачем я тебе сказал об этом! - пожалел молодой человек.

Кенди ощущала внутренний конфликт Терри и, стараясь смягчить ситуацию, села рядом с ним и отбросила его пряди, чтобы как-то успокоить его.

- Неужели этот мистер Хиршман такой надоедливый? - нежно бормотала она. - Может, тебе нужно дать ему шанс и избежать дальнейших проблем. Это ведь не означает, что тебе придется играть, чтобы угодить этому человеку. Это была бы простая вежливость с твоей стороны. К тому же ты не должен оставаться там целый вечер, не так ли?

Молодой человек смотрел на нее не совсем убежденный, но она чувствовала, что он почти сдался, так что она продолжала и решила открыть конверт.

- Посмотри, он даже меня упомянул в приглашении. Очень любезно с его стороны! - сказала она, улыбаясь. - Ну же, Терри! Может, мы даже немного повеселимся. Никогда не знаешь. Скажи, что мы пойдем.

- А что я получу за свою жертву? - ловко заключил он сделку, начиная искать игривую сторону проблемы.

Кенди глянула на дату в приглашении, поняв, что она прекрасно подходит для ее целей.

- О! Ты знаешь, что вечеринка будет в тот же день, что и премьера? - спросила она с оживленной улыбкой.

- Конечно! Он хочет, чтобы я страдал прямо перед ним, этот отвратительный старик! - пожаловался он. - Но не увиливай, скажи, что я получу?

- В этот день у меня для тебя будет сюрприз, но ты получишь его тогда, когда мы уйдем с вечеринки… спустя приличествующее время, так чтобы наш критик не чувствовал себя обиженным, - предупредила она.

- А мне понравится сюрприз? - спросил он, все еще в сомнениях.

- М-м-м… скажем так, я надеюсь, что тебе понравится, - ответила она, и он, наконец, согласно кивнул. После этого молодой человек просто забыл о проблеме, потому что был вовлечен в заботы поприятнее.

Наконец, день настал, и, несмотря на беспокойство Терри, все шло чудесно. Как обычно, он блистал своим талантом на сцене; его Петруччо тепло принимался требовательной нью-йоркской публикой. Он не знал этого, но его игра отражала новую зрелость, которую публика как узнала, так и оценила. Когда занавес поднялся в последний раз, чтобы состав мог поклониться в благодарность за бис, он поднял глаза к ложам, чтобы увидеть улыбающиеся лица Элеоноры и Кенди, как они присоединились к овациям. Молодая женщина встретила его взгляд, позволяя ему прочесть в ее глазах, как она гордилась им. Таким образом, его волнения о вечеринке Хиршмана были преданы забвению.

Позже в тот же вечер Кенди узнала, что Терри верно судил о мистере Хиршмане. Он на самом деле был надоедливым неискренним снобом, но его вечеринки были не так уж плохи, в конце концов, потому что он знал много интересных людей, которые сделали вечер менее скучным. Как ни странно, миссис Хиршман была мягкой женщиной средних лет - возможно, слишком молода для старого критика, - которую вскоре очаровала Бродвейской новинкой сезона, другими словами, женой Терри. Молодая женщина привлекла внимание гостей, стоило ей ступить внутрь зала, и к середине вечера Терри понял, что все было не так плохо, как он думал. Пара даже потанцевала, наслаждаясь близостью друг друга и свободой быть вместе на людях. Ему было не нужно смотреть на часы, как он обычно делал в тех редких случаях, когда посещал такие вечеринки. Когда он это обнаружил, было пора уже уходить.

Это был утомительный день, и когда они прибыли домой поздно вечером, молодой человек просто свалился в свое любимое кресло. Молодая женщина сидела за туалетным столиком, снимая драгоценности, которые она носила этим вечером. Она глянула мельком на бриллиантовое ожерелье, подаренное мужем на Новый Год, и положила его в ящичек. Затем она продолжила вынимать заколки, державшие прическу, мало-помалу освобождая белокурые локоны. Сидя у камина, Терри с интересом наблюдал за женским ритуалом, восхищаясь приятным контрастом белой кожи женщины с черными искрами атласно-гипюрового платья. Однако, существовал вопрос, сжигающий его изнутри, и он впадал в отчаяние от медлительности Кенди.

Девушка, казалось, не обращала внимания на беспокойство Терри и продолжала свою задачу, делая отзывы о вечеринке и пьесе. Молодой человек только отвечал равнодушно; одна его часть сгорала от любопытства касательно предполагаемого сюрприза, который она ему обещала, а другая часть начинала увлекаться сценой его жены, раздевающейся перед ним естественными движениями. Но все-таки ему не хотелось отбрасывать свое нетерпение.

Кенди вошла в ванную и вышла оттуда лишь через несколько минут в белом халате, пахнущая свежими розами. Она встала в дверях спальни, глядя на молодого человека, все еще одетого в смокинг, с нетерпением, вырисовывающимся на его красивых чертах. Она рассмеялась про себя, решая, что должна удовлетворить его мучительное любопытство и, наконец, подошла к нему, садясь к нему на колени.

- Так, ты расплатишься со мной за великую жертву, которую я сделал ради тебя сегодня вечером? - сказал он, нарушая молчание.

- Ах, да! - отвечала она забывчиво. - М-м-м, тебе правда нужно срочно получить свой сюрприз прямо сейчас? - спросила она, обвивая руки вокруг его шеи и наслаждаясь результатом огня в его зеленовато-синих глазах.

- Ты ведь не хочешь мне сказать, что прямо сейчас его у тебя нет! Не так ли? - ответил он с легким знаком разочарования, что заставило ее думать, насколько ребячески он мог вести себя время от времени.

- Ну, и да и нет! - усмехнулась женщина, игриво развязывая узел его галстука.

- Ну, же, брось! Это несправедливо! Я сделал то, что ты хотела, и теперь хочу свой подарок! - настаивал он, не зная, сердиться ли или возбуждаться от близости тела молодой женщины, уже ощущая земляничный привкус ее дыхания на своем лице.

- Видишь ли, Терри, есть небольшая проблема! - улыбнулась она, расстегивая его рубашку. - Я все еще работаю над твоим подарком, и это займет некоторое время. Но, по крайней мере, я могу гарантировать, что ты, конечно, его получишь.

Молодой человек посмотрел на изумрудные глаза, сияющие озорством, и начал чувствовать, что его поймали в ловушку.

- Я думаю, ты просто соврала мне! - парировал он с подозрением.

- Нет, это не так! - открыто засмеялась она, решив, что он уже достаточно помучился. - У меня есть часть сюрприза, остальное будет позже, - и с этими словами Кенди встала и подошла к туалетному столику, чтобы вынуть из одного из ящиков длинный конверт, который она дала мужу.

Молодой человек посмотрел на штемпели и сразу понял, что конверт прибыл из Англии. Он бросил удивленный взгляд на блондинку, которая понукала его заглянуть внутрь. Терри нашел тщательно свернутую рукопись с бесконечным генеалогическим древом, начинавшимся в 1660 году от рождения Георга Первого, первого члена семейства Ганноверов, которое правило Англией с 1714 года. Дом Грандчестеров был одной из ветвей, заканчивающихся четырьмя детьми Ричарда Грандчестера.

- Я помню, что мой отец настаивал, чтобы я заучил это наизусть, - прокомментировал Терри, поднимая глаза от бумаги, - но как получилось, что ты их достала?

- Я написала мистеру Стюарту, прося его выслать нам твое генеалогическое древо, - ответила она.

- Ты что, захотела узнать о моем темном прошлом? - пошутил он. - Так могла бы просто спросить меня. Если хочешь, я все еще могу рассказать целую историю со всеми Георгами, Уильямсами и Эдвардами, включая мою двоюродную бабушку Викторию и сурового второго дядю Георга Пятого, Короля Великобритании, Северной Ирландии, Императора Индии и скучнейшего человека в мире. Весьма унылый рассказ, между прочим, - предупредил он.

- Ты не слишком любишь семью своего отца, - хихикнула она, - но ты неправ. Не то, чтобы я интересовалась твоим прошлым, я только хотела получить древо в качестве подарка для тебя, - объяснила она, снова занимая свое место на мужских коленях, - потому что настало время и нам внести вклад в семейную линию. А это - другая часть сюрприза, которую я ждала, чтобы тебе сообщить.

- Что ты имеешь в виду? - смутился молодой человек.

- Ну, на этом древе еще есть место для нас, чтобы добавить нескольких новых потомков, - сказала она, указывая на бумагу. - Еще через несколько месяцев мы добавим новое имя к дому Грандчестеров. Хотя, будучи нашим ребенком, я не думаю, что из него или нее получится хороший аристократ, - закончила она с улыбкой, ожидая увидеть реакцию мужчины.

Молодой человек онемел, пока слова Кенди медленно проникали в его уши. Предложения отзывались эхом в его разуме, но ему потребовалось некоторое время, чтобы постичь их значение. Он пристально смотрел на лицо молодой женщины, запоминая каждую линию ее выражения в этот момент, и, наконец, понимание благословило его радостью, которой он никогда не знал прежде.

- Ты хочешь сказать, что… - пробормотал он, все еще потрясенный новостями.

- Да! - прошептала она, положа свой лоб на его. - Мы скоро станем родителями. Это мой подарок тебе! Поздравляю с сегодняшним выступлением, Терри.

- Ты… ты уверена? - заикался он, не в состоянии иметь дело с целым представлением о своем отцовстве.

- Абсолютно. Доктор подтвердил мои подозрения только позавчера, - объяснила блондинка. - Разве ты не счастлив? - спросила она с некоторым сомнением, видя его удивленную реакцию.

- Счастлив? - удивился он, начиная почти истерично хохотать. - Да я все еще не могу переварить столько счастья, девочка с веснушками! Это лучшие новости, которые я когда-либо получал, - заключил он, подхватывая женщину на руки и мягко ее покачивая, пока они оба не упали на кровать.

- Эй! - запротестовала она среди смеха. - Теперь тебе нужно быть более осторожным! - нежно предупредила она, и он отреагировал, ослабляя объятия отодвигаясь, не зная, как реагировать.

- И… извини. Я никогда не был… женат на беременной женщине! - сказал он, озадаченный.

- Ну, я тоже раньше никогда не была беременной, - улыбнулась она, заверяя его. - Но мы будем учиться вместе. Хотя… тебе не нужно быть слишком осторожным, Терри, - намекнула она, подмигнув, и он понял. Секундой позже хорошо знакомый вкус корицы вторгся в женский рот.

- Я могу тебя спросить кое о чем? - пробормотал он, поскольку посреди объятий ему пришла в голову идея.

- Да.

- Ты ведь сказала бы мне, даже если бы я не пошел на вечеринку Хиршмана, правда? - спросил он.

- Конечно, - усмехнулась она, зная, что он раскрыл ее трюк. - Я в любом случае собиралась тебе сказать сегодня вечером. Я не хотела говорить раньше, потому что была еще не уверена. Но ты ведь не жалеешь, что пошел на вечеринку, не так ли? - с улыбкой взглянула она на него.

- Я не должен был тебе позволять делать все по-своему, ты, безнадежная выдумщица, но сегодня я могу простить тебе все, что угодно, - сказал молодой человек, забывая о деле с помощью другого поцелуя, и она отвечала, развязывая ленту, держащую ее шелковый халат, единственную часть одежды, прикрывавшую ее наготу.

Потерянный в соблазнах чувственого обмена и новой радости от сознания того, что его мечты о семье с Кенди скоро сбудутся, Терри предал забвению все свои волнения о критике, которую могли напечатать завтрашние газеты. Такого раньше с ним не было на вечере премьеры.

Кенди вышла из ванной и после тщательной сушки длинных волос надела белую хлопковую блузку, тонкая вышивка которой подходила к розовой юбке, которую она выбрала. Она собиралась найти работу в клинике, но из-за беременности она решила отложить планы на потом, думая, что будет лучше в течение некоторого времени посвятить себя роли жены и матери. Однако, ей совсем не было скучно. Весной Форт Ли мог быть очаровательным местом, и она этим пользовалась. После помощи Бесс и Лори дома по хозяйству, молодая женщина имела обыкновение идти на прогулку по берегу Гудзона и возвращаться, чтобы побыть немного в тишине, прежде чем приедет ее муж.

Она смотрела на свое отражение на зеркале, восхищаясь гордо растущим изгибом живота. Ее щеки восстановили обычный румянец, и в глазах появился новый блеск. Между молодой женщиной и новой жизнью, которая уже шевелилась внутри нее, началось нечто вроде тихого диалога, которого она не понимала полностью, но крайне наслаждалась. Она любила сидеть внизу в гостиной, чтобы видеть закат над прудами, которые окружали окрестности, и созерцать спокойный пейзаж в окно; она прислушивалась к молчаливому языку, который делила со своим ребенком.

Непослушный завиток выскользнул из розовой ленты, которая свободно держала заплетенные волосы, и она рассеянно отбросила его. Она вздохнула, вспомнив, что через несколько дней ей будет двадцать один год. Она знала, что у жизни еще было многое для нее в запасе, что-то хорошее, что-то не очень, но в тот безмятежный вечер она чувствовала такую блаженную завершенность, что все боли, которые могли прийти в будущем, казались незначительными для ее уверенного сердца.

В руках Кенди была почта, поступившая за эту неделю. Новости из Италии, Нигерии, Франции, Чикаго, Лейквуда и Дома Пони, поздравляющие ее с днем рождения. Каждая строчка доносила до нее любовь людей, которые были дороги ей и важны. Она перечитывала каждое письмо, а про себя рассказывала ребенку, что это за люди. Позже она взяла отпечатанный текст пьесы, лежавший на ближайшем столике. И начала читать...

«Еще раз встретившиеся». Автор Терренс Г. Грандчестер.

__________________________________________________________________________________________

От автора:

Дорогие читатели, эта история легко могла бы заканчивать прямо здесь. Однако, я знаю, что есть некоторые все еще нерешенные вопросы, которые вам интересно узнать, потому что персонажи этой истории настолько дороги для всех нас, что мы хотим услышать, что произошло с ними со всеми. Поэтому ждите эпилог, который будет опубликован, как только я закончу его писать. Тем временем, я надеюсь, что вы наслаждались этой последней главой настолько, насколько я, когда писала. Моя самая глубокая благодарность Мичи, Милагро, Патти, Джии, Ниле, Софи и Элайн, всем, кто много значит для меня.

Элис Авалос

Эпилог

Часть I: «Дилан»

Жизнь – нелегкий круиз по миру, а собрание опыта: что-то хорошее, что-то неудачное. Наш путь по дороге всегда отмечен следом наших ошибок; и общий результат человеческих печалей - это частично наши страдания, потому что наши собственные грехи всегда имеют последствия, а частично потому, что мы живем в несправедливом мире.

Кенди не заслуживала, чтобы ее родители ее бросили, и плохого обращения у Лэганов. Она определенно ничего не сделала, чтобы ее наказывали болью, причиненной смертью Энтони и Алистера, и, конечно же, было также несправедливо вовлечь ее в злосчастный треугольник с Сюзанной и Терренсом.

С другой стороны, нельзя винить Терренса за ошибки его родителей, и все-таки ему пришлось расплачиваться за последствия большую часть детства и юности. Не его вина, что во время репетиции упала балка, и он не в ответе за чувства Сюзанны, побудившие ее спасти ему жизнь. Все это тот вид несчастий, от которых мы страдаем без причины, так нелегко переносить из-за их несправедливости.

Потом Терренс и Кенди наделали своих собственных ошибок и несколько решений, которые были не совсем разумными, хоть и всегда с благими намерениями. В конце концов, жизнь отплатила им счастливым поворотом колеса фортуны, но даже если Господь прощает нам наши грехи, не избежать страданий из-за результатов наших ошибок.

Если бы Кенди и Терри приняли другое решение тем вечером в больнице, возможно, им бы пришлось столкнуться с другим видом испытаний, но путь, которым решилось все в тот раз, повел их к войне и отметил их судьбы определенным способом. Что-то, как было сказано ранее, закончилось благополучно, но никто ушедший на войну не возвращается незатронутым. Никто убивавший не продолжает жить так, будто ничего не случилось.

То было бремя, которое Терренсу приходилось нести последующие годы; травмирующая память о сражениях, свидетелем которых он был, и лица тех, кого он должен был убивать, чтобы защитить свою жизнь и исполнить свой долг. Будучи в здравии, успешным, женатым на женщине, которую он обожал, и которая любила его в ответ, казалось, у него прекрасная жизнь, но в темном углу своего сердца он продолжал нести этот груз до конца жизни.

С годами он научился обращаться с этим и даже стал мудрее от болезненного опыта, но в первый год окончания войны, когда молодой человек еще адаптировался к новой жизни, ему приходилось вести трудную борьбу.

Он старался вести эту мысленную борьбу самостоятельно, не желая тревожить чувствительную натуру своей жены. Но мужчинам трудно что-то скрывать от таинственных созданий рядом с ними, зовущихся женщинами. Кенди были прекрасно известны терзания, которым он подвергался время от времени, и во многих случаях ощущала, как повторяющиеся кошмары мучили его по ночам. В таких случаях, когда он вскакивал в поту и задыхаясь, он пытался заснуть, крепко обняв жену, а она открывала глаза и спрашивала, в порядке ли он. Он не говорил ей о кошмарах, ограничиваясь объятиями. Так что, знаю манеры Терри, она уважала его молчание и старалась успокаивать его бессловесной нежностью.

- Могут ли руки, однажды обагренные кровью, жить в мире, любви и честной работе? Если ничто не оправдывает убийство, тогда почему мне даровано столько благ? – временами эти повторяющиеся мучительные вопросы стучали в его голове.

Ничто не совершенно в этом мире, и нам нужно учиться иметь дело с его недостатками , хоть школа эта трудна. В случае Терри это заняло годы, тысячи страниц, в которых описал свои печали и страхи, много терпения и любви его жены и чрезвычайное событие, заставившее молодого человека понять, что он преодолел свое чувство вины.

Как только женщина ожидает ребенка, ожидание становится приятным и неудобным, естественным и таинственным, изводящим и сладостным, пугающим и воодушевляющим – смесью различных чувств. Кенди в это время не была исключением. Она была полна надежд и уверенности, но также и беспокойства и желания взять своего ребенка на руки.

Несмотря на то, каким долгим казалось ожидание в начале, время летело с поразительной быстротой в домашних делах, спешке в украшении детской, беспокойствах о частых кошмарах Терри и ожиданиях ее и ее мужа премьеры «Еще раз встретившихся», которая выйдет в августе. Терри был весь на нервах из-за проекта, и его молодая жена знала, что в ее обязанности входило и помогать ему справляться с большим количеством трудностей, с которыми ему приходится иметь дело.

Хотя посреди нагрузки, которую им приходилось нести, пара еще находила время наслаждаться друг другом, понимая, что, несмотря на все земные заботы, у них все еще есть особенное благословение истинной любовью между ними, и это была милость, похвастать которой могут немногие.

Так что, следуя своей доброй природе, Кенди проводила дни, заботясь о мужчине, которого любила, и ребенке, который подрастал внутри нее, пока она считала дни до свершения двух событий: премьеры и родов.

Чарльз Эллис прибыл в свою театральную ложу как раз к премьере. Его повысили по работе, и он больше не писал заметки, а работал ассистентом одного из самых важных критиков «Нью-Йорк Таймс». Хотя он всегда мечтал быть военным корреспондентом, он получал некоторое удовольствие от своей новой работы, которая была менее поверхностна и намного более интересна.

Мужчина уселся, рассеянно наблюдая за публикой, которая медленно рассаживалась по местам. В его руках была программка, и он снова заинтересовался пьесой, которую ему предстояло смотреть.

Он был настроен скептически относительно молодого писателя, чью работу собирался оценивать. «Быть хорошим актером не обязательно быть хорошим писателем», думал Эллис. Так что темноглазому мужчине было любопытно, хоть он и не был уверен, сможет ли он наслаждаться вечером. Его глаза блуждали вокруг и остановились на других ложах прямо перед ним. Две блондинки были уже на местах. Высокий мужчина тоже со светлыми волосами и частично загорелым лицом сопровождал леди.

- Семья автора, - сказал себе Эллис, прибегая к биноклю, чтобы узнать лица троих. – Эксцентричный мистер Одри, только что вернувшийся из Нигерии, миссис Бейкер, как всегда элегантная и знаменитая, и, конечно же, милая миссис Грандчестер, молодая, красивая и беременная. Думаю, в ее положении ей было бы лучше остаться дома.

Затем раздумья Эллиса затмили аплодисменты, вторгшиеся в театр, и занавес поднялся. И вопреки всем его ожиданиям, ему не потребовалось много времени, чтобы увлечься в трогательный сюжет, рассказывающий историю троих мужчин, столкнувшихся с опасностями и испытаниями войны, которые заставили их принимать решения; какие-то были лучше, какие-то хуже. Так, Эндрю Уилсон решил поступить на военную службу, чтобы оставить семейные обязанности, которые он ненавидел; Мэтью Тарп пытался убежать от внутренней боли после того, как потерял любимую женщину; а Дерек Джеймс искал способ доказать самому себе, что он может сделать что-то стоящее, нежели тот легкомысленный образ жизни, который он привык вести. Трое мужчин искали свои потерянные дороги среди хаоса и ужасных страданий, но, к несчастью, выжил только Тарп, чтобы поведать историю миру.

Диалоги были рассудительными, но не без эмоций, пока действие шло гладко, вовлекая зрителей в повествование. Таким образом, публика волновалась, когда Уилсон понял, что смог сбежать от семьи, но не от себя, плакала, когда Джеймс геройски погиб на поле сражения, найдя то, что искал, и вздохнула, когда Тарп неожиданно нашел любовь, которую, как думал, потерял навсегда.

Эллис не мог оторвать глаз от сцены, чувствуя, что его восхищение талантом Грандчестера становится глубже. Ему не только удалось сочинить действительно зрелую и волнующую историю, несмотря на то, что он был молодым писателем, но и сыграть роль Тарпа так, как никогда раньше во всей его карьере. Но сюрпризы еще не кончились.

После антракта, когда публика вновь заняла места, Эллису было видно издалека, что миссис Грандчестер приложила правую руку к животу, и румянец на секунду исчез с ее щек. Момент спустя, молодая женщина тронула свою свекровь за плечо и две леди с миллионером немедленно покинули ложу, прежде чем начался следующий акт.

Когда Эллис увидел, как семья актера покидает ложу посреди пьесы, он понял, что миссис Грандчестер вот-вот разродится своим первенцем. Но журналист знал, что спектакль должен продолжаться, и не удивился, что Терренс Грандчестер бесстрастно продолжал представление, хотя через бинокль заметил, что молодой человек слегка побледнел, когда на миг обернул глаза в поисках пары зеленых глаз, и не нашел их.

Тем не менее, актер продолжал свою работу в той же спокойной манере, и остальная публика, незнакомая с ситуацией, происходящей за кулисами, щедро отзывалась на проявление таланта артиста, который еще раз превзошел самого себя.

В конце пьесы публика встала, провозглашая имя автора и актера, но как ни странно, молодой человек ограничился вызовом на «бис» только единожды, и когда занавес поднялся второй раз, на сцене появился лишь Роберт Хатавей. После оваций, смолкнувших по его сигналу рукой, старый директор обратился к публике.

- Леди и джентльмены, компания Стрэтворд крайне признательна вам за вашу оценку. Сегодня вечером мы были свидетелями рождения нового писателя и укрепления уже яркой драматической карьеры. Но хорошего иногда приходит сразу много, и так получилось у моего друга и партнера Терренса. Хотя ему очень хотелось бы остаться с нами подольше этим вечером, другие обязанности заставили его покинуть театр, поскольку, видите ли, его жена уже дает жизнь его первенцу, и позвольте мне сказать, что ребеночек действительно торопится родиться. Это мальчик, и он наверняка хочет поздравить своего отца с сегодняшним успехом, который обязан и вашему предпочтению. Приятного вечера.

Ободряющий слух побежал по рядам, и финальная продолжающаяся овация доходила до потолка и залов. По иронии судьбы, Терренс не слышал, как отдавали дань его работе, и даже если бы у него была возможность быть здесь, он бы не получил удовольствия, потому что мысленно он был слишком обеспокоен и встревожен, пока шофер спешил доставить его и Альберта в больницу.

Я взглянула на него впервые и знала, что он уже часть моего собственного сердца. Медсестра дала мне малыша, так что я могла обнять и прижать его к груди. Он был еще весь в жидкости, в которой жил девять месяцев, его глазки уже открылись, ощущая свет и тени вокруг. Потом он посмотрел на меня океаническими кристаллами, что были в его глазах, и я полюбила его еще больше, видя тот же свет, который я любила в глазах его отца. Это было самое восхитительное переживание, которым я когда-либо наслаждалась, и не в силах сдержать эмоций, я заплакала, мягко обнимая его в своих руках. Тогда я поняла, что эта маленькая тайна, которую я держала, будет отныне, наряду с его отцом, центром моей жизни. Я не могла представить высшей радости, веселее песни, большей удачи, более законной гордости, чем иметь сына от мужчины, которого я любила.

Медсестра попросила отдать ей ребенка, чтобы она могла его вымыть, но я попросила позволить это сделать мне с ее помощью. Это была очень необычная просьба, хотя я делала то же самое со многими малышами, которым помогла появиться на свет, но я просто не могла представить себе не проделать этого с моим собственным сыном. Меня всегда было трудно отговаривать, и поскольку доктор покинул комнату, медсестра, в конце концов, уступила. Так что мы обе приготовили моему малышу его первую ванну.

Вскоре меня увезли в нашу комнату, и, несмотря на сетования медсестры, я настояла, чтобы ребенок был со мной. В течение девяти месяцев он был в сокровенном контакте со мной, и я не собиралась покидать его в тот момент, когда он только-только пришел в этот мир и наверняка боялся нового окружения, шокирующего света, неожиданного холода и всех беспокоящих звуков вокруг. К счастью, я уже обсудила этот вопрос с доктором и убедила его разрешить ребенку остаться со мной вопреки больничным правилам, которые всегда считала ужасно бесчеловечными.

Когда меня привезли в комнату, Элеонора была уже там. Она воспользовалась своей известностью, чтобы ей разрешили войти. Она увидела своего внука и с самого первого момента ощутила большое сходство с его отцом. Он взяла младенца на руки, пока медсестра помогала мне вымыться, сменить одежду и привести в порядок волосы. Бедная женщина беззвучно плакала с невероятной смесью счастья и печали, мягко покачивая моего сына. Я поняла, что как бабушка она переполнена счастьем, но как мать – возможно, вспоминая момент рождения Терри, - он снова переживала боль, от которой страдала, когда Ричард Грандчестер забрал у нее сына.

В этот миг я представила, как это: быть разлученной с таким кусочком небес, каким стал для меня мой сын. Я никогда не могла постичь, через что прошла Элеонора, до этого самого момента, и закравшаяся мысль напомнила мне о моей собственной матери, которая наверняка очень страдала, когда была вынуждена оставить меня по какой-то причине. Все же в этот момент я попросила Господа позаботиться об этой женщине, с которой я никогда не встречалась, и еще возблагодарила Его, потому что Он отплатил мне за страдания сироты, дав мне собственную семью.

Когда я была готова, Элеонора отдала мне ребенка и сказала, что мне нужно сейчас же его покормить. Я знала, что нужно делать, но единственная мысль заставила меня вздрогнуть от удовольствия. Во время беременности я много раз представляла себя кормящей своего ребенка, и, наконец, момент настал.

Дрожащими руками я обнажила грудь, и мой сын легко нашел дорогу к пище. Мне никогда не забыть этого чувства, когда он начал сосать с поразительной уверенностью, словно что-то говорило его, что он полностью может мне доверять.

- Спасибо, - сказала мне Элеонора, пока младенец продолжал свою задачу, полностью забыв обо всем остальном.

- За что? – спросила я, немного смущенная.

- За многое, дитя мое, - сказала она с прекрасной улыбкой, такой же, какая, я была уверена, будет у моего малыша, как только он научится улыбаться, - но особенно за то, что ты по-настоящему любишь моего сына и даришь ему это маленькое чудо.

- Все, что я дала Терри, он отплатил мне и даже больше, чем я ожидала, - отвечала я, беря руку Элеоноры в свою, держа сына другой рукой.

Затем мы хранили молчание, созерцая ребенка с одинаковым обожанием; мы обе были поглощены милым чмоканьем, исходившим от него, пока он ел. В этот момент мы чувствовали, что в этот день родилась новая особенная нить между нами, двоими женщинами. Мы стали двумя звеньями одной цепи человеческого рода, что всегда тесно связана.

- Кстати, - ахнула она некоторое время спустя, - думаю, я должна идти посмотреть, приехал ли отец этого ангелочка! Он заслуживает встречи со своим ребенком! – призналась Элеонора, позволяя мне побыть наедине с сыном.

Я в спешке распахнул дверь, не принимая во внимание то, что потрясение может быть слишком сильным, чтобы справиться с ним сразу. Как логическое последствие, переполняющее чувство нахлынуло на меня со всей силой, оставляя меня остолбеневшим и онемевшим, когда я увидел эту улыбающуюся молодую женщину с младенцем, мирно спящим на ее груди. Проживи я сотню лет, не думаю, что смог бы испытать более напряженный момент, чем этот, когда я увидел мою Кенди, держащую на руках нашего первенца и смотрящую на меня с той особенной улыбкой, смесью счастья, гордости и чем-то вроде соучастия, будто хотела сказать мне своим молчаливым способом, что маленькое чудо в ее руках было как частью меня, так и ее.

Я закрыл за собой дверь, и некоторое время стоял онемевший, впервые лицезрея прелесть моей семьи. Она была, бесспорно, ослепительнейшей женщиной, которую я когда-либо видел, и крошечная жизнь, лежащая на ее груди, была даром Божьим, в который я едва мог поверить. Мой ангел, держащий другого ангела, вот и все, что я мог произнести в этот момент, и эта картина всегда будет жить в моей памяти.

Я приблизился к кровати, чувствуя, как кружится голова от стольких эмоций, испытываемых мной, но она протянула ко мне руку, и я на ощупь сел около нее. Мои губы сразу же отыскали ее лоб, и я безмолвствовал вблизи нее, тихо плача, не ведая стыда. Здесь, поскольку я обнимал свою жену и своего сына, а сердце распирало от радости, я не мог не подумать о печальных днях своего детства, когда слово ‘семья’ было чем-то вроде счастья, в которое я не верил.

- Все, что я мог бы сейчас сказать, не выразило бы того, что я чувствую, Кенди, - сказал я ей, наконец, с трудом. – Ничто не может выразить мою благодарность тебе, любимая.

- Тебе не нужно ничего говорить, ведь мы оба чувствуем одинаково. Слова не нужны, - отвечала она, отзываясь на мои поцелуи. Ее вкус никогда не был так нежен, как в этот момент. Все-таки в эти годы я был все еще в неведении о многих привкусах, которые мне еще предстояло опробовать у ее рта.

Когда мы прервали поцелуй, младенец начал шевелиться на груди Кенди и вдруг открыл глаза, глядя прямо на меня. Я был так поражен этим первым взглядом, что у Кенди вырвался смешок.

- Познакомься со своим сыном. У него твои глаза, правда? – гордо прокомментировала она.

- Ты так думаешь? – поинтересовался я, еще заторможенный.

- Давай, попробуй взять его на руки, - сказала она, и перед таким предложением я, должно быть, побледнел, потому что ее рассмешило мое выражение.

- Взять на руки? – переспросил я, напуганный этой мыслью. – Я не думаю, что у меня получится!

- Это не такое уж большое дело. Ну же, я покажу, как это делается, - подталкивала она меня и дала несколько рекомендаций, как правильно брать ребенка.

Когда я первый раз взял на руки это крошечное тельце и ощутил, как он шевельнул ручками и ножками, глядя на меня с любопытством, я подумал, что растаю. Ребенок был у меня на руках, его мягкое тепло проникало в мои поры, и ощущения напоминали те, что я испытывал, обнимая его мать, хотя и другие. Крошка был здесь, освоившийся в моих тисках, уверенный и не ведающий зла, пока я чувствовал груз отцовства, впервые с этого времени легший на мои плечи, эту смесь гордости и опасения, никогда не покидавших моей души, даже когда все наши дети покинули дом.

В этот миг от волшебного эффекта от контакта со своим сыном, я постиг, что, заслуженно или нет, я был благословлен семьей, и наряду с блаженством мне придется нести и огромную ответственность.

В прошлом я часто осуждал Ричарда Грандчестера за то, что он был плохим отцом, но в то время, как Кенди и я смотрели на нашего сына, я не был уверен, что смогу быть лучше. Все еще погруженный в созерцание этого личика, я ощутил на своей руке руку жены.

- Теперь ты должен простить себя и забыть, - сказала она, погружая свои глаза в мои проницательным взглядом.

- Кенди! – только и смог я произнести, прекрасно зная, что она хотела мне сказать.

- Что бы ты ни пережил в окопах и снаружи них, Терри, - решительно продолжала она со своей нежной твердостью, - это была не твоя вина, любимый.

Я всегда знал, что, нравится мне или нет, Кенди может видеть меня насквозь, будто я был сделан из стекла. Тем не менее, я думал, что скрывал свои тревоги достаточно хорошо, чтобы она их не заметила, но она снова мне доказала, что это было непосильной задачей.

Я взглянул на нее и просто-напросто сдался ее внимательному взгляду, без слов признавая ее правоту.

- Это нелегко, веснушчатая, - произнес я, наконец. – Я даже не знаю, как это сделать, - добавил я, чувствуя, как подавляемая боль внезапно вышла на поверхность.

- Некоторые говорят, что разговоры о том грустном, что у нас внутри, очень помогают преодолеть наши страхи и зарубцеваться ранам, - ответила она с мягкой улыбкой, изгибая губы в том особенном жесте, которым награждала меня каждый раз, когда мне требовалась ее поддержка.

- То, что я пережил, я бы не рассказал даже себе, - возразил я, все еще встревоженный, но уже чувствующий еле заметное облегчение, пока мы продолжали разговор.

- Тогда продолжай о них писать. Кажется, у тебя хорошо получается. Все наперебой хвалят твой талант во время сегодняшнего антракта, - гордо сообщила она мне, - и… если тебе хочется, чтобы кто-то услышал твою историю, ты должен знать, что я здесь, чтобы выслушать тебя. В конце концов, я ведь не чужда тем ужасам, которые ты пережил, потому что где-то была их свидетелем. Пожалуйста, Терри, не исключай меня из своей борьбы. Я ведь твоя жена. Разве мне не положено все делить с тобой? – добавила она с вопросом, скорее напоминающим заявление, гладя мой лоб.

Я сделал слабую попытку улыбнуться, не в силах ответить на ее слова из-за эмоций, наводнивших в этот момент мое сердце. Наконец, я просто дал согласие кивком, и мы ненадолго умолкли. До некоторой степени я знал, что начался долгий процесс исцеления, и решил усердно работать над этим ради своей семьи. Я также подумал о том моменте, когда встретил мать своего сына, и бесконечный список воспоминаний начал наполнять мое сердце сладчайшей уверенностью. Это дитя было плодом любви, и я был настроен обучать его с любовью.

- Я думала об имени для него, - сказала Кенди, нарушая тишину.

- Правда? Какое? – полюбопытствовал я.

- Конечно, Терренс! Какое же еще? – улыбнулась она.

- Мое имя? – удивился я, не совсем убежденный, что стоит называть ребенка, как меня. – А ты не думаешь, что может возникнуть путаница? Кроме того, я уже знаю, как его зовут, - ответил я, с озорством глядя на нее.

- Что у тебя на уме? – спросила она скептически, мило нахмурясь, что заставило ее веснушки на носу очаровательно шевельнуться.

- Его будут звать Дилан, - сказал я, глядя на сына, постепенно снова засыпающего.

- Прекрасное имя, но почему Дилан? – поинтересовалась она, заинтригованная.

- Из-за его значения.

- И что оно означает?

- Сын океана, - сказал я, еще раз целуя ее в лоб. – Оно задумано для этого ребенка с тех пор, как наши глаза встретились тем вечером в Атлантическом океане. Тогда я отдал тебе свое сердце, и хотя понимаю, что ты была влюблена в кого-то другого, я верю, что ты была не совсем ко мне равнодушна.

Она улыбнулась мне, очерчивая мои губы указательным пальчиком, выражая без слов, но совершенно ясно, что ее тронули мои слова.

- Ты так уверен в своей неотразимости, а? – вопросила она с дразнящей улыбкой. – Хотя ты прав, я никогда не переставала думать о тебе с того момента, несмотря на то, что не хотела этого признавать, а что касается имени, это прекрасная метафора. Однако, я все равно хочу, чтобы наш сын носил твое имя, потому что это имя того, кого я больше всех люблю.

- Хорошо, сделаем так и оставим оба имени, - предложил я и увидел одобрение в ее зеленых глазах.

Я отдал ей ребенка, и когда она снова прижала его к себе, то с нежностью обратилась к нему.

- Тогда, Терренс Дилан Грандчестер, добро пожаловать в нашу семью, - сказала она ему, и это стало официальным приглашением.

Часть II: «Обретая утерянное»

Было a ослепительное весеннее утро, когда Грандчестеры прибыли на пристань. Кенди была в ситцевом платье с персиковой с цветочным узором юбкой, колыхающейся от морского бриза, задираясь на белых ножках на пару дюймов выше икр. Молодая женщина взглянула на смелую юбку и еще раз подумала, что мадам Элрой упала бы в обморок, если б увидела ее одетой по последней шокирующей моде. На ее губах появилась легкая улыбка, стоило ей представить, какую бы мину скорчила старая леди, но ее это заботило менее всего, настолько удобным и практичным казалось ей новое направление. Она была рада, что женщина, наконец, могла избавиться от мучительных корсетов и длинных юбок, обвивавшихся вокруг ног каждый раз, когда хотелось пробежаться. А это было то, в чем она частенько нуждалась два предыдущих года.

Рядом с ней причина ее постоянных спортивных тренировок невинно играла с машинкой, которую она взяла, чтобы занять его. Маленький Дилан, уже двух лет от роду, определенно становился сильным и неугомонным озорником, имевшим характер обоих родителей, и заставлял молодую мать вечно бегать вокруг дома, дабы уменьшить риск постоянных несчастных случаев, происходивших с ним.

- Он выглядит таким увлеченным своей игрой, - сказала она шепотом своему мужу, осторожно следя за движениями мальчика, пока тот увлеченно играл.

- Тише! Не сглазь! – ответил молодой человек, сидящий рядом с ней, прикладывая указательный палец к губам.

- Это все равно не продлится долго, - хихикнула молодая женщина над комментарием Терри. – Я только надеюсь, что корабль прибудет в порт прежде, чем ему надоест.

Грандчестеры приехали в порт, чтобы поприветствовать подругу, которую не видели три года, Энни Брайтон, которая вот-вот вернется на родину после окончания стажировки в качестве учителя в Италии.

Все это время молодая блондинка часто переписывалась с подругой детства, так что обе женщины были в курсе всего, что бы ни происходило в жизни друг друга. Энни составила уже целый альбом с фотографиями Дилана и знала обо всех его экзотических приключениях: прыжки на плиту, вниз в подвал, через голову садовника, через ограду заднего двора, на отцовскую спину, до бороды Роберта Хатавея, в пруд, за декорациями, по всей сцене, внутри бабушкиного платяного шкафа и везде, куда вело его воображение. Кенди, в свою очередь, выучила наизусть имена студентов Энни проблемы каждого из них: она следила за прогрессом Пьетро в головоломках, проблемы Марии с дополнениями или энтузиазмом Стефано, пока он учился читать. Глубоко внутри, Кенди знала и скрытые печали, о которых Энни никогда не говорила в письмах – молчаливые муки, о которых молодая блондинка могла догадаться за абзацами.

- Мам, колесо сломалось! – позвал голосок, а маленькая ручка потянула Кенди за юбку, что заставило молодую женщину вернуться из ее размышлений.

Пока Кенди пыталась починить машинку, потерявшую колесо благодаря энергичному стуку Дилана, трансатлантик, на котором ехала Энни, прибыл.

Последующий момент, когда две молодые женщины, наконец, увидели друг друга спустя такое долгое время, был одним из самых трогательных испытаний, которые они когда-либо пережили. Обе отчаянно обнялись, плача и смеясь, как две девчушки, пока Терри наблюдал за ними, стоя в нескольких футах далее и держа на руках удивленного Дилана.

Впоследствии пришло взаимное признание. Энни в изумлении полностью осознала красоту, которую замужество и материнство усилило в жестах и осанке Кенди; она также восхищалась стройной фигурой блондинки и ее смелым модным нарядом, включающим легкий макияж. Кенди, в свою очередь, было приятно видеть короткую стрижку подруги, которая так шла ее сложению и легкому загару. Хотя Кенди было известно, что за улыбкой все еще болело сердце. Однако молодая женщина решила, что позже у них будет время поделиться секретами друг с дружкой, так что далее она представила своего сына своей лучшей подруге, и с первого момента Энни влюбилась в живого ребенка, который естественным жестом открыл ей объятия, будто знал ее тысячу лет.

Энни провела в Нью-Йорке несколько недель, искренне получая удовольствие, будучи свидетелем счастливой и безмятежной маленькой вселенной Кенди, вращающейся от Терри к Дилану и обратно. Две старых подруги провели приличное количество полудней в бесконечных беседах, делясь друг с дружкой мечтами о будущем, которое в случае брюнетки включало основание школы для умственно отсталых детей, возрастающее вовлечение в дела Дома Пони и полное примирение со своей матерью, которая, в конце концов, начала подавать признаки раскаяния в своей резкой реакции на решение Энни. Кенди, работающая три раза в неделю добровольцем в станции Красного Креста Форта Ли, боялась, что ей придется оставить работу на какое-то время, потому что у нее были определенные подозрения на новую беременность, и она доверила Энни свой маленький секрет, хотя не была еще в этом уверена. В отличие от Дилана, этот ребенок был тщательно запланирован молодой парой, и они оба была очень взволнованы новой возможностью, хоть и знали о потрясении, котором это могло обернуться для их первенца.

Тем не менее, во время всех этих бесед двух молодых женщин никогда не упоминалось имя Арчибальда Корнуэлла. Молчание Энни лишь усиливало предположения Кенди о чувствах подруги к кузену, но она уважала молчание брюнетки, сама испытав потребность в уединении в то время, когда она была разлучена с Терри. В глубине сердца Кенди начала расти интуитивная уверенность, но она хранила это в тайне.

Мистер Брайтон приехал в Нью-Йорк забрать дочь, и после нескольких дней, что джентльмен и его дочь наслаждались городом и компанией друг друга, Энни решила, что настала пора покинуть Большое Яблоко и встретиться лицом к лицу со старыми демонами, ожидающими ее в Чикаго. В конце концов, она не могла оставаться у Грандчестеров навечно, у нее была своя судьба, поскольку Кенди и двое ее мужчин принадлежали своему частному космосу, в котором другие были, несмотря на теплое отношение, получаемое от семьи актера, лишь чужаками в частном раю.

Джакомо Паглиари был одним из партнеров по бизнесу мистера Брайтона, и дружба между двумя мужчинами росла с годами, пока Энни жила в Италии. Родные в Италии мистера Паглиари тепло поприветствовали Энни, заставляя ее чувствовать себя почти как дома, навещая ее в дни учебы, приглашая ее на выходные и праздники к себе в деревенский дом, и посылая длинные письма мистеру Паглиари и его партнеру, чтобы справляться о здоровье молодой женщины.

В ответ, Энни стала принимать регулярные визиты Алана Паглиари, старшего сына Джакомо, и чикагское высшее общество начало сплетничать на котильоне, что молодой Паглиари сопровождал Энни Брайтон. Молодая женщина слышала слухи о себе и Алане, но никогда не обсуждала это ни с кем, ограничиваясь лишь загадочной улыбкой и легким румянцем каждый раз, когда ей задавали этот вопрос.

В конце концов, Алан Паглиари был определенно неплохой кавалер, наследник большого состояния, умный бизнесмен и обладатель очаровательной искрящейся индивидуальности, что напоминало Энни о подвижности Кенди, Алан был одним из популярнейших холостяков среди молодых леди и стал поистине хорошим другом молодой и утонченной мисс Брайтон. Их дружба крепла с каждым днем, и казалось, ничто не могло встать на пути новой пары.

Энни взглянула на свое отражение в зеркале, вновь проверяя рыжевато-коричневый парик, который собиралась одеть на маскарад этим вечером. Она растеряла свой прежний энтузиазм для великих общественных событий за время, когда работала и училась в Италии. Молодая женщина поняла, что в мире есть столько важных проблем, требующих разрешения, что поразилась, как она в прошлом теряла время на столь легкомысленные поступки.

Однако для нее было очень важно посетить этот бал-маскарад, потому что она хотела встретить нескольких важных людей, которые могли спонсировать ее проект школы для детей с отклонениями. К счастью, она рассчитывала на Алана, который составит ей компанию на вечер, и еще она не могла успокоиться, потому что ее весь день беспокоил укоренившийся страх, пока она готовилась к событию.

- Это, должно быть, моя застарелая неуверенность снова выделывает со мной грязные трюки, - сказала она себе, осматривая свое бирюзовое шифоновое платье, подражающее стилю времен империи Наполеона Бонапарта. – Я просто должна быть положительно настроенной и уверенной, чтобы заставить понять этих богатых джентльменов, что мой проект стоящий, - сказала она вслух, чтобы ободрить себя, и с этой последней мыслью она покинула свою опочивальню, глубоко вдохнув. Этот вечер должен был быть полон сюрпризов, она вроде и ощущала это, но не обращала внимания, во что это выльется.

- Еще одна скучная вечеринка, - подумал молодой человек, давая пальто слуге в зале. – Интересно, сколько мне придется стоять и выслушивать властных стариков и бегать от их надоедливых дочек, которым нужно пофлиртовать, будто от этого зависит их жизнь.

Мужчина элегантно прошествовал по просторной комнате, любезно приветствуя каждого знакомого, которого встречал на пути, ослепительно улыбаясь бизнесменам, узнававшим его, и галантно целовал руки дамам, услаждая женские уши вежливым комплиментом. Все это было частью его хорошо изученного ритуала, вопроса общественных взаимоотношений, как ему виделось, и еще один способ укрепить свой успех в жестком и агрессивном мире бизнеса. Он не жаловался на жизнь, ибо получал большое удовольствие от того, как он живет, и от вызывающей работы. Однако, временами, его мутило от количества лицемерия вокруг, и его сердце жаждало найти сердце, которое бы искренне хотело найти в нем истинного человека, без учета социального статуса и большого состояния. Но этого сделать он пока не мог.

Он выразил свое почтение хозяину и его супруге, и позже, смешался с другими высокими гостями, перекидываясь словом с мужчинами, танцуя пару раз с первой девушкой, проявившей к нему немного интереса, лишь для того, чтобы убедиться, что в ее голове такая пустота, что можно было услышать, как внутри гуляет ветер. Да, в самом деле, это был еще один скучный вечер, но, по крайней мере, здесь присутствовала дополнительная деталь, делающая бал менее раздражающим. Это был бал-маскарад, и одетых в костюмы гостей было особенно интересно выбирать, потому что надетая маска кое-что выдавала о личности владельца.

Таким образом, мистер Гарланд, будучи членом партии консерваторов, прекрасно выглядел в костюме квакера; гедонистка миссис Кларк была поистине непринужденна в своем костюме Клеопатры. Он же, наоборот, выбрал нечто вовсе не отражающее его настоящий юмор. Молодой человек был в темно-зеленом костюме в стиле позднего ренессанса с бархатными короткими штанами и камзол, изящно вышитый золотым витиеватым узором по зеленому. Его мрачному настрою больше бы подошел костюм угрюмого монаха, что случай, но причина была в том, что он должен был поддерживать определенный образ, независимо от настроения

Молодой человек инстинктивно тряхнул головой, чтобы убрать со лба шелковистые темно-русые пряди, спадавшие до бровей, и тут он ощутил присутствие на другой стороне бального зала. Ему было плохо видно из-за танцующих гостей, и пары постоянно передвигались, что затрудняло ему просмотр. Приложив усилие, он различил стройный силуэт в обтекающем бирюзовом наряде из изящного шифона. Леди медленно шла по другой стороне зала грациозной походкой, и молодой миллионер, несмотря на расстояние, мог оценить, то, что легкие ткани ее юбки до лодыжек позволяли хорошему наблюдателю замечать мягкие изгибы её ног.

Женщина скрывала лицо за маской, украшенной перьями, что гармонировало с ее платьем императорского стиля, так что молодой человек не мог решить, знает ли он эту леди, или нет, но он определенно не чувствовал раньше столь сильного влечения к какой-либо женщине, какое неожиданно почувствовал к молодой леди на другой стороне зала. Смелое декольте и высокая линия талии ее платья так волнующе подчеркивали женские чары, что молодой человек опасался, что его настойчивый взгляд выдаст больше, чем он хотел позволить увидеть

- Боже, она великолепна! – подумал он, не в силах удержаться от прямого взгляда на нее.

К его великому смущению, молодая женщина повернула голову, увенчанную коричневыми прядями, и обнаружила его присутствие. Вопреки ожидаемому, молодая леди не уклонилась от его взгляда. Она не опустила глаз, как полагается скромному созданию, но и не флиртовала открыто. Она просто смотрела на него с серьезным и печальным видом, что коварно посягнуло на границы его души, делая невозможным для него отвести его глаза от нее. Секунды, что они оба удерживали взгляд, казались годами, и молодой человек не был уверен, действительно ли он желает достигнуть конца такого восхитительного момента.

Однако, первой в этой странной игре в гляделки сдалась женщина, и он заметил, что она слегка покраснела, опуская, в конце концов, глаза. Этот последний спонтанный жест учтивости показался мужчине необычайно очаровательным и еще больше его озадачил, вызывая желание узнать, кем же могло быть это противоречивое создание. Он тоже опустил взор, пытаясь скрыть улыбку, появившуюся на губах, и когда он снова попытался увидеть леди, она уже ушла.

Его настойчивые поиски таинственной Жозефины в бирюзовом последующие два часа были безрезультатны, пока он, наконец, не увидел ее танцующую со старым джентльменом, и они оба были увлечены беседой, которую ему было не слышно. Это было в тот момент, когда оркестр перестал играть, и вся аудитория зааплодировала исполнению музыкантов. Он протискивался меж пар, пока не добрался до места, где она все еще разговаривала с пожилым джентльменом.

- Вы не возражаете, если я на секунду уведу Вашу собеседницу, мистер Рассел? – спросил молодой человек самым учтивым тоном. – Если, конечно, леди согласится на танец со мной, - добавил он, обращаясь к молодой женщине.

- Нет, конечно, дорогой друг. Я уверен, Вы составите лучшую компанию молодой леди, нежели такой старик, как я, - усмехнулся полный мужчина, забавно шевеля седыми усами.

Женщина краткое мгновение оставалась безмолвной, глядя на молодого человека с той же странной напряженностью, и мужчине показалось, что она слегка побледнела, но он был в этом не уверен. Когда же джентльмен подумал, что она собирается отклонить его приглашение, она просто молча изъявила согласие, предлагая руку молодому человеку, поскольку оркестр вновь заиграл.

Они начали танец, следуя тихому фону музыки. Неожиданно для его обычно самоуверенных манер, он чувствовал себя слишком оцепеневшим, чтобы начать беседу, а поскольку она не изъявляла желания говорить, они просто молча танцевали. Он пытался снова заглянуть ей в глаза, ведь сейчас они были так близко друг к другу, но в отличие от предыдущего момента, она избегала его взгляда, не позволяя ему увидеть цвет своих зрачков. Что с ним творилось, удивлялся он, что он чувствовал себя таким счастливым и в то же время нервничал в присутствии этой незнакомки? Как получилось, что он почувствовал такое очарование женщиной, которая была не...?

Ход его мыслей неожиданно прервали большие часы, пробившие полночь. Музыка опять смолкла, и хозяин вечеринки объявил, чтобы гости сняли маски, ибо настал момент открыться.

Молодая женщина медленно сняла бело-бирюзовую маску, покрывавшую ее лицо, и молодой человек едва не лишился чувств, обнаружив, с кем танцевал.

- Было приятно снова тебя увидеть, Арчибальд, - произнес нежный голос, хорошо знакомый ему.

- Энни! – было все, что мог вымолвить молодой человек, слишком изумленный смешанными чувствами, внезапно разразившимися в его сердце. – Я… Я… Я не знал, что… ты вернулась! - выдавил он некоторое время спустя, и тут же пожалел о своем решении начать разговор, когда сам едва мог вымолвить слова, застрявшие в глотке.

- Я здесь уже три месяца, - тихо сказала она.

- Энни! Энни! – позвал другой мужской голос из толпы, и вскоре Арчи смог узнать молодого человека с черными волосами и ярко-зелеными глазами, который бесцеремонно приблизился к девушке. – Извини, я оставил тебя одну с мистером Грантом, но я просто не мог отделаться от этой неприятной мисс Лока. Ты в порядке? – спросил молодой человек.

- В порядке, Алан, я просто встретила старого знакомого. Познакомься, это Арчибальд Корнуэлл, кузен Кенди. Арчибальд, это Алан Паглиари, мой хороший друг, - вежливо представила молодая леди двум молодым людям друг друга, и они оба обменялись кратким рукопожатием.

- Приятно познакомиться, мистер Корнуэлл, я много слышал о Вас от Вашей кузины, миссис Грандчестер, и, должен признать, я первый почитатель таланта ее супруга. В самом деле, даровитый молодой человек, - прокомментировал Алан.

- Благодарю, мистер Паглиари, - ответил Арчи. Его обычная любезность исчезла из его голоса, который вдруг стал грубым. Он нашел крайне странным, что мужчину, которого он однажды возненавидел, восхвалял другой мужчина, вызвавший его внезапную антипатию, причину которой он не мог понять.

- Как я сказала, Арчибальд, - вмешалась Энни, замечая, что атмосфера внезапно накалилась благодаря необъяснимо сухой реакции блондина. – Было приятно тебя повидать, а теперь, если ты извинишь Алана и меня, нас ожидают друзья, - сказала она, указывая на небольшую группу дам и джентльменов на другой стороне зала.

- Конечно, было приятно тебя увидеть... и познакомиться с Вами, мистер Парлиари, - сказал Арчи в слегка презрительной манере.

- Паглиари, моя фамилия Паглиари, мистер Кронуэлл, - ответил Алан, отплачивая Арчи той же монетой.

Молодая пара удалилась, прежде чем Арчи мог ответить на провокацию другого молодого человека, и вынужден был провести остаток вечера выбитым из колеи не в духе, не в состоянии понять запутанные чувства, внезапно возникшие внутри него.

Когда Энни открыла дверь своей спальни, она бросилась на кровать, думая, что последние остатки сил исчезли где-то на балу. Она рухнула на матрас, раскинув руки и глубоко дыша. В конце концов, то, чего она боялась с момента возвращению в Америку, произошло. Она опять встретилась с Арчибальдом Корнуэллом, только чтобы осознать, что он стал еще ослепительнее и обольстительнее, чем раньше.

Когда она увидела его на другой стороне зала, ее сердце почти окаменело. Она столько раз представляла свою реакцию, когда настанет этот момент, но ни один из ее отрепетированных ответов не сработал. Вместо учтивого кивка и беззаботного приветствия, так долго повторяемого перед зеркалом, она лишь умудрилась уставиться на него, как дура, и что еще хуже, покраснела под его настойчивым взглядом.

Этого конфуза было достаточно, но казалось, этим вечером фортуна была против ее гордости. Безмозглый мужчина пригласил ее на танец, и у нее не хватило смелости открыться ему, наивно надеясь, что он не узнает, с кем танцевал. Потом должны были пробить эти дурацкие часы, и ее шарада была раскрыта самым унизительным образом! Если бы не Алан, столь учтиво пришедший ей на подмогу, она бы лишилась чувств прямо там.

К счастью, ее добрый друг не покидал ее до конца вечера. Молодой человек подбадривал ее, даже когда Арчи дерзко уделял внимание другой девушке на вечеринке целый вечер, пока не ушел с бала вместе с ней.

- Ну же, Энни, - сказал Алан, стараясь ободрить молодую женщину, пока они танцевали, - не вешай носа. Не позволяй этому неблагодарному мужчине видеть тебя насквозь, он ведь этого не заслуживает, - молодой человек, осведомленный об истории Арчи и Энни, побуждал ее собраться, и Энни, постаралась сделать все возможное, чтобы порадовать друга робкой улыбкой.

Это действительно было тяжелое испытание, но она получила финансовую поддержку двух важных бизнесменов города и выдержала первое столкновение с Арчи. Возможно, это прошло не так, как она планировала, и она все еще чувствовала себя нелепо, вспоминая свое молчание, дрожащие ноги, застывшие мышцы, и учащенный пульс, снова оказавшись в объятиях Арчи. Хотя, она должна была признать, в конце концов, она преодолела испытание, но... сможет ли она полностью забыть Арчи?

В комнату проник закат, а Энни все еще думала об Арчи, покинувшим бал с незнакомой ей девушкой.

Может, Энни было бы лучше, если бы она знала, что Арчи также чувствовал себя не слишком хорошо. Он взял ситуацию в свои руки, чтобы после бала избавиться от своей пустоголовой спутницы, однако это было затруднительно, потому что женщина оказалась обычной охотницей за богатством, и не собиралась упускать его так легко. Кроме того, у него присутствовало чувство вины за использование девушки, дабы замаскировать свою непостижимую нервозность, так что было малоприятным дать ей понять, что она его не интересовала.

Когда он, наконец, отделался от молодой женщины, он вошел в свой особняк и кинулся к себе в спальню принять душ, надеясь, что холодная вода поможет ему прояснить его взбудораженные мысли.

- Энни Брайтон! Из всех женщин! – повторял он, сам себе не веря, энергично натирая кожу до красноты. – Как же так вышло, что меня чертовски потянуло к ней, когда это я решил порвать с ней! А сейчас она обвела меня вокруг пальца, как раньше делала только Кенди... Кенди! – он прекратил свое яростное трение, вспомнив события трех предыдущих лет.

Видя горькую правду собственными глазами, он смирился, что навсегда потерял Кенди, но это было лишь начало нелегкого пути, на котором Арчи не раз спотыкался. Ситуация была не из легких, потому что, будучи близким родственником, ему часто приходилось ее видеть и быть осведомленным о ее жизни. Однако, мало-помалу, острая боль начала уменьшаться, и в его сердце постепенно укреплялось смирение.

Несмотря на все его недоверие к Терри, молодой актер, как оказалось, был любящим и безукоризненным мужем, так что Арчи ни на йоту не мог его в этом упрекнуть. Кенди, несомненно, была счастлива, и её жизнь не могла быть более благополучной.

Появление малыша Дилана только увеличивало счастье молодой женщины, и в то же время, укрепляло понимание Арчи, насколько невозможна и бесполезна была его любовь.

Каждый раз, когда Арчи видел Грандчестеров, он все больше убеждался, что Кенди любила Терри так, как никого никогда не полюбит. Чем взрослее становился Арчи, тем больше он понимал, что подруга его детства никогда не станет той, которая ему нужна, и, наблюдая, как Кенди жила, чтобы порадовать и любить Терри, он начал чувствовать необходимость найти женщину, которая чувствовала бы к нему то же самое. Почти незаметно, Арчи окончательно попрощался со своей юношеской страстью и вошел во взрослый мир с убежденностью. Он был мужчиной, заслуживающим любви такой, как Терри, и он был решительно настроен найти ту самую женщину. И определенно, это не могла быть Кендис Уайт.

Тем не менее, вскоре он убедился, что задача была совсем не легкой. Будучи могущественным мужчиной, действительно встала проблема, когда речь зашла о поиске жены. Не то чтобы молодые леди не интересовались им, но их так притягивали его деньги и положение, что молодой человек не мог сказать, искали ли они его внимания из-за него самого, или из-за его состояния. Итак, он стал крайне осторожен, не желая снова оказаться с разбитым сердцем, что было бы слишком мучительно и даже опасно для его рассудка после всего того, что он пережил в годы отрочества. Иными словами, хоть Арчи и хотел найти женщину, которая бы разделила с ним жизнь, он не желал так сильно рисковать.

Время текло, и он обнаружил, что в свои двадцать пять, он все еще холостяк, в то время как большинство его друзей и знакомых обзавелись семьей и одним-двумя детьми. Иногда он думал, что останется неженатым и одиноким всю свою жизнь, и эта мысль частенько его печалила. Пока его сложные дела спасали его от впадения в глубокую депрессию, но он не был уверен, сколько он сможет продолжать идти в том направлении.

И вот, совершенно неожиданно, явилась эта прекрасная женщина в бирюзовом облаке, умудрившаяся вытащить то волнение, которое он считал утраченным внутри себя, и ему так ужасно не повезло, что девушка оказалась его бывшей невестой, из всех женщин на земле!

- Что со мной? – спрашивал он себя, пока вода стекала по его телу. – Я знаю Энни с мальчишеского возраста, и она никогда, никогда не вызывала во мне таких чувств! Как получилось, что вот так неожиданно она вдруг выглядит такой… такой… такой замечательной и уверенной… и восхитительной! Она, должно быть, посмеялась над моей глупостью, что я не смог узнать ее! Я танцевал с Энни и не знал, что это она! Как глупо с моей стороны! – не переставал он корить себя, без определенного успеха пытаясь найти объяснение своей реакции.

В нем было что-то за рамками его понимания, непредвиденное притяжение, почти загипнотизировавшее его, его нападки на Паглиари – который в самом деле был любезнее, пока поведение самого Арчи вышло за пределы логики – и его вынужденный флирт с другой женщиной на вечеринке! Что, черт возьми, творилось?

Молодой человек пытался ответить на волнующие вопросы последующие два месяца, но стоило ему отыскать кое-какие ответы, они ему совсем не понравились.

Проект Энни не мог пойти лучшим образом. Она собрала все средства, необходимые для начала строительства школы, и надеялась привлечь еще меценатов, прежде чем ее мечта найдет официальное воплощение. Впервые в своей жизни она поблагодарила свою мать за уроки поведения в обществе; молодая женщина была уверена, что эти навыки были существенной составляющей ее успеха в убеждении многих людей поддержать ее дело. По крайней мере, она нашла хорошее применение тому дорогому и не совсем практическому классическому образованию, полученному ей в детстве.

Более того, ей непосредственно помогала ее подруга Патриция Стивенсон, и также внес свой вклад ее муж; семья Паглиари, Грандчестеры и Уильям Альберт – несмотря на свое пребывание в Калькутте – также предоставили ей важную поддержку, чтобы довести ее планы до конца. У нее определенно были причины быть довольной, так почему она не находит себе места?

Ответ был один-единственный: Арчибальд Корнуэлл! С невразумительным объяснением, что его дядя Альберт хочет помочь молодой леди с ее школой, Арчи не однажды являлся к ней в контору, которую она сняла в деловой части Чикаго. Энни прекрасно знала, что действовать от имени Альберта мог и Джордж, так зачем Арчи настойчиво терзает ее своим присутствием? Быть может, он получает больное наслаждение, видя ее страдания каждый раз, когда они видят друг друга?

Что бы ни мотивировало Арчи, Энни не желала это знать, так что она избегала его настолько, насколько было возможным, и иногда прикрывалась своей секретаршей Мелани Коллинс, как щитом, чтобы отгородиться от молодого магната.

Однако молодой человек продолжал появляться на ее пути снова и снова, пока однажды молодой женщине не надоело преследование, и ухудшить положение немного помогла Лиза Лока.

Это было чаепитие, устраиваемое одной из подруг миссис Брайтон, и Энни не могла отклонить приглашение. К ее великому несчастью, противная Лиза тоже была на вечеринке. Надменная молодая женщина пользовалась малейшей возможностью доставить Энни неприятные минуты. Кендис Уайт, графиня Грандчестер, была вне досягаемости яда Лизы, это правда, но ее лучшая подруга Энни, вечно слабая и чувствительная, была легкой мишенью для разрядки всей ее ненависти и расстройства из-за продолжающегося холостячества, в то время как ее старая соперница была замужем и счастлива.

- Какой сюрприз увидеть тебя снова, дорогая Энни, - сказала Лиза, отточенными движениями обнимая брюнетку и прикладываясь губами к ее щекам. – Ты выглядишь такой элегантной и модной с новой стрижкой.

- Благодарю, Лиза... ты тоже замечательно выглядишь. Зеленый цвет определенно твой, - выдавила Энни, заставляя себя продолжать игру рыжеволосой женщины.

- Я недавно слышала, ты усердно работаешь в благотворительности. Какой альтруизм с твоей стороны! – не переставала Лиза расточать похвалы в адрес Энни, и молодая брюнетка понимала, что змея Лиза может ужалить в любой момент, она лишь издавала треск перед нападением.

- Это не совсем благотворительность в своем обычном проявлении, - объяснила молодая женщина, стараясь вести беседу в безопасном направлении, где она могла управлять ситуацией. – Я собираюсь управлять школой для необычных детей, просто организация проекта занимает очень много времени. Скорее, это будет учебная работа, чем занятия в свободное время.

- Понятно, но ты, должно быть, привыкла к тяжелой работе, - колко уточнила Лиза, - как в Доме Пони, не так ли, душечка?

- Первый укус, - подумала Энни, готовясь ответить. – В самом деле, Лиза, я горжусь временем, когда я жила там и выучила лучшие уроки в своей жизни.

- Прямо как твоя дражайшая сестричка Кенди, а? – коварно улыбнулась Лиза. – Ну, не удивительно ли, как девушка с таким бедным происхождением смогла выбиться в аристократки. Но в наше время я поверю во что угодно.

- Здесь нечему удивляться, дорогая Лиза, - парировала Энни, несмотря на внутренние страхи, зная, что ядовитый язычок Лизы может повернуть все сказанное ею во вред. – Это несправедливый мир, но иногда некоторые люди получают то, что действительно заслуживают.

Так что Кенди всего лишь пожинает плоды того, что посеяла раньше. Ты бы видела ее сына, он такой прелестный ребенок, и так похож на своего отца, который, кстати, гордится им. Я уверена, что не одна женщина завидует ее удачному положению, пока они даже не могут завязать устойчивые отношения.

Лиза побледнела от комментария Энни, нарочно направленного в ее самое уязвимое место. Однако Лиза не собиралась так легко сдаться.

- Кстати об отношениях. Как у вас дела с молодым красавчиком Паглиари? Я слышала, вы очень близки? Это правда? – сменила тему рыжеволосая женщина.

- Мы просто хорошие друзья. Не больше, - сухо уточнила Энни.

- Однако ходит столько слухов о вас двоих, что я подумала, что ты, в конце концов, забыла о моем кузене! – насмешливо констатировала Лиза, и тень, промелькнувшая на лице Энни, дала понять подлой женщине, что она все-таки просыпала соль на незаживающую рану.

- Я… я… не знаю, о чем ты, - запнулась Энни, не в состоянии вымолвить больше.

- Не беспокойся, дорогая, я понимаю твои чувства, особенно сейчас, когда Арчи сопровождает мою подругу Леонору Симмонс, - всадила Лиза нож в спину с новой силой.

- Я не знала! – вот и все, что могла ответить Энни. Мог ли Арчи быть настолько жесток, преследуя ее, чтобы растоптать ее, выходя в свет с другой женщиной?

- Я знаю, для нас всех это было неожиданностью! - продолжала Лиза, страшно довольная своим контролем над разговором, что позволяло ей терзать Энни. - Думаю, Арчи просто без ума от Леоноры, она такая… такая…

- Надоедливая, поверхностная, скучная и тугодумная! – прервал беседу мужской голос за спиной Энни, и брюнетке не было нужды поворачивать голову, дабы узнать, чей это был голос.

– Точное ли это описание твоей глупой подруги Леоноры, дорогая кузина? Или, может, ты хочешь, чтобы я добавил эпитетов; у меня их великое множество, но боюсь, ни одно из них не лестно, - презрительно заметил Арчи.

- A… A… Арчи! - воскликнула Лиза, заливаясь краской. – Я не знала, что ты придешь на эту вечеринку.

- Как видишь, я здесь, и как раз вовремя, чтобы остановить твои грязные сплетни о моей персоне. Что ты сейчас говорила обо мне и твоей глупой подруге Леоноре Симмонс?

- Ну, это просто недоразумение… Я так думала, - бормотала Лиза, безуспешно пытаясь найти выход.

- А… Вот это новость, кузиночка, ты думала! – с пренебрежением рассмеялся Арчи. – Полагаю, это слишком тяжело для твоей головки! Осторожнее, она может загореться от напряжения и испортить твою милую прическу!

- Ты оскорбляешь меня, Арчибальд! - взвыла Лиза, чрезвычайно задетая.

- Арчи, пожалуйста, - вмешалась Энни, рассудив, что молодой человек зашел слишком далеко в насмешках над кузиной, и ее застенчивого, но твердого голоса было достаточно, чтобы остановить его.

- Извини, Лиза, - неохотно сказал он. – Это была маленькая шутка. Ты же знаешь, мне нравится дразнить тебя. Думаю, это моя манера выказывать свою братскую привязанность к тебе, кузина. А теперь, будь добра, извини нас… Боюсь, что я вынужден забрать у тебя Энни ненадолго, поскольку таким давним друзьям, как мы, нужно многое обсудить, - объяснил молодой человек, беря Энни под руку и уводя ее от острого язычка Лизы.

Для Энни это была странная комбинация блаженства и преисподней, настолько поглощенной прикосновением молодого человека, держащего ее руку, что она не могла вымолвить ни единого слова, пока он уводил ее в сад, где они могли насладиться некоторым уединением. В ее голове столько всего вертелось. Во-первых, постоянное преследование Арчи, которое она не знала, как воспринимать; затем Лиза с утверждением, что он вроде как помолвлен с девушкой, и потом Арчи, решительно отрицающий это и спасающий ее от присутствия своей кузины, словно рыцарь в сияющих доспехах. Тот ли это мужчина, который привел к концу их помолвку, потому что все еще был влюблен в другую женщину? Какую часть истории она пропустила, что теперь ей стало невозможным понять ситуацию?

- Подожди, Арчибальд, - взорвалась, наконец, она, высвобождая руку из его руки. – Я ценю твою помощь с Лизой, но думаю, будет лучше вернуться на вечеринку.

- Почему? Ты боишься, твой итальянец станет ревновать? – в лоб спросил молодой человек.

- Прежде всего, Арчибальд, - сказала молодая женщина, начиная выходить из себя от тона блондина, - Алан не итальянец, он родился здесь, как и его отец. Они считают себя американцами, потому что их семья живет здесь уже три поколения, и хотя они гордятся своими итальянскими корнями, у них такие же права, как у тебя и меня. Мне не нравится тон, которым ты говоришь о его происхождении, как будто это грех – быть не англо-саксом!

- Надо же, Энни, никогда не думал, что ты можешь так защищать своего друга! – ответил Арчи, частично расстроенный реакцией брюнетки, но и довольный обнаружить, что у молодой женщины появились мысли, которых раньше не было.

- Я еще не закончила! – предупредила она молодого человека, и ее голос стал более решительным. – Во-вторых, Алану нет причин ревновать, потому что между мной и тобой ничего нет, насколько мне известно, и третье, я думаю, пора прекратить твое нелепое преследование! Чего ты хочешь, Арчибальд, чтобы моя дружба облегчила тебе вину? Не стоит беспокоиться. У меня все хорошо, и я счастлива! Можешь продолжать жить своей жизнью.

- Ты так думаешь, Энни? – воскликнул пораженный молодой человек. – Ты полагаешь, что я искал тебя, потому что чувствовал себя виноватым? Это не так, Энни, совсем не так!

- Тогда не мог бы ты взять и объяснить мне, потому что я не понимаю, Арчибальд!

- Арчибальд, Арчибальд, Арчибальд! – расстроено повторил молодой человек, разводя руки. – Не знаю, почему ты продолжаешь называть меня так, будто мы незнакомы! Мгновение назад, когда я преподавал Лизе хороший урок, ты помнила, как меня зовут друзья. Я думал, что заручился твоим доверием, и ты станешь обращаться ко мне, как всегда обращалась!

- Это было в прошлом, Арчибальд, - ответила молодая женщина, опуская глаза и отворачиваясь, чувствуя, что слезы не замедлят показаться.

- Но это могло бы стать частью настоящего, если бы мы захотели, - осмелился сказать молодой человек, ощущая, что искомый случай, наконец, представился. – Это причина, по которой я намеренно не оставлял тебя в покое, Энни! Потому что я понял, что потерял свое самое драгоценное сокровище, и направил мысли на то, чтобы вернуть его… вернуть тебя.

- Что? – громко переспросила молодая женщина, поворачиваясь и впиваясь глазами в глаза молодого человека. Она не могла поверить тому, что он только что сказал! Он что, пытается сказать, что хочет начать все сначала… как будто ничего не произошло?

- Я говорю, что хочу вернуть тебя, Энни… Я говорю, что было ошибкой отпускать тебя, - хрипло признал молодой человек.

- Ошибкой! – ответила Энни, чувствуя, как ее грудь наполняет негодование. Более трех лет она трудно и усердно работала, чтобы забыть свою боль и залечить разбитое сердце, далеко-далеко от семьи и дорогих друзей, в попытках заглушить душевные рыдания посвящая жизнь, чтобы помогать другим, и тут этот мужчина говорит, что все это было ошибкой! Она едва могла поверить ушам своим. – Тебе так легко это говорить, Арчибальд! Скажи мне, где ты был все это время, пока я умирала тысячу раз? Может, мечтал о несбыточной любви? И теперь ты понимаешь, что все это было ошибкой! Не могу поверить в твою наглость!

- Энни, пожалуйста, я знаю, я был дураком, и заслуживаю твоего презрения, но урок пошел мне впрок… клянусь.

- Очень рада за тебя, Арчибальд, - оборвала Энни, не в силах больше сдерживать слезы, слезы боли, но также и гнева и обиды, - это действительно прогресс, но пожалуйста, решай сам свою судьбу и не рассчитывай на меня в будущем. Как я могу принять того, кто сначала меня унизил? Я знаю, это была и моя вина за мое согласие, когда я знала, что ты не любил меня. Ты прав, все это было ошибкой, и я не желаю ее повторять. Если честно, мы оба были парой глупцов, разница в том, что я была дурочкой, любившей тебя, а ты… ты был просто бессердечным дураком! – сказала она напоследок, прежде чем убежать, пряча лицо в ладонях и оставляя позади молодого человека, который не знал, как решить проблему, в которой он застрял благодаря некоторым неверным решениям, принятым в прошлом.

Что произошло с Арчи в предшествующие два месяца, которые вынудили его признать чувство, о присутствии которого он не подозревал в прошлом? Что ж, для молодого человека все скорее усложнилось с тех пор, как он вновь увидел Энни на бал-маскараде. Он чувствовал себя ужасно неудобно от нешуточного и неожиданного влечения, которое впервые испытал тем вечером, будучи непривычным чувствовать нечто подобное к какой-либо женщине, за исключением Кенди. Но, если честно, прошло много времени с тех пор, как он ощущал это, настолько слабеющей и неясной к тому времени была его страсть к блондинке.

В течение последующих дней, Арчи спорил сам с собой, дабы привести в порядок мысли об Энни Брайтон, которая вдруг показалась настолько изменившейся и привлекательной. Он утверждал, что был только потрясен её физической красотой, которая всегда была выше всяких похвал. Возможно, это был результат его долгого одиночества или того, что он слишком остро отреагировал на таинственный эффект скрытой под маской леди, идущей по залу и весьма откровенно смотрящей на него, в отличие от других женщин, которых он знал.

- Да, должно быть, так, - сказал он себе и на некоторое время удовлетворился сим объяснением.

Однако, беспокойство не оставляло его, и дела не становились лучше, когда он слышал колкости Нила об Энни и Паглиари во время семейных собраний у Лока. Почему он чувствует себя не в своей тарелке из-за того, что его прежняя подруга, кажется, встречалась с кем-то еще? Разве он не выходил с несколькими молодыми особами с тех пор, как порвал с Энни? Не этого ли он хотел, чтобы они оба могли сами свободно искать свое счастье? Арчи задавал себе эти вопросы снова и снова, пока голова не начинала болеть, и его сон и аппетит свелись к минимуму.

В течение долгих бессонных часов, молодой человек непрестанно вспоминал прошлое. Его разум невольно уносил его в года его ранней юности, и впервые в жизни образ Кенди не являлся центром его воспоминаний. Это был другой голос, доносившийся из его воспоминаний, другая улыбка, пара глаз, не зеленых, блестящие шелковистые волосы, ни светлые, ни вьющиеся, моменты, которые он пережил с кем-то еще, о ком едва ли думал долгое время.

Он вспоминал Энни, захватившую немного еды и одеяла для него в Комнату для наказания, когда они были в школе, изящные носовые платки, что она обычно вышивала для него каждый год на день его рождения, особенная улыбка, предназначавшаяся ему и только ему, столько мелочей и хорошего, что они разделили.

Энни знала, как быть лучшим другом, который был нужен парню, и ему пришлось признать, что он скучал по всему этому с момента их разрыва. Но дружбы для брака недостаточно, и он определенно расстался с ней из-за недостатка страсти в их отношениях.

Затем, чтобы вдруг обнаружить, что Энни чертовски привлекательна, и в то же время вспомнить её милую привязанность, и это все еще больше усложнило. В довершение всего, то, что он узнал о новой Энни, также сильно не помогало. Что бы он ни считал фривольным или скучным в молодой женщине, казалось, переменилось, что он находил досаждающе пленительным. Не замечая этого, Арчи, в конце концов, стал восхищаться решением молодой леди построить школу без прямой поддержки её отца, преодолевая свою природную робость, чтобы найти нужных меценатов. Он едва мог узнать застенчивую девочку, которую встретил когда-то, и к его великому неудобству, он восторгался изменениями.

Все эти размышления заставляли его чувствовать нечто, доселе незнакомое. Он не мог назвать, что он ощущал в своем сердце вначале, но по прошествии дней и недель, он, наконец, дал чувству верное название: сожаление! Он сожалел о разрыве с Энни Брайтон! Когда Арчи осознал эту неприятную правду, он начал настойчивую кампанию по преследованию девушки; постоянный, иррациональный и не поддающийся контролю импульс не позволял ему сдерживаться, несмотря на внутренние голоса, вопившие, что было бы лучше забыть о сокровище, что он давным-давно потерял.

Кенди почувствовала, что ребенок толкнулся в ней еще раз, и подвела руку Дилана к животу, так, чтобы мальчик смог ощутить новую жизнь, растущую в теле его матери. Молодая женщина знала, что появление второго ребенка будет нелегким испытанием для маленького мальчика, который привык быть всеобщим любимцем. Однако, Кенди сознавала, что этот урок Дилан должен выучить, и она чувствовала, что все, что она могла сделать, чтобы уменьшить боль своего сына, так это дать ему понять, что скоро ему придется делить материнскую любовь с новым членом семьи. Возможно, трехлетний Дилан не совсем понимал удивительный процесс, происходящий в чреве Кенди, но в настоящий момент молодая мать старалась подготовить его как можно лучше. В то же время она постоянно успокаивала его, зная, что он должен быть уверен в родительской любви больше, чем когда-либо прежде в его столь короткой жизни.

- Это ребеночек шевелится, - сказала она малышу, который в изумлении смотрел на нее, распахнув синие глазищи.

- Это мой братик! – с улыбкой сказал Дилан, ощущая шевеление в животе матери.

- Мы пока не можем это утверждать, мой сладкий, - усмехнулась она уверенности мальчика, - это может быть сестричка.

- Это братик! - настаивал мальчик, насупившись, что напомнило Кенди выражение лица её мужа, когда он был не в настроении.

- Будем надеяться, что это мальчик, но в этом нет никакой гарантии, Терри, - подытожила она, называя мальчика его именем, которое использовала только тогда, когда поблизости не было отца Дилана.

И вот вокзальный служащий объявил о прибытии экспресса из Чикаго. Молодая мать встала, беря сына за руку, и они пошли по переполненной платформе с няней Дилана позади.

Кенди поискала в толпе, пока её глаза не заблестели при виде другой молодой женщины в изящной соломенной шляпке, с шелковистыми темными волосами, доходившими до шеи, и в элегантном розовом платье с низкой талией. Блондинка улыбнулась и, глядя на мальчика рядом с собой, сказала ему:

- Это тетушка Энни, Терри! – подмигнула она. - Энни! Энни! Мы здесь! - закричала молодая женщина, размахивая рукой, пока не получила желанный результат, поскольку брюнетка сразу ее заметила.

- Кенди! Кенди! – закричала Энни, забыв о привычном благопристойном самообладании, и побежала навстречу подруге. После долгой поездки брюнетка, наконец, прибыла туда, где надеялась обрести поддержку и совет, столь отчаянно необходимые, - в любящие объятия Кенди.

Поездка в Форт Ли была для Энни Брайтон полна приключений с её подругой Кенди, сидящей за рулем своего новейшего Олдсмобил Туринга.

Слишком независимая для постоянного сопровождения шофером Терри, молодая женщина настояла на своем собственном автомобиле, пока актер, который не мог отказать желаниям жены, подарил ей автомобиль на её двадцать четвертый день рождения.

Несмотря на природную тягу к приключениям, Кенди стала очень осторожным водителем, возможно, из-за материнского беспокойства за безопасность своих детей или из-за многочисленных несчастных случаев, в которых она страдала, когда выступала в качестве подопытного кролика Алистера в дни своей юности. Однако, стоило Энни узнать, что Кенди собирается вести машину, бедная брюнетка едва не упала в обморок, и всю поездку она сидела, фактически вцепившись в сиденье, её руки сжимали кожаную обивку, её лицо было бело, как мел, а в её глазах отражался детский страх, который не поддавался ей.

Кенди лишь улыбалась, наблюдая страданиями Энни, понимая, что неважно, насколько кто-то меняется с возрастом и жизненными обстоятельствами: в каждом человеке есть определенные аспекты, которые всегда остаются неизменными. В глубине сердца Энни был все еще маленькой испуганной девочкой, льющей слезы, глядя на дерево, пока Кенди туда беспечно карабкалась. И это было не единственным, что не переменилось в душе Энни.

Позже, когда они уже были у блондинки дома, и у Дилана был ежедневный тихий час, Кенди могла подтвердить свои предположения: мало того, что Энни все еще боялся высоты и скорости, но и сердце её продолжало находиться в том же плену.

Когда две женщины, наконец, остались наедине, Энни, не в состоянии дольше сдерживать свою боль, бросилась в объятия Кенди и безутешно зарыдала. Все слезы, которые она усердно прятала от старой подруги в прошлом, внезапно прилили к глазам, и исчерпавшая силы и храбрость молодая женщина позволила Кенди ясно увидеть то, что блондинка уже предполагала силой своей чувствительной души.

- О Кенди, Кенди! Я не могу так больше! Я пыталась быть такой же сильной, как ты, но я не могу! – всхлипывала Энни, и Кенди взяла подругу за подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

- Энни! Это все из-за Арчи, не так ли? - сказала блондинка, и её вопрос лишь давал понять ее подруге, что она видела то, что в её сердце.

Энни только молча согласилась, и ее щеки залил легкий румянец.

- О, Энни, ты была сильнее, чем хочешь признать!

- Но я не хотела тебя беспокоить своими проблемами, и вот! Я обещала себе быть достаточно сильной, чтобы самой справиться со своей болью, но я не могу. Для меня это слишком! – с сожалением жаловалась брюнетка.

- Энни, не грех обратиться к друзьям, когда на душе скребут кошки. Кроме того, это уже замечательно, что ты продержалась так долго, и вместо того, чтобы погрузиться в печаль, ты потратила время на то, чтобы научиться помогать другим. Ты определенно повзрослела, девочка! – ободрила подругу Кенди.

- Я думала, что уже забыла его. По крайней мере, мне было легче, когда я была в Италии... - бормотала Энни дрожащим голосом, а её руки стискивали тонкую ткань платья.

- Я знаю, что ты имеешь в виду, Энни, - вздохнула блондинка, памятуя о собственных любовных огорчениях. – Совсем иначе: следовать своему решению, когда мужчина, которого любишь, далеко, но как только встречаешься с ним снова, все идет насмарку, не так ли?

- И он мне ни на йоту не помог! – снова расплакалась Энни.

- Как так, Энни? Что произошло с этим глупым мальчишкой? - спросила заинтригованная блондинка, и брюнетка пересказала ей как можно подробнее историю своих частых нежданных встреч с Арчибальдом с тех пор, как они снова увидели друг друга на бал-маскараде, и последнем их споре, случившимся на вечеринке.

После того, как Энни все рассказала Кенди, блондинка не знала, отшлепать ли ей Энни или Арчи за такую слепоту в своих собственных чувствах. Однако, помня, что она была не умнее в то время, когда сама стояла перед теми же проблемами, Кенди решила не открывать рта, а выслушать подругу и дать ей дружескую поддержку, столь необходимую той в этот момент.

- Забавно, как просто все выглядит, когда проблема тебя не касается, - размышляла блондинка. - Вот, пожалуйста, Энни, ты горько плачешь, потому что так долго ждала, что Арчи скажет тебе эти замечательные слова, и теперь, когда он, наконец, это делает, ты убегаешь от него, не зная, что делать со счастьем, которое теперь стучится в твою дверь. Тебе так трудно простить его и начать все сначала? – мысленно задавала вопрос Кенди.

Кенди решила, что пусть все идет своим чередом, и как только Энни вновь обретет спокойствие и здравомыслие, она сможет что-нибудь сделать, чтобы помочь друзьям вновь встретиться таким образом, каким у них не получилось в прошлом. Тем же вечером, молодая блондинка рассказала мужу, что происходит, не в силах скрыть от него что-либо.

- Я думаю, ты должна взять телефон, позвонить Арчи и сказать ему, что Энни здесь, - было немедленной реакцией Терри, что изумило Кенди, прекрасно знавшую, что эти двое никогда не ладили.

- О нет, сейчас я этого делать не буду! Ей нужно время, чтобы хорошенько подумать, что ей делать, - ответила женщина, расчесывая волосы перед зеркалом.

- А тем временем несчастный страдалец в Чикаго весь изведется, а? – подытожил Терри, щелкая страницами рукописи, которую читал. – Вы, женщины, жестокие создания! Я уверен, вы получаете безумное удовольствие, видя, как мы страдаем. Разве я неправ? – дразнящее добавил он.

- Ах, ты! – воскликнула женщина, и мужчина не смог увернуться от летящей подушки, попавшей ему по носу. - Парни иногда заслуживают немного страданий!

- Не думай, что тебе удастся сбежать, веснушчатая! - пригрозил он, откладывая в сторону книгу.

- Ты ведь не сделаешь ничего беременной женщине, правда? – прихвастнула она, уверенная в своем влиянии на мужа.

- Вот я до тебя доберусь! - сказал он, двигаясь быстрее собственных слов.

Кенди попыталась встать и спрятаться в ванной, но шестимесячная беременность не позволяла ей двигаться с привычной скоростью, и Терри не составило труда схватить ее прежде, чем она смогла убежать.

- Поймал! - торжествующе воскликнул он, мягко обнимая ее. – Теперь-то я заставлю тебя заплатить за непочтительный удар мне по носу.

- Мне дрожать или как? – вызывающе спросила она со смешком.

- Ну, тебе решать, - ответил он глубоким поцелуем, на который она сразу ответила пальчиками, заплетающимися в его каштановых волосах и ласкающими его затылок. - Боже, Кенди, я все еще помню, что за ад - жить без тебя, - прошептал он, продолжая целовать ее.

- Я тоже, - сказала она в ответ, погружаясь в его переливающиеся глаза. – Я вижу Энни, и вижу себя во время ужасных дней во Франции.

- Мы тогда были весьма глупы, - засмеялся Терри над воспоминаниями, играя с кудрями молодой женщины, но, посерьезнев в следующий момент, он добавил: - Я никогда не забуду, что чуть не потерял тебя по глупости. Пожалуйста, никогда не убегай от меня. Я не думаю, что смогу пережить это.

Она взяла его за руку и подвела к кровати, где они оба сели, и она положила голову ему на грудь.

- Единственное место, где я могу быть, здесь, рядом с тобой, - сказала она с нежностью, и он еще поцеловал ее в ответ.

- Я все же думаю, мы должны сказать Арчи, что она здесь! - настаивал он с озорной улыбкой, оторвавшись от ее губ.

- Не смей, Терренс! – пригрозила она решительным тоном, хорошо известным ему. – Позволь мне сделать все самой. В конце концов, я здесь профессиональная сваха!

- Это именно то, чего я опасаюсь! - ответил он и получил другой подушкой прямо по физиономии.

Спустя три дня после прибытия Энни служащий цветочного магазина принес к Грандчестерам дорогой букет редких белых орхидей. Орхидеи, любимые цветы Энни, были с запиской, в которой просто говорилось: «Твой бессердечный дурак».

Когда молодая брюнетка прочла строчку, она просто уронила карточку и побежала в спальню до того, как Кенди могла спросить ее о чем-то. Блондинка подняла записку и сразу догадалась, что в городе Арчи. Очевидно; был только один человек, ответственный за это.

- Я должна разозлиться на Терри за это вмешательство, - сказала себе Кенди, - но кто знает, это может быть шансом, который заставит этих двух недругов забыть о своей неразумной антипатии.

Кенди не обращала внимания, что сама была главной причиной разногласий Терри и Арчи, но не была слепа к их явной взаимной неприязни.

- О, Боже! – громко вздохнула она, разговаривая с ребенком внутри нее. – С новыми обстоятельствами, я полагаю, нам надо обдумать, как повлиять на твою упрямую тетушку Энни, милый!

Что творилось с Энни? В прошлом она тысячу раз говорила себе, что будет ждать, когда Арчи действительно оценит её, столько времени, сколько потребуется. И она действительно так и делала, пока он сам не решил, что дальше ждать бесполезно. В течение мучительных лет, последовавших после разрыва, молодая женщина приложила все усилия, чтобы убедить себя, что её девичьи грезы только были, что простыми грезами, которые нужно забыть, чтобы жить реальной жизнью. Она упорно трудилась на курсах, прикладывая все усилия, чтобы удовлетворять высоким стандартам Марии Монтессори, и учиться столько, сколько потребуется, чтобы осуществить свою новую мечту.

Энни решила, что на сей раз она не будет ни на кого полагаться в создании своего будущего, никого, кроме самой себя; и с тех пор она собиралась посвятить свою жизнь образованию. У нее в голове имелось множество планов, которые только ждали своего времени; однако, брак в их число не входил. В двадцать четыре года, видя, что две ее лучших подруги были уже замужем и обзавелись своими семьями, Энни решила, что она окончит дни старой девой, так же, как мисс Пони. Странно, но эта перспектива не казалась ей такой унылой, как тогда, когда она была моложе.

Когда её учеба закончилось, молодая женщина поняла, что возвращение в Чикаго в конечном счете будет означать очередную встречу с Арчибальдом. Тем не менее, там в Италии, Энни думала, что она была готова предстать перед бывшим женихом, или, по крайней мере, она пыталась убедить себя, что была готова. Но ей потребовалось лишь ступить на землю Америки, чтобы начать трястись от страха от одной лишь мысли снова увидеть Арчибальда, узнать, что он стал еще красивее и обольстительнее, чем прежде, или еще хуже, понять, что он встречается с кем-то еще, помолвлен... или женат.

Однако, последнее, что она ожидала, это ухаживания Арчи. В тот день, когда молодой человек признался в своих чувствах, половина сердца Энни захотела подбежать к нему, крепко обнять и сказать ему, что она все еще любит его, но другая часть, раненая и обиженная предыдущим отклонением, не желала принимать его обратно. Воспоминания о недобрых слухах, поводом для которых она была после того, как Арчи отменил свадьбу, были все еще слишком свежи, что она находила очень трудным забыть и простить. Возможно, она была обижена, или просто слишком боялась того, что ей опять причинят боль.