Стопроцентные чары

Глава 8. Живучий, а, красавчик?

Чье-то горячее дыхание согревало правую щеку. Аркаша приоткрыла глаза, сонно вглядываясь в лицо, нависшее над ней. Серая кожа, покрытая тонкими трещинками, обтягивала острые скулы, нижние веки заменяли черные маслянистые пятна, нос ввалился внутрь, а губы походили на влажные розовые нити для плетения макраме.

— Тетя Оля, новый скраб для лица тебе не подходит, — вяло сообщила Аркаша, приподнимая голову с подушки.

— И что посоветуешь?

Хрипящие томные интонации совершенно не походили на манеру речи Ольги Захаровой. Если только вещала она не из дупла, предварительно выкурив пачку сигарет.

Осознав это, Аркаша подскочила и едва не слетела с кровати.

— Без паники, самка человека.

Как ни странно, фраза подействовала, словно доза успокоительного. Память услужливо вытащила из закромов пару знакомых образов.

— Шаркюль? — Удостоверившись, что вдохновенные сопелки в ее ухо и правда принадлежали коменданту общежития, девушка страдальчески простонала и снова завалилась на подушку. — Ты чего тут?

— Контролирую.

— Что?

— Комнату четыреста семнадцать. Так велело начальство. — Шаркюль отодвинулся от кровати и вытер нос-дыру рукавом пиджака. — Крепко спишь, самка человека.

— Сгинь, а, — попросила Аркаша, переворачиваясь на другой бок. Отработанная до автоматизма вежливость воспользовалась резервной энергией организма и все-таки заставила рот выплюнуть вдогонку «пожалуйста».

— Проспишь же, самка человека. — Настырный гоблин вцепился в край покрывала и стянул его с девушки. По ногам Аркаши скатился какой-то пушистый клубочек и рухнул около живота на постель. — Не слышала утренний клич?

— Меня вообще-то Аркаша зовут, — проворчала она, лениво нащупывая рукой неопознанный клубочек. — А что за клич?

— Местный будильник. Голос заместителя директора Карины Борзой.

«Это ж надо так знатно дрыхнуть!»

— Который час? — Девушка села на кровати и потянулась.

— Семь утра, самка... Аркаши.

— Да, да, Аркашина самка, — пробубнила девушка, окидывая комнату сонным взором.

Соседняя кровать была аккуратно застелена. Поверх покрывала лежала белая рубашка с воротником-стойкой и брюки. Откуда-то издалека доносился шум льющейся воды.

— Самец уже соизволил встать, — отчеканил Шаркюль, моргая маслянистыми глазками.

— Какой ты наблюдательный, — фыркнула Аркаша.

— Служба обязывает.

— Меня служба ни к чему не обязывает, поэтому сделаем вид, что у солдата выходной.

Опрокинуться обратно на кровать не позволил вездесущий пушистый клубочек, прижавшийся к боку. Им оказался похрапывающий Гуча. Аркаша потыкала пальчиком ему в бок и даже раз щелкнула по носу, но зверьку было хоть бы хны.

— Выходные по графику. — Шаркюль сунул под нос Аркаше длинную ламинированную картонку. — В семь подъем. Раздача завтрака осуществляется с семи до девяти. Занятия начинаются в девять. Опоздания караются в соответствии с системой санкций заместителя директора Борзой. Расписание вводной недели на обороте.

«Завтрак» — пожалуй, единственное слово, которое из всей речи коменданта четко расслышала Аркаша. При одном его упоминании желудок заинтересованно булькнул и выдал целую серию урчания нецензурного содержания, злобно припоминая хозяйке пропущенный накануне ужин.

Холод ужалил босые пятки. Прыгая на одной ноге, одновременно тряся второй, чтобы согреться, Аркаша внимательно осмотрела колени. Раны зажили, оставив после себя едва различимые белые полосы.

— Отличная жижа. — Девушка одобрительно похлопала ладонями по исцеленным коленям. — Спасибо Маккину.

Размышляя над тем, нельзя ли воспользоваться чудесной мазью, чтобы залечить остальные синяки, Аркаша оттянула помятую футболку и подергала превратившиеся в жесткую мочалку волосы. Вчера она настолько устала, что улеглась спать прямо в одежде, укрывшись покрывалом. От вечернего душа тоже пришлось отказаться, и девушка очень надеялась, что выглядит она сейчас намного хуже, чем пахнет.

Сунув посапывающего Гучу подмышку, Аркаша небрежно разгладила покрывало, а затем аккуратно положила зверька обратно на кровать. Скунс всхрапнул и, вывалив язык на покрывало, продолжил наслаждаться чудесными сновидениями. Оставалось только позавидовать его безмятежности.

Игнорируя угрюмо наблюдавшего за ее манипуляциями Шаркюля, Аркаша вытянула спортивную сумку из-под кровати, дернула молнию и перевернула ее вверх дном, позволяя вещам вывалиться на покрывало.

— Вот черт...

Подстава. Иное слово не подобрать.

На кровать обрушился разноцветный дождь из нижнего белья, носков и тюбиков губной помады. Последним на цветастую кучку рухнул кислотно-зеленый кроссовок с массивной подошвой.

Не веря своим глазам, девушка потрясла сумку с удвоенной силой, ожидая, что из ее нутра выпадут хотя бы джинсы. Тщетно. Тетя Оля заботливо скинула в поклажу весь ящик с нижним бельем племянницы и отправила следом всю полку с косметикой. И этим же ограничилась.

— Это плохо, — обреченно пробормотала Аркаша, нервно теребя шнурки на кроссовке (пара ему так и не нашлась).

— Не так уж и плохо, — возразил Шаркюль, шустро присваивая себе полосатые носочки. — Цветастенькое люблю.

Хоть кому-то весело. Оптимистичное создание.

Аркаша всегда с трудом сходилась с людьми, ведь при расширении круга общения возрастал объем создаваемой лжи. Быть хорошей для окружающих, а тем более для тех, с кем ближе и чаще общаешься, утомляло пуще любого физического труда. Аркаша не была готова терпеть моральное истощение в постоянном режиме, а потому сторонилась людей, предпочитая держаться на уровне приятных улыбок и вежливого общения. Тем ценнее был для нее Коля. Лишь в его обществе отдых души не был понятием, граничащим с фантастикой, а разум не терзался в темпе бесконечности, выплескивая одну красивую ложь за другой.

Однако в обществе существует и весьма необычный подвид людей — этакие безмятежные оптимисты — не всегда шумные и не всегда яркие личности, но внушающие столько необъяснимого доверия, что вежливость вмиг улетает в трубу. К ним не хочется обращаться на «вы», не возникает желание отгородиться от них неприступной стеной. Их небрежность, жесты, интонации заставляют поверить, что ты можешь свободно самовыражаться в их присутствии, забыв о собственных гнетущих комплексах и стопорящей неуверенности.

Таким был Шаркюль. Не человек. Но и не зануда. До абсурдности равнодушный, но до странности заинтересованный. Дикая смесь.

Играя с гоблином в перетягивание носка, Аркаша растерянно размышляла о превратностях судьбы. Всего день назад она была до мерзости скромной и обходительной девушкой, избегающей конфликтов, не приносящих пользу людей и ситуаций, которые могли бы привести к внеплановым проверкам способности Ольги Захаровой правильно воспитать несовершеннолетнюю племянницу. Нынешняя же Аркадия Теньковская представляла собой личность, будто нарочно стремящуюся принять участие в каждой переделке, испортить отношения с как можно большим количеством опаснейших существ и, в конце концов, добраться до крайней степени разнузданности. Сколько не стенай, а Блэк-джек и его обитатели не позволят ей остаться «хорошей девочкой». Прежнюю милашку теперь могут легко раздавить, а себе настоящей Аркаша не доверяла — слишком слабая и слишком ведомая.

Шум льющейся воды сошел на нет, сменившись скрипом шлепающих по кафельным плиткам мокрых ног.

Отпустив носок, — Шаркюль, радостно хрюкнув, повалился на пол, прижимая к груди отвоеванную добычу, — воодушевленная Аркаша направилась к двери ванной комнаты. Идея, словно аппетитные зефиринки в какао, покачивалась в потоке мыслей, постепенно складываясь в чудеснейший план по спасению от бесконечного невезения.

Аркаша еще не успела протянуть руку к дверной ручке, как та сама собой провернулась и дверь распахнулась. Замерший в проеме Маккин (снова в одном полотенце) с полсекунды глядел на девушку, а затем, издав протяжный вопль, отшатнулся. Еще через полсекунды вопль повторился, сопровождаемый тонкими визжащими звуками скольжения, которые завершились звонким хлопком упавшего на пол тела.

Подскочив к захлопнувшейся двери, Аркаша осторожно постучала.

— Макки, ты там живой?

— Философский вопрос, — простонали за дверью. — Я бы вынес его на коллективное обсуждении.

— Тогда пусть он будет риторическим, — бодренько сориентировалась Аркаша. — В этом случае избежим пустой болтовни.

— Моя пятая точка с тобой не согласна.

— Все-таки ушибся? — Скрыть расстроенные нотки в голосе не получилось.

— В этом нет твоей вины, — поспешно уверил ее русал. — Позабыл, что теперь у меня есть сосед. Соседка. — Чуть слышное кряхтение за дверью еще больше подстегнуло проснувшуюся совесть. Аркаша с глухим стуком ткнулась лбом в дверь.

— Ты чего? — с подозрением спросил Маккин.

— Самобичевание.

— Постой, постой! — Юноша, придерживая полотенце на бедрах, выскочил в комнату. Аркаша едва успела увернуться от резко распахнувшейся двери. — Гляди. Я в полном порядке! Поэтому нет необходимости себя калечить.

— Ну, «калечить» — это слишком громко сказано... Да, да, Макки, тебе не мерещится. К нам и правда с самого утра в гости завалился страшненький комендант.

— И в качестве гостинца принес ворох носков?

— Чего? Шаркюль! А ну фу! Брось!

Гоблин, обиженно надув щеки, разжал кулаки, в каждом из которых до этого момента болталось с десяток разноцветных носочков. Те мягкой лавиной обрушились на спящего Гучу.

— Как-то я себе несколько иначе представлял «особый контроль». — Маккин хотел убрать налипшие на лоб влажные волосы, но, видимо, вспомнив, что все еще находился в неглиже, поспешно вернул руки на стратегически важные позиции — на края полотенца.

— Я вообще ничего не представляла. Но уж точно не думала, что к нам будут вламываться без приглашения. — На последних словах Аркаша выразительно повысила голос.

— Поправка. — Шаркюль было вновь потянулся к цветастой куче, но, заметив недобрый взгляд владелицы, одернул себя, спрятав загребущие лапки за спину. — Периодически вламываться.

— Не уточните, уважаемый комендант, что вы имеете в виду? — Маккин сурово сдвинул брови. Эффект был бы более устрашающим, если бы грозная мина шла в комплекте с брюками.

— Уточню за носок. — Шаркюль протянул русалу лапу, недвусмысленно намекая на необходимость немедленной оплаты информации.

— Нашел у кого просить, — хихикнула Аркаша. — У парня, рассекающего по комнате в одной тряпочке.

— Эй! — Маккин еще крепче вцепился в полотенце и малюсенькими шажками начал продвигаться к приготовленной на кровати одежде. — Не держи меня за непонятно кого. Уж запасом одежды не обделен.

Встрепенувшись, Аркаша подскочила к русалу. Маккин метнулся в сторону. В глазах промелькнула неприкрытая мука — бедный русал успел исстрадаться в ее обществе.

— Запас одежды. — Девушка втянула голову в плечи, виновато раздумывая, есть ли смысл снова извиняться перед ним. — Мне тут пригодилась бы твоя помощь.

— Помощь? — На кроткий Аркашин кивок Маккин лишь обреченно вздохнул. Неужто не ждал от вынужденной соседки ничего, кроме подвоха?

— Знаешь, на самом деле до вчерашнего дня я жила с тетей. Но она меня выгнала из дома, потому что я ей надоела. Вещи собрать мне не удалось, а то, что выделила мне тетя, нужно носить еще с чем-нибудь. Или окончательно перейти в разряд нудистов. В общем, мне нечего надеть. Помоги! Можно одолжить у тебя какую-нибудь плохенькую футболочку?! — выпалила Аркаша и зажмурилась, заранее боясь услышать отказ.

Не дождавшись ответа, девушка приоткрыла один глаз, а затем и второй. Русал смотрел на нее с легкой улыбкой, с какой обычно наблюдают за милыми шалостями не в меру игривого котенка.

— Ничего не хочешь спросить? — Аркаша приготовилась к десятке, а то и сотне вопросов, отвечать на которые было бы в любом случае неприятно, не говоря уж о том, что стремление к искренности могло очернить ее в глазах Маккина.

Улыбка юноши стала шире. Кто-то очень любил шалящих котят.

— Хочу.

— И что?

— Какой цвет футболок предпочитаешь?

Почувствовать себя счастливым человеком не так уж сложно. Чистое тело, полный желудок, ощущение безопасности, — и ты готов улыбаться от уха до уха.

Выходя из ванной комнаты и высушивая на ходу волосы казенным полотенцем, Аркаша была уже на пути к полноценной эйфории. Оставалось урвать на завтрак что-нибудь сытное, и душа возлюбила бы весь мир.

Темно-зеленая футболка, любезно предоставленная Маккином, на Аркаше смотрелась как коротенькое платьице. Большего русал, к сожалению, предложить не мог, поэтому в комплект к футболке вернулись вчерашние шорты. Девушка понадеялась, что ее не попрут из университета из-за отсутствия официального стиля.

В комнате ее ожидал приятный сюрприз: Маккин, полностью одетый и источающий свежесть морского бриза, сидел на кровати с напряженно выпрямленной спиной. Он не оставил ее одну в незнакомой обстановке, и это обстоятельство вмиг подняло настроение. Надежные парни нынче на вес золота.

— Спасибо за футболку, Макки.

— Угу. — Юноша напрягся еще больше. К Аркаше он не повернулся, продолжая старательно пялиться в окно. Такой жгучий интерес могли вызвать разве что летающие слоники, делающие «мертвые петли» в утренних небесах.

Не найдя за окном блещущих талантами слоников и попутно удивившись нездоровой пунцовости соседа, — щеки еще куда ни шло, а вот уши у бедняги горели, будто кто-то аккуратно варил их изнутри, — Аркаша обратила внимание на собственную кровать. И желание провалиться сквозь землю — самое безобидное, что пришло на ум в тот момент.

Насвистывая какой-то веселый мотивчик, на покрывале в окружении девичьего нижнего белья сидел Шаркюль и болтал в воздухе когтистыми лапками. На шее у гоблина красовался один из Аркашиных лифчиков, из кармана пиджака торчали носки, а сам комендант, капая слюной от усердия, закрашивал красной помадой белые полоски шерсти спящего Гучи.

Охнув, Аркаша кинулась к гоблину.

«Ну, ты дурилка, Теньковская! — мысленно орала на себя девушка, сгребая в кучу провокационную одежку и скидывая ее в сумку. — Чего сразу не убрала свои тряпки?! От Макки сейчас пар к потолку пойдет! И кто будет виноват? Да, ты, Теньковская! Только ты!»

— Я обычно более аккуратна.

«До чего жалкие оправдания, Теньковская».

— Да ничего. — Маккин наконец осмелился глянуть на Аркашу. Образ мальчика-помидорки тоже шел русалу, но об этом девушка благоразумно умолчала. Нужно беречь нервы впечатлительного соседа.

— Брешет самка Аркаши, — прохрипел Шаркюль, послушно возвращая все присвоенные вещи вместе с тюбиком губной помады.

— Ты о чем? — грозно поинтересовалась девушка, пряча сумку в шкаф за дверью.

— Вовсе она не аккуратна.

— Слушай ты... — Аркаша глубоко вздохнула и сдержанно закончила: — А тебе не пора куда-нибудь? Например, за другими следить?

Шаркюль похлопал глазками и, пожав плечами, спустился с кровати. Но вопреки ожиданиям ребят, к выходу не двинулся. Вместо этого гоблин неспешно обмотал шею измазанным помадой хвостом Гучи, соорудив себе этакий модный воротничок.

— Я постоянно за всеми слежу.

— Каким образом? — Аркаша, переминаясь с ноги на ногу, изо всех сил сдерживалась, чтобы не сообщить коменданту в менее деликатной форме о том, что ему необходимо свалить из их комнаты. Немедленно.

Шаркюль непринужденно почесал бугристый подбородок, откинул прочь хвост скунса, а затем легонько стукнул себя по шее. От кожи отделилось что-то круглое и рухнуло на подставленную гоблином лапу. Аркаша вмиг оказалась рядом. Маккин привстал с кровати, с любопытством оглядывая предмет — темно-серый шарик.

Внезапно шарик пошевелился, и на его боку разошлись створки, обнажив блестящую поверхность с одной черной точкой.

«Глаз?»

Ребята одновременно отпрянули от гоблина.

— Фу, гадость какая. — Аркаша с размаху села на кровать Маккина, слегка задев русала локтем. — Это было в шее?

— Да. — Гоблин с гордостью продемонстрировал зрителям моргающий глаз. — У меня таких полно. По всему общежитию разбросано. Так что я слежу одновременно за всеми.

— Теперь ясно, почему Скальный назначил его комендантом, — пробормотал Маккин. — Многоокий.

— Минуточку. — Аркаша подняла руку, словно ученица, возжелавшая ответить на вопрос. — В комнатах ты свои гляделки тоже разбросал?

— Да.

— И где-то еще?

— Во всех без исключения комнатах. — Гоблин премерзко осклабился. — Кстати, самка Аркаши, она похожа на созвездие Большого Пса.

— Кто? — процедила сквозь зубы девушка, заранее зная ответ.

— Горстка родинок прямо на твоей...

Кроссовки — лучшее изобретение человечества. И бегать удобно, и по морде дать легко.

Аркаша, сохраняя на лице перекошенное выражение, замерла с протянутой и только что завершившей бросок рукой. Оставшийся без пары кроссовок, позабытый на полу, оказался там ко времени и к месту. Возможно, таранить нагловатых субъектов не было целью всего его существования, но с задачей он справился со всей ответственностью — врезался в скалящуюся морду гоблина с такой силой, что тот опрокинулся на постель.

— Морская Звезда! — ужаснулся Маккин.

— Неа, до звезды ему далеко. — Аркаша, гневно сопя, уперла руки в бока. — Морской ползучий гад — это да, про него.

— Обидненько. — Шаркюль сел, отлепил от морды кроссовок и задумчиво понюхал его.

— А уж мне-то как обидненько, — передразнила гоблина Аркаша. — Никакого уважения к привату! А ну МАРШ за своей гляделкой!

Глухо бормоча что-то себе под нос, словно ругающийся под водой бегемот, Шаркюль прошел в ванную комнату и принялся чем-то там грохотать.

— Унитаз не раздолбай. — Аркаша так распалилась, что уже не могла понять, то ли она коменданта подстегивает, то ли саму себя.

Полминуты спустя на пороге вновь нарисовался гоблин — мрачный, словно новорожденная грозовая тучка.

— Нашел?

— Нашел.

— Вали.

— Валю. — Осознав смысл последнего пожелания, Шаркюль дернулся в сторону Маккина, наблюдавшего всю сцену с величайшим сочувствием, и тоном заядлого шкодника наябедничал: — Самка Аркаши не уважает авторитеты.

— Точно. Не уважаю, — согласилась Аркаша. — А потом догоню, поймаю и еще пуще уважать не буду.

— Угрожаешь, — вяло констатировал гоблин.

«Притормози-ка, Теньковская. — Девушка закусила губу. — Рановато бычиться начала. Не в том положении, чтобы рожки показывать. Давай-ка включай пай-девочку».

С миной, от которой в радиусе километра мгновенно прокисло бы все молоко, Шаркюль начал открывать входную дверь. Не позволяя гоблину покинуть помещение, Аркаша пнула по двери, заставив ее вновь захлопнуться. Краем глаза заметив, что Маккин вскочил с кровати, — видать, решил, что соседка окончательно съехала с катушек и следующим пинком вышибет дух из коменданта, — девушка быстро присела, чтобы ее лицо оказалось на уровне морды гоблина.

— А как насчет того, чтобы малюсенький махровый носочек помог конфликту исчерпать себя? — мурлыкнула она, заискивающе глядя в блестящие, похожие на черные маслянистые оливки, глазки Шаркюля. Подобным взглядом она часто усыпляла бдительность Инессы Бобруйской, пока та шарилась в их с тетей Олей холодильнике в попытке понять, хорошо ли Захарова кормит маленькую подопечную. Умилительные улыбашки, милое хлопанье глазками, захватывающие выдуманные на ходу истории, рассказываемые захлебывающимся от наигранного восторга голосом, — все, только чтобы специалист опеки не вздумала вдруг заглянуть в ящики по соседству с холодильником, наполненные фигуристыми вонючими бутылями — полупустыми или все еще не откупоренными.

— Конфликт? — Гоблинские глазки превратились в два вожделеющих огонька. — Ась? Какой конфликт? Не знаю никакого конфликта. — Наклонившись к девушке, он прохрипел: — Два носка.

— Идет, — легко согласилась Аркаша.

Едва за донельзя довольным Шаркюлем закрылась дверь, Маккин пару раз от души хлопнул в ладоши.

— Ловко. Только, по-моему, это была взятка.

— Ась? — Аркаша изобразила хрипящие интонации гоблина. — Какая взятка? Не знаю никакой взятки. Это дар. Дарить хорошо. Верблюдом клянусь.

— Верблюдом? — Брови русала игриво поползли вверх. — Серьезная клятва, миледи.

— Так и мы, сударь, не проходимцы с большой дороги.

Уже второй раз засовывая сумку в шкаф, Аркаша заметила два свертка, лежащих в углу, слева от входной двери.

— Макки, форма с доставкой. — Девушка взяла один из свертков, второй бросила русалу.

Угольно-черный блейзер пришелся в пору, будто только ее и ждал с самого своего пошива. Скалящаяся белая маска на гербе-нашивке смотрелась еще более жутко, чем на картинке в «Справочнике первокурсника». А вот миниатюрная надпись «Сириус» у основания герба воодушевляла — самую малость, но ведь так приятно чувствовать собственную принадлежность к чему-то.

— Надень-ка это. — Маккин извлек с верхней полки шкафа темно-серую фетровую шляпу. — Спрячь волосы и надвинь шляпу на глаза. Ты же помнишь, что мы в мужском общежитии? Боюсь, весть о том, что в мужское сообщество затесалась барышня, будет воспринята не совсем адекватно. Потому что мы — парни, а парни — это мы.

— Шикарное объяснение. Хотя твои слова не лишены смысла. — Аркаша принялась собирать волосы. — А ты модник, как я погляжу.

— Люблю шляпы. — Маккин нежно огладил поля головного убора. — Вот только они мне не идут.

— Да ты и без шляпы умопомрачительный.

Юноша споткнулся и едва не уронил головной убор.

— Ты чего? — Аркаша удивленно захлопала глазами.

— Ничего, — буркнул русал, нахлобучивая шляпу прямо на девичье лицо.

— Полегче. — Спрятав волосы под головной убор, девушка придирчиво осмотрела себя. — Спортивный стиль, официальный стиль и стиль а-ля «кантри мальчик-зайчик». Чума. Я похожа на бродяжку.

— Или на выходца с лондонских улиц. — Маккин ободряюще улыбнулся. — Демонстрация индивидуальности.

— Ладно, уговорил. Лондонский щеголь звучит лучше, чем бродяжка, — признала Аркаша. — Все, я морально готова покорять Эверест.

— А вот моего настроя едва хватит на детскую горку.

— Пессимизм вам не идет, сударь.

— Да уж. — Подрагивающей рукой юноша провел по своим песочным волосам, породив легкую лохматость. — У меня к тебе просьба.

— Валяй.

Маккин наклонился к самому уху Аркаши и шепнул:

— Не говори никому, пожалуйста, что я русал с севера.

— И не собиралась, — горячо заверила его девушка.

— Верю.

— А что насчет Томаса? Вдруг он кому трепанет?

— К сожалению, с ним мы ничего поделать не можем.

— Спорно. Подстеречь в темном углу и мешок на голову.

— Экая ты кровожадная, — изумился Маккин. — Игрища моего народа на фоне твоей инициативы бледнеют.

— Шучу я.

— Хотя мешок на голове был бы не лишним, — пробормотал русал, задумчиво постукивая пальцами по подбородку. — Вот только с демоном такой фокус не пройдет. Не тот уровень.

— Ничего. Чары «Базовый Держатель» должны были малость охладить пыл этого самоуверенного демонского типчика. — «Всех демонских типчиков», — добавила про себя Аркаша. — Так что если он думает, что мы будем прятаться от него по углам — пусть слюни подотрет. А уж от меня про твою настоящую ипостась никто и слова не услышит.

— Спасибо, Аркаш.

— Давай «пять». — Она подставила юноше раскрытую ладонь. — На удачу.

Маккин, неуверенно кивнув, легонько ударил своей ладонью по ее.

— Удача нам бы очень пригодилась.

Убравшись на приличное расстояние от мужского общежития Сириуса, Аркаша стянула с головы шляпу. Чистые волосы рассыпались по плечам, заряжая своеобразной уверенностью. И никакого запаха гари.

— По-моему, зря волновались. — Аркаша нагнулась и с остервенением потерла колени. Утро выдалось прохладным. Лето, лихо гикнув, очень быстро смылось на покой, забрав с собой все тепло. — Никто и внимания на меня не обратил.

— Если бы ты как есть прошлась по коридорам общежития, улыбаясь направо и налево, обратили бы — уж поверь. — Маккин в сотый раз поправил воротник на блейзере и, лизнув пальцы, пригладил стоящие торчком пряди челки.

— Занятно. — Аркаша с любопытством вертела головой, разглядывая встречающихся на пути позевывающих студентов. Сегодня весь Блэк-джек вывалил на улицу, и от тихой гавани, которая предстала перед ней вчерашним вечером, не осталось и следа. — Я заметила всего пару хвостов и три оттенка кожи, отличающихся от человеческой. В остальном же, если не приглядываться, например, к тем же демонам, учащихся не отличить от людей. Это что, какая-то молчаливая догма? Хранить свою ипостась в секрете?

— Не слышал о подобных догмах. Могу лишь предположить, что стандартный облик удобен для маломальского взаимодействия. — Маккин осторожно потер глаз, вокруг которого у него обычно проявлялось клеймо Седны. — Чтобы не провоцировать лишний раз друг друга. И учащихся Мимозы. Может, и существуют терпимые маги, но терпение — это тоже вещь не бесконечная.

— Меня такой подход вполне устраивает.

Они шли по аллее, окруженной системой из зданий-придатков основной тринадцатиэтажки, постепенно приближаясь к громадному стеклянному куполу — столовой.

Уже успевшие позавтракать студенты, устроившись на скамейках вдоль аллеи, вели ленивые утренние беседы, что-то дожевывали или просто спали, откинув голову назад и широко открыв рот. Либо активность необычных студентов притупляло раннее утро, либо Аркаша зря беспокоилась и дальнейшее ее пребывание в этой образовательной организации будет спокойным и вполне безопасным.

— По-моему, та девушка пытается привлечь твое внимание. — Маккин кивнул в сторону дальней скамейки.

Словно маленький позитивный лучик солнца, к ним спешила феечка Виктория. Она неистово махала руками и улыбалась во весь рот. Аркаша оглянулась — позади нее никого не было. Похоже, маленькая помощница старосты Фомальгаута и правда приветствовала именно ее.

— Успела уже завести друзей? А ты время зря не теряешь. Даже слегка завидую.

Аркаша скорчила рожу.

— Всем бы так друзей заводить, Макки. С грохотом и односторонним членовредительством.

— Звучит не очень.

— А уж как побаливает — мрак.

— Надеюсь, потом расскажешь подробности. — Маккин устремился к куполу, предоставляя соседке шанс спокойно пообщаться с названой подругой, и на ходу выкрикнул: — Пойду вперед и займу место.

Пока русал не покинул общество Аркаши, Виктория держалась поодаль, не решаясь подойти. Но как только феечка вновь начала сокращать расстояние между ними, на сцене неожиданно появились новые действующие лица.

Чьи-то пальцы крепко вцепились в волосы Аркаши чуть повыше затылка, а затем девушка ощутила резкий рывок, отчего ее голова откинулась назад, а взгляд уперся в безоблачное небо.

— Ты глянь, Бруня, какая кочерыжка! — Голос так и изливался протяжными интонациями, напоминающими кошачье мяуканье. — Я в шоке! Какой цвет обалденный!

Аркашу отпустили, и она тут же вильнула в сторону, чтобы прикрыть тылы от следующей атаки.

Напавшей оказалась девушка лет восемнадцати. Длинный носик и маленькие хитроватые глазки превращали ее в подобие лисички в человеческом облике, а длинные прямые волосы ярко розового цвета наводили на мысли о приторно сладкой тянучке. Позади нее бесстрастно чавкала жвачкой Брунгильда.

«Неужто это розовое чудо и есть Ваниль?»

— Эй, девчонка. — Бесцеремонная девушка подошла вплотную к Аркаше и придирчиво осмотрела ее со всех сторон, словно платье в бутике, а затем, ухватившись за воротник блейзера, хорошенько встряхнула. Ее взгляд задержался на гербе-нашивке с маской. — Сириус? — Поджав губы, она пробубнила: — Симпатичная зараза... — А затем громко потребовала: — А ну отвечай! Ты кто? Сирена? Мавка? Нимфа?

— Ваниль, не бросайся на всех подряд с утра пораньше. — Брунгильда утомленно вздохнула и с неохотой начала выдувать из жвачки шарик.

Просьба ведьмы не возымела должного эффекта. Разбушевавшаяся Ваниль, шумно сопя и едва ли не выдыхая из ноздрей горячий пар, толкнула Аркашу в грудь, но тут же снова поймала ее одной рукой за подбородок.

— Настоящий цвет волос, а?! — Ваниль по-гангстерски обнажила зубы. — Долго молчать будешь? Крашеная? Или натур? Чем головенку красила, мымренция, а?

«Чудесно, маги здесь тоже потенциальные клиенты психбольницы. Понятие терпимости плавно перешло в разряд сказок. Эй-эй, ногти при себе держите, дамочка!»

Отсутствие у жертвы хоть какой-то реакции привело Ваниль в состояние тихого бешенства, и она еще крепче сжала подбородок Аркаши. Ее пальцы с силой вдавились во впалые щеки.

— Так что ты за зверь?

— Чубуек.

— Что? Чебурек? — Ваниль раздраженно нахмурила тонкие бровки.

— Человек, — подсказала Брунгильда. — Челюсть ей не сломай.

— Не смеши меня. — Пальцы сменили дислокацию: большой и указательный продолжали сплющивать внутреннюю часть щек о плотно сомкнутые зубы, остальные нырнули под подбородок, притворившись подпоркой для челюсти. — Мои прикосновения, словно ласка перышка. Я — образчик нежности, Бруня. Не так ли, мымренция?

Длинные густо накрашенные реснички угрожающе затрепетали. Аркаша тоскливо пробежалась взглядом по сторонам, а затем сфокусировалась на зеленой масти бубны на гербе-нашивке блейзера Ваниль. Хотя куда больше внимания оттягивало на себя глубокое декольте блузки цвета зеленого мха под пиджаком. Количество расстегнутых пуговичек опасно кренилось к отметке «непотребная вульгарность».

Безосновательная агрессия и непоколебимая уверенность в собственном совершенстве — одна из причин, почему Аркаша предпочитала держаться подальше от девушек вроде этой, что, сложив пухлые розовенькие губки в форму малюсенькой «о», смаковала каждую секунду молчаливого унижения пойманной жертвы. Непрошибаемые индивиды, рьяно верящие, что Вселенная создана исключительно для их потехи. А что, для чего-то еще?

— Ваниль, а, Ваниль. — Брунгильда рассеянно оттолкнула пальцами забравшиеся в нос белесые волоски, выбившиеся из ее сегодня не совсем аккуратно уложенного «гребня». Трудовая ночь с Немезийским не прошла незамечено: под глазами девушки залегли темные круги, а голова временами теряла баланс и клонилась то к одному, то к другому плечу. А еще она забывала жевать, отчего кончик жвачки то и дело высовывался из уголка рта вместе с прозрачными нитями слюны. — Если не ошибаюсь, твой принц только что вырулил из столовой.

— Правда?!

Аркаша, успевшая привыкнуть, что ее челюсть держат на весу, ухнула, потеряв опору: Ваниль, услышав слова Брунгильды, немедленно убрала руку и, пихнув плечом недавний предмет своего интереса, жадно уставилась в сторону столовой.

— Ну, клятву на крови давать не буду. — Брунгильда пожала плечами и протяжно зевнула. — Вроде он был.

— Супер. А куда же он пошел? Видела?! Видела?!

— Я похожа на справоч... Что ж ты меня опять тащишь-то за собой?

— Успех близок, Бруня. — Ваниль, подхватившая соседку под локоть, продвигалась вперед с упорством ледокола. Буксируемая Брунгильда страдальчески возводила взор к небесам и вяло сопротивлялась. — Вчера он рявкнул мне «с дороги!». Представляешь?! Такой мусипусичка злой и с красными глазюшками. Он точно ко мне неравнодушен. Разве он бы стал орать на того, кто ему не симпатичен?

— Естественно. Демон же. Мочилово здесь запрещено, вот и остается только глотку драть.

— Не-е-е-ет, Брунечка. Что ж ты такая глупенькая-то? — Сияющая Ваниль на секунду прекратила буксировку, но только чтобы игриво щелкнуть мрачную соседку по лбу. — Он ведь так и шнырял глазками по мне, так и шнырял. Небось, соскучился по мне за лето. Я же знаю. А ты бы видела его пламенный взгляд... ох, горю, горю!

— Гори где-нибудь подальше. Приватно и без свидетелей, — попросила Брунгильда.

— Так, Бруня, готовься! Марш-бросок сейчас будет. — Ваниль, мечтательно вздохнув, свободной рукой перекинула волосы за плечо и без дополнительных предупреждений рванула вперед, волоча за собой шатающуюся соседку. — Мои чувства столь глубоки, что приведут нас прямиком к нему!

Как на это пафосное высказывание отреагировала Брунгильда, Аркаша уже не услышала. Парочка стремительно скрылась за поворотом.

Из-под локтя, будто пугливая птичка из надежного гнездышка, тут же высунулась сине-белая голова, а затем феечка Виктория, удостоверившись, что опасности поблизости больше не наблюдается, выпрямилась и замерла перед Аркашей.

— Не очень милая ведьма. — Делясь впечатлениями, Аркаша сосредоточенно ощупывала подбородок. Странное дело: каждое новое знакомство сопровождалось получением телесных повреждений. Что-то вроде «Привет! Как поживаешь?» и сразу «бабац по щам».

Виктория согласно кивнула. Изобразив руками когтистые лапы, девочка клацнула зубами.

— Она злобная, как зверюга, — перевела Аркаша.

Закатив глаза до упора, феечка принялась беспорядочно выводить круги пальцами прямо в воздухе.

— Да к тому же неуравновешенная.

Показав на себя, Виктория сморщила носик.

— И ненавидит фейри.

Легкий тычок пальцем в герб на блейзере Аркаши.

— И Смешанных не жалует.

Впечатленная понятливостью собеседницы Виктория захлопала в ладоши.

— Да, да, спасибо, спасибо. — Аркаша отвесила шутливый поклон. — Твои жесты и сумбурные взмахи вполне можно расшифровать. И честно признаться, это цветочки, по сравнению с тем, что могла учудить моя тетя после пары бокалов чего-нибудь крепенького. Подобное, — девушка изобразила резкое дерганье руками, словно отгоняя от себя большой объем воды, — означало сразу и «НА меня и тащи к дивану, смерд!», и «скройся в тумане, расплывчато-пепельный тушканчик!». Тут волей-неволей приноровишься и будешь понимать, когда и что она имеет в виду.

История произвела на Викторию сильное впечатление. Она даже повторила излюбленный жест тети Оли с видом человека, постигающего некое великое таинство.

— Слушай, а ты ж не немая. К чему тогда все эти молчаливые знаки? — полюбопытствовала Аркаша.

Лицо феечки мгновенно залилось краской. Сложив руки в кулачки, девочка опустила голову и, все еще краснея, начала покусывать костяшки пальцев.

— Стесняешься?

— Чуток, — звякнул голосок-колокольчик.

Желтый сарафанчик, поверх которого был накинут форменный блейзер, и необычное сочетание оттенков в волосах делали ее похожей на миниатюру солнышка над гладью моря — такой же сияющей и приятной.

— Колени... — Виктория присела, с изумлением изучая полосы, оставшиеся от недавних ран. — Уже зажили.

— Да… хех. — Аркаша не успела быстро сориентироваться, поэтому смех получился ненатуральным. — Есть такое. Знакомый поделился чудодейственным средством.

— Целитель? — В глазах феечки зажглись огоньки интереса.

— Нет, не целитель.

— А кто?

— Он… потом как-нибудь познакомлю.

К счастью, Виктория удовлетворилась обещанием и больше не поднимала щекотливую тему. Ее понесло в другом направлении.

— Позволь излечить, — канючила она, не давая Аркаше сдвинуться с места. — Позволь отдать долг за вчерашнее спасение.

— Что-то ты разговорилась, стесняющаяся ты наша, — съязвила Теньковская, предпринимая новую попытку обойти юркое «солнышко». — Все нормально.

— Я целитель. Могу избавить тебя от синяков!

— НЕ. НАДО. До свадьбы заживет.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Хотя бы тот, что на лбу.

«А что, неплохо бы убрать с лица синеву, а то не шарман, ей-богу».

— Только без фанатизма. — Аркаша склонилась к девочке и, когда та осторожно отвела в сторону ее волосы, прикрывающие лоб, задержала дыхание.

От ладони Виктории по коже распространилось приятное тепло пополам с едва ощутимым жжением, будто прямо на лоб дышала кошка и время от времени прикасалась к нему шершавым языком.

Довольная результатом своей напористости феечка ободряюще улыбнулась Аркаше и, указав подбородком на татуировку «БД» на запястье, сморщила носик.

«Из-за чар «Базовый Держатель» процесс исцеления замедлен», — мысленно расшифровала Аркаша и непроизвольно потянула вниз край рукава собственного блейзера, хотя он и так прекрасно скрывал постыдный голубой цвет сдерживающей метки.

Все шло просто отлично, пока в голове Аркаши внезапно не возникли посторонние шумы. Сначала тихое поскрипывание. Затем протяжный гул. Вновь поскрипывание. И оглушительный визжащий скрежет, как при медленном открытии деформированной от времени, покореженной и насквозь проржавевшей двери, оставляющей на металлическом полу длинные царапины.

Одновременно пришла боль — режущая, жесткая, накатывающая волнами на разум, как атаки невидимого хищника, кусающего мозг.

Аркаша дернулась назад — подальше от ладони Виктории, бессознательно ассоциируя ее с незнакомой болью.

— Что это было?!

Когти невидимого зверя прекратили раздирать мозг, а клыки скоблить по внутренней части глазных яблок. Аркаша прижала ладони ко лбу, не веря, что боль отступила.

— Что… что ты сделала?!

— Ничего. Клянусь, ничего! — Виктория в ужасе прижала кулачки к подбородку. — Я всего лишь вылечила синяк.

— Как бензопилой по мозгу!

— Нет, нет. Я всего лишь... Там что-то есть...

— Где? — Аркаша дико вытаращилась на девочку.

— В твоей голове. На уровне сознания. — Виктория нервно потерла щеки, пытаясь сосредоточиться и точнее описать свои впечатления. — Что-то, выбивающееся из общей системы сущности, как поваленное дерево, потерявшее связь с лесом. Я хотела... хотела сдвинуть его. Дерево, понимаешь? Обратно... вернуть обратно в лес. — Феечка заерзала, потихоньку впадая в неистовство из-за собственной беспомощности. Сохраняя на лице бессмысленное выражение, она бессознательно принялась карябать пальцами запястье с меткой, а затем, вздрогнув, уставилась на татуировку. — Конечно же. Из-за сдерживающих чар мне не хватает сил дотянуться до этого дефекта! Поэтому и не получилось оказать на него какое-либо воздействие!

— Дефекта? — Аркаша вспыхнула. — Нет у меня никакого дефекта.

— Полагаю, что так и есть, — вторгнулся в разговор знакомый голос.

Вмешавшийся обнаружился на ближайшей скамейке. Эрнст Немезийский восседал на побеленных досках, словно сытый и довольный жизнью человек в мягчайшем из кресел, — откинувшись на спинку, задрав голову кверху, небрежно расставив ноги и непринужденно перекинув руку через металлический подлокотник. Однако простецкая вольность в его позе была обманчива. Осунувшееся лицо без единой кровинки и иссиня-черные круги под глазами вместе с простотой наряда — обычная белая хлопчатобумажная рубашка да бежевые брюки, явно наброшенные наспех, чтоб только не выходить к народу голышом, — свидетельствовали о дичайшей усталости и полном отсутствии желания соблюдать профессорскую этику.

К девушкам он тоже обратился без особой помпезности. Его голова, продолжая покоиться на спинке скамейки, лишь слегка повернулась в их сторону, а сам Немезийский не предпринял никаких усилий, чтобы выпрямиться и разместиться на скамейке менее раскованно. Над самым носом мужчина удерживал книгу в добротном коричневом переплете. Скорее всего, он дремал, укрыв лицо страницами книги, и возгласы Ваниль ничуть не потревожили его сон. А вот вопли Аркаши заставили проснуться и даже подключиться к беседе.

— Студент Теньковская, студент Руфь, доброе утро-о-о. — Эрнст взял на тональность выше, не успев удержать зевок. — Прошу прощения.

— Здравствуйте. — Виктория расцвела на глазах.

Аркаша тоже поздоровалась. Не дождавшись от заместителя директора дальнейших пояснений по поводу своего утверждения, она, не утерпев, спросила:

— А что вы имели в виду, говоря, что это не дефект?

Немезийский обратил к ней усталый взор и теперь уже удачно подавил новый зевок.

— Виктория Руфь достаточно талантливый целитель, поэтому в процессе лечения просто не способна принести какой-либо вред. Это раз. Насчет дефекта скажу следующее: своей силой целители деликатно ощупывают не только физическое составляющее организма, но и систему сознания. А то, что описала Виктория, весьма похоже на некий сбой на уровне работы сознания, отражающийся на всей сущности. Это может проявляться как мигрень, спазмы или приносить еще какой-либо дискомфорт. Причины: стресс, долгая подверженность нервирующим сознание ситуациям, подсознательный страх. Ничего страшного — обычная адаптация организма к новым условиям. Однако целители ощущают это как нечто, стоящее поперек конструкции всей сущности. Словно кирпич, выпячивающийся из кладки. И вполне понятно желание студента Руфь сдвинуть этот «кирпич» обратно в «кладку». Вот, собственно, и два.

— Значит, я просто перенервничала? — Аркаша с сомнением вспомнила грызущую боль в самой подкорке.

— Несомненно. Первокурсники подвержены стрессам. Особенно, — Эрнст приподнял голову и утомленно улыбнулся, — в таком университете, как наш. Столько занятных личностей в одном месте.

— Если хочешь, я попробую еще раз, — предложила Аркаше Виктория. Объяснения Немезийского заметно успокоили ее.

— Ну уж нет. Хватит играться с моим сознанием.

— Цель достигнута? — Эрнст рассеянно переводил взгляд с одной на другую. — Вы же что-то другое хотели излечить?

— Да! Синяк исчез! — Виктория гордо выпрямилась и выкинула руку в сторону Аркаши, будто представляя только что появившегося на сцене артиста.

— Чудесно. Хорошая работа, Руфь, — похвалил феечку Немезийский. Девочка просияла. — Не забудьте позавтракать, девушки. Работа сегодня предстоит тяжелая. Ой-ой…

Заметив что-то за спинами собеседниц, мужчина уронил книгу себе на лицо, вновь ойкнул и замер, притворившись вычурным декором скамейки.

Аркаша начала поворачиваться, чтобы узнать, чего так испугался заместитель директора, и едва не рухнула наземь от вихря, созданного кем-то, промчавшимся мимо.

Над прямо-таки «гениально» замаскировавшимся Немезийским нависла Карина Борзая. Ярко алая блузка и снежно-белая юбка выделяли ее на общем фоне, как пугающее кровавое пятно на кристально чистой скатерти. Вот именно. Пугающее.

— Что это ты тут делаешь? — грозно поинтересовалась Карина, постучав костяшкой пальца по обложке книги.

Из-под обложки появились сначала полные вины глаза, а потом и весь Эрнст — еще более взлохмаченный, чем до импровизированных пряток.

— Книжку читаю. — Мужчина обезоруживающе улыбнулся.

Со всех сторон начали доноситься странноватые ахи и охи. Аркаша с подозрением огляделась. На соседних скамейках, вдоль аллеи и чуть поодаль количество представительниц женского студенческого контингента на один метр ужасающе превышало норму. На какой же цветочек слетелись эти маниакально маньячные пчелки?

— Книжку? — Карина вытянула книгу из рук Эрнста и скептически осмотрела ее. — В перевернутом виде?

— Значит, учусь читать книжку в перевернутом виде, — нашелся мужчина и расслабленно откинул руки на спинку скамейки. Воротник рубашки, свободный от сдерживаемых пут пуговиц, разъехался в стороны, обнажая выпирающие ключицы и кусочек бледной кожи.

Громкость восхищенных девичьих оханий возросла в разы. Кажется, цветочек найден. Полудохлый Немезийский котировался среди женской половины учащихся не меньше, чем полный сил и энтузиазма.

— Эрнст, какого лешего ты не отдыхаешь? Скальный был прав: за тобой нужен глаз да глаз.

— Карин, ты только подумай, как это будет выглядеть. Преподаватель не явится на первую пару своего предмета в новом учебном году. Тем более к первокурсникам. Дикость!

— Эльблюм тебя заменит. Ты зря беспокоишься.

— Я уже чувствую себя вполне бодрым. Честно.

— Чушь. Моей тетке под сотку. У нее семь правнуков, пять внуков, три почивших мужа, пять любовников, и она все еще в поиске своего идеального рыцаря — вот это да, верю, она бодрячком.

— С твоей тетей мне не сравниться, не спорю.

— Именно. Так что прошу по-хорошему, топай отдыхать, а иначе я позову Скального, и мы вместе насильно уложим тебя в кроватку.

Страстный девичий отряд волчиц, занявший стратегически важную позицию вокруг скамейки вожделенного олененка, при словах Борзой заинтересованно встрепенулся. Видать, были сами не прочь уложить лапушку Немезийского в кроватку.

Тяжело вздохнув, Эрнст поднялся со скамейки и, еле передвигая ногами, поплелся за страшно злой коллегой. Перфекционизм убивает, черт побери!

Слегка обескураженную только что наблюдаемой сценой Аркашу застенчиво подергали за рукав. Вручив девушке фетровую шляпу, которая была уронена в ходе стычки с Ваниль, Виктория робко спросила:

— Точно не хочешь повторный сеанс?

Чересчур старательная феечка не теряла надежды реабилитироваться перед новой знакомой.

— Ни за что.

— Пора худеть, плюшенция!

Огромное блюдо с сосисками, словно обладая собственной волей, с немыслимой скоростью вильнуло в сторону. Аркаша заскрежетала зубами и кинулась следом, скользя животом по прилавку раздачи с вилкой наперевес. Вариации с естественным отбором никуда не годились. Слабое звено вычислялось на раз.

Купол-столовая встретил Аркашу громким шумом и ароматами, мгновенно пробирающими до обильной слюны. Почти всю громадную территорию занимали столы на четыре, восемь и более персон. Ближе к середине располагались конструкции, окруженные невысокими прилавками раздачи, где с подносами толпились студенты. Всего таких конструкций было пять. Над каждой висела большая табличка с названием факультета. Проходя мимо раздачи Фомальгаута и Мимозы, Аркаша не заметила особой разницы в ассортименте предлагаемых блюд и решила, что разделение на факультеты организовано для того, чтобы не создавать сумятицу. Как сказал Скальный, столовая-то все равно общая.

Найдя раздачу Сириуса, Аркаша двинулась сквозь толпу. И тут это произошло. Не успела она подойти к началу раздаточной линии, как ее охватило неприятное чувство, буквально пригвоздившее тело к месту.

Дама, работающая в раздаточной конструкции Сириуса, пялилась на нее, выпучив глаза, а ее взгляд без обиняков сообщал, что в своих мыслях она уже методично покромсала на кусочки объект созерцания. Пухлая, как сдобная булочка, с пористой кожей и тяжелыми сальными буклями дама, злобно щурясь, ударяла ковшиком о ладонь и игнорировала просьбы студентов передать им тарелки.

Бывают в жизни ситуации, когда, в первый раз встретив человека, мгновенно проникаешься к нему лютой ненавистью. Этакое отторжение одноименных магнитных полюсов или абсолютная несовместимость. С одной стороны, и видишь человека впервые, и тебе-то он ничего плохого не сделал, а все равно раздражает — то, как чихает, как двигается, как дышит.

Вот и здесь дамочка, носящая на белоснежном халате табличку с именем «Мефиста», среагировала на Аркашу, как змея на мангуста.

Девушка поежилась, не понимая, чем вызвала гнев Мефисты, но решила пока особо не беспокоиться.

Взяв поднос и столовые приборы, Аркаша встала в очередь и, дойдя до аппетитно пахнущей горы сосисок на длинном блюде, занесла вилку, чтобы отсыпать себе с голодухи не меньше десятка.

И вдруг оглушающе каркающими интонациями ей посоветовали похудеть, а затем выдернули вожделенную вкусняшку прямо из-под носа. Забег получился недолгим, но продуктивным. Вся очередь дернулась в сторону, пропуская вперед бешеный и брызжущий слюной смерч. Аркаша, злясь, запрыгнула на прилавок раздачи с ногами и, ухватившись кончиками пальцев за край блюда, практически провисла животом над исходящими паром кастрюлями с кашами, какао и чаем. В другой край тарелки вцепилась не менее злая Мефиста, без усилий удерживающая одной рукой на весу и Аркашу, и сосиски.

— Плюшенциям не положено, — прорычала дама, скрежеща зубами и встряхивая тарелку.

Сердце ухнуло в пятки, но жуткий сосущий голод переборол страх. Аркаша, перегруппировавшись, уперлась коленями в прилавок и потянула сосиски на себя.

— Вы гляньте... на... меня... — пропыхтела она, радостно наблюдая за тем, как из-за наклона пара сосисок, приветственно блестя влажными вареными боками, покатилась прямо к ней. — Какая... из меня... плюшенция?..

«А ты не нарывайся», — вспыхнул в разуме совет Гучи.

Ошалев от собственной оголтелости, Аркаша перестала тянуть тарелку и опасливо посмотрела через плечо. Вся очередь и ближайшие к раздаче столы следили за сценкой с живописно вылупленными глазами.

И это называется «не нарывайся»?!

Отпустив тарелку (Мефиста, взвизгнув, повалилась за прилавок, а блюдо с сосисками аккуратно приземлилось рядом с кастрюлей с какао), Аркаша слезла с прилавка раздачи и запоздало приняла чинный вид. Побагровевшая Мефиста встала с пола, проверила сохранность сосисок, обвела взглядом молчаливую очередь и глубоко вздохнула. Взяв небольшую тарелку, она шлепнула в середину кучку шпината и сунула ее девушке.

— Наслаждайся.

«Что со мной не так?» — уныло размышляла Аркаша, ища среди учащихся песочную голову Маккина.

Когда она наконец добралась до русала, тот уже успел удобно устроиться за столом на четыре персоны и активно уплетал яичницу. При взгляде на Аркашин поднос, Маккин подавился.

— По-моему, кому-кому, а тебе сидеть на диете без надобности.

Аркаша надулась и с грохотом присела на скамью.

— Вообще-то я готова съесть целого быка, но мне, так сказать, больше ничего не перепало.

— Не понял.

— Мефиста с какого-то перепугу возненавидела меня, как стойкий прыщ на носу. — Аркаша наклонилась и оперлась подбородком о стол. — Сначала подумала, может, у нее ко мне личные счеты? А затем — какого черта?! Откуда личные счеты? Это же наша первая встреча!

Маккин сочувственно улыбнулся. Однако улыбка его тут же пропала, когда Аркашин живот издал долгое звучное урчание.

— Погоди минутку.

Русал пододвинул девушке свой поднос и решительно направился к раздаче. Аркаша скептически наблюдала, как голова русала при разговоре с Мефистой наклонялась то в одну, то в другую сторону, словно он что-то оценивающе разглядывал. Пару раз его широкая спина тряслась — видать, смеялся.

«Ох уж эти сногсшибательные мужские чары», — мысленно проворчала Аркаша, мучая вилкой желток в яичнице Маккина.

— Прошу. — Рядом с Аркашей опустился поднос. Тарелка с чудесно пахнущим омлетом, нарезка из овощей, стакан какао, блюдце с тонкими полосками ветчины и квартет из ароматных сладких булочек. Горку омлета украшала любовно вырезанная из сосиски розочка. — Налетай.

Глубоко вдохнув в себя нежнейший аромат свежего завтрака, Аркаша показала русалу большой палец.

— Вы умопомрачительны, сударь.

— Ох, что вы, что вы, — притворно всполошился Маккин, смешно взмахивая руками. — Все только исключительно для вас, миледи.

— Как ты развел ее на добавку? — поинтересовалась Аркаша, набивая за обе щеки куски омлета пополам с мелко нарезанной для нее русалом яичницей.

Макки тоже без особого стеснения орудовал вилкой как в тарелках на собственном подносе, так и на подносе Аркаши.

— Природная харизма? — предположил юноша, прихлебывая какао.

— А вы не стесняшка, сударь.

— Да я же просто предложил вариант. Мне кажется, все зависит от того, как относиться к окружающим. Если к ним по-доброму, то и они.

— Чушь. — Изо рта Аркаши выпал кусочек ветчины. — Ой, извини неуклюжую свинку.

— Не страшно. Как ты говоришь, все свои.

Аркаша хихикнула. Дернув плечом в сторону раздачи, девушка вполголоса сообщила:

— Соглашусь с тобой только в том, что все зависит от тебя. Даже вот на этом примере. Подхожу ли к Мефисте я, либо подбегаешь весь такой озорной ты.

— «Озорной»? — Лицо русала вытянулось.

— Кого она с радостью угостит вкуснятиной?

— Полагаю, ее отношение ко всем одинаково. — Маккин задумчиво поболтал какао в стакане. — Хотя, говорят, Мефиста не любит хорошеньких девушек.

— А я хорошенькая? — оживилась Аркаша.

— Конечно, хоро... — Маккин неожиданно осекся и резко поднял стакан на уровень носа.

— Ты чего?

— Минуточку.

— Эй, не пугай меня так. — Нахмурившись, Аркаша протянула руку и надавила сверху на стакан ладонью, заставляя юношу опустить его. — А ты чего покраснел-то?

— Не знаю, — буркнул Маккин, отворачиваясь. Уши его тоже начали медленно покрываться краской.

— Что ж, возможно, Мефиста терпеть не может хорошеньких девушек, — Аркаша сделала паузу и, дождавшись пока Маккин, любопытствуя, развернется к ней лицом, сунула ему в рот кусочек огурца, — а вот от хорошеньких юношей она просто балдеет.

— Балде?.. хрум-хрум... — Русал вопросительно поднял брови, старательно прожевывая огурец.

— Типа как вот от этого. — Глядя в сторону, Аркаша приподнялась со скамьи и ткнула сверху пальцем в густую песочную шевелюру Маккина. Русал, на автомате уставившийся в ту же сторону, что и девушка, недоуменно моргнул и вновь посмотрел на собеседницу. И тут же заметил, куда указывал ее палец.

— «Этого». — Маккин хмыкнул и хитро улыбнулся. — По-твоему, я хорошенький?

— А я уже говорила, — Аркаша пихнула в рот сразу две полоски ветчины, — ты умопомрачительный.

— Морская Звезда. — Маккин весь сжался и, прикрыв рот и краснеющие щеки ладонью, пробубнил: — Не говори это с таким серьезным лицом. Пожалуйста.

— А? Почему? — Аркаша озадаченно посмотрела на русала.

— Ну… просто не говори.

В дело пошли булочки, поэтому разговор на пару минут сошел на нет.

— Что решила со спортивными секциями? — Маккин вытащил из кармана аккуратно сложенный бланк. — Где будешь укреплять организм?

— Без понятия.

— Не будет сильного тела, не получатся сильные заклинания.

— Магия да, это ко мне. — Аркаша с невозмутимым лицом подняла руку, отодвинула края рукава и продемонстрировала сдерживающую метку. — Голубая. Даже сдерживать ничего не нужно.

— О, прости.

— Не извиняйся. Чем больше буду об этом задумываться, тем быстрее меня задавит депрессия. Мысли о бессмысленности моего пребывания здесь не помогут мне выжить среди таких, как Мефиста, Томас, Ваниль или Момо.

— Ваниль? Момо?.. — Юноша прочертил пальцем линию на столе и пробормотал: — Все, что произошло, происходит или будет происходить, имеет смысл. И Блэк-джек — не бессмысленность. Я поступил сюда, чтобы моя жизнь изменилась.

— А я здесь, потому что моя жизнь изменилась. — Аркаша положила пальцы на бланк Маккина и со скрипом пододвинула его к себе. — Сочинение «Как я провела лето» в кратком изложении. Я узнала о существовании магии. Родная тетя применила «Всеобъемлющее стирание», чтобы обо мне все позабыли. Ауру едва не съел ауропожиратель. Моим попечителем внезапно стал королевский скунс. Еще демон едва не забрал мою жизненную силу.

— Школа выживания на скорую руку. Жуть, конечно. А ты не знала о существовании магии?

— Ага.

— И как себя чувствуешь, узнав об этом?

— Цензура не пропустит описание моего состояния.

Маккин пару секунд непонимающе смотрел на нее, а затем прыснул.

— А ты не теряешь присутствия духа.

— Правда? — удивилась Аркаша и задумчиво почесала макушку. — Наверное, полное осознание ко мне еще не пришло. Функционирую на автомате. Ладно, не то чтобы я не привыкла делать то, что не хочу. Но... А, забей. Ты-то куда запишешься?

— На плавание! — Ослепительная улыбка русала с успехом могла бы обеспечить светом небольшой городок.

— И зачем спрашивала? — Аркаша пробежалась глазами по списку. — Общая физическая подготовка, плавание, бег, гимнастика, силовые тренировки… бла-бла-бла… Чарбол.

Маккин, допивавший какао, встрепенулся и, подавившись, закашлял.

— У чарбола те же правила, что и у баскетбола? — Аркаша надавила пальцем на строчку «чарбол».

— Да, но этот спорт отличается от человеческого. — Маккин поставил стакан на стол. Тот плаксиво звякнул. — Там используются...

— Стопроцентные.

— Да. И это, знаешь ли, опасно! Нужна реакция, чтобы не попасть под чужие заклинания, наложенные на мяч. Но при этом лезть на рожон все равно придется, ведь тебе нужен мяч!

— Сложно...

— НЕ то слово! — Маккин возбужденно замахал руками перед лицом Аркаши. — Почему ты вообще заинтересовалась этим?

— Я в баскетбол раньше играла.

— ЭТО не баскетбол!

— Ясно.

— Это спорт для самоубийц!

— А...

— Ты любишь баскетбол?

Вопрос поставил Аркашу в тупик.

— Не знаю.

— И как это понимать?

— Баскетбол любит мой друг. — Девушка подняла бланк на уровень лица и стала дуть на края, пока они не загнулись. — Он умеет говорить красивые слова, будоражить умы. Вот я и играла. Потому что он любил.

— Поддаешься чужому влиянию? — Веселость полностью исчезла из голоса Маккина. Не дождавшись ответа, юноша добавил: — Тебе не следует заниматься тем, что ты не любишь. Жизнь должна приносить радость.

— Наверное. — Аркаша передала бланк русалу.

— Ну его, этот чарбол. Пошли со мной на плавание.

— Тогда тебе придется одолжить мне плавки, — хмыкнула Аркаша.

— Хоть сколько. Мне не хочется, чтобы мою соседку грохнули на чарбольном поле психованные фанаты чарбола. — Смешно надув щеки, Маккин прогнусавил: — Кто ж тогда будет лицезреть мои хождения по комнате в полотенце?

— А тебе зрителей подавай? — Аркаша, засмеявшись, качнулась на скамье. — Вот же я влипла.

— А то!

— Да. Чарбол не вариант. Вряд ли чарбольная команда Сириуса будет мне рада. Я же та первокурсница, которой они вчера подпалили волосы.

Маккин замер, так и не закончив богатырский зевок.

— Шутишь?

— Не-а.

— Морская Звезда!

— Не-а. Я крепкая заноза в тощем демонском заду.

— А мы теперь всегда будем так делать?

Маккин скептически следил за раскрытой ладонью, маячившей перед его лицом и при каждом взмахе грозившей зацепить кончик носа.

— Ну же, — настаивала Аркаша, нетерпеливо пританцовывая на месте. — Дай мне «пять»!

Они стояли у стены рядом с распахнутой дверью в аудиторию, где у первокурсников Сириуса вот-вот должна была начаться первая пара.

— Это какой-то особый ритуал?

— Типа того. К нему меня приучил Коля — друг, который, к сожалению, меня больше не помнит. Парни очень скудны на выражение чувств. И все эти суровые похлопывания по плечу и взаимные жесты по типу дай «пять» или удар кулаком о кулак — своеобразный бессловесный обмен эмоциями. Так Коля сказал. Мне нравится такой сдержанный подход. Намного лучше девчачьих обнимашек и чмоканий в щечки. Видимо, поэтому мне всегда легче было общаться с парнями. А прямо сейчас я чувствую твое волнение и хочу тебя подбодрить.

— Ага? А ты сама разве не волнуешься?

— Если уровень беспокойства находящегося рядом намного выше, то собственное волнение почему-то отступает.

Народу в коридоре прибавилось, и ребятам пришлось вжаться в стену. Сплюснув щеку о поверхность стены, Аркаша, подтверждая твердость намерений упрямым сопением, подняла ладонь над головой.

Маккин, грустно улыбнувшись, тоже поднял руку, но вместо того, чтобы хлопнуть по девичьей ладони, крепко обхватил ее пальцы.

— Ты уже не в первый раз упоминаешь этого Колю. — Юноша придвинулся к Аркаше. — Видимо, он был очень важен для тебя.

— Был моим другом... — Аркаша втянула голову в плечи, почему-то начиная лепетать. — Пока не забыл. Меня.

— Понимаю. — Хватка Маккина стала крепче. — Но я не хочу быть заменой Коли.

— Заменой? — Девушка неуютно завозилась. Она терпеть не могла, когда над ней вот так вот нависали — давя ростом и телосложением.

— Я не Коля. На твои слова, поступки, на любые события я буду реагировать по-другому. Не как он. Буду говорить иные фразы, расстраиваться и радоваться по другим причинам. Расстраиваться по-своему. И радоваться по-своему. — Юноша нагнулся, чтобы заглянуть ей в лицо. — Хочу быть уверен, что ты воспринимаешь меня как Маккина Моросящего. Именно меня. А не кого-то иного.

— Да я и не…

— Понимаешь, я настроен серьезно по отношению к тебе.

Аркаша удивленно приоткрыла рот.

— Нет, не пугайся! — Маккин поспешно отпустил ее руку и отступил на пару шагов. — Немного неправильно выразился. Просто привязанность русалов очень… стойкая. Не желаю привязываться к тому, кто станет использовать меня в качестве замены. И, кстати, поздненько я опомнился. Ты уже мне вроде как симпатична. Не отвертишься теперь от ответственности.

— Прозвучало как угроза. — Аркаша опасливо хихикнула. — Вроде как «Шухер! Я тебе симпатизирую. Заметь, я предупредил». Тут к месту затаиться где-нибудь в глубокой норке.

— Только ненадолго, — со слишком серьезным видом попросил Маккин. — И не забудь сообщить о местоположении той норки.

— Так, закругляемся, а то мне уже страшно.

Серьезность исчезла с лица русала, и юноша хмыкнул.

— Шутить изволите? — Аркаша надулась и резко развернулась к двери, но не успела и шагу ступить: Маккин удержал ее, легонько дотронувшись до плеча.

— Ты и правда этого хочешь?

Маккин смущенно оглядел свою ладонь, а затем несколько раз сжал руку в кулак.

— Да. — Аркаша вновь воспрянула духом. — Ударь по ладони.

— Только для тебя. — Маккин с тяжелым вздохом вытянул руку, и девушка, размахнувшись, звонко ударила по его ладони собственной. — Довольна твоя душенька?

— Чертовски. — Аркаша и сама толком не могла понять, отчего этот простой жест принес ей разом столько счастья. Как будто залпом сладкий коктейль выпила, а послевкусие все не пропадало, а, наоборот, — с каждой секундой становилось сильнее, отчетливее, слаще. Хотелось улыбаться. И не потому что того требовала ситуация, а потому что хотелось. Искренне. Самой.

Посмеявшись над ее реакцией, Маккин кивнул на дверь аудитории и первым вошел внутрь. Довольная Аркаша слегка замешкалась у входа. И в следующий миг, ощутив чье-то присутствие в своем личном пространстве, оглянулась. От резкого движения волосы взметнулись ввысь и хлестнули неосторожно приблизившегося по лицу.

— Ой… Снежок?

Чафк. Пластиковая ложечка, торчащая изо рта Луми Фасцу, скользнула от левого уголка губ к правому — это была единственная реакция юноши на внезапную атаку волос.

Сегодня бесцветность глаз снежного мальчика сменили голубоватые крапинки, лениво переливающиеся в такт ровному дыханию. В руке он сжимал высокий стаканчик с зеленым колотым льдом.

Бесстрастный взгляд Луми скользнул по сконфуженному лицу Аркаши, по все еще поднятой руке с раскрытой ладонью. Невозмутимо причмокнув, тем самым вернув ложку в левый уголок губ, юноша переложил стаканчик из правой руки в левую и освободившейся рукой легонько хлопнул по Аркашиной ладони.

Так и не произнеся ни единого слова, Луми прошествовал мимо озадаченной девушки и зашел в аудиторию.

— Это такое приветствие? — Деловито поинтересовались у Аркаши. Пухленькая девушка в очках, мешковатых юбке и кофте с интересом оглядывала выставленную ладонь, чуть ли не тыкаясь в нее носом.

— Да вообще-то...

— Тоже хочу поздороваться, — не принимающим возражения тоном сообщила девушка.

Аркаша растерянно пошевелила пальцами, что девушка восприняла как приглашение и не преминула им воспользоваться. Теньковская тут же спрятала руку за спину, пока кому-нибудь еще не взбрело в голову дать ей «пять».

— Меня зовут Анис, — представилась девушка, следуя за Аркашей в аудиторию. В ее глазах вдруг появился азартный блеск, который, честно говоря, вызывал у Теньковской некоторые опасения.

И не зря.

— Меня Аркаша.

— Тоже на «А», — восхитилась Анис. — Это судьба. Давай дружить. Давай вместе препарировать жабоньку.

— Кого препарировать?!

— Жабоньку.

«А мысли про норку все-таки не были лишены определенной прелести».

Увлеченная задумкой Анис и сама походила на жабоньку — оттенком кожи, едва заметно отдающим зеленью, широким лицом, обвисшими щечками.

Пока Аркаша удрученно размышляла, как наиболее деликатно отвертеться от мероприятия с разделыванием живых существ, Анис, ловко подцепив ее за локоть, потащила новую знакомую куда-то вглубь аудитории.

Помещение впечатляло размерами. Около десяти ярусов соединялись тремя крутыми лестницами — по бокам и одной в середине аудитории. На каждом ярусе располагалось по четыре круглых стола, где могло уместиться от четырех до шести учащихся. Подобный антураж был бы более уместен в каком-нибудь экзотическом ресторане, однако стоило ли вообще думать об уместности, помня, частью какого заведения являлось это помещение?

— Насчет жабоньки... — Аркаша в панике поискала глазами Маккина. — Идея чумовая, но, к сожалению, меня ждут.

— Аркаш!

— Да! Точно ждут! — восторжествовала она, заметив махнувшего ей рукой русала в другом конце аудитории.

— Правда? — Анис посмотрела на Маккина и заметно опечалилась. — Ясно. Красавицы и красавцы собираются вместе. Закон жизни.

— Красавцы? — За неполные два дня пребывания в Блэк-джеке Аркаша услышала в свой адрес больше комплиментов, чем за всю жизнь. Лишь однажды Коля назвал ее милой. Хотя даже и не ее, а фотографию в паспорте. А единственный родной человек, тетя Оля, вечно называла «соплячкой», поэтому Аркаша вполне справедливо считала себя простенькой замухрышкой.

Однако Макки сказал, что она хорошенькая, Момо обозвал шмакодявкой, у которой «ни кожи ни рожи», Ваниль оценила ее как «симпатичную мымренцию», а Анис вот зачислила ее в разряд красавиц. И кому верить?

Полупьяный голос тети Оли в ее голове хрипло рассмеялся и едко процедил: «Соплячкой была, соплячкой и останешься».

Извинившись перед Анис, Аркаша, понурившись, направилась к столу, который занял Маккин.

— Мне бы так друзей заводить. — В тоне русала слышалось искреннее восхищение, и Аркаша невольно воспрянула духом.

— Здесь все как-то сами... набрасываются.

— Уж кто бы говорил. — Юноша сложил руки перед собой, улыбаясь одними уголками губ. — Помнится, в нашем случае при первой встрече атакован был именно я.

— Сочувствую. — Аркаша с притворным раскаянием поджала губы. — Теньковская — дрянной собеседник и скованный параноик, но если вдруг припечет макушку или вожжа заберется под хвост — туши свет, со всей дури начинает таранить каменные крепости.

— Многообещающе.

На затылок Аркаши приземлилось что-то холодное. Вздрогнув, она нащупала малюсенький колющийся предмет, подцепила пальцами и поднесла к глазам. Зеленый кусочек льда.

— Да ладно?

Ярусом выше за столом и правда обнаружился Луми. Невозмутимо всматриваясь в пространство с видом старца, постигающего тайны бытия, он отправлял в рот одну ложку зеленого льда за другой. Ледяные кусочки хрустели на его зубах, создавая впечатление похрустывания плохо смазанной механической челюсти.

— Знаешь его? — Маккин настороженно смотрел на соседа сверху и от каждого хруста меланхоличной работы зубов морщил нос.

— Это парень, который вчера после атаки Стопроцентных погасил огонь на моих волосах. Можно сказать, что Снежок — мой спаситель. — Аркаша осеклась. — Ой...

— Что? — напрягся Маккин.

— Нельзя называть Снежка Снежком!

— Но ты только что назвала Снежка Снежком.

— Ох, прокол. Ни в коем случае нельзя называть Снежка Снежком!

— Ты ведь снова назвала Снежка Снежком.

— Нет! Нельзя Снежка… тьфу три раза! Запуталась! — Аркаша уронила голову на стол.

— Ты уже начинаешь впадать в то состояние, при котором тебе нестерпимо хочется таранить крепости?

— Издеваешься? — Аркаша, продолжая прижиматься лбом к поверхности стола, повернула голову в сторону русала и сердито сощурилась.

— Уточняю. Дабы не попасть под раздачу.

— Тебе ли бояться?

— Я, между прочим, пацифист.

Внизу хлопнула дверь, и в аудиторию, картинно взметнув полы длинного темнобордового сюртука, влетел высокий смуглый мужчина. Черные кудри блестели, словно пластиковая шевелюра кукольного пупса. Внимательные глаза за желтыми стеклами очков по-змеиному шныряли туда-сюда, будто их обладатель умел следить сразу за всеми и примечал каждое лишнее телодвижение. Нижняя губа, похожая на пухлого червяка, то и дело ползла вниз, обнажая края золотистых зубов. Не улыбка. Больше смахивало на некую жутковатую привычку, как у мафиози, запоминающего на будущее тех, кого ему предстоит славненько ухайдокать.

Обведя аудиторию пронизывающим взглядом, мужчина поднял руки и пару раз лениво хлопнул в ладоши.

— Брависсимо. Чудненько, что не устроили свару в первый же день. Хотя Сириус всегда долго раскачивается. Не то что Вега. От вервольфов хотя бы заранее знаешь чего ожидать. Но отбросим лирику. — С этими словами он дернул руками, и полы сюртука вновь взлетели, словно подхваченные порывом ветра. — Сегодня честь приветствовать вас на первой паре в Блэк-джеке выпала мне, Артуру Эльблюму. Основной предмет — Первичная магия. При воссоздании заклинаний будем сосредотачиваться на вашей внутренней сущности и именно ее использовать как источник. Иных источников вам в этом университете не полагается. Так что не филоньте на физической подготовке, или мои уроки сразу же ушатают ваши хилые телеса, хлюпики.

В аудитории стало еще тише. Аркаша посмотрела по сторонам. К счастью, в воздухе витала всеобщая растерянность. Одно дело, когда обещают на словах, другое — озвучивают вполне реальные перспективы.

— Что ж, на самом деле разглагольствовать мне не в радость. — Эльблюм, криво ухмыльнувшись, поправил очки. — Все же я человек действия. Слова на бумаге никогда не сумеют передать ощущения от настоящего практического применения, поэтому скрупулезное скорочтение учебной литературы оставляю на вашу совесть. Хотя и в курсе, что у многих она напрочь отсутствует. Вот, кстати, одна из причин резкого погружения в тему. На моих уроках отставим в сторону занудную зубрежку и прибегнем к психической атаке. — Преподаватель смачно причмокнул губами, словно произнесенные слова были для него слаще любой конфеты. — Практика не позволит вам забыть учебный материал, а уж я позабочусь, чтобы после моих уроков вы с ног валились от усталости.

Маккин рядом с Аркашей поежился.

— Если он собирается выжимать из нас все соки на каждой паре, то дальновидно ли ставить его предмет первым в расписании? — Юноша сложил локти на стол и тяжело вздохнул. — После его обещанных издевательств на общей физической подготовке будет мало пользы от вялых студентов.

— Видимо, нам нужно воспринимать это как одну большую нескончаемую тренировку, — предположила Аркаша. — Скальный говорил на собрании, что чем сильнее физически развит организм, тем лучше воспроизводимые заклинания.

— Аркаш, да я не физических упражнений страшусь. С этим проблем как раз нет. Заклинания — вот, что вызывает у меня опаску. Творить волшебство — удел магов, а русалы в этом не сильны. Боюсь, магическое искусство будет жестоко угнетать меня в моральном плане.

— Ох, бедняжка. — Отодвинув края рукава, девушка ткнула пальцем в голубую метку. — Уверена, никто не будет чувствовать себя хуже, чем ты.

— Уела. — Маккин поднял раскрытые ладони. — Сдаюсь. Понятия не имею, что ты будешь делать на Первичной магии без этой самой магии.

— Это не похоже на поддержку!

— Да, извини. Всего лишь констатация. Хотя и несколько суховатая.

— Придумаю что-нибудь. — Аркаша угрюмо взглянула на сдерживающую метку, дернула за край ткани и, царапнув запястье ногтем, прикрыла ее рукавом. — Ведь я всегда что-нибудь да придумываю.

Профессор Эльблюм, несмотря на уверения в своей нелюбви к долгим речам, продолжал заливаться соловьем, время от времени пафосно подбрасывая полы своего сюртука.

— К величайшему сожалению — и вашему, и моему, — уважаемый Эрнст Немезийский не сможет сегодня осчастливить нас своим присутствием. По известным причинам. Но это отнюдь не значит, что его пара не будет проведена. Зелья и их компоненты — в среде учащихся предмет более известен, как «травки-муравки». Фривольность прозвища не мешает предмету оставаться одним из приоритетных для усвоения и, конечно же, не менее сложным. В нашу задачу на сегодня входит совмещение обоих предметов. Эй, галерка, я личность увлекающаяся, однако даже на пике вдохновения мои крысиные глазки видят все ваши маленькие проказы! Если не будете вовремя притворяться тихими мышками, огромный злобный крыс в лице меня натравит на вас местную борзую кошечку. Надеюсь, намек понят? Эй ты, мальчишка с сугробом на голове, прекращай хрустеть зубами. А ты на третьем ярусе, водяной? С тебя водопадом стекает, так что подотрешь после пары. — Добившись полного внимания, Эльблюм удовлетворенно кивнул. — Чудненько. Не будем превращать попытки Евгеника Скального сотворить из вас что-то стоящее в фарс. Итак, как я уже говорил, к черту зубрежку, перейдем к практике. Сегодня воссоздаем огненное заклинание «Саламандра» — пока без всяких усилений типа «альфа», и учимся получать голубой порошок с перьев шишаков, искусственно создавая им «нежный период». А «что?», «где?», «кто такие?», «где тут у вас сортир?» и остальные глупые вопросы вы будете задавать уже не мне. — Профессор подошел к двери слева от огромной ученической доски и пару раз ударил по ней кулаком. — Встречаем благородных волонтеров. Второкурсники Сириуса любезно согласились помочь с вашей первой практикой.

— Поднимите руки те, кто уверен, что Эльблюму просто лень проводить одновременно свои и чужие пары. Вот он и перекладывает работку на других, — шепнула Аркаша Маккину, и оба с нарочитой серьезностью взметнули под столом руки.

Дверь, похоже, соединяющая две смежные аудитории, беззвучно отворилась. Вперед прошли трое — ровный шаг и идеальное построение в виде треугольника невольно навевало мысли об армии и отточенной до скрипа синхронности.

Староста Сириуса Грегори Рюпей сегодня воплощал в себе вселенскую суровость. Высокий худощавый очкарик, предпочитающий прическу, которая была характерна скорее для нежных личностей, склонных создавать драму на пустом месте, или для художников с трепетной душой, при всей своей тщедушности и даже некоторой женственности умудрялся производить совершенно иное впечатление. Сквозившая во взгляде сосредоточенность так и била под дых мраморным ошметком. Набежавшая на лицо тень будто бы говорила: «Нам с вами предстоит большая, просто огромнейшая работа». Но главное, его аура. Этого не чувствовалось на собрании первокурсников, возможно, потому, что директор Скальный подавлял своей харизмой остальные сигналы, но от Грегори, действительно, веяло повелительной уверенностью. Ощущение было настолько явственным, что Аркаша даже удивилась, что не заметила этого раньше. Непоколебимость и стабильность — почти то же самое, что воплощал в себе Евгеник Скальный, — пусть и не столь сильно, вобрал в свою сущность и староста Сириуса. Стержень, основа, костяк — то, что удержит всю конструкцию. Тот, кто не позволит никому упасть.

Грегори остановился рядом с Эльблюмом и спрятал руки за спину, вздернув подбородок и удерживая идеальную осанку. Остальные двое расположились чуть позади, одновременно с ним приняв ту же позу.

За правым плечом — девушка с широким открытым лбом, прямыми волосами до плеч оттенка сердцевины лимона и, в отличие от мрачновато серьезного Грегори, явно настроенная на позитивный лад. По крайней мере, судя по тому, как с периодичностью в пару секунд ее щеки то раздувались, то опадали, дергался нос и прыгали брови, она едва сдерживала смех. Зафиксировавшись на позиции и справившись с очередным приступом веселья, девушка обвела аудиторию горящим взором и восторженно заулыбалась. Не удерживай ее на месте эта странноватая субординация, она вполне бы начала скакать по ярусам, лично знакомясь со всеми подряд.

Юноша с чуть вьющимися волосами цвета жженого сахара, стоящий за левым плечом Грегори, — напротив, казался лениво безмятежным. На вытянутом лице, оканчивающимся острым подбородком, читались вялое непонимание целесообразности присутствия его здесь и флегматичная вера в то, что, несмотря на глобальное неудобство, бессмысленность бытия и прочие досаждающие факторы, личность впереди него, которой он безмолвно и доверительно подчиняется, все разрулит.

— Еще кто-то будет? — осведомился Эльблюм, явно довольный, что с практикой первокурсникам будут помогать именно эти трое.

— Остальные прибудут с минуты на минуту, профессор, — отчеканил Грегори, с завидной невозмутимостью продолжая изображать статую. И поверить-то было трудно, что вчера этот же самый парень, весьма эмоционально воспринявший подставу от товарищей по команде, огрызался на громилу Кюнехелма и грозился прикончить провинившихся собственными руками. Выдержка впечатляла. Однако настроение, кидающееся из крайности в крайность, чутка настораживало.

— Чудненько. — Эльблюм причмокнул губами. — Вы тут займитесь делом. — Мужчина в прекрасном расположении духа направился к выходу. — А я пойду наливочки себе найду да закусончику... Стоп. Я это вслух сказал?

— Нет, профессор. — Голос Грегори ничуть не изменился, а вот смешливая девушка позади едва не лопнула, — чтобы сдержать рвущийся наружу смех, ей пришлось крепко сжимать зубы. Смех застревал на выходе и беспорядочно бился в замкнутом пространстве, раздувая ей щеки, отчего девушка все больше походила на не в меру запасливого хомяка.

— О, тогда ладно, — поверил Эльблюм и, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, вышел из аудитории.

Дверь захлопнулась, но еще несколько секунд никто не двигался, на каком-то подсознательном уровне ожидая особый сигнал.

— Вольно. — На губах Грегори заиграла ухмылка.

Тут же громкий хохот заполнил пространство, словно вода пустую емкость. Девушка смеялась, одной рукой схватившись за живот, а второй — за плечо Грегори.

— Ой не могу. Это выше моих сил. — хрипела она сквозь смех.

— Держи себя в руках, Лакрисса, — пожурил ее Грегори. — Нужно сохранить лицо перед первокурсниками.

— Поздно. — Девушка похлопала себя по щекам. — После столь долгого сдерживания моему лицу уже ничем не помочь. — И снова залилась смехом.

— Будь серьезнее!

— Раскомандовался, Очкарик. — Ровен Шарора вошел в помещение через ту же дверь, что и трио. Без всякого стеснения и абсолютно не обращая внимания на первокурсников, демон прошествовал до преподавательского стола, отодвинул стул, плюхнулся на него и с грохотом закинул ноги на столешницу. — Ну че, хилота, кого спалить первым?

— Тебе вчерашней первокурсницы было мало? — досадливо поморщившись, осведомился Грегори.

Аркаша под тревожным взглядом Маккина начала сползать по стулу до тех пор, пока ее нос не оказался на уровне столешницы.

— Это вышло случайно, — осклабился Ровен. — По честноку, Кэп.

— Слышал я уже этот томный напев. Вчера на пару с Линси вы очень бойко украшали мои уши лапшой. Где он, кстати? И остальные добровольцы?

— В соседней аудитории готовят клетки с шишаками.

— А ты?

— Мне лень.

— О, он хотя бы честен, — оценила Лакрисса.

— Честный демон? — Парень с вьющимися волосами, второй спутник Грегори, начал задумчиво барабанить пальцами по собственной щеке. — Звучит как оксюморон.

Набычившись, Грегори сделал шаг к преподавательскому столу. Перед ним тут же возникла улыбающаяся Лакрисса.

— Грегори, — девушка привстала на цыпочки и понизила голос, — не забывай, что ты не на чарбольной площадке. Здесь и сейчас перед первокурсниками ты не просто капитан чарбольной команды Сириуса, ты староста. Не давай своим паразитам из команды перетягивать на себя все твое внимание.

Малиноволосый «паразит» за преподавательским столом тут же поднял руку и одними пальчиками фамильярно помахал старосте.

— Верно. — Грегори цыкнул и повернулся к слушателям, с интересом следящим за намечающейся перебранкой. — Прошу прощения за этот балаган. Представляю вашему вниманию единственного демона на нашем факультете. Ровен Шарора. Мастер по части пламени. Сегодня, когда будете учить заклинание «Саламандра», именно он не позволит вам превратить друг друга в барбекю.

— Ой, не смотри на меня так, Кэп. — Ровен уперся кроссовками в столешницу и принялся качаться на стуле, удерживая его всего на двух ножках. — Я смущаюся-я-я-я.

— Брось восхвалять своих любимчиков, Рюпей. — Лакрисса скорчила рожу. — Лучше бы нас с Константином сначала представил! — Выбежав вперед, девушка ткнула в себя большим пальцем. — Лакрисса Темная. Маг. Второй курс. Первый и главный помощник старосты Сириуса. — Хитро ухмыльнувшись, добавила: — Но Рюпей слишком гордый, чтобы признаться, что у него есть помощники.

— Да нет же. — Грегори снисходительно улыбнулся в ответ.

— Он слишком гордый, чтобы признаться, что он гордый, — мгновенно поправила себя Лакрисса и звонко рассмеялась. — А я в том же статусе помощника, как, например, у старосты Фомальгаута его шпингалетка Виктория Руфь или у старосты Денеба этот гнусный упыреныш Томас Багро.

— Легче, Лакрисса. — Грегори оперся кулаком на преподавательский стол, удерживая на губах кривую ухмылку. — Не стоит отзываться о студентах других факультетов в подобной манере.

— Тут лишь Сириус. — Девушка подмигнула притихшим первокурсникам. — При наших можно. Да и вряд ли кому по нраву демонский Денеб.

— Надеюсь, этот булыжник не в мой чудный садик? — поинтересовался Ровен.

— Мое отношение к тебе ровно такое же, как и к остальным членам вашей чарбольной команды, демоненыш. — Лакрисса вздернула подбородок. В ее голосе проскочили нотки пренебрежения. — Только и можете, что по чарбольной площадке метаться да мышцами поигрывать.

— Кэп, — Ровен с грохотом приземлил стул на все четыре ножки и с комично серьезным лицом сложил руки под подбородком, — данное заявление заставляет меня подозревать вашего первого помощника в сталкерстве, дежурстве у мужской раздевалки и в бессовестном подглядывании за моим переодеванием. Мои мышцы столь же невинны, как невинен и я.

— Пф-ф... Сдался ты мне, демоненыш.

— Кэп, я опасаюсь вашего первого помощника, — продолжал Ровен, старательно впихивая в интонации как можно больше нудности. — Вдруг кинется да изнасилует.

Брови Грегори поползли вверх и скрылись под зарослями густой челки.

— Слушай, демоненыш. — При общении с Ровеном веселость Лакриссы исчезала начисто, но, когда она поворачивалась к первокурсникам, в глазах вновь появлялись искорки задора. — Я скорее дерево изнасилую.

— Кэп, ваш первый помощник проявляет склонность к насилию.

С тяжелейшим вздохом Грегори водрузил пальцы на виски и проворчал:

— Дети мои, я тут как бы пытаюсь серьезное впечатление произвести.

— Тогда бы не брал с собой этого, — Лакрисса махнула рукой в сторону Ровена, — и тех, что в соседней аудитории.

— Ничего не поделаешь. Стартовый состав чарбольной команды Сириуса должен выбить себе право тренироваться после комендантского часа. А после вчерашнего... — Грегори с шумом почесал затылок. — После вчерашнего подвига моих раздолбаев нам придется трудиться в пять раз больше, чтобы заслужить это право. И да, Шарора, теперь это была огроменная мраморная плита в твой садик.

— Кэп, я уже говорил, ты бы видел эту девку. Ее морда лица так и просила Стопроце...

— ШАРОРА! С тобой мы пообщаемся на площадке. И поверь, уже не в той манере, что была вчера.

— Да, мамуля.

Лакрисса сочувственно похлопала стремительно багровеющего Грегори по плечу.

— Никакого порядка. Поражаюсь, что ты вообще можешь их контролировать.

— У старосты свой подход. — Лакриссу и Грегори неспешно обогнул юноша — последний из их трио. — Ко всем. Ничего, если я тоже представлюсь?

В тексте есть: магическая академия, юмор, демоны

— Не стоит спрашивать у меня разрешение на это, — слегка раздраженно заметил Грегори, но, видя, что юноша все еще смотрит на него, кивнул. — Да, конечно.

— Благодарю. — Юноша повернулся к первокурсникам и приосанился. — Константин Шторм. Маг. Второй курс. Помощник старосты.

— Второй, — уточнила Лакрисса, дразняще хлопая длинными ресничками.

— Второй, — не стал отрицать Константин. — Сразу скажу. — Выдержав театральную паузу, он набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул: — Я не гей!

Челюсть Лакриссы поползла вниз, а Грегори издал хрипящий звук, похожий на тот, что воспроизводит ингалятор при нажатии.

Звенящую тишину аудитории начали разбавлять смешки и тихое перешептывание.

— Что ж ты прямо в лоб-то? — Процедил сквозь зубы Грегори, опуская ладонь на плечо Константина и едва заметно сжимая.

— Не хочу недоразумений в будущем, — невозмутимо пояснил тот. По всей видимости, его совершенно не интересовало, что о нем могут подумать окружающие, а потому издевательский смех с последних ярусов ничуть не задел его самолюбие.

— Ясно. Так, замолкли все. — В настрое Грегори произошла заметная перемена. Угрожающий взгляд метался от одного стола к другому, выискивая посмевших засмеяться. — Наш товарищ порой слишком прямолинеен. Я, со своей стороны, внесу несколько пояснений для тех, кто в танке, и тех, кто горазд молниеносно разносить сплетни. Константин Шторм — потомственный маг из древнего рода. Зачастую сменяющиеся друг друга поколения из таких родов подхватывают проклятья, посылаемые недругами. Как известно, проклятья бывают разные, и невозможно заранее предугадать, в каком поколении одно из них проявит себя в наивысшей степени. В настоящее время у Шторма одно из таких проклятий функционирует на критическом уровне. Пугаться не стоит. Оно не заразно и не приносит гибель окружающим. Но некий дискомфорт все же присутствует. Дело в том, что пот Константина имеет специфический запах, который воздействует на окружающих в крайне агрессивной манере. Проще говоря, почувствовав этот запах, вы найдете его владельца привлекательным.

— А если еще проще, — Лакрисса с размаху водрузила ладонь на другое плечо Константина, — влюбитесь в него до одури, как бедолага, с месяц просидевший на жесткой диете, в румяный мясной пирожок. Причем совершенно неважно девушка ты или парень. Проклятье штабелями кладет к ногам Шторма всех подряд. Так что особо не бойтесь, но не забывайте опасаться.

— Очень жаль. — Грегори вздохнул. — Константин неплохо играет в чарбол, но из-за этой специфичности мне даже в запас его не запихнуть. Всякие потовыжимающие действа ему противопоказаны.

— Зато свою первую и последнюю прошлогоднюю тренировку он запомнил навсегда. — Похихикивая, Лакрисса сделала пару взмахов в сторону слушателей, словно приглашая их разделить потеху.

— Не смешно, — пробурчал Константин.

— Смешно, — не согласилась девушка, взлохмачивая ему волосы. — Тебе повезло, что на демонов и нефилимов твое «особое обаяние» не действует, а у Грегори в тот день был ужасающий насморк. А иначе за тобой по всему спортзалу с высунутым языком не только бы Роксан Линси скакал.

— Мне и его хватило, — выдавил из себя Константин, съеживаясь от неприятных для него воспоминаний.

— Бедняжечка. Слышала, дикие коты — очень страстные натуры, — не унималась Лакрисса.

— Не стоит обращать все в шутку, — поспешил вмешаться Грегори. — Это достаточно серьезная проблема.

— Несомненно. — Девушка закивала с такой скоростью, что будь она игрушечным болванчиком, голова бы, не выдержав, отделилась от шеи. — А для того, чтобы вы прониклись серьезностью проблемы, сообщаю, что вчера мне даже пришлось отмутузить шваброй двух вервольфов, полезших к Шторму целоваться.

От ее слов Константин заметно напрягся. И Грегори, и Лакрисса, очевидно, ощутив его беспокойство, резко придвинулись к нему, легонько толкнув плечами.

— Шваброй? — Грегори наклонился вперед, ловя в фокус лицо вмиг смутившейся Лакриссы.

— Думаешь, нам это зачтется как избиение? — заволновалась она. — Вообще-то Ангелина Семеновна готова была рвать и метать. Она терпеть не может, когда берут ее инвентарь. Вот же... Доложила Скальному?

— Глупости. Пара ударов не повредит вервольфам. Но это вовсе не значит, что нужно лезть в драку с ними. Эй, первогодки, усекли? И это касается не только Веги. Что б никаких стычек с учащимися других факультетов! Помните, что положение каждого из нас здесь весьма шаткое. Не оправдаем доверие Скального — финита. Любой конфликт разрешаем через меня.

Бабах! Внимание каждого присутствующего сосредоточилось на распахнувшейся двери, ведущей в соседнюю аудиторию. В проеме виднелось чье-то внушительное тело. Без головы. Нет, голова у тела все же имелась, вот только рост субъекта, попытавшегося пройти через дверь, не позволил ему вписаться в проем при полном составе частей тела.

— Кюнехелм, а наклоняться не пробовал? — Грегори раздосадовано поправил очки. — Снесешь же раму подчистую.

— Прости, Кэп. — С третьей попытки Джадин сумел-таки успешно протиснуться в проем. Внушительная по комплекции и росту фигура нефилима породила всеобщий взбудораженный «ох!». Великан был знаком первокурсникам еще по вчерашнему собранию, что не помешало ему впечатлить их и сейчас, как в первый раз.

Следом за Джадином вбежал не так давно упомянутый Роксан Линси. Константин вздрогнул и медленно отступил за спину Лакриссы.

— Кэп, все готовченко, — отрапортовал дикий кот. Он тяжело дышал, на щеках горел легкий румянец. — Шишаки разбужены, но пока спокойны. — Заметив Ровена за преподавательским столом, Роксан взвыл: — РО-о-О-о-О-ОШИК!!! Как ты мог слинять от работы?!!

— Заткнись, Линси. Предупреждал же, что надеру тебе все имеющиеся пары ушей, если будешь меня так называть!

— Но Ро... — Роксан не успел завершить фразу, потому что Грегори, продемонстрировав чудеса ловкости, в мгновение ока оказался за спиной дикого кота, чтобы пихнуть того под лопатки. От толчка парень сделал пару пошатывающихся шагов вперед, пока не поравнялся с Джадином.

Удовлетворенный представшей перед ним картиной, староста Сириуса встал между своими помощниками и членами чарбольной команды.

— Что ж, настало время и мне сказать пару слов о себе. — Он смахнул с воротника блейзера невидимые пылинки и, будто невзначай, обвел пальцами края герба-нашивки. — Познакомились мы с вами на собрании, но представлюсь еще раз. Воплощение совести Сириуса, староста факультета Грегори Рюпей. Ваш любимый папка на ближайшее время. Обращайтесь. Помогу чем смогу, но вытирать сопли и подтирать слюни, уж не обессудьте, буду только вот этим. — Староста стукнул кулаком по спинке стула, на котором устроился Ровен, а затем с силой хлопнул по спинам Роксана и Джадина. Парень-кот от неожиданности ойкнул. — К ним у меня особая нежность. Прошу любить, а после близкого знакомства — не жаловаться. Чарбольная команда Сириуса. Стартовый состав.

— Пока Грегори не приступил к совершенно обезоруживающему восхвалению своих «доморощенных сусликов», как выражается Борзая, хочу добавить пару ласковых от себя. — Лакрисса, не обратив внимания на бурчащее «и не думал хвалить их» Грегори, прошагала до первого яруса, встала вполоборота и ткнула пальцем в старосту. — Но пару ласковых про него. — Прежняя легкомысленная веселость девушки уступила место сосредоточенности. — Первогодки, рекомендую. Нет, требую. Требую уважать эту личность!

— Лакрисса, не стоит. — Грегори покачал головой.

— Стоит. Каждый из вас, первогодки, должен знать, что еще в прошлом году Грегори Рюпей учился на факультете Мимоза. И был там старостой. Однако уже во втором полугодии он перешел на факультет Сириус, а вслед за ним еще двенадцать магов, включая меня и Костика. Думаете, здесь сыграла роль обычная прихоть какого-то мага-гордеца? Бросьте хмуриться. Нам всем прекрасно известно, что думают о магах немаги. Задравшие нос властители мира, амбициозные снобы, гордящиеся своей исключительностью. Даже сейчас я читаю это на ваших лицах. Я вижу недоверие. «Абсурд, что нас возглавляет маг» — не эта ли мысль засела глубоко в вашей подкорке? Все потому, что вы все еще разделяете себя и магов. «Мы на этой стороне пропасти, а они на той» — снова мысль, не дающая вам покоя. Так вот, мы неделимы. Мы — живые существа. Мы общность, где каждый элемент имеет право существовать. А знаете, кто внушил мне эту мысль? ОН! — Лакрисса приблизилась к Грегори и ткнула его пальцем в грудь. — Собрать всех созданий под одной крышей, с чем успешно справился Евгеник Скальный, не значит заставить их взаимодействовать или лояльнее относиться друг к другу. Хотя вклад директора в общую идею просто-напросто бесценен. Однако что мы заимели в итоге? Четыре факультета, еле-еле сдерживающихся, чтобы не перегрызть друг другу глотки, но внутренне вполне стабильны. Уж собрат-фейри со своим собратом общий язык найдет, ведь народ-то един. То же касается и вервольфов, и магов, и даже демонов. А что Сириус? Кучка разномастных существ, явно не стремящихся друг с другом взаимодействовать. Словно какая-то раздолбайская коммуналка или бомба замедленного действия. Кто бы в здравом уме полез на это минное поле?

— Достаточно, Лакрисса, — настойчиво попросил Грегори, выбрасывая вперед руку, чтобы придержать ее. Но девушка, раскрасневшаяся от собственной пламенной речи, увернулась.

— А Рюпей полез. Решил, что немаги достойны доверия и наверняка когда-нибудь покажут миру чего стоят. Следует лишь подтолкнуть их в верном направлении. Поддержать в начале пути. Альтруизм так и хлещет через край, согласна. Но к дьяволу саркастические усмешки. Тот, кто готов бескорыстно действовать на пользу других, тот, кто действительно способен оправдать доверие, тот, кто может вести за собой других, — более чем достоин уважения. Поэтому не пренебрегайте его мнением, слушайте его, доверяйте ему.

— Лакрисса! — На лице Грегори застыло непонятное выражение.

— У меня все. — Девушка непринужденно рассмеялась и неспешно направилась к остальным, подпрыгивая и размахивая руками, будто восторженная школьница. Словно и не она только что выдала высокопарную речь, тянущую на высший балл по шкале искренности.

— А если мы не будем слушаться тебя, а, староста? — задал кто-то вопрос с верхних ярусов.

Правый уголок губ Грегори дернулся вверх одновременно с правой бровью, создав выражение нарочитого изумления.

— Отвечу вкратце. На моей стороне свирепый нефилим, свирепый демон и свирепый дикий кот.

— Я не свирепый, — застенчиво сообщил Роксан.

— Ладно, добродушный дикий кот. Но пораскиньте мозгами. Даже если отбросить определение «свирепый», стали бы эти создания работать под моим началом, если бы на то не было причин?

— Но они даже не уважают тебя! — воскликнули сразу несколько первогодок.

— Эй, пушечное мясо. — Неожиданное вмешательство Ровена заставило всю аудиторию неуютно завозиться на своих стульчиках. — С чего вы решили, что я его не уважаю?

Молчание.

Аркаша высунула нос из укрытия.

Сцена завораживала. Злобно сверлящий всех взглядом Момо, непривычно серьезный Роксан, хмурящийся Джадин, вновь сосредоточенная Лакрисса, отстраненно удивленный Константин. И на лице каждого немой вопрос: «Почему вы решили, что мы его не уважаем?»

И среди всего этого эмоционального изобилия находился Грегори. Невозмутимый, как дрессировщик, привыкший совать голову в пасть хищникам. Спокойный, как штиль. Основа, на которую все готовы опираться без всякого сомнения.

— Это уже не естественный отбор, не война и даже не способы выжить, — донеслось до Аркаши бормотание Маккина. Тот глядел на представшее перед ними зрелище со странноватым благоговением. — Это настоящее единство. Ты... — Русал, сглотнув, прошептал: — Ты когда-нибудь хотела быть частью чего-то подобного?

В воздухе чувствовалось присутствие чего-то тотального. Силы? Энергии? Страха? Смелости? Чего же? Ясно одно: все это пока было за гранью понимания Аркаши.

— Не знаю. — Девушка ощутила, как трусливо бьется внутри нее устоявшаяся за годы натура одиночки. — Не могу этого понять. Не хочу об этом думать.

Маккин хотел спросить у нее что-то еще, но не успел.

Три оглушительных хлопка прорезали чарующее напряжение, охватившее помещение.

— Будем считать этот небольшой треп легкой подготовкой к основным занятиям, — жизнерадостно предложил Грегори, будто и не случилось ничего важного только что. — Лакрисса, как по времени? Успеваем?

— Легко. Пройдем обе темы. Торопиться особо не будем — первая практика как-никак.

— Линси, остальные маги уже подошли?

— Да, ждут в аудитории с шишаками.

— Отлично. Притащи-ка сюда одну клетку.

Дождавшись, пока Роксан выполнит указание, Грегори принял из его рук клетку размером с человеческую голову и, подняв ее вверх, сообщил:

— Существо в клетке — шишак.

Аркаша прищурилась, всматриваясь в клубочек, покрытый сине-голубыми перьями. Он то раздувался, то вновь опадал, будто шарик, в который вдували воздух, а затем позволяли ему свободно выйти наружу.

— Знаете металлический шлем с острием с тем же названием? Помните о нем, когда будете иметь дело с шишаком. У этих крошек под кожей в районе головы жесткий нарост, переходящий в почти плоский клюв. Если отодвинуть перья, можно разглядеть подробнее. К чему я упомянул про шлем и нарост? Выглядит это существо вполне безобидно, но если решит что-то или кого-то протаранить — пиши пропало. Представьте силу атаки быка. В упор. Представили? Лучше себе такое представлять, а не пытаться прочувствовать на себе. — Грегори издал смешок. — А теперь просто возрадуемся, что шишаки — существа миролюбивые и беспричинно нападать не будут. Их покладистость весьма кстати, потому что голубой порошок с их перьев — один из главных компонентов, используемых в каждом третьем зелье и эликсире. Хочешь-не хочешь, а научиться добывать его придется. Чем мы и займемся. Костя, Лакрисса, работаем группами. «Саламандра» на Шароре. Я буду с шишаками.

— Оставляешь демона за главного? — неприятно удивилась Лакрисса.

— Пусть прочувствует, каково это быть ответственным за что-то. Да и лучше него в огне никто не разбирается. Не правда ли, Шарора? — Грегори торжественно водрузил ладонь на малиновую голову демона.

— Культяпки убери, чистюля очкастый. А то отгрызу.

— Как мило, — поморщилась Лакрисса.

— Он подстрахует, — уверил своего первого помощника староста.

— Все равно как-то... ладно, ладно, только не делай такое лицо. Мне же кошмары потом сниться будут! Пойду палочками для жеребьевки займусь.

— Спасибо.

«Жеребьевки?» — Аркаша, любопытствуя, привстала, позабыв об осторожности, и тут же была обнаружена.

— ЗЕФИРИНКА!!!

Аркашу бросило в жар. Бухнувшись обратно на стул, она беспомощно огляделась, пытаясь сообразить, как выйти из щекотливого положения, но, поняв, что уже поздно, обреченно съежилась.

— Зефиринка! Зефиринка! — радостно вопил Роксан, размахивая обеими руками, видимо, удостоверяясь тем самым, что девушка его действительно заметит. — Помнишь меня? Помнишь?!

«Вот как такое забыть?!!»

Несмело улыбнувшись, Аркаша перевела опасливый взгляд на преподавательский стол и от увиденного ее затошнило. Пламя, прожигающее на расстоянии, охватило ее горло, пробираясь в легкие и превращая внутренности в угольки. Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ощущение было всего лишь иллюзией, созданной под впечатлением от убийственной ауры, исходящей от разозленного Ровена.

«Вот сейчас меня убьют», — промелькнула в голове паническая мысль.

— Хорош орать, Линси. — Грегори вцепился в воротник Роксана и, несмотря на явную разницу в росте и физической силе, легко удержал того на месте — парень-кот к тому времени уже успел встать в высокий старт, чтобы, как подозревала Аркаша, кинуться к ее столу.

— Ну, ну, ну, Кэп, ну пусти! — канючил Роксан, прижимая кошачьи уши к голове. — Там же Зефиринка!

— Давай-ка ты займешься ухаживаниями во внеурочное время. — Грегори с силой развернул парня-кота в сторону двери в соседнюю аудиторию, вручил в руки клетку с шишаком и кивком головы указал направление, в котором тому следовало удалиться.

Роксан обиженно надулся, словно дитя, которому понизили и без того малый лимит конфетной радости.

— Можно я буду с «Саламандрой» помогать?

— Нет.

— Ну, пожа-а-а-а-алуйста!!

— НЕТ.

«Он точно им как папка», — хмыкнул Маккин, наклоняясь к Аркаше.

«Ага». — Девушка сосредоточенно следила за тем, как Грегори выпихивает Роксана из помещения. Ее все еще мутило от того, что Ровен продолжал мрачно пялиться на нее. Все ее силы уходили на то, чтобы не смотреть на него в ответ.

— Эй, первогодки. Выберите-ка себе палочку. — Лакрисса, размахивая красным мешком, как счастливая Снегурка, стащившая у дедули заветный груз с подарками, принялась носиться по аудитории, заставляя каждого первокурсника засунуть руку в мешок и, не глядя, вытащить одну палочку. — Палочка с синим наконечником — группа, которая будет работать с шишаками. С красным — изучать «Саламандру». Потом поменяетесь.

Аркаше досталась палочка с красным наконечником. Не удержавшись, девушка посмотрела на демона. Тот вытянул вперед руку, сложил указательный и средний пальцы в форму «V», указал ими сначала на свои глаза, а затем ткнул указательным пальцем в девушку. Аркаша завертела головой, но никто не заметил этого угрожающего жеста — слишком были заняты жеребьевкой.

— Не очень ты ему по нраву, — донеслось сверху.

Аркаша оглянулась. Луми неспешно дожевывал последние кусочки льда. Все-таки кто-то заметил. Отчего-то слова снежного мальчика (а может, его безразличные интонации) усмирили гложущий страх, и девушка сумела немного отвлечься от боязни демонской мести.

— Буду учить «Саламандру». У тебя что, Макки?

Русал положил на стол свою палочку.

— Синяя, — разочарованно протянула Аркаша.

— Да, не повезло. — Маккин улыбнулся. — Придется начать обучение с искусства ладить с пернатыми крошками.

«Получается, я остаюсь один на один с демоном? Не фонтан. Какие еще варианты?»

— Снежок! — позвала девушка. — У тебя какой цвет? Снежок!!!

Луми поднял голову от стаканчика.

— Гав-гав.

— Упс. — Аркаша с извиняющейся улыбкой прижала ладошки друг к другу, старательно изображая молящуюся (и раскаявшуюся) деву. — Прости, прости, прости меня, бяку-закаляку! Больше никаких собачек. Так какой цвет?

Уголки губ Луми дернулись. Выдержав эффектную паузу, юноша плавным движением выставил перед собой палочку с синим наконечником.

— Ну во-о-от! — выдохнула Аркаша, роняя голову на парту.

— Не расстраивайся, — попытался приободрить ее Маккин. — В любом случае практиковаться в заклинаниях намного интереснее, чем мучить шишаков в попытках добыть волшебный порошок.

— Правда? — Девушка чуть приподняла голову, а затем резко уронила, слегка ударившись лбом о гладкую поверхность. Бум-бум-бум. Повторила еще раз.

В последний экзекуционный заход лоб наткнулся на что-то мягкое. Ладонь Маккина.

— Правда, — убежденно проговорил юноша.

Аркаша для порядка еще раз боднула лбом подставленную ладонь русала и, вяло улыбнувшись в ответ, откинулась назад.

«Макки и Снежок уйдут в соседнюю аудиторию. Если буду одна, окончательно разнервничаюсь под взглядом этого красноглазого. Надо бы затеряться в толпе. И к кому же мне сесть на хвост?»

Вспомнив кое о ком, Аркаша подпрыгнула, но тут же морально увяла, увидев, как вместе с остальными владельцами палочек с синим наконечником в соседнюю аудиторию уходит и девушка-жабонька Анис.

«Что-то у меня плохое предчувствие».

Пропустив вперед последнего студента из своей группы, Грегори поманил Константина.

— Ты со мной. Лакрисса остается здесь. Пришлю сюда еще парочку магов. — Проходя мимо преподавательского стола, староста бросил: — Без глупостей, Шарора. Надеюсь на тебя.

— Вали уже, Кэп. Котяра тебя заждался.

— Спокойствие, Шарора. Агрессия излишня.

— Обойдусь без нравоучений. Иди и почеши у Линси за ушком. Он это любит.

— Да всего раз было! — взвыл за стеной Роксан. — Всего раз попросил у тебя!!

Едва за группой Грегори закрылась дверь, Ровен вновь расслабленно закинул ноги на стол.

— Эй, демоненыш, а подсобить? — Лакрисса нависла над ним, уперев руки в бока.

— Я руковожу процессом, — отозвался Ровен, лениво зевнув.

— Оставь его, Лакрисса, — посоветовал один из магов-добровольцев, которого Грегори прислал ей в помощь. — Больше мешать будет.

— Да от него, Данил, вообще никакой... ай! — Девушка отступила, удивленно оглядывая препятствие, на которое только что наткнулась. — Кюнехелм, ты с нами, что ли?

Рыжий исполин быстро кивнул.

— А теперь скажи, что от него будет больше пользы, чем от меня, — с издевательскими интонациями предложил Ровен.

— Без комментариев. — Лакрисса с гордым видом обошла неподвижно стоящего нефилима. — У вас своя атмосфера, у нас своя.

Пару минут ушло на то, чтобы расставить на столах свечи. За это время оставшиеся первокурсники сбились в небольшие группки, и только Аркаша так и не решилась к кому-либо примкнуть. Нервно теребя кудряшки, девушка сосредоточила все свое внимание на красном огнетушителе, прислоненном к стене аккурат напротив ее стола.

«Не забывают о безопасности. Это радует».

Пока Аркаша мысленно нахваливала неплохую организацию работы, маги-второкурсники успели выбрать себе по группке и теперь с энтузиазмом что-то объясняли первогодкам.

«Так, Теньковская, не спать!»

Наметив себе целью группку, возглавляемую энергичной Лакриссой, Аркаша встала и тут же едва не споткнулась.

«Опять он пялится на меня!»

Ровен безотрывно следил за ней. Прищуренные глаза, казалось, запоминали каждое ее движение, следовали попятам за каждым вздохом, дерганьем плеч, встряхиванием кистей рук. Жуткое чувство.

— Кюнехелм, гляди, одна малявка осталась не у дел. — Демон закинул руки за голову, непонятно каким чудом удерживаясь на стуле, вновь качающемся на двух ножках. — Займись ею.

«ВОТ ЖЕ ГАД!»

С испугу Аркаша рухнула обратно на стул. Угрюмого гиганта Джадина не решилась позвать себе в наставники ни одна группа первогодок. И не мудрено. Даже от звука его шагов, сотрясающих пол, пока он поднимался по лестнице, веяло зловещей опасностью.

По спине девушки побежали мурашки, а подбородок начал бессовестно трястись от ужаса. Внушительная живая громадина нависла над Аркашей, словно вынырнувшая из океанских глубин косатка над зазевавшимся пингвином.

Джадин, не утруждая себя лишними словами, бухнулся на стул Маккина. Аркаша невольно глянула на пол: не пробили ли ножки стула поверхность? Пронесло.

— Привет.

От голоса нефилима срочно захотелось метнуться в норку, а от выражения лица — испустить дух тут же на месте.

— Привет, — повторил Джадин и чуть наклонил голову к плечу. Густые рыжие брови злобными гусеницами двинулись навстречу друг другу, складываясь в угрожающий тупой угол.

Дрожь распространилась по всему телу. Даже в сидячем положении нефилим занимал слишком много пространства. Аркаша прикинула, что если сейчас встанет рядом, то со своим ростом, возможно, достанет до его макушки.

— Эй.

Ему бы работать в службе доставки гробиков. «Ваш гроб, сэр. Ах вы еще живы? Непорядочек. Извольте, сэр, залечь на дно, а то я зря, что ли, махину такую пер? Ложитесь, ложитесь. Сейчас крышочку-то сверху приколотим гвоздиками — уно моменто».

Аркаша решила, что если Джадин и дальше будет давить на нее этим своим леденящим кровь взглядом, то она добровольно ляжет в любой предложенный им гробик.

— О, это же ты. — Джадин наморщил лоб. — Таракашка.

Обида хлестнула по заморозившемуся от ужаса разуму не хуже мокрой плетки.

— Таракашка с волосами цвета апельсиновой корки, — добавил Джадин. На мрачном лице появилось выражение, отдаленно напоминающее любопытство.

«На себя бы посмотрел. Вот у кого волосы оттенка корки апельсина!»

— Эй, Таракашка, ты меня слышишь?

— Я Аркаша!

— Таракаша?

— АРКАША!

— Понял, Каша, не ори.

«Чума! — Аркаша отшатнулась. — Я и правда на него орала?»

До слуха донеслось издевательское хихиканье. Ровен вовсю веселился.

— Вообще-то, Каша, я плох в заклинаниях, — признался вдруг Джадин. Аркаша приоткрыла рот, наблюдая, как его щеки смущенно порозовели. Не ожидавшая от него подобной реакции, она еще больше напугалась. — На игре еле-еле Стопроцентные создаю, и Наложение хромает. Короче, плохой из меня учитель.

«Чтоб тебя, Момо! — Аркаша послала ухмыляющемуся демону гневный взгляд. — Я ж ни одного заклинания без магии не осилю. А если не будет результатов, вдруг эта ходячая глыба с расстройства меня прихлопнуть решит?!»

— Ну что, детки, попрактикуемся? — Лакрисса нетерпеливо потерла друг о друга ладошки. — Демоненыш, будь добр, организуй нам свечки на тортик.

— Не давите на меня, первый помощник старосты.

— Моя б воля, я б на тебя бульдозер сбросила, — с любезной улыбкой сообщила демону девушка. — Да боюсь, Грегори меня за это в угол поставит.

Ровен картинно схватился за сердце и, качнувшись, откинулся на спинку стула. Аркаша понадеялась, что он завалится назад и ушибет себе что-нибудь — желательно, что-нибудь нужное. Но тот, к сожалению, удержался. И прямо в полете щелкнул пальцами. Воздух в помещении на долю секунды стал теплым, а затем пламя занялось на фитиле сразу всех имеющихся на столах свечей. Первокурсники, не удержавшись, синхронно ахнули.

— Фокус отменный. — Лакрисса передвинула свечку своей группы на середину стола. — Но я все равно тебя терпеть не могу.

— По этому поводу я обязательно подепрессую, — пообещал Ровен, возвращаясь к прежнему ленивому состоянию. — Позже. Скажем, в промежуток между сорок третьей и сорок четвертой секундой третьего часа дня.

«В этот раз я не ощутила никакого давления. — Аркаша отодвинула от себя горящую свечу. — Сейчас было по-другому, а не как на станции Бездны. Может, потому что его силы теперь частично запечатаны? Но даже с «Базовым Держателем» уровень его умений поражает. Отлично, Теньковская, а твое единственное умение — это, видимо, наживать себе врагов среди самых опасных здесь созданий. Надо было с самого начала придерживаться обычной своей тактики — быть скромной, тихой, покладистой и со всем соглашаться. А теперь — сиди, не трепыхайся и жди, пока тебе соизволят надавать по шее!»

— Пробовала когда-нибудь воссоздать «Саламандру»?

Лицо Джадина совершенно неожиданно оказалось рядом — он нагнулся над столом, требуя внимания. Аркаша, глухо икнув, попыталась кувыркнуться со стула, но попытка провались. Огромная рука — вполне возможно, что если бы у Джадина возникло желание, он бы легко раздавил девичью голову, как какой-нибудь подгнивший орех — легла на Аркашино плечо и удержала от спонтанного буйства.

«Только не убивай, только не убивай!»

— Так пробовала?

— Что? — Аркаша очень старалась не запищать, чтобы не раздражить ненароком рыжую громадину.

— Воссоздать. «Саламандру», — с расстановкой повторил Джадин. Насчет эмоциональной нестабильности временной ученицы он не сказал ни слова. То ли не заметил крайнюю степень паники девушки, то ли просто-напросто привык, что на него так реагируют.

— Не... не пробовала.

— Ага. Ясно. — Джадин тяжело вздохнул и растерянно уставился на их свечку. Помолчав пару секунд, постучал пальцем по подсвечнику, угрюмо глянул на второкурсников, уже вовсю дающих практические советы жадно внимающим первогодкам, посмотрел на съежившуюся Аркашу и досадливо крякнул. — Чертятище… Ладно, объясню на пальцах.

«Только не бей!»

Схватив подсвечник, юноша поднес его к лицу Аркаши.

«Только не волосы!»

— Вот это, Каша, огонь.

«Да ты что!» — Слава небесам, что саркастическое восклицание подскочило лишь на мысленном трамплине.

— Заклинание «Саламандра» — одно из основных... э-э-э... с огнем, короче, связано. Название от духа огня. Это еще из алхимии пришло... да, оттуда, оттуда. Огонь испускает огненная мелочь, вот и назвали так заклинание. Чтобы воссоздать любое заклинание, нужно использовать… этот… ну, чертятище такое. Проводник! Ага, то самое. Обычно проводником служит всякая ересь типа колец, талисманов и еще веточек, точнее, палочек волшебных. Все маги с этими палочками не расстаются. Но прям щас ты про эту чертятищу забудь! В Блэк-джеке нам не разрешено использовать ничего, кроме своих собственных сущности и тела. Поэтому… зри в сущность!

— А? — Аркаша боязливо отодвинула свой стул от стола.

— В сущность, Каша, говорю, зри! Надо тебе огненное заклинание, обращайся к своей сущности. Сущность — она... так... она основа? Не... Источник! Вот. А тело — уже настоящий проводник. Как бы представь себе огонь, мысленно отщипни кроху от своей сущности, как кусок от пирога, и бабах! Создавай! Заклинание. И вслух не забудь сказать. Когда говоришь вслух, тело-проводник пропускает энергию наружу... Фух. Тяжеловато изображать препода. Ну что, уяснила?

«Как бы мне поделикатнее ответить? И так, чтобы мне не вломили за ответ?»

— Как насчет демонстрации? — Аркаша шумно вдохнула, чтобы успокоиться. — Для… наглядности.

— Я ж сказал тебе, Каша, что плох в заклинаниях, — ворчливо напомнил Джадин.

«Сейчас вломит!»

— Ладно уж. Попробую. Может, и со Стопроцентными потом фортанет.

— Фортанет! — убежденно вякнула Аркаша и сразу же втянула голову в плечи.

Джадин хмыкнул, громко хрустнул пальцами и выставил руку, удерживая ее всего в паре сантиметров от свечи.

— Вообще-то, «Саламандра» применяется для создания огня. Но на практике вместо внутреннего источника используются внешние. Типа этой свечки. Эльблюм в прошлом году говорил, что, если научимся работать с внешним источником, порождать огонь внутренней сущностью будет легко. Так вот — ни черта! У меня даже с внешним всего пару раз вышло!

Аркаша нервно почесала запястье со сдерживающей меткой. У нефилима хотя бы пару раз получилось удачно, а вот что ей делать с ее отсутствием так называемого «источника»?

— «Саламандра»! — рявкнул Джадин так, что пол-аудитории повернулось к их столу. — Чертятище! Не вышло. Еще раз!

На четвертом разе Аркаша почти оглохла, а нефилим вошел в раж.

— «Саламандра»!

Свечка начала чадить, а мгновение спустя едва видимая частичка пламени вспорхнула ввысь, а затем плавно скользнула прямо на кончик указательного пальца Джадина.

— Надо же. Получилось! — восторжествовал нефилим. — Я и забыл, что жар при этом совсем не чувствуется. Эй, Шарора, глянь!

Ровен, который, похоже, от нечего делать успел задремать, открыл один глаз и недовольно глянул на Джадина и его огонек. Подняв руку, сложенную в кулак, демон выставил большой палец, но, вместо того, чтобы указать им ввысь, ткнул в пол.

— Отстой.

— Ах ты, демонская скотина!

«Только бы мне не попало», — молила Аркаша, вновь отодвигаясь от стола и таща за собой все еще горящую свечку.

— Давай. — Раздраженный донельзя Джадин положил руку на стол, продолжая удерживать огонек на кончике пальца. По всей видимости, желал как можно дольше сохранить столь редкое для него ощущение. — Твоя очередь.

— Э... хорошо. — Аркаша закусила губу, вытянула дрожащую руку и пролепетала: — «Саламандра».

— Увереннее!

— «Саламандра»!

— Громче!

— «Саламандра»!!

— Про сущность помнишь?

— «Сала... кхем... нет.

— Так это самое главное! Обратись к своей сущности.

— Как?

— КАК? — Джадин мучительно задумался. — Например, вообрази огненного духа. Это ящерка такая. Мерзкая и огненная.

— Вообразить мерзкую ящерку, — тупо повторила Аркаша. Тут хоть воображай, хоть не воображай, а без магии то же самое, что кулаками по воздуху бить. Девушка уже подумывала показать нефилиму свое запястье.

— Не будь слабачкой. Ненавижу слабаков.

«Ужас какой, прессинг еще хуже, чем при игре в баскетбол».

Аркаша крепко сжала зубы и со стуком водрузила локти на стол. Прикрыв глаза, она судорожно начала вспоминать, как выглядит обычная ящерка, намереваясь впоследствии добавить к возникшему образу языки пламени.

«Ящерка… ящерка... Саламандра?»

Скрежет. Протяжный скрип.

Аркаша навострила уши. Гул. Снова скрежет. То, что порождало шум, находилось явно не снаружи.

Царапающая боль резанула по разуму. Внутреннюю часть черепной коробки начало покалывать, и девушке на миг показалось, что это «что-то» сейчас вытолкнет глазные яблоки наружу.

Аркаша хотела распахнуть глаза, но веки, словно приклеенные, не желали подниматься.

Ржавая дверь в ее сознании, как в тот раз при лечении Виктории, скоблила по каменному полу, открываясь подергиваниями и рывками, будто кто-то дергал ее на себя и одновременно, передумав, толкал обратно, а потом, вновь изменив решение, резко встряхивал. Аркаша почти увидела эту самую дверь — землистокоричневую, наполовину темно-зеленую, словно покрытую плесенью, и исчерченную сверху донизу угловатыми трещинами.

Под невыносимый скрежет Аркаша наблюдала, как расширяется проем — еще чуть-чуть и ее худощавое тело сможет протиснуться туда. Стоп, откуда материальному телу взяться в сознании?

«Не пойду... не пойду туда».

— Ящерка... ящерка... представь ящерку.

Аркаша похолодела. Тихий голос начал подступать к ней со всех сторон, словно противник, использующий хитрый прием в атаке. Мужской ли, женский ли, детский, старческий, хрипящий, сопящий, глухой, истеричный, визгливый — невозможно было определить, каким был этот голос. Он не обладал эмоциями, он не имел цели.

— Ящерка... саламандра... огонь.

Образ двери исчез. Перед глазами предстала бескрайняя зеркальная гладь. Ни неба, ни горизонта, ни ветра, ни солнца. Просто. пространство.

Аркаша глянула вниз, но не увидела ни своих ног, ни отражения себя в зеркальной поверхности.

— Что представить?

Прозрачный сгусток, напоминающий каплю расплавленного металла размером с кулак, отделился от единственной здесь поверхности и завис в воздухе. Он был неподвижен всего секунду, а затем принялся расти в высоту и вширь, пока его контуры не напомнили человеческие очертания.

Визг. Аркаша решила, что и правда слышит свои вопли, но, прислушавшись, поняла, что пустое пространство по-прежнему наполняет тишина.

Капля металла между тем завершила преобразование. На Аркашу смотрела. Аркаша. Более худая, чем обычно, с растрепанными и ужасающе спутанными волосами, с кожей, обтягивающей череп и кости на манер одежды. Наверное, так бы она выглядела, с месяц помотавшись по помойкам с Понтием.

А еще на ее двойнике не было одежды, что ничуть его не смущало. Ребра четко обозначались под стянутой кожей, но в остальном копия была бесполой. Голову Теньковской как будто приделали к огромному кукольному телу.

— Что представить? — спросило существо.

А Аркаша все смотрела и смотрела на него, желая только одного: громко заорать и кричать, покуда не откажет горло.

— Ящерку. Саламандру.

Аркашин двойник начал дергаться, и девушка вдруг осознала, что она больше не наблюдает за его действиями со стороны. Она стала им. Или он стал ею. И их дерганье синхронизировалось.

А бесцветный голос никуда не пропал. Он продолжал обволакивать слух и в то же время царапать, поглаживать и щипать.

— Я не хочу ничего представлять, — слезливо промямлила Аркаша, поднимая к глазам свои новые руки — податливые, как теплый пластилин.

— Представление лишь часть осознания, — прошелестел голос. — Осознание же часть истины. Истина — малая часть Абсолюта. Абсолют абсолютен. Остальное — результат смены формы. Но Абсолютному Знанию Доступно Изначальное. Все имеет начальную форму. Все. Абсолюту ведомы все стадии от результативного до первичного. Любую стадию можно узреть. Абсолютное Знание видит каждое отражение. Абсолют может отразить конечный результат до каждой предшествующей ему формы. Абсолют абсолютен.

— Что за бред! Проснись! Проснись! Проснись!

— Что представить?

— Ничего!

— Представить ящерку, — не согласился голос. — Что представить?

— Не надо мне ничего!..

— Что представить?

Аркаша невольно подумала о ящерке. Однако ведь ей нужна вовсе не ящерка...

— Саламандра. Абсолютному Знанию открыто Изначальное. Огненная саламандра не есть первичное. И огонь ее не есть первичное. Отразить конечную форму до предыдущей формы... Абсолюту известны все стадии.

— Отразить?

— До предшествующей стадии. А предшествующую стадию до предшествующей ей стадии. И так до возвращения к Изначальному.

Пространство вокруг Аркаши начало ходить ходуном.

— Каша! Каша! Эй, ты что?!

Резко открыв глаза, девушка с ужасом уставилась на трясущего ее за плечо Джадина.

— Эй, ты почему так долго сидела зажмурившись?

Аркаша медленно перевела взгляд на палец нефилима, где все еще весело колыхался маленький огонек.

— Саламандра не есть первичное, — пробормотала она.

— Что? — Джадин наклонился к ней еще ближе.

— И огонь не есть первичное. И то, что предшествует огню — не первичное.

— Чего это ты там бубнишь? Ни черта не слышу.

— Любую стадию можно вернуть. — Огонек на пальце завораживал. — Любую стадию можно отразить.

Боль навалилась неожиданно, невидимые когти начали рвать мозг. Укусы внутренней части глазных яблок стали просто невыносимыми.

Аркаша издала стон и схватилась за лоб, силясь удержать то, что, казалось, вот-вот вырвется из ее головы.

— Любую стадию...

— Эй, да что с тобой? Эй, Темная, тут с этой что-то...

— ...можно отразить до предшествующей ей. — С трудом подняв руку, Аркаша потянулась к огоньку.

«А что предшествует огню?»

«Абсолютный жар», — подсказал ей тот же голос.

Пришлось поднапрячься, чтобы разлепить пересохшие губы. Ради одного слова, произнесенного тише самого неслышимого шепота.

— Отрази.

Огонек на пальце Джадина пугливо дернулся. И в следующий миг к потолку аудитории взметнулся столб раскаленного пламени.