Сторожка у Буруканских перекатов

18. Экспедиция отправляется на Бурукан

В первых числах августа экспедиция возвратилась на Чогор. Помимо общих сборов ихтиофауны, которые предстояло теперь делать на Среднем Амуре, в ее задачу входили поиски обской стерляди в районе Шаман-косы — излюбленном месте осетровых.

Обская стерлядь была выпущена в Амур пять лет назад в районе села Елабуги. О случаях вылова ее отдельными рыбаками поступали сведения не только из Елабуги, но и из сел, расположенных ниже Чогора. Колчанов решил: пока Хлудков будет заниматься поисками стерляди, он с небольшой группой совершит поездку на Сысоевский ключ, чтобы окончательно определить места для закладки аппарата Вальгаева.

К восьмому августа все неотложные дела были завершены и можно было отправляться на Бурукан. В экспедицию, кроме Колчанова, вошли еще пять человек: Пронина, Владик, Верка, Толпыга и Гоша Драпков. Тяжело нагруженный бригадный мотобот, провожаемый всеми обитателями стана, отчалил от берега. Солнце только что поднялось над грядой сопок, и долина Бурукана еще хранила ночную прохладу. Набирая скорость, мотобот ходко двинулся по Бурукану.

Чем дальше в глубь долины уносил мотобот путников, тем суровее становились картины природы. Все больше сужалась долина, круче и выше поднимались склоны гор, глубже и сумрачнее казались распадки, заросшие ельником. Куда ни глянь — повсюду глухомань непролазных лесных дебрей. Бурукан весело, с перезвоном бежал здесь, светлоструйный и прохладный, то прихотливо петляя между галечниками и песчаными наносами с замытыми в них корягами, среди дремучих тальников, то вдруг выпрямляя свое русло у каменистой осыпи. У подножия какой-нибудь громадной сопки он вдруг начинал шуметь и пениться на перекатах и среди прибрежных каменных глыб. В ином месте река расходилась по лесистой пойме на множество рукавов, и тогда бывало нелегко найти главное русло реки. Но Колчанову места были знакомы, и он уверенно вел мотобот. За Изюбриным утесом, могучей отвесной скалой поднявшимся над речкой, начались перекаты. Их пенистая лента протянулась почти на километр вдоль подножия правобережного обрыва. Левый берег в этом месте был приподнят метра на три над уровнем реки и весь порос старой черемухой, рябинником и дикими яблоньками. Деревья росли негусто, напоминая фруктовый сад, странно выглядевший в этом диком живописном уголке. Подлеска под ним почти не было, а только высокий буйный пырей.

О том, чтобы подняться через перекаты на груженой лодке, не могло быть и речи. Колчанов повернул ее к берегу и попросил всех спутников выйти на сушу. Пронина была в восторге от речки, от приятного плавания на мотоботе и особенно от вида этой поэтической рощицы, усыпанной ягодами.

Колчанов внимательно присматривался к поведению Прониной. Еще несколько дней назад, когда речь зашла об экспедиции на Бурукан, у него не было намерения брать ее с собой. Учитывая трудности, которые ожидают экспедицию, сугубо «городской» склад характера и неприспособленность Прониной к жизни в суровых условиях дикой природы, он просто хотел поберечь ее. Но Пронина сама настояла на поездке — ее тематика включала сборы бентоса и в притоках Амура. Настойчивость и решимость, с которой она добивалась участия в экспедиции, понравились Колчанову, и теперь он с теплым чувством наблюдал за ней, радуясь ее по-детски непосредственному восторгу.

Заглушив мотор, Колчанов сошел с лодки. Ребята уже двинулись берегом, только Пронина задержалась.

— Алеша, милый, я никогда не думала, что здесь такая прелесть! — порывисто говорила она, сжимая у груди ладони. Она вся светилась неподдельной радостью. — Я думала, что природа может быть красивой только в Крыму или на Кавказе.

— Очень рад за тебя, Наденька, — Колчанов залюбовался ею. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что меня удерживает здесь.

— Да, да, теперь я понимаю, Алешенька…

Но, произнося эти слова, она уже начинала с ожесточением отмахиваться от комаров, тучей закружившихся над ними.

— Смажься репудином, Наденька, — Колчанов подал ей флакон. — Это пока первая плата за прелести, которые нас окружают, — заметил он, увидев, как недовольно сморщилось лицо Прониной.

Но она безропотно принялась натирать лицо, шею и руки липкой, пощипывающей кожу жидкостью. Надя уже не впервые прибегала к этому средству защиты от гнуса.

— Алешенька, а это очень опасно — проезжать здесь? — с тревогой спросила она, указывая на перекаты. — С тобой ничего не случится?

— Ничего, ничего, — нетерпеливо сказал Колчанов. — Иди, Надя, а то ребята уже далеко ушли, как бы тебе одной не было боязно.

— А здесь звери? — она округлила глаза.

— Как и во всякой тайге.

— И тигры?..

— Тигры давно не водятся в этих местах. Медведь встречается, только он никогда первым не набрасывается на человека.

— А вдруг набросится? Возьми, Алешенька, меня в лодку, я боюсь идти одна.

— Ладно, садись, — недовольно проворчал Колчанов. — Видимо, зря ты поехала с нами…

— Не сердись, милый, я привыкну, честное слово привыкну…

За перекатами течение Бурукана стало быстрее, чем на пройденном от устья участке, и ход тяжело груженной лодки сразу замедлился; тем не менее настроение у всех оставалось превосходным. Перед глазами путников сменялись все новые и новые пейзажи, один живописнее другого. Иногда лодка проходила возле какого-нибудь залома из коряг и могучих колодин, и тогда нельзя было без внутреннего трепета наблюдать, как перед ними завихривается вода, как гудит она в заломе, сотрясая воздух; попади туда человек — и вода, кажется, скрутит, сомнет его, как былинку. Пронина крепче хваталась за борт лодки и жалась к Верке, рядом с которой сидела.

Во втором часу дня впереди по правому берегу показалась длинная галечная отмель, упирающаяся в небольшой обрывчик. Берег здесь был открытый, долина Бурукана расширялась, а немного выше по течению виднелся темный лесной коридор.

— Ваше становище тут было! — закричал Шурка Толпыга, указывая на галечный берег. — А вон и Сысоевский ключ! — указал он на темный лесной коридор.

Колчанов кивнул и повернул лодку к галечнику. Метрах в пяти от берега он выключил мотор и весело объявил:

— Приехали, братцы! Здесь и будет наша база.

Солнце нещадно припекало, и если бы не прохлада, идущая от студеной реки, было бы, наверное, невыносимо жарко и душно. Но сейчас все чувствовали себя превосходно, а дикость и глушь окрестной тайги манили воображение своей таинственной неизведанностью. Прямо за прибрежным обрывчиком начинался могучий старый лес из тополей, ильмов и елей. Под их сумрачным покровом, составляя второй ярус, тянулись к солнцу стройные березки, осины и клены, а у самой земли сплелись орешник и аралия, лианы актинидии и лимонника. В дремучей зелени попискивали синицы, где-то назойливо кричали кедровки, а из глубины лесного сумрака доносилось грустное однотонное гуканье дикого голубя.

Место на галечном берегу как нельзя лучше подходило для бивуака — от реки веяло прохладой, комара здесь почти не было. Вскоре неподалеку от воды уже стояла восьмиместная палатка, а рядом с нею дымил костер — бивуак был готов.

Пока девушки возились с обедом, ребята во главе с Колчановым наладили удочки с крючками-«мушками» и отправились на устье Сысоевского ключа промышлять хариусов. Обитатель мелководных речек, хариус обладает исключительной способностью маскироваться даже там, где вода чуть выше щиколоток. Как правило, он затаивается где-нибудь под корягой, размытыми корнями или в тени обрывчика. Стоит появиться неподалеку у поверхности воды бабочке, кузнечику или букашке, как хариус стрелой вылетает из засады и точно, без промаха, мгновенно хватает добычу. Зная повадки хариуса, рыболовы изготовляют искусственную «мушку» — с крылышками, усиками и цветным брюшком, в котором запрятан крючок. Но этого еще недостаточно, чтобы поймать хариуса. Он является объектом охоты многочисленных хищников — четвероногих и пернатых. С воздуха его подстерегают коршун, сова, ястреб, даже ворона, с берега и в воде за ним охотятся выдры, водяная крыса, хорьки, енот. Вот почему малейший шорох или мелькнувшая тень заставляют хариуса мгновенно скрываться в надежное убежище. Чтобы перехитрить его, рыболову приходится тщательно маскироваться и бесшумно опускать леску в воду, да так, чтобы мушка не тонула, а чертила лишь поверхность воды.

Обо всем этом ребята узнали от Колчанова, пока готовили удочки и шли к устью Сысоевского ключа — месту обитания хариуса. Вскоре в воздухе сверкнула серебром первая рыбка, затем вторая, третья. Не прошло и четверти часа, как на берегу уже лежало десятка три довольно крупных хариусов — вполне достаточно для хорошей ухи.

За обедом решено было остаток дня посвятить отдыху и знакомству с окрестностями. Шурка и Гоша решили наудить рыбы про запас. Их так увлекла ловля, что у них только и было разговора, что о хариусах. Чтобы лучше сохранить будущий улов, юноши приготовили своеобразный садок — вырыли недалеко от берега глубокую яму в галечнике. В нее сразу набралась вода. Туда они и будут пускать хариусов.