2. На поиски Колчанова

Быстро бежит время! Лидия Гаркавая — секретарь райкома комсомола… А кажется, лишь вчера он видел у себя на кафедре эту бойкую хорошенькую хохлушку с ребячьими замашками, в которой было столько же наивности, сколько и любознательности, столько же милой деревенской непосредственности, сколько и твердости в круто замешанном характере. Сафьянов всегда недопонимал ее: и вроде талантлива и вроде заурядна. Она на два года позднее Колчанова окончила университет и так же, как он, участвовала в экспедиции на Амур. До Сафьянова доходили смутные слухи, будто она из-за Колчанова поехала сюда на работу. Кто его знает, может быть и так. А может, они уже поженились? Может, Колчанов скрывает от него? Ведь она работала в одном с ним районе главным инженером на рыбоводно-мелиоративной станции Амуррыбвода. Ба, да не она ли это, практик-инженер, внушает Колчанову то самое, что сбивает с правильного курса молодого ученого?

Обо всем этом время от времени думал Сафьянов, пока выяснял в институте обстоятельства исчезновения Колчанова. Он всерьез тревожился за судьбу своего ученика, хотя и знал, что тот сумеет найти выход из самого трудного положения.

Как-то их вдвоем, на утлой лодочке, захватил шторм на озере Болонь. Он настиг их километрах в трех от берега. Лодку пришлось развернуть кормой к ветру; стоило чуть повернуть бортом, как ее тотчас же начинало захлестывать. Но волны угрожающе увеличивались и скоро стали заливать лодку с кормы. Профессор окончательно растерялся. Тогда Колчанов попросил его перейти с кормы на нос и отливать воду. Сам же быстро поставил в гнездо для мачты весло, привязал к нему свою куртку, как парус, и сел на корму рулить. Чтобы не заливало лодку сзади, Колчанов бросил на себя плащ-накидку, а полами ее накрыл всю корму снаружи до самого днища, прижав ногами подтянутые из-за бортов их концы. Вода иной раз окатывала его сзади до самой спины, но в лодку не попадала. Следуя по ветру, они вскоре вошли в первый попавшийся залив и там прокоротали время у костра. Вечером, когда шторм утих, благополучно вернулись на свою базу.

Не раз бывали они в подобных переделках, и профессор втайне завидовал своему ученику: Колчанов обладал одним качеством, которого всегда недоставало ему, Сафьянову, — умением быть настоящим хозяином в природе. Но все-таки… это же Дальний Восток!

Что же могло случиться с ним на Бурукане? Телефонный разговор директора института с Гаркавой ничего нового не прибавил к тому, что уже было известно, кроме одного: Колчанов уехал километров за пятьдесят вверх по Бурукану на своей легкой быстроходной лодчонке с подвесным мотором. Обо всем этом сообщил в Средне-Амурское срочно посланный с Чогора молодой рыбовод — член бригады, обслуживающей нерестово-выростное хозяйство. Катер посылать туда бесполезно — он не пройдет через перекаты, которыми изобилует Бурукан, а мотобот, имеющийся у бригады, стоит на ремонте.

Было принято решение, подсказанное Гаркавой: снарядить на поиски вертолет.

Во втором часу дня с аэродрома так называемой малой авиации поднялась четырехместная машина, похожая на гигантскую стрекозу. В ее кабине, кроме пилота, сидел только один человек — профессор Сафьянов. Он взял на себя руководство поисками, распорядившись, чтобы катер экспедиции, как только прекратится шторм, следовал прямо на озеро Чогор.

От Хабаровска до села Средне-Амурского вертолет летел над безбрежными просторами амурской поймы. Повсюду простирались молодая зелень лугов, бесчисленные лабиринты проток, озер и стариц, опушенных кудрявыми тальниками. То узкие, то широкие плавно изгибающиеся полосы воды, перемежающиеся с извилистыми полосами зарослей, создавали такую мозаику, что в ней невозможно было разобраться даже знатоку акватории Амура Сафьянову. Лишь когда пролетали над Чогором, он узнал характерный контур огромного озера. Одним углом оно вклинивалось в кривое устье Бурукана, голубая извилистая лента которого терялась в буровато-зеленых просторах весенней тайги, а два других угла, оконтуренных густыми зарослями тальника, упирались в русло Амура километрах в пяти от правобережных сопок. Между этими углами, как бы ножками треугольника, тянулся узкий остров — релка, отделяющая озеро от Амура — Шаман-коса с одинокой избушкой бакенщика на самом высоком ее месте. У устья Бурукана Сафьянов разглядел два домика: один — биологического пункта института, другой, более новый, по-видимому принадлежал рыбоводам. Вертолет летел сравнительно невысоко, и Сафьянову хорошо были видны тропинки, вытянутые на берег лодки, белая полоса пены у берега, фигурки людей, машущих руками.

Часам к четырем наконец показалось широко и привольно раскинувшееся вдоль правого берега Амура село Средне-Амурское. Вскоре его длинные прямые улицы, жилые квадратные кварталы, широкая площадь в центре стали вырисовываться отчетливее, будто Сафьянов смотрел в микроскоп, подкручивая регулятор резкости, — вертолет шел на снижение.

…Едва пилот открыл дверцу кабины, как в ее просвете показалась знакомая Сафьянову высокая ладная фигура Лиды Гаркавой, одетой по-походному в спортивный костюм. За спиной у нее виднелся рюкзак, через плечо болталась полевая сумка, на левой руке висела плащ-накидка.

— Здравствуйте, Николай Николаевич! — зазвенел ее бойкий голос, доносившийся до Сафьянова будто издалека: так бывает после непрерывного оглушительного шума мотора.

Он протянул руку, и в его пятерне целиком потонула сильная мягкая кисть девушки. Он долго и бережно тряс ее. Потом Гаркавая с готовностью приняла пузатый дорожный саквояж профессора и даже сделала попытку помочь ему самому сойти на землю. Сафьянов улыбнулся, подмигнул девушке с хитрецой старого донжуана и с поразительной легкостью спрыгнул на мягкую мураву стадиона. Вертолет окружила пестрая ватага малышей и подростков и с чисто ребячьим неистребимым любопытством глазела на каждую деталь диковинной воздушной машины. Сафьянов обратил внимание на высокого хмурого юношу в зимней шапке, с густыми черными, сросшимися на переносице широкими бровями. Он стоял рядом с Гаркавой и тоже был одет по-походному: на ногах — глубокие мягкие бродни-бахилы, какие исстари носят местные охотники, на плечах — куртка-кацавейка, опоясанная патронташем. Из расстегнутого ворота выглядывала полосатая тельняшка. В руках он держал туго набитый рюкзак и старенькую двустволку. От Сафьянова не ускользнуло и то жадное любопытство, с каким юноша разглядывал его как-то исподлобья своими жгуче-черными задумчивыми глазами.

— Это мой проводник, — представила Гаркавая профессору паренька, — Александр Толпыгин, член опытной рыбоводно-рыболовецкой бригады на Чогоре. Это он привез весть о Колчанове.

— Не находите ли вы, Лидия Сергеевна, что ваш проводник слишком молод для такой серьезной миссии?

— Не хотела бы при нем говорить, зазнается парень. — Лида хитренько сощурила свои темно-серые улыбчивые глаза, посмотрев на Шурку Толпыгина. — Не зазнаешься, Шура? Это, — обратилась уже серьезно девушка к профессору, — лучший охотник в селе. Его ружье, как говорили в старину, не знает промаха. А что касается тайги, то он с самого детства бродил по ней с отцом и хорошо знает всю здешнюю округу на сто километров.

— Ходил и подальше, — с плохо скрываемой гордостью баском поправил ее Шурка.

— Ну, если так, — добро! — весело прогудел профессор, хлопнув по плечу паренька. — Вашу карту Бурукана, Лидия Сергеевна. Прихватили? — Он с напускной строгостью посмотрел на девушку.

— А как же!

Через минуту под фюзеляжем вертолета, в затишке, над разостланной на траве «десятиверсткой» склонились головы Сафьянова, Гаркавой и Шурки; рядом разостлал свою карту пилот.

— Вам первое слово, Лидия Сергеевна, — распорядился профессор.

— Алексея Петровича надо искать вот в этом районе — между Изюбриным утесом и устьем Сысоевского ключа, а возможно и по Сысоевскому ключу, — Гаркавая провела карандашом по извилистой голубой полоске, окруженной паутиной более мелких ниточек, дошла до одной из них и повела карандаш по ее кривулинам до самого конца.

— Мотивы?

— Я открою вам один секрет, Николай Николаевич, — Гаркавая смущенно посмотрела на профессора, словно была в чем-то виновата перед ним. — Колчанов давно говорил, что не согласен с планом темы по Бурукану, потому что этот план охватывает исследованиями главное русло и протоки, входящие в акваторию его поймы. Он считает, что основные нерестилища кеты следует искать в притоках Бурукана, в том числе и в самых мелких.

— Это для меня не секрет, наоборот, старая песня, — сердито проворчал профессор. — Упрям, как бык, паршивец. Терять драгоценное время молодого ученого ради одного-двух нерестовых бугров в каком-то пересыхающем ключе все равно, что палить из пушки по воробьям. Главные нерестилища всегда находились по основному руслу Бурукана и протокам. Раз там их нет, стало быть нет вообще! Не вы ли ему внушаете тут такие мысли? — Сафьянов не то с напускной, не то с всамделишной подозрительностью уставился на Гаркавую. — Подкоп делаете под институт.

— Это еще не все, Николай Николаевич, — с тем же заметным смущением, но твердо продолжала Гаркавая. — Колчанов давно ищет способ искусственного восстановления запасов лосося на Бурукане.

— Тэк-тэк-тэк. Тоже не секрет, — сказал Сафьянов. — Все это мне известно. Ищет! Он был в пеленках, когда такой способ уже нашли. Я из него выбью эту нигилистическую блажь!

— Николай Николаевич, почему вы хотите выбить из него, как вы говорите, блажь?

— А потому, дорогая моя, что этой проблемой, помимо Алешки, занимается достаточное количество хороших специалистов. Люди, которые давно и превосходно отработали биотехнику искусственного разведения лосося. Чтобы восстановить запасы кеты на Бурукане, достаточно построить там один рыбоводный завод, и проблема решена. Может, это вы ему нажужжали в уши? — Сафьянов снова с подозрительностью посмотрел на Гаркавую.

— Наоборот, Николай Николаевич, — засмеялась девушка. — Я как раз тоже выступала против его затеи. Вы же знаете мою позицию в вопросе о воспроизводстве лососевых.

— Это в городских условиях?

— Да.

— Кстати, в данном вопросе вы имеете во мне своего заядлого сторонника, дорогая Лидия Сергеевна. Так что имейте это в виду. Однако ближе к делу, уже четыре часа. Итак, что же вы конкретно предлагаете, Лидия Сергеевна, по вопросу поисков?

— Я уже сказала, Николай Николаевич. Надо пролететь вот по этому маршруту, — Гаркавая вновь склонилась к карте. — Устье Бурукана, русло Бурукана, устье Сысоевского ключа, Сысоевский ключ — до самых его истоков.

— Утверждаю ваш план. Вам ясен маршрут, дружище? — обратился Сафьянов к пилоту.

— Вполне. Можно лететь?

— Да, отправляйтесь.

Теперь профессора Сафьянова ни на минуту не покидала тревога за судьбу Колчанова. Он вдруг обнаружил уйму опасностей, которые могли подстерегать его ученика на стремительном Бурукане: он мог попасть с лодкой в залом или разбиться о подводные камни на перекате; не исключалась возможность встречи с медведем, а в этом случае, как хорошо знал профессор, Колчанова трудно было удержать от соблазна добыть зверя — недаром он никогда не расставался с ружьем. Наконец, немалую опасность представляли браконьеры, сделавшие Бурукан чуть ли не своей вотчиной, используя то обстоятельство, что рыбинспекторы не могли проникнуть туда на своем тяжелом катере. Сафьянов знал, что Колчанов ведет непримиримую войну с браконьерами. В прошлом году они даже прислали ему анонимное письмо, угрожали расправой, если Колчанов не перестанет притеснять их; копию этого «послания» Сафьянов получил в одном из писем Колчанова.


Загрузка...