Страшная неделя

Глава 17. Злыдни

Проблему тёщи с холодильником Новиков решил в пять минут – оказалось, у задней стенки просто немного разболтались шурупы, и агрегат стал жутко дребезжать. Подтянув шурупы, Новиков убрал отвёртку в кладовую и вернулся на кухню.

– Раиса Витальевна, а зачем вам можжевельник на окне? – не сдержал любопытства Новиков.

– Ты разве не слыхал, что у нас тут нечисть буянит? – невозмутимо спросила тёща, бросая луковую шелуху в кастрюлю с водой.

– Н-да. Нечисть, – тихо произнёс Новиков, глядя в окно, где стилизованные под старину фонари приятным жёлтым светом разгоняли весеннюю ночь.

– Ты своим-то позвонил? – спросила Раиса Витальевна. – Не забудь, Пасху все вместе у вас на новом месте празднуем.

– А, ну да, – пробормотал Новиков. Он напрочь забыл о том, что надо ещё позвонить родителям и пригласить их на праздник в Покрышкино. А до праздника желательно истребить ту самую нечисть, что разбуянилась в окрестностях.

– Говорят, вам туда и священника прислали. – Раиса Витальевна опускала в кастрюлю куриные яйца. – На службу, значит, пойдём.

– Там церковь-то махонькая. Из сарая сделали.

– Ничего, поместимся.

У Новикова зазвонил телефон.

– Надо возвращаться, – прохрипел в трубку отец Павел. – На детей напали.

– Каких детей? – вполголоса спросил Новиков, выйдя в сени.

– На ту девочку, которая нас пирогом угощала. Забыл, как зовут.

– Это внучка Ядвиги Мстиславовны?

– Ну да. Они с мальчиком в музее были. Там теперь разгром. Мне Антон звонил. В общем, надо ехать.

– Я вас заберу от монастыря, – сказал Новиков и обернулся, чтобы вернуться в кухню и сказать тёще, что не останется ночевать. Но это было лишним – Раиса Витальевна, как оказалось, стояла у открытой двери.

– Так сразу и уедешь? – подозрительно спросила тёща.

– Да, придётся. Там ситуация, – уклончиво ответил Новиков.

– А Ядвига одна-то не разберётся?

– Вы знаете Ядвигу Мстиславовну? – глупо спросил Новиков.

Раиса Витальевна только усмехнулась.

– Надо помочь, – решился-таки Новиков. – А то скоро Катерине и Василисе переезжать, а там такое дело…

– Ладно, можешь не рассказывать. – И Раиса Витальевна ушла обратно в кухню.

Новиков переобулся, попрощался с тёщей и поехал за отцом Павлом. Священник залез в машину, пристегнулся и как обычно перекрестился. Хорошее дело, правильное.

Когда они выехали из города, отец Павел как будто что-то вспомнил.

– Вот, – показал он Новикову листок, исписанный именами. – Это все священники, которые служили в Покрове с конца семнадцатого века.

– Где служили? – не понял Новиков.

– Покрышкино раньше так называлось. Большая церковь, которая сейчас разрушена, посвящена Покрову.

– Ясно, – сказал Новиков. Вернее, солгал. Но разбираться с названиями пока не было времени. – Есть что-нибудь интересное?

– Да вроде нет, – покачал головой отец Павел. – Просто сельские священники. Жили, служили. Кто-то там же и умер, кто-то переехал.

– Как же нам узнать, кто именно заколол упыря? – Новиков смотрел, как ровный асфальт, подсвеченный фарами, исчезает под машиной.

Отец Павел только пожал плечами.

Новиков, хотя и вёл машину, попытался слегка расслабить ум. Раньше ему в этом очень помогали пазлы, да теперь не до мозаик. И жена против. А как хорошо было детальки подгонять. По размеру, узору. Узоры. В доме, куда поселили отца Павла, есть вязаные кружевные салфетки. И красивая скатерть. Круглый стол, который Ядвига Мстиславовна украсила вазой с цветами. Туда бы ещё красивый фарфор. Такой, царский, с кучей предметов – молочниками всякими, блюдами. И чтобы ситечки для чая и серебряные ложки.

Так. Стоп. Серебряная ложка и нож.

– Вы серебро почистили? – спросил Новиков, чуть повернув голову.

Отец Павел вскинулся, как будто успел заснуть.

– Это которое вы нашли в доме? Да, а что?

– Там никаких знаков нет? Может, гравировка?

– Кажется, есть. Я, правда, особенно не рассматривал. А что?

– Ну, может, можно как-нибудь по этим приборам священника определить?

– Как? – растерянно спросил отец Павел, глядя на дорогу. Потом сдвинул брови, что-то беззвучно проговорил. И схватил свой листок с именами. Провёл пальцем по строчкам и победно произнёс: – Вот! Глеб Савельев.

– Почему вы думаете, что это именно он? – Новиков мельком глянул на список, но, конечно, ничего не рассмотрел.

– Так тетрадка была завёрнута в платок с вензелями – буквами Г и С. Только его инициалам подходит. И на ложках что-то похожее.

– Может, совпадение? – по привычке усомнился Новиков. Тетрадку-то закопал другой священник. Вроде бы Марк. Хотя она, может, всегда хранилась завёрнутой в тот платочек.

– Может, и так, но дело в том, что эти Савельевы были очень богатыми и могли себе позволить платки с инициалами и серебряные ложки с вензелями. Вы про купцов Савельевых-то разве не слышали?

– Причём тут купцы? – не видел связи Новиков.

– Так этот священник из купеческой семьи. Они перешли из старообрядчества. Одна из самых богатых семей в Черноречье. До Революции, разумеется. Они и лесом торговали, и кирпичом, у нас же здесь везде глина. Пароходы у них были – и грузовые, и пассажирские.

– А потом всё национализировали?

– Ну да, – вздохнул отец Павел.

Новиков повёл плечами. Он никогда не сочувствовал раскулаченным богатеям.

– Ну, допустим. И что это нам даёт? Подробностей-то нет. Как именно этот Глеб Савельев сумел упыря побороть? Может, этой вашей тетрадкой?

– Может, – сухо сказал отец Павел.

– Вы бы как-то всё-таки почитали бы, что там написано, – осторожно сказал Новиков. Но не учить же монаха молиться.

Отец Павел в ответ только промолчал. Так и ехали в тишине до самого Покрышкино.

В посёлке отец Павел сразу указал на музей, где Новиков и припарковался. Вдвоём они вошли в здание. На первый взгляд вроде всё было нормально, во всяком случае, так Новикову запомнилось по прошлому визиту. А вот библиотека оказалась буквально разворочена – на полу раскрытые и порванные книги, стеллажи повалены друг на друга.

И никого.

– И куда народ подевался? – тихо спросил Новиков, подсвечивая фонариком книжный хаос. И тут в темноте окна что-то слабо вспыхнуло. Новиков, перешагивая книжки, подошёл и выглянул на улицу. На заднем дворе музея тёмные фигуры разводили костёр. Быстро узнав Ядвигу Мстиславовну, палкой швыряющуюся в основе для костра, Новиков кивнул священнику и пошёл на улицу.

– Бог в помощь, – произнёс Новиков, когда они с отцом Павлом обогнули музей и оказались на заднем дворе. – Что жгёте?

Пламя тем временем уже объяло нечто, похожее на кучу мятых тряпок.

– Упыря поджариваем, – сказал Гаврил, глядя на огонь. – Хотите кусочек?

– А теперь внятно и по порядку. – Новиков тоже уставился на костёр, в котором медленно растекалась чёрная куча.

– Мы сидели в архиве, – ровно проговорил Гаврил. – Потом послышался такой свист, как будто воздушный шарик сдувается. А в оконную щель пролезла чья-то голова. Я только не понял, а зубищи-то как прошли?

Гаврил посмотрел на Зою, сидевшую на каком-то чурбанчике и таращившуюся в костёр.

– Ладно, – махнул рукой Гаврил. – В общем, он влез, кинулся на Зою, я – на него, а он как будто шёлковый шарф, склизкий такой. А потом Зоя ему в шею канцелярский нож всадила. Всё.

– И что с ним стало? – Новиков никак не мог отвести взгляда от распадающейся на хлопья золы тёмной кучи в костре.

– Он плюхнулся на пол, из дырки кровь стала хлестать. Она вытекла, а он так и остался лежать, как куча тряпья. А там уж Ядвига Мстиславовна подоспела.

– Простым канцелярским ножом? – переспросил Новиков, поверх голов глядя на бывшую учительницу истории.

Та щёлкнула пальцами, что-то взлетело, и Новиков поймал обычный ножик, которым точат карандаши. Только этот был весь в крови.

– Он даже не серебряный, – пробормотал рядом Антон.

Огонь догорел, и на каменной кладке двора осталась лежать кучка чёрной золы.

– А с этим что делать? – спросил Гаврил у Ядвиги Мстиславовны.

– Смешаем с солью и зароем где-нибудь. Например, в его же могиле. – И бабуля стала сгребать золу в обычный бумажный кулёк.

– А который это из четверых? – спросил Новиков, поведя плечами, как после оцепенения.

– Самый свежий, – сказал Антон, тоже потягиваясь. – Который в автобус влетел. Одним меньше.

– Пойдёмте внутрь. – Это пришла Наталья Львовна. – Чаю попьем.

Директорша музея взяла за плечи синюшно-бледную Зою и повела в музей, остальные потихоньку шли следом. В одной из комнат, видимо, служебной, на столе уже стояли чашки с чайными пакетиками. Наталья Львовна стала заливать их водой из электрического чайника.

– Я думал, тут у всех самовары. – Новиков сел за стол рядом со священником и Антоном.

Никто ничего не сказал. Все молча занимались чаем.

– Вы останки родственника сожгли? – спросил Новиков у Антона, имея в виду предка Гаврила и Натальи Львовны. Антон только кивнул, жуя пряник. – Стало быть, остались кости только самого первого упыря, про которого мы пока ничего не знаем. И ещё трое пузырей, бегающих по округе. Зато мы, кажется, выяснили, кто был священник. Как его? – повернулся Новиков к отцу Павлу.

– Глеб Савельев, – прохрипел отец Павел.

– Савельев? – переспросила Наталья Львовна и закивала. – Известная фамилия. Я по ним как-то доклад делала. У них был такой ещё Борис Савельев, местный купчина. Как раз он состояние и сколотил. Правда, нрава был ужасного. Работникам зарплату не выдавал, мужиков обирал, других торговцев подставлял. А если кто шёл поперёк, так его потом то в реке найдут, то кони затопчут. А если из пароходной команды кто возмущался – так за борт смывало.

– Что-то знакомое, – проговорил Новиков, глядя на Наталью Львовну и её сына. – Прямо как ваш родственничек. Так может, это тот самый Борис Савельев тут и бегает?

– Может, – пожала плечами директриса музея.

– А где его могила? – спросил Антон.

– Наверное, на церковном кладбище была. До Революции. Потом-то всё разровняли. Хотя погодите-ка. – Наталья Львовна сдвинула брови и будто что-то внимательно разглядывала. – С его завещанием какая-то странная история связана. Само оно, увы, не сохранилось, но есть воспоминания современников. Так вот этот документ хотели опротестовать, да церковь не дала.

– И что в нём странного? – спросил Новиков, разламывая надвое овсяную печенюшку.

– Там какие-то ненормальные распоряжения были. Этого Бориса хотели даже сумасшедшим объявить. Но он завещал огромную сумму церкви. Так что пришлось всё выполнять. – Наталья Львовна размешивала в чашке сахар, дзынькая ложечкой по фарфору. – Например, он завещал много денег местной бедной семье, но при условии, что они в день его похорон будут нагишом ходить по посёлку, громко вопить и бить в бубны.

– И что – прошли? – спросил Антон, скатывая из фантика конфеты шарик.

– Прошли. А городовой в Растяпинске квакал и подпрыгивал прямо на улице. Как лягушка. Ему тоже кое-чего перепало от щедрот этого самодура.

– А кем он приходился священнику? – спросил Новиков, глядя на мельхиоровую ложку.

– Не могу точно сказать, – покачала головой Наталья Львовна. – А почему вы спрашиваете?

– Мог этот Савельев завещать похоронить себя во дворе священника?

– С таким-то характером – запросто, – усмехнулся Гаврил.

– Вот и ответ. – Почему-то Новикову казалось, что всё именно так и было – купец-самодур отчего-то решил напоследок зло подшутить над родственником-попо́м и устроить собственную могилу у того прямо под окнами.

– Ответ на что? – переспросил Антон и широко зевнул.

– Откуда взялись кости у дома священника. И скорее всего, этот батюшка и стал первым, на кого решил поохотиться вылезший из могилы упырь.

– А тот его укокошил, – закивал Гаврил. Потом всплеснул руками: – Только как?

– Что мы имеем? – Новиков снова посмотрел на мельхиоровую ложку. Красивая вещица, но не антикварная – такие делали в советское время. Похожий набор был у родителей самого Новикова. – Священник победил злого родственничка серебряным ножом и, скорее всего, молитвами из тетрадки. Наталья Львовна воткнула своему жуткому родственничку ножницы в шею. А Зоя… – И тут Новиков умолк. Выпрямился и окинул компанию взглядом.

Первой закивала Ядвига Мстиславовна.

– Вы – родня с этим мажором? – удивился Новиков. – А раньше почему не сказали?

– Есть чем хвастаться, – пробурчала бабуля. – Они нас, видите ли, уж давным-давно знать не хотят. Интеллихэнция, как же. Мы для них – быдло деревенское.

– Кто-нибудь объяснит, в чём дело? – крутил головой Гаврил.

– По всей видимости, – осторожно произнёс Новиков, – вервача может побороть только его кровный родственник. Поэтому и Зоя, и Наталья Львовна смогли это сделать. И даже без осины и серебра.

– Ишь ты, – удивлённо покачала головой Ядвига Мстиславовна. Странно было видеть, что хоть что-то стало для неё неожиданностью.

– А из пепла эти твари могут восстановиться? – спросил Гаврил, глядя на всех по очереди. – Ну, типа – просто добавь воды? Или крови.

– Маловероятно. Особенно если прах смешать с четверговой солью. – Ядвига Мстиславовна, хитро улыбаясь, похлопала себя по карману.

– Стало быть, их осталось трое, – подвёл итог Новиков. – Савельев, родственник Лисовских и неизвестный.

– Ну, значит, с нашим предком проблем не будет, – кивнул Гаврил.

Наталья Львовна побледнела и медленно перевела на него взгляд.

– Даже не думай! – крикнула директорша музея так, что остальные вздрогнули.

– А что такого? – развёл руками Гаврил.

– Так, ладно, – примирительно произнёс Новиков. – Где бы нам найти остальных родственников?

– Это просто. Светка-почтальонша, например. – Ядвига Мстиславовна допила чай. – Они же из семейки Савельевых.

– Правда? – глуповато переспросил Новиков.

– А ты думал, чего они такие гордые? Древний род, голубая кровь. Тоже ото всех нос воротят.

– Допустим, – выдохнул Новиков, с трудом представляя, как сумеет уговорить кого-то из почтового семейства поучаствовать в охоте на вампиров. – Остаётся ещё четвёртый. Тот ещё злыдень должен быть. Есть идеи, кто такой и где его искать?

Но все только покачали головами.

– Мало ли тут злыдней было, – прошептал Гаврил, зевая.

– Ладно. Тогда всем спать. Завтра подумаем, что делать дальше.

Наталья Львовна и Гаврил остались убирать со стола, Ядвига Мстиславовна повела внучку домой, а Антон побежал проверять, поможет ли его брату новая земля из упыриной могилы. Новиков пошёл к машине, но его остановил отец Павел.

– Возьмите. – Священник протянул участковому тетрадку с чудны́ми молитвами.

– Зачем мне? – не понял Новиков.

– Вы же в это верите.

– А вы нет? Уверены? Ваш старец же сказал, что…

– Я очень люблю отца Фому, – тихо вздохнул священник. – Но в это, – он указал взглядом на тетрадку, – я не верю. Просто не верю, и всё.

– Тогда может… – Новиков стал искать взглядом Ядвигу Мстиславовну, но она уже ушла.

– У неё свои методы, – улыбнулся отец Павел. – Бьёт врага его же оружием.

– Но я-то вообще… – Новиков только развёл руками. К своему стыду, он до сих пор не удосужился выучить ни одной молитвы.

– Тогда просто сохраните её в надёжном месте. Может, и пригодится когда. До свидания.

– До свидания, – пробормотал Новиков, глядя на старую пожелтевшую тетрадку, которую вручил ему священник. Вот те раз – монах, и отказывается от молитв.

Новиков убрал тетрадку во внутренний карман с твёрдым намерением завтра же вручить сей артефакт Ядвиге Мстиславовне, сел в машину и поехал домой.

Приехав, он принял душ и сварил пельменей. Надо бы ещё родителям позвонить насчёт Пасхи, да, кажется, поздно уже. Но не мучить же ум бесконечными размышлениями об упырях. Лучше уж сериал посмотреть, тем более что надо же узнать, насколько книга интереснее экранизации.

Новиков устроился на диване и достал планшет. Уже собрался включить очередную серию, как услышал звук, от которого мурашки побежали по шее. Шипение, как будто где-то рядом сдувался воздушный шарик.