Страшная неделя

Глава 8. Ключ

Следом за Антоном Новиков и отец Павел поплелись вниз по луговине. Тропинки петляли между пригорками и вели к довольно большой деревне, сейчас уже покрытой весенней тенью.

Обогнув один из холмов, компания оказалась у высокого забора, за которым в просторном огороде возилась женщина в телогрейке, резиновых сапогах и вязаном платке. Кажется, она обтирала козу талым снегом.

– Эй, Октябрина Леонардовна! – позвал Антон, взявшись обеими руками за острые концы штакетника. Новиков почувствовал, что подошвы на чём-то скрипели. Вроде песок, только кристаллы белые и прозрачные.

– Что? Кто там? – раздалось из-за забора. – Антон, ты, что ли?

– Да я, я!

Пока женщина обходила свои теплицы, Антон шёпотом сказал:

– Октябрина Леонардовна – староста в Ключе.

– А она Ядвиге Мстиславовне не родственница? – машинально спросил Новиков.

– Да вроде сестра какая-то троюродная. Или что-то подобное. А ты почему спросил?

Новиков не ответил, а Антон, поняв, в чём дело, только улыбнулся.

– А это ещё кто? – грозно спросила Октябрина Леонардовна, махнув рукавицей в сторону Новикова и отца Павла.

– Это наш новый участковый, – Антон указал на Новикова.

– Фёдор Сергеевич, – представился Новиков и пожал через забор крепкую руку Октябрины Леонардовны.

– И новый священник, – подсказал Антон.

– Отец Павел, – произнёс монах, тоже пожимая руку деревенской старосты.

– Ну и по что пожаловали? – Октябрина Леонардовна сложила руки на штакетнике.

– Так вы же сами просили, – растерянно сказал отец Павел.

– А, ну да. – Октябрина Леонардовна почесала бровь. – Может, хоть от ваших песнопений да дыма толк будет.

– Ещё как будет, – выдал Антон. Но тут же сделал вид, что закашлялся.

Новиков тоже припомнил монстра, сбежавшего от кадила отца Павла, но встревать пока не стал.

– А чтой-то с вами случилось-то? В грязи все.

– Так у нас там машина застряла, – быстро сказал Антон. – Вадим-то дома?

– Нету, – выдала Октябрина Леонардовна. – Уехал на карьер. Сказал, к выходным вернётся.

– И что теперь? – пробормотал Антон, осматривая остальных.

– В баню, – скомандовала староста, широким жестом указывая за калитку. – А там видно будет. Ну, вперёд, вперёд.

Она пропустила компанию на участок и шагала следом, как конвоир. Так, строем, они дошли до добротной бревенчатой бани в глубине участка. В круглом пруду рядом уже плавали упитанные уточки.

– Ну, вот вам баня, а дрова вон там. – Октябрина Леонардовна указала куда-то рукавицей. – Справитесь, что ль? А то у меня дел невпроворот.

– Справимся, – пообещал Антон, ставя свой чемодан с инструментами на землю.

– Постираетесь сами, а одёжу кое-какую дам, что от мужа осталась. – Октябрина Леонардовна окинула всех троих снисходительным прищуром. – Только вам не в пору будет. Он один вас троих больше был.

И староста деревни направилась к дому.

– Её муж был начальником какой-то тюрьмы на севере, а она рядом жила. Там и познакомились. – Антон снял куртку. – Потом он здесь был председателем колхоза. Пока всё не развалилось. Я за дровами.

Из троих с баней умел управляться только Антон. Отец Павел прилепился к нему и внимательно следил за всем, что тот делал. В монастыре у них, оказывается, была общая баня вроде городской, а ту, что досталась ему вместе с участком, надо было ещё восстановить. Так что как и Новиков, священник в растопке бань ничегошеньки не понимал.

Пока эта пара занималась растопкой, Новиков замочил всю грязную одежду в большой пластмассовый таз.

Антону надо отдать должное – он со всем справился быстро и ловко. Ещё и прохлестал участкового и священника дубовыми вениками, да так мощно, что у Новикова даже боль в спине прошла.

Когда они вышли в предбанник, на лавках их уже ждали сложенные чистые вещи мужа хозяйки, а таз пропал.

– Нам не положено, – пробормотал отец Павел, нерешительно разворачивая огромную клетчатую рубашку.

– Ну, можешь так остаться, – усмехнулся Антон, натягивая безразмерные треники. – Здесь большинство населения женское, им понравится.

– Выбора-то всё равно нет, – поддержал Новиков священника, у которого шея уже пошла пятнами. – Покаетесь потом, или что вы там делаете в таких случаях. Ну не нагишом же ходить!

Отец Павел что-то пробормотал, перекрестился и всё-таки надел рубашку и штаны. Октябрина Леонардовна оказалась права – в каждую штанину её мужа можно было засунуть сразу и Антона, и отца Павла. И ещё место бы осталось.

Вихляя длиннющими рукавами и хлопая рубашками, как парусами на ветру, троица перебежала от бани к дому. В сенях что-то громко дребезжало. В огромной синей бочке комом крутилась в мыльной воде их одежда. Телефоны, очки Антона, удостоверение Новикова, пистолет и книжка отца Павла лежали рядом на деревянной табуретке.

– Слушай, а можно мне на участке тоже баню устроить, как ты думаешь? – спросил Новиков у Антона, собирая свои вещи.

– Не, места мало, – покачал головой Антон, надевая очки. – Только если бочковую. Или сауну. А что, понравилось?

– Спина прошла. – Новиков, растопырив локти, держал руки у груди и легко поворачивался в разные стороны. Давненько ему это не удавалось.

– Что, радикулит? – спросила Октябрина Леонардовна, пригибаясь, чтобы пройти под балкой.

– Нет, старая рана, – сказал Новиков, опуская руки.

– Ясно. Вот, держи, пистолет-то почисть. – Октябрина Леонардовна вручила Новикову коробку, пахнущую оружейным маслом. – Сейчас дам мазь можжевеловую. Она от радикулита, но тебе тоже поможет.

И Октябрина Леонардовна скрылась за дощатой дверью.

– Можжевельник, – пробормотал отец Павел. – Ну, точно. А я думаю – чем везде пахнет.

Он покрутил головой, подошёл ко входной двери и из-за притолоки достал можжевеловую ветку.

– А ну, положь на место! – грозно скомандовала вернувшаяся Октябрина Леонардовна. – Положь, кому говорю!

– Вы это серьёзно? – снисходительно поднял брови отец Павел.

– А ну, отдай! – Октябрина Леонардовна выхватила у него ветку и вернула на место. – Молитву-то, что ль, не знаешь? Не суй мене, Господи, куды мене не просють. Вот и не суйся!

– Что происходит? – спросил Антон, сдвинув брови и глядя то на монаха, то на старосту деревни.

– Можжевельником защищают дома от нечисти, – сказал отец Павел, слегка улыбаясь.

– И солью, – добавил Новиков, доставая телефон. – Там за забором соль рассыпана.

– И что? – упёрла руки в бока Октябрина Леонардовна. – Тебе что за печаль?

– Вы этого человека видели? – Новиков показал хозяйке дома фото ожившего покойника.

– А чтой-то с ним? – подозрительно спросила Октябрина Леонардовна.

– Так видели? – повторил вопрос Новиков.

– Ну, вроде ошивался тут.

– Когда? – быстро спросил Новиков. – Это важно, постарайтесь вспомнить.

– Так это, – Октябрина Леонардовна наморщила лоб и беззвучно шевелила губами. – На днях. Вчерась вроде шатался за заборами. Собака всё брехала.

– А раньше? – допытывался Новиков.

– Раньше, – задумчиво повторила Октябрина Леонардовна. – А, точно. Сама не видала, да Светка, ну, ваша девка с почты гутарила, мол бродит какой-то хмырь по округе. Точно не из местных. Она ещё выходить к ночи боялась. Так это ещё до Благовещения было.

– До Благовещения, – произнёс Новиков. А ведь именно в тот день они с Антоном и увидели в первый раз этого персонажа. – Вот что. Скажите всем, кого знаете, чтобы поодиночке не ходили. Особенно дети. Так, Антон, позвони своим, пусть твоя мама каждого покупателя предупредит. А я Лисовскому позвоню. Чтобы он и остальным старостам рассказал.

– И как ты ему это объяснишь? – спросил Антон, глядя на участкового исподлобья. – И как маме покупателям об этом сказать? Что, мол, по округе бродит упырь, который пожирает детей?

– Упырь? – спросила Октябрина Леонардовна, кажется, впервые за вечер слегка обескураженно.

– Нет, не так, – покачал головой Новиков. – Вот что – говорите всем, что пришла ориентировка на маньяка.

– Ещё лучше, – закивал Антон. – Панику будем сеять.

– Ну что-то же надо делать, – растерялся Новиков.

– Ладно, – спокойно произнесла Октябрина Леонардовна. – Скажу как Светка, мол, хмырь какой-то шатается по округе. Мало ли, чего от него ждать. Мож, псих какой.

– Вот, точно, правильно, – ухватился за идею Новиков. – Антон, матери тоже так передай. Думаю, она поймёт. А я Лисовскому скажу.

Антон пожал плечами и достал телефон. Новиков набрал номер Лисовского и, стараясь не вдаваться в подобности, попросил оповестить население, чтобы проявляли осторожность. Просто на всякий случай. Пока участковый не найдёт этого «хмыря» и не разберётся, кто это такой.

Только вот искать его не очень-то хотелось, учитывая, как он в одиночку чуть не размазал по пролеску троих здоровых мужчин. И как он сумел просочиться сквозь полуприкрытое окно. И выскальзывал из любой хватки. И не реагировал на огнестрел. И скручивался по спирали на все триста шестьдесят.

А вот разобраться, кто это такой и как от него избавиться, не мешало бы.

Стиральная машина перестала крутить, громко брякнула, скрипнула и затихла.

– Выжимаем и на верёвку, – скомандовала Октябрина Леонардовна, достала подрясник отца Павла и вручила владельцу. Вчетвером они быстро развесили одежду по длинной верёвке во дворе. – К утру, глядишь, просохнет.

– Значит, надо искать ночлег, – нерешительно произнёс отец Павел.

– Тут и останетесь, – заявила Октябрина Леонардовна. – Чаем напою.

– Я тогда схожу к Любе, – сказал Антон, поднимая с пола свой чемодан с инструментами.

– Ага, щас! – Октябрина Леонардовна встала поперёк двери. – Ишь чего удумал! Мужа нет, так бабу баламутить можно?

– Я не то имел в виду, – отвёл взгляд Антон. – Может, ей надо чем помочь.

– Нашёлся помощник. Хочешь помочь – так иди мне дров наколи. Ну, вперёд!

До позднего вечера Октябрина Леонардовна следила за Антоном, который колол ей дрова, забивал торчавшие гвозди и подтягивал скрипевшие двери. От Новикова с его больной спиной в плане ремонтов толку не было, как и от субтильного и малоприспособленного к сельской жизни священника, так что их отправили перебирать картошку и поливать рассаду в стаканчиках.

Вечером Октябрина Леонардовна запекла картошку в золе и выставила на стол банки с соленьями.

– Хоть есть, кого покормить, – бормотала хозяйка, наполняя мисочки маринованными грибами, огурцами и помидорами с чесноком. – А то по привычке накручу с лета, а одной-то много.

Отец Павел прочитал молитвы, встав лицом к иконам в правом углу кухни. Октябрина Леонардовна бормотала ему в унисон и тщательно крестилась. Новиков вообще мало понимал, что они там говорили, а Антон тишком что-то строчил в телефоне.

После ужина Октябрина Леонардовна отправила Новикова греть спину на печку, а его приятелей разместила на диване и кресле-кровати в большой комнате с телевизором. Отец Павел ещё долго что-то бормотал у икон, потом сделал земные поклоны и ушёл спать.

Хозяйка повозилась с большими банками с зеленоватой водой, где вроде бы настаивались травы, и тоже пошла спать.

Новиков слышал голоса как будто издалека, спину, которую он натёр пахнущей хвоей мазью, приятно прогревало тепло от печи, и вообще всё в доме деревенской старосты было так хорошо устроено, ну прямо как у родителей. Как будто он снова маленький ребёнок, и…

– Да отстань ты, не буди человека, – шипел кто-то рядом с печкой. – Чем он тебе поможет?

– Ну, надо же хотя бы предупредить, что мы ушли.

– Ну ты душнила.

– Что происходит? – спросил Новиков, выглядывая с печки. У выхода из кухни топтались отец Павел и Антон.

Антон быстро подошёл и шёпотом затараторил:

– Там такое дело, у Любы младшему-то совсем плохо, фельдшерица говорит, до утра не дотянет. И в город не отвезёшь – дороги размыло. А я ей сказал, что священник тут, она и просит – приведи, пусть хоть напоследок это… как там…

– Пособоровать надо, – подсказал отец Павел. – И отпуст прочитать, когда уже…

– Ну и чего не спим? – Октябрина Леонардовна включила свет, и вся компания часто заморгала.

Антон в двух словах пересказал, что случилось.

– Побёг всё-таки к ней, да? – укоризненно покачала головой староста, закутываясь в пуховую шаль.

– Да какая теперь разница! – нетерпеливо махнул рукой Антон. – Там ребёнок помирает!

– Ладно, пошли. Дай только оденусь, – произнесла Октябрина Леонардовна и пошаркала в комнату.

– Я тоже с вами. – Новиков спустился с печки. – На всякий случай.

– А ты-то там зачем? – удивился Антон.

– Я снаружи покараулю. А то мало ли что.

Октябрина Леонардовна быстро переоделась, достала откуда-то большой фонарь вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики, и компания из четырёх человек вышла на улицу. По тропке они прошли почти всю деревню, потом свернули во двор. Все окна приземистого деревянного дома светились, внутри время от времени показывались тени.

Первым вошёл Антон, за ним, перекрестившись, последовал отец Павел.

– Я тут подожду, – сказал Новиков, притормозив у калитки.

– Ещё чего, – буркнула Октябрина Леонардовна и втолкнула его в сени.

Внутри на весь дом пахло какими-то лекарствами. У Новикова, в своё время долго лежавшего в больнице с раной, а потом ещё много месяцев проведшего на восстановлении, всё нутро скрутило. Аж тоска навалилась от воспоминаний о бесконечных уколах, таблетках и капельницах.

Октябрина Леонардовна снова толкнула его промеж лопаток.

– Ну мне-то туда зачем? – прошептал Новиков, оборачиваясь.

– Неча одному тут делать, – буркнула староста и впихнула его в дом. – Слышь, собаки-то нет. Это как тот хмырь объявился, так сначала собаки передохли. Хорошо, я свою в доме заперла.

В комнатах слышались голоса – пара женских и знакомые мужские – Антона и отца Павла.

– Чего раньше-то в город не отвезли? – громко спросила Октябрина Леонардовна, проходя в просторную комнату с большим круглым столом и диваном, на котором были разбросаны одежда и детские игрушки.

– Вадим запретил, – всхлипнула растрёпанная молодая женщина, выглядывая из-за занавесок, отделявших другую комнату. – Сказал, мол, там деньги только будут тянуть. Да и ездить туда надо постоянно, а тоже дорого.

– Запретил, – фыркнула Октябрина Леонардовна. – Нашёлся запрещатель. Приедет – я ему задам! Да, знакомься, это новый участковый. – Она бегло кивнула на Новикова.

– Протокол будете составлять? – вяло спросила ещё одна молодая женщина, бледная и помятая.

– Если понадобится, – пробормотал Новиков, всей душой желая оказаться где-нибудь в другом месте. Желательно спокойном и безопасном. – А вы, простите…?

– А я Люба. В смысле – тоже Люба. Я местный фельдшер. – Тоже Люба смачно зевнула. Потом потянулась, зажмурилась, встряхнулась и застыла с открытым ртом.

Новиков проследил её взгляд и непроизвольно вскрикнул – в окно таращилась бледная физиономия. Упырь мерзко щерился алой пастью.

– Это ещё кто? – громко спросила Октябрина Леонардовна.

– Отойдите от окна! – скомандовал Новиков. – Живо! Запереть все двери и окна!

– Что случило-о-о-о! – Хозяйка дома отшатнулась, закрыв руками рот.

– Ты! – рявкнул Новиков на фельдешрицу. – Быстро запри окна! Антон и Октябрина-как-вас-там! Надо закрыть двери!

Октябрина Леонардовна коротко кивнула и выскочила в сени. Антон побежал на кухню, а фельдшерица так и осталась сидеть на диване с открытым ртом. Видимо, у неё случился ступор. Новиков, пересилив отвращение, подошёл к окну, забранному в можжевеловую рамку, и повернул ручку.

Но упырь только шире улыбнулся, показав острые зубы. Он приблизился к окну, распластал по нему лицо, превратив его в блин с размытыми чертами, и стал пролезть в щель между стеклом и рамой.

За спиной Новикова истошно завизжала какая-то из Люб. Новиков медленно пятился, пока не натолкнулся на Октябрину Леонардовну.

В щель медленно пролезала бледная масса, будто майонез давили. Она расширялась, уже влезли густые брови, нос и лоб.

– Т-т-так и будем ст-тоять? – заикаясь, произнёс Антон. – Он же нас вс-сех тут-т…

Новиков подскочил к окну и попытался прижать плотнее раму. Не помогло – тело всё вползало внутрь, уже тянулся воротник пиджака. Вдруг рядом оказалась хозяйка дома и с грохочущим звоном расколошматила о бесформенную голову большую керамическую вазу. Осколки и ветви вербы посыпались на пол, а упырь всё продолжал вползать. Уже полностью втекло его щерящееся лицо и шея.

Антон с треском разломал об него стул.

– Где священник? – спросил Новиков, отходя от окна.

– Фимиама и ладана нет, я их выложил, чтобы просушить, – прохрипел откуда-то отец Павел.

– Нам кранты, – выдохнул Антон.

– Бери детей, женщин и бегите, – через плечо прошептал ему Новиков.

Упырь оттянул руку и вдарил по стеклу. Все разом подпрыгнули. Стекло звонко вздрогнуло, но устояло. Только с рамы упала ветка можжевельника. И попала на лоб монстра, который от этого перестал щериться и затряс головой, как собака.

– Можжевельник, – пробормотал Новиков и обернулся к искажённым страхом лицам. – Спички есть? Ну, живо!

Первой среагировала Октябрина Леонардовна. Она коротко кивнула и выбежала из комнаты, вернулась с большим коробком. Новиков сбегал к другому окну, схватил сразу несколько веток и попытался поджечь. Руки плохо слушались, искра не высекалась.

– Быстрее! – крикнула какая-то из женщин.

Новиков глянул на упыря, который влез в дом уже по грудь и перебирал когтистыми лапищами по подоконнику.

Наконец искра появилась, спичка зашлась. Новиков запалил сразу несколько веток и изо всей силы подул в сторону упыря. Тот замахал руками и зашипел, отплёвываясь.

Октябрина Леонардовна тоже схватила несколько веток с окна и забрала спички у Новикова. Запалив можжевельник, она тоже стала дуть дым на упыря, который, свистел и выл так, что мурашки бежали.

Отец Павел стал махать какими-то листами, чтобы гнать дым на монстра. Фельдшер Люба наконец-то пришла в себя и швырнула в упыря ветки вербы, которые подняла с пола.

Упырь захрипел, оскалился и стал потихоньку вытекать на улицу. Вылез полностью, встряхнулся, обретя человеческую форму, попятился и исчез во тьме за забором.

Октябрина Леонардовна выдохнула и опустилась на стул. Новиков закрыл глаза и привалился к стене.

Из-за занавески послышался слабый детский стон. Люба-хозяйка вскочила и побежала в соседнюю комнату, за ней пошёл отец Павел.