Человечек сидел на каменном шаре. Он был одет, как шут: ярко-синие штаны и куртка со шнуровкой, белая манишка, золотой колпак с бубенцами и расшитый бисером пояс. На ногах — мягкие остроносые туфли. В руке у него был бычий пузырь, наполненный горохом и привязанный к палке. Он слегка покачивал его, не сводя с меня фиолетовых глаз.
Я скользнул взглядом по лицу, намазанному белым гримом, и перевёл его на золотые пуговицы, инкрустированные бриллиантами. Их было не меньше дюжины на лацкане куртке и ещё столько же — на манжетах. В них отражалось яркое полуденное солнце, висевшее над ржаным полем, посреди которого я находился.
Вокруг человечка парили большие мыльные пузыри, внутри которых кувыркались причудливые создания, напоминавшие каракатиц, только с длинными, гибкими хвостами.
— Знаешь, кто я? — спросил человечек, нарушив тишину.
Его голос звучал, как музыка, и это впечатление усиливалось перезвоном бубенцов на шутовском колпаке.
— Нет, — признался я.
— Меня зовут Гипнос, я — бог забвения. Как ты сюда попал?
— Понятия не имею. Даже не знаю, где я.
— Ну, вообще-то ты здесь, — погремушка Гипноса описала плавную дугу, и горошины в ней издали сухой приглушённый стук.
— Я вижу сон. Мне ясно, что этого места не существует.
— Очевидно, так же, как и меня? — Гипнос раздвинул губы в улыбке. Зубы у него были ровные и белые — будто из фарфора.
— Само собой, — согласился я.
— А это, — Гипнос указал на парящие пузыри, — тогда что?
— Откуда мне знать? — я осмотрелся в нетерпении.
Вокруг было одно сплошное поле. Куда податься? Здесь не было никакого ориентира.
— Это воспоминания, — с улыбкой сообщил Гипнос и, протянув руку к одному из пузырей, заставил его лопнуть.
Заключённое в нём существо, освободившись, устремилось ко мне. Я передёрнулся от омерзения, когда оно запрыгнуло мне на ногу и стремительно перебралось на живот. Я машинально хлопнул по нему ладонью, чтобы сбросить, но оно исчезло, ввернувшись в мою плоть. Боли, как ни странно, я не почувствовал, зато в мозгу взорвался цветок белой астры: распустилось воспоминание о том, как я навожу прицел пулемёта на колонну партизан, идущую через мост. Раздался оглушительный грохот, из стволов вырвалось пламя, и люди посыпались в воду, нелепо кувыркаясь в полёте.
Гипнос покрылся серебристой жидкостью вроде ртути, нос у него вытянулся, став похожим на клюв цапли, глаза округлились, как окуляры осмотической маски, а за спиной развернулись огромные пёстрые крылья. Бог улыбнулся, демонстрируя тонкие и острые, как иглы, зубы.
Что-то вырвало меня из сна — и я благодарен, что бы это ни было. Открыв глаза, я несколько секунд соображал, где нахожусь.
В дверь постучали. «Началось!» — сказал я сам себе и поднялся, чтобы отпереть. Достал из кобуры пистолет и, проведя билетом по замку, открыл дверь.
В первый момент я не понял, кто передо мной, а затем отшатнулся.
Марина! Собственной персоной. На ней был тонкий серый комбинезон из дешёвой синтетики и резиновые шлёпанцы на босу ногу. На пальцах — розовый лак.
Коротко улыбнувшись, она вошла в купе — непринуждённо, словно мы расстались только вчера. В руках у неё был увесистый бумажный свёрток, который она протянула мне.
— Привет! Это для тебя.
— Что это? — ничего лучше этого вопроса в голову не пришло: я был слишком ошарашен, ведь её я ожидал увидеть меньше всего.
— Снаряжение для дайвинга. Плавать умеешь?
— Само собой. Но я не планировал нырять.
— Ты возьмёшь, или мне это так и держать?
Я убрал пистолет в кобуру и взял свёрток. Марина села на диван и сказала:
— Запри дверь, Амос. Наш разговор не для чужих ушей.
— Что всё это значит? — я бросил пакет рядом с ней.
Старался говорить спокойно, хотя сюрпризы меня уже достали.
— Куда ты едешь? — спросила Марина вместо ответа.
Я отрицательно качнул головой.
— Так не пойдёт, радость моя!
— Ты ведь отправился на встречу с Рыбаком, так? — она насмешливо прищурилась. — Можешь не отвечать, я знаю, что да. Так вот, планы изменились. На Майорке вы встретиться не можете, это слишком далеко. Военные не дотерпят — решат, что проглядели Дивова, и вы уже встретились. Они ведь считают, что вы ещё не виделись.
— С чего ты взяла, что…
Марина остановила меня взмахом руки. Довольно резким, надо заметить. Раньше я за ней такой прыти не замечал — ловко притворялась, стерва!
— Не забывай, кто тебя навёл на него. Я отведу тебя к Рыбаку. Но сойдём мы где-нибудь здесь.
— Мне так не кажется, — ответил я.
Марина удивлённо приподняла брови.
— В смысле? Думаешь, я не на твоей стороне?
— А то нет! — я даже не пытался сдержать сарказм.
— Слушай, я работаю на Мафусаилов, ясно? Им всё известно, и ваша с Рыбаком встреча в их интересах. Если ты встречался с Дивовым — а это, конечно, так, иначе ты бы не уехал из Австралии — то ты уже в курсе того, что дело вовсе не в вирусе. На самом деле от тебя требуется спасти наших Отцов!
— Очень интересное замечание с учётом того, что мой погиб, когда мне было двадцать. Как раз летел на мой День рождения.
— Не ёрничай, пожалуйста!
— А ты — не смеши меня!
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь не думаешь всерьёз, что я сойду и поплыву с тобой куда-то? Тем более что поезд в ближайшие дни останавливаться не собирается.
— Ничего, его остановят. У тебя полчаса, даже меньше, чтобы натянуть этот чёртов костюм и напялить акваланг, а потом я за твою жизнь гроша ломаного не дам! Я, по крайней мере, оставаться тут не собираюсь! — с этими словами Марина начала разворачивать пакет и достала оттуда водолазный комбинезон и два портативных акваланга, похожих на респираторы, только с баллонами, напоминающими термосы.
Я знал эту модель. Несмотря на размеры, воздуха в них хватает почти на час. Их разработали для экстремальных ситуаций, и при взгляде на них у меня начало сосать под ложечкой от дурного предчувствия.
— Что значит «его остановят»? — спросил я, наблюдая за тем, как Марина принимается расстёгивать комбинезон.
— То самое. В поезде бомба. Через несколько минут она взорвётся, и все пойдут ко дну. Ну, или почти все. В любом случае, до Майорки ты не доедешь. Зато военные мигом тебя подберут, а там… — она красноречиво пожала плечами и скинула комбинезон, оставшись в обтягивающем водолазном костюме. — Будешь пялиться на мою грудь или всё-таки оденешься?
— Чёрт! — я в ярости схватил свой комплект. Дурацкого василькового цвета. — Что, ничего поярче не нашлось?
— Не привередничай, ладно? Бери, что дают, и скажи «спасибо».
— Обойдёшься!
— Грубиян! — фыркнула Марина, беря маску с аквалангом.
— И что, это всё из-за меня? — спросил я зло, скидывая куртку и расстёгивая бронескаф.
Придётся его оставить в поезде. Эх, жаль: он обошёлся мне недёшево!
— Ты теперь важная персона, Амос. Привыкай.
Марина бросила взгляд на висящие в купе часы.
— Быстрее!
— Так ты работаешь на Мафусаилов? — спросил я, снимая комбинезон и вытаскивая из него документы и кредитки. — Не на военных?
— В каком-то смысле, и на них тоже.
— Как это?
— Слышал о двойных агентах? — она подмигнула и принялась настраивать маску.
Я начал натягивать водолазный костюм. Документы, кредитки, пистолет и один запасной магазин засунул под него, прижав эластичным материалом к животу. Одеждой, сумкой, кобурой, ботинками и ещё двумя обоймами придётся пожертвовать. Вещи топорщились под эластичной тканью водолазного комбеза, и со стороны, наверное, казалось, будто я забеременел уродским роботом.
— В каком вагоне бомба? В нашем?
— Нет, в следующем по ходу поезда.
— Ты её заложила?
— Нет. Но это идея Мафусаилов, если для тебя это важно.
— Старые ублюдки готовы пожертвовать чужими жизнями?
— Они готовы пожертвовать, чем угодно, — ответила Марина холодно. — Ради спасения собственных задниц.
— И спасти их должен я?
— Да. Потому что иначе наша жизнь превратится в хаос. Никакие дубликаты разумов Мафусаилов нас не спасут: всегда найдутся те, кто скажут, что нами правят бездушные машины, и нужно немедленно всё изменить. А мы отлично знаем, чем заканчиваются разговоры такого рода — примеров в истории хватает.
— Знаешь, — говорю я перед тем, как надеть кислородную маску, — по-моему, нами и сейчас правят бездушные машины. Ещё есть время обезвредить бомбу?
Вместо ответа Марина посмотрела на часы и тоже натянула маску. Затем подняла руку с растопыренными пальцами. Загибает большой: Раз! Я понимаю, что она начинает отсчёт. Значит, до взрыва осталось четыре секунды!
Два!
Неужели они действительно потопят целый аквапоезд⁈
Три!
Долбаные жестокие ублюдки!
Четыре!
Хрен вам, а не стерк-отель со всеми удобствами и гарантией безопасности!
Пять!
И пусть мир летит ко всем чертям!
Раздался грохот, поезд содрогнулся, и мы с Марией схватились друг за друга, чтобы не упасть.
— Держись! — крикнул я.
Очевидно, она заранее настроила передатчики наших масок на одну волну — иначе мы не смогли бы общаться.
— На пол! — ответила она и потянула меня вниз.
Мы легли, глядя друг на друга. Вагон приподнялся, а затем резко ушёл влево. Его отбросило назад, и мы сползли к дивану. Я понимал, что нужно ждать: пока мы не пойдём ко дну, предпринимать что-либо опасно.
Сколько же народу погибнет — не только во взорванном вагоне, но во всём поезде⁈ Воздушных подушек не хватит, чтобы спасти всех, а аварийные системы не смогут поддерживать поезд на плаву долго. Кажется, я уже чувствовал к Мафусаилам ненависть — хотя страх всё же пока оставался доминирующим чувством.
Вагон снова тряхнуло. Я услышал серию коротких взрывов, затем скрежет и шипение. Наверное, рвались обшивка и гидравлика.
Марина поднялась, держась за привинченный к полу столик, и показала мне на окно. В руке у неё возник пистолет (уж не знаю, где она его прятала — наверное, в клапане на пояснице, предназначенном для фонаря и ножа). Марина трижды выстрелила в стекло, и оно разлетелось. Осколки дождём обрушились вниз.
— Давай за мной! — выкрикнула Марина.
Отшвырнув бластер, она влезла на стол, но тут вагон дёрнулся и резко ушёл в сторону. Марина упала прямо в мои объятия, однако я не смог её удержать, потому что тоже потерял равновесие, и мы оба повалились на пол. При этом я больно ударился спиной о стул — аж в глазах потемнело!
— Эй! — обеспокоенно воскликнула Марина. — Ты жив⁈ — она начала трясти меня, и от этого в голове поднялась настоящая буря.
— Отпусти! — выдавил я, отстранив её.
— Ударился? Подняться можешь?
— Да! — пробормотал я, вставая на четвереньки.
Вагон накренился, и пол встал под углом градусов в сорок — похоже, мы сейчас пойдём ко дну. Пора взять себя в руки и действовать. В конце концов, раз я в сознании, значит, всё не так уж плохо.
Голова гудела — наверное, сотрясение мозга — к горлу подступала тошнота, но я поднялся на ноги и показал Марине знак «Ок». Она кивнула и снова влезла на стол. Я — за ней. Марина помогла мне: она оказалась сильнее, чем можно было подумать. Киборг, что ли?
— Прыгаем! — скомандовала Марина, и мы сиганули из разбитого окна прямо в воду.