Строками по нашим душам

Глава 18

В течение следующей недели мы с Андреем проводили большинство времени вместе. Сидели на парах, обедали с друзьями, а потом вместе уезжали домой. Мы с мамой очень волновались за него, поэтому я стала как бы «мамочкой» для него. Я не могла объяснить себе, почему я так заботилась о нем. Андрей закатывал глаза, но каждый раз обхватывал меня за плечи и забирал меня с собой везде, куда шел.

Сначала я думала, что он делает это через силу, потому что понимает, что нам нужно следить за тем, как заживает рана. Но потом я передумала. Ему действительно было приятно мое общество. Странно, что я не задумывалась об этом раньше.

Иногда я вздрагивала от мысли о том, что в моем доме живет парень. Что мы так близко общались, ходили везде только вдвоем. Но вместе с этим я никак не могла сказать, что мне не приятно и я не хочу быть рядом с ним. И это было очень странное чувство.

Он очень много мне помогал. Я поняла, что мне вполне комфортно находиться с ним рядом. Мы вместе убирались, вечерами смотрели фильмы и ходили за продуктами. Мне было легко с ним.

Я была признательна ему, что Андрей не переходил черту. И большим плюсом было то, что мы могли друг к другу прикасаться, но при этом оба не рассчитывали на что-то больше.

Мы будто сожительствовали?

Единственное, что было немного отвратительным, и даже, возможно, не слишком приятным это то, что в нашей группе и среди моих знакомых начал расходиться слух о том, что мы живем вместе.

Когда я только услышала об этом, я начала без конца возмущаться этому. А когда я достигла апогея, у меня даже появилось желание написать в беседу своей группы, чтобы они не распускали глупые слухи.

— Успокойся, Ева. Тебе ведь никогда не было до них дела, так что же изменилось сейчас?

И он был частично прав. Мне не было до них дела.

Но я всегда сгорала от чужого мнения изнутри.

Мы лежали на моей кровати.

Я уже второй день работала в компьютере, а Андрей валялся рядом со мной и что-то смотрел в телефоне. Рана почти зажила, я уже не перевязывала его. Мама сказала, что через два-три дня можно будет снимать швы. Андрей двигался спокойно, без страха, не так, как в первые дни, когда я его поднимала с дивана и аккуратно поддерживала по дороге в туалет. Но иногда я все-таки замечала, как он кривится от боли, когда делает резкие движения.

Он пытался скрывать от меня боль и любые эмоции. Но я знала его слишком хорошо, поэтому даже незначительные прорехи в глазах, выступавший пот или тяжелое дыхание выдавали его с головой.

Мне пришлось взять несколько работ по написанию статей, и сейчас я сидела на кровати, сложив ноги по-турецки. В последнее время это была моя любимая поза. За стол категорически не хотелось садиться, а лежа в кровати — неудобно. Поэтому я предпочитала залезть под одеяло и сложить ноги. Единственный ее минус — спина очень быстро уставала, поэтому приходилось выпрямляться и хрустеть конечностями.

Рядом со мной валялся Андрей. Он лежал неправильно — ноги упирались в то место, где должна быть подушка. Но подушки я забрала себе, поэтому его голова покоилась возле моего ноутбука. Андрей постоянно что-то просматривал и переписывался с кем-то.

Я иногда залипала на него. Непослушные волосы растрепывались и торчали в разные стороны. Он не укладывал их в последнее время, предоставив воде творить с его волосами все, что угодно. Я игралась с ними, прокручивала пряди, пропускала через пальцы. Глаза то и дело бегали то в одну, то в другую сторону телефона. Мне нравилось смотреть вот так. Блуждать по его лицу, пока он был погружен в дела или в свои мысли. В эти моменты он был очень спокойным.

— Не смотри на меня.

Я вздрогнула и ошарашено посмотрела на Андрея. Наши взгляды столкнулись. Я бы хотела отвести взгляд, но у меня не получалось. Он пригвоздил наши глаза, не позволяя мне оторваться от него.

— Я не смотрю на тебя. — прохрипела я и попыталась прочистить горло.

— Нет, ты смотришь. — Он оторвался от телефона и хитро посмотрел на меня. Он был похож на Чеширского кота, который меня начинал бесить. Неимоверно бесить.

Я отвернулась от него и снова решила сосредоточиться на работе.

Иногда он смеялся, хмыкал и хитро улыбался. Его звуки выводили меня и отрывали от работы. Я не могла сосредоточиться.

В конце концов я не выдержала.

— Да что ты там такое делаешь?

Хитрые глаза выглянули из-за телефона и посмотрели на меня. Я знала это выражение. Шкодное, немного пошлое. Терпеть не могу его мимику в таких моментах. Сердце екнуло, но надеюсь, выражение моего лица не изменилось.

— Только не говори…

— Развожу девушку на пикантные фотографии.

Я прикрыла глаза и хлопнула рукой по лбу. Он не исправим. Ему что, экстрима не хватает?

— Андрей… Ты совсем придурок?

Он поднял глаза и уставился на меня непонимающими глазами.

— У тебя не получится развести девушку на такие… — я неопределенно махнула рукой в воздухе, — фотографии. Даже если ты несколько раз с ней встретишься и затащишь ее в постель, то она все равно не будет тебе такое слать.

Андрей закатил глаза и снова завис в телефоне.

Работе конец. Он опять все испортил. Я захлопнула ноутбук и села поближе.

— Покажи.

Но Андрей замотал головой и демонстративно начал подниматься, в попытке уйти от разговора. Но я была не из простых, и не собиралась отступаться. Я схватила его за руку, повалила на кровать обратно и взобралась на него.

— Эй, ты что творишь, больная!

У меня появился азарт, мне хотелось узнать, что там за девушка. Красивая? С формами? Или такая же, как я?

Уже второстепенными мыслями в моей голове были вопросы о том, почему меня это интересует.

Я села на его торс и завела ноги назад. Андрей был до жути растерян и даже… смущен? Взглянув на него сверху вниз, я с гордостью почувствовала над ним превосходство в физическом смысле.

— Показывай.

Андрей снова помотал головой. Выражение его лица поменялось. Теперь это опять был хитрый лис по имени Андрюша.

Но я все равно потянулась за телефоном, который он держал в руке над своей головой.

Вот жук. Специально далеко завел, чтобы я не добралась до него.

Я полностью легла на него, чтобы дотянуться, но моя рука была короче его, поэтому моим планам не суждено было сбыться. Грудь соприкоснулась с его, и я увидела его коварную улыбку. Так и хотелось показать ему язык.

Я оказалась с ним лицом к лицу и невольно затаила дыхание. На меня смотрели бездонные глаза, как тогда, на диване перед театром. Его рука легла на мою талию и прижала к себе. Не знаю почему, но я решила вспомнить нашу молодость, поэтому сложила губы уточкой и потянулась с нему. Я любила так делать, чтобы его позлить.

— Нет, нет, нет, — Он обиженно отвернулся от меня, и закрыл рот рукой, пытаясь не смотреть на меня.

Я ошарашено уставилась на него, но поспешила взять себя в руки и отлипнуть от Андрея.

Это требовало немалых усилий, потому что мне пришлось «колбаской» крутиться на кровати, чтобы снова оказаться на своем месте. Демонстративно отодвинувшись от парня, я снова открыла компьютер и решила включить фильм, понимая, что поработать мне вряд ли удастся.

Краем уха уловила шуршание одеяла и уже подумала, что Андрей собирался вставать. И я уже начала расслабляться, но вдруг рука обхватила мой живот и резко прижала к себе. Для меня это стало настолько неожиданным, что я даже тихо вскрикнула.

Но как только моя спина соприкоснулась с его грудью, он рвано выдохнул, я тут же забеспокоилась. Внутри все сжалось, и меня будто острой иглой пронзил стыд.

Хватит играть в детские игры, ты как маленький ребенок. Из-за твоих глупых игр становится только хуже всем вокруг. Бесит.

Я изо всех сил попыталась приглушить внутренний голос. С каждым разом, когда я проводила время с Андреем, он все чаще начинал подкидывать мне фразы, которые говорил мне Альберт.

— Все хорошо?

— Все хорошо. — поспешил заверить меня Андрей, но я увидела боль в его глазах. Он посмотрел на меня и наверняка увидел там сильную тревогу, поэтому постепенно его взгляд смягчился. — Со мной точно все хорошо. Не беспокойся.

Но сейчас здесь не было Альберта, был только Андрей, который положил голову на мой подбородок и заискивающе смотрел на меня. Эта смазливая мордашка, эти смеющиеся глаза. Такая бесящая улыбка. Но почему-то такая родная.

Я повернула к нему голову и улыбнулась. Почему-то мне захотелось показать ему свою улыбку. Легкую, спокойную и чуть многозначительную.

Его волосы касаются шеи, щек, губ, щекотя кожу. Теперь приблизился он, невесомо поцеловав меня в щеку.

Но от этого начало срывать крышу.

Я в который раз затаила дыхание. Все будто оказалось в замедленной съемке, или вообще время остановилось. Наши носы соприкасались, и я на секунду прикрыла глаза. Я слишком часто смущалась в последнее время.

Но не смогла сдержаться, запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе, чтобы он возвышался надо мной. Он навалился своим телом на меня, но мне не было больно или тяжело.

На секунду я даже задумалась. Почему раньше все было таким простым? Не нужно было думать, что ты делаешь, и какие последствия это повлечет. А сейчас надо было.

Андрей аккуратно прикоснулся своими губами к моим.

Зря он это сделал.

Я постаралась сдержать себя. Что черт возьми со мной? Я держала себя в руках, чтобы у меня не снесло крышу.

Но у меня не получилось.

Андрей

Никакой девушки и никаких переписок на самом деле не было. Мне просто хотелось ее позлить.

— Вместо того, чтобы целовать меня, лучше бы придумал, что мы на ужин будем готовить.

Меня сразу вернули с небес на землю. Я открыл глаза, посмотрел на Еву и столкнулся с ее насмешливым взглядом.

Я закатил глаза, перевернулся через нее и лег на спину.

— Ты же сказала про ужин, вот ты и думай про него, — обиженно пробубнил я и решил избегать ее взгляда. Пусть думает, что я на нее обиделся.

Я почувствовал на себе ее взгляд и краем глаза посмотрел на нее. Ева лежала на боку и почему-то улыбалась. Я развернулся к ней и столкнулся с глазами, в которой была нежность. Несвойственная ни одной девушке, с которой он общался. Семейная нежность. Те глаза, с которыми на тебя смотрит мама.

Те, которые на меня никогда не смотрели.

По меньшей мере мне стоило бы удивиться, отшутиться или отвесить колкость. Но я почему-то смутился.

А у Евы была неподдельная нежность. То чувство, которое выбило меня из колеи. Ну не могу я так.

— Что ты на меня так смотришь, а? — Немного резко произнес я и наблюдал за ее реакцией.

— Просто так. — Она разорвала контакт наших глазах, легла на спину и уставилась в потолок.

Мы молчали. Теперь я рассматривал ее.

По иронии судьбы, солнце стало пробиваться сквозь тучи и тонкие лучи осветили ее лицо. Она невольно зажмурила один глаз, отчего стала еще милее.

Почему-то я не мог оторвать от нее взгляда. Рассматривал тонкую сеточку ее веснушек под глазами, длинные не накрашенные ресницы.

Отмечал те детали, которые видел сотни, тысячи раз, но никогда не обращай на них внимания. И понимал, насколько это все зря.

Раньше ее волосы были длинными. Она была блондинкой. В нашу первую встречу еще в конце 9 класса я сразу подметил развивающиеся волосы ниже лопаток. Выразительные смеющиеся глаза, в которых ты был готов утонуть, и яркая, открытая улыбка. Свободное легкое желтое платьишко и туфельки на небольшом каблуке. Тогда она смущенно улыбнулась и промямлила приветствие и свое имя. Тогда я думал, что она очень скромная девушка, которая предпочитает слушаться родителей. Она быстро отвела глаза и посмотрела на своего спутника.

Тогда она стояла в компании с Альбертом. Мы с ним были хорошо знакомы, но после того, как он бросил Еву, я выбрал сторону девушки, а не парня. И наши пути разошлись. К счастью, навсегда.

Все это пронеслось перед моими глазами как один миг. Будто это было вчера, позавчера, или неделю назад.

Но прошло уже 4 года. Четыре чертовых года.

Я вдруг вспомнил, как Ева после выпускного оказалась в больнице. Пролежала там целую неделю и мы все гадали, что с ней. Олеся Игоревна тогда всех заверила, что с ней все нормально, просто отравилась.

Только когда она вышла из больницы, я единственный, кто заметил, как сильно она поправляла рукава любой одежды, которую надевала. Больше не было коротких платьев и коротких футболок. Ее руки теперь всегда покрывали пиджаки, свитеры.

Потом она сделала каре, покрасила волосы в черный и стала постоянно пользоваться подводкой. Больше она не улыбалась так ласково и так открыто, как делала это раньше. Больше она ничего не делала так, как раньше. В университет она пошла равнодушной, скупой на эмоции, очень дерзкой девушкой. Которая всегда показывает свое недовольство тем или иным мнением. Которая всегда говорит то, что думает. В ней исчезла скромность. И появилась резкость. Все негативные эмоции проявились в ней.

И лишь иногда она улыбалась как раньше. Смеялась, как раньше. Смотрела с нежностью, как раньше.

Со мной.

— О чем задумался?

Ева выдернула меня из моих мыслей и аккуратно коснулась моих волос. Как будто образ, который все еще витал в моей голове, никуда не ушел. Рядом со мной все еще лежала та девушка, которая источала только позитивную энергию.

— Андрей, не смотри на меня. Ты меня смущаешь.

Пелена окончательно сошла с глаз, и я пару раз моргнул.

На меня смотрели внимательные глаза. И я с радостью и облегчением увидел в них нежность.

Пусть эти глаза больше не были теми, какими я их видел в нашу первую встречу.

Но я готов был сделать так, чтобы они смотрели на мир распахнуто. И чтобы на лице светилась улыбка.

— А давай сделаем запеканку с баклажанами?

Ева как раз хотела что-то сказать, открыла рот, но после моих слов сразу его закрыла.

Брови, казалось, взлетели до небес. И тут она накрыла лицо руками и громко засмеялась.

Теперь пришла моя очередь непонимающе смотреть на нее.

— Ева, Ева, хватить смеяться.

Аккуратно я убрал руки с ее лица и положил на свои щеки.

Ева не растерялась и чуть сжала их, желая тискать, чем вызвала у меня улыбку.

Такая Ева мне нравилась больше. Но без повседневной Евы, Ева тоже не Ева.

— Я просто засмеялась с перехода. Ты был таким задумчивым, а сказал про запеканку с баклажанами.

— Я долго думал, что нам приготовить. — Ее улыбка чуть дрогнула, когда я сказал нам. Как многое может измениться от одного слова. — А о чем ты думала?

Она помолчала. Будто обдумывала, сказать мне свою идею или нет.

— Я хочу организовать Хэллоуин.

Я был удивлен. Конечно, мне было известно, что Ева очень любит этот праздник за свою таинственность, но даже не представлял, как она представляет себе организацию такого мероприятия.

— Обещай, что обязательным атрибутом твоего костюма будет портупея.

Ее брови взлетели, и она чуть не подавилась словами, которые собиралась сказать мне.

— Обещаю, Андрей. — Передразнила она меня и встала с кровати.

— Ты куда?

— В магазин, балда. Баклажанов у меня нет, так что одевайся, пойдем в магазин. — Она обернулась и хитро улыбнулась.

Лиза

Лиза сидела на кровати и беззвучно плакала.

Я устала, говорила она. Я так больше не могу, говорила она.

Но каждый день терпела, каждый день встречала его с улыбкой, хотя каждый раз в ответ получала лишь холод и нотки презрения.

Почему я это терплю? Я не знаю. С каждым днем ситуация все больше и больше усугубляется, но я ничего не могу с этим поделать. Я не понимаю себя, не понимаю его. Сколько бы я не пыталась заговорить с ним по этому поводу — это еще ни разу не получила внятного ответа или хотя бы какого-либо объяснения своим действиям.

Вот и сейчас ключ в двери повернулся, послышались громкие звуки из прихожей. Что-то со стуком упало.

Он опять пришел пьяным.

— Лиза! Где ты?

Господи, мы даже не женаты, а он уже такое вытворяет. Хотя, я стала сомневаться в том, что он вообще меня любит и любил.

— Где ты был, Никита?

Я помогла ему снять куртку и понесла его до дивана. Он повалился на подушки и распластался на нем.

Я задержала на нем взгляд, но сейчас вместо любви меня одолевали странные чувства. Это больше была не любовь, это были отвращение и жалость.

Раньше его черты были ярко выражены, четко очерченные скулы, выдающийся подбородок и широкие, открытые глаза. Сейчас же эти черты расплылись. Он больше не был таким, каким в день нашей первой встречи.

В нем больше не было того Никиты. Который никогда не брал даже капли алкоголя, который всегда заботился, даже когда возвращался усталым с работы.

Мы оба работали, оба понимали, как тяжела совместная жизнь. Но видимо для кого-то работа стала поводом допоздна задерживаться, чтобы сидеть в барах и гулять с друзьями.

Он упрекал меня, что я не даю ему видеться с друзьями. Но каждый раз, когда он это говорил, даже не представлял, что ради него я оторвалась от семьи. Что ради него, от меня отвернулись все подруги. Что я давным-давно никуда не выбиралась с Никой и Евой. Девушками, с которыми я боялась потерять связь. Связь с внешним миром.

И тогда я приняла решение.

— Никита, мы расстаемся. Выметайся отсюда.

Он резко открыл глаза и поднялся на диване. Мне кажется, он не понял того, что я сказала. Но таким голосом мне еще не приходилось говорить.

— Повтори?

— Мы расстаемся, — я постаралась сказать так, чтобы мой голос не дрогнул, — выметайся к своей любовнице, с которой ты разговаривал в коттедже ночью по телефону.

Будто он и не пил. Никита вскочил и сделал шаг ко мне. Выражение лица сразу изменилось. Оно исказилось от ярости. Только вот в глазах виднелся неприкрытый страх.

Мне было страшно, я боялась, что он ударит меня, но сейчас было сильнее желание прекратить все это, чем страх перед ним.

— Не трогай меня.

Он стиснул кулаки, но так и остался на месте. Я видела, как внутри Никиты постепенно закипала вся его злоба. На шее заходили желваки, а вена на лбу начала неестественно пульсировать.

— И что мне теперь делать? — Никита отчеканивал каждое произнесенное слово, практически по слогам. Я знала его манеру.

— Что хочешь, то и делай. Эта квартира моя, так что пока ты не протрезвеешь, пока ты не поймешь, чего ты хочешь от этой жизни — не приходи ко мне. — Я помедлила, не зная, говорить дальше или нет. — Вещи твои я отсюда выставлю.

Никита сверлил меня взглядом, но видимо, понимал, что сейчас мы ничего с ним не решим.

Он больше не видел во мне страха, не видел во мне девушку, которая постоянно во всем ему потакала. Никита видел во мне ту, кто твердо намерен дойти до конца в своих словах и планах.

И я была этому чертовски рада.

— Хорошо. — Он бросил на меня последний взгляд, будто надеясь, что я передумаю. Но так как я молчала, он взял куртку, телефон, и в нерешительности его рука застыла над ключами от дома.

— Ключи оставь. Не хочу проснуться привязанной к кровати с кляпом.

Я заметила, как он постарался скрыть удивление. Он никогда не слышал от меня такого. Он и не знал, что я могу так разговаривать.

Никита лишь открыл дверь и вышел из квартиры.

Ниточка разорвалась. Но можно ли ее снова связать, я не знала.

Я осела на пол и уставилась в одну точку.

Внутри резко образовалась пустота.

Наверное, я впервые устала от себя. Устала от того, что постоянно такая прилежная, такая милая, такая послушная девушка.

Мама бы сказала: я просто золото, а не дочь, девушка, в будущем и жена.

Но что, если я устала?