Судьба

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я прислоняюсь к стене, наблюдая за дверями аэропорта, как ястреб. Несмотря на безжалостное солнце, ветерок охлаждает пот на моих висках, и я закрываю глаза, вздыхая от благодарности за маленькие милости. В любую минуту Гарретт войдет в эти двери. Прошло всего несколько часов с тех пор, как мы видели друг друга, но я жажду его прикосновений. Его запаха. Комфорта быть рядом с ним. Мое сердце не понимает ни времени, ни расстояния. Единственное, что оно знает, это «с ним» и «не с ним», и даже секунда, проведенная порознь, — это…

О черт.

Я прижимаю руку ко рту.

Что за чушь я несу?

Мое сердце не понимает времени или расстояния?

Неужели я…?

Развиваются ли у меня чувства к Гарретту Куперу? Я имею в виду, похоть — это одно, и это определенно есть. Он воплотил в жизнь каждую грязную фантазию, которая у меня когда-либо была, и я не могу дождаться большего.

Но чувства?

Это совсем другая история. Типа, запись с нуля. Остановите прессу. Что, черт возьми, происходит вперед, глупая женщина? Это наихудший сценарий для меня.

Как давно я стояла на новой площадке, поздравляя себя со случайным сексуальной встречей и не позволяла ей превратиться в Вещь? Я считаю дни на пальцах и качаю головой.

Я не знаю Гарретта достаточно хорошо, чтобы чувствовать что-то большее, чем «черт возьми, это сексуальный красавчик, который может накормить меня клубникой в постели в любое время». И даже если бы я знала его дольше, он сварливый и замкнутый, и колеблется от того, чтобы оттолкнуть меня, чтобы прижать к стене, говоря мне, как сильно он хочет переспать со мной.

Что случилось с первым шагом, предполагающим, что все, что исходит из уст Гарретта Купера, является ложью?

А второй шаг? Помни, что он мне не друг, что бы он ни говорил? Да, на данный момент этот проект в значительной степени разнесен ко всем чертям.

Что, черт возьми, со мной не так?

Я с самого начала знал, что эти отношения — мой единственный шанс спасти Хижину. Телефонный секс был достаточно плох. Влюбиться в чепуху с временным пузырем было еще хуже.

Но чувства?

Как получилось, что у меня появились чувства к мужчине, в котором я даже не была уверена, нравился ли мне неделю назад?

То, что он прижимает меня к стене, — это большая привилегия. Одна мысль об этом приводит мое тело в состояние боевой готовности, даже больше, чем я уже ждала приезда Гарретта.

Так что да. Это похоть. Не чувства.

Что означает, что все в порядке.

Я в безопасности.

Он горяч. Он хорош в постели. У него происходит вся эта «напряженная и рычащая» штука, которая по какая-то причине действует на меня. Любой, у кого есть глаза, впал бы в вожделение к Гарретту Куперу.

Словно по зову моих мыслей, двери аэропорта открываются, и он выходит. Все мое тело загорается слишком большим количеством ощущений, чтобы их можно было назвать.

Похоть здесь тоже, держится за руки с желанием.

Волнение тоже. Совершенно естественно, когда ты находишься в середине незаконного свидания, которое ставит всю твою жизнь в опасности.

Но что это? Ощущение покалывания, пробегающего по моей коже? Набухание моего сердца, когда я делаю невольный шаг вперед? Улыбка, растущая на моем лице, просто при виде его?

Черт.

Это чувства.

У меня глупые, больные сердцем чувства к Гарретту Куперу.

Он никогда не должен узнать об этом.

Это человек, который умудрялся упоминать, по крайней мере, раз в день, если не раз в час, что он не занимается отношениями. Что он не из тех, кто любит «эмоциональную связь». И я сразу же заявляла каждый раз, что меня это устраивает. Что я тоже нахожусь на рынке развлечений.

Никто из нас не подписывался на чувства!

Когда мое сердце совершает сальто назад при виде него, я делаю то, что сделала бы любая здравомыслящая женщина в этом ситуация. Я запихиваю всю эту чушь в ящик стыда на задворках своего сознания. Может быть, если я буду игнорировать их, они уйдут.

Гаррет смотрит на меня, улыбка озаряет его лицо, затем подходит, притягивает меня к себе и прижимается поцелуем к моим волосам.

— Как ты стала еще красивее?

Не. Падай. В обморок.

— Это Кейз, — отвечаю я как можно небрежнее. — Они хорошо смотрится на всех.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, в нем что-то есть. Что-то… неприятное. Как, может быть, Кейз не так хорошо смотрится на нем.

Хотя, это может быть естественная сварливая обстановка Гарретта.

И это исчезает так быстро, что я задаюсь вопросом, не почудилось ли мне это.

Мы идем к машине.

…чувства…?

Я открываю багажник для сумок Гарретта, затем забираюсь на водительское сиденье.

…как я могу испытывать чувства…?

Его пальцы переплетаются с моими, когда я выезжаю с парковки, и он подносит мою руку к своим губам, целует меня раз, другой, третий.

…ты уверена…?

…чувства…?

Мое сердце сжимает руки и мечтательно вздыхает, поэтому я делаю единственно разумную вещь: бросаю разговорную бомбу.

— Очевидно, в доме моих родителей что-то есть. — Я смотрю в сторону Гарретта, прикусывая нижнюю губу. — Там будет вся семья. Все мои тети, дяди, двоюродные братья и сестры и их близкие. Я была так… эээ… занята, что забыла, что это сегодня вечером. Хочешь пойти?

Верно, я пригласила самого капитана Уклончивого познакомиться с моими родителями. Это должно сделать…что-то. Что? Понятия не имею, но сомневаюсь, что все пройдет без сучка и задоринки.

Гаррет поднимает брови и неловко смеется.

— Ты хочешь, чтобы я пришел на семейное мероприятие?

— Да. — Я поднимаю руку, как будто это не имеет большого значения. — Мы все очень покладистые.

— Настолько покладистые, что никто не подумает, что странно, что ты привезла деловую связь? — Его выражение лица говорит, что да, я так не думаю. И по какой-то причине мое сердце находит это таким милым, что начинает практиковаться в написании моего имени с его фамилией.

Так что это не круто.

Я прочищаю горло и мысленно откладываю ручку.

— Нам придется быть помягче с обидчивой ерундой, но да. Хаттоны — это все о том, чтобы приветствовать других. Мы скажем, что нам нужно было обсудить кое-какие вопросы по контракту или что-то в этом роде, и твое появление было лучшим способом все это сделать.

— Кстати, о контракте. — Все поведение Гарретта меняется. Он садится выше на своем месте, позволяя отпустить мою руку. — Пришло время завершить.

Дрожь беспокойства пронзает меня. Кажется, что-то не так, но я не знаю, что именно — я смеюсь про себя. Его изменение в поведении не могло иметь ничего общего с разговором бомбой, которую я знала, что сбрасываю, не так ли?

— Да. Хорошо. — Я провожу рукой по волосам и приказываю себе уже остыть. — Это определенно так.

Только, как только я подпишу этот контракт, который я должна была подписать несколько дней назад, Гарретт уйдет. Его дело в Кейз будет сделано, и на этом все закончится. Мы вернемся в наши соответствующие уголки мира, и он заберет с собой свое властное «я» и свою «хорошую девочку». А я? Я останусь здесь, чтобы справиться с этими глупыми чувствами в полном одиночестве… не говоря уже о моем фирменном новом похвальном изломе.

Ммм… порка…? Что, если мне тоже нравится быть плохой девочкой?

Сосредоточься, Анжела!

Какой во всем этом смысл? Я должна была быть самой умной. Ведомой. Первой из следующего поколения, чтобы продолжить семейный бизнес. Вместо этого любой, кто наблюдает со стороны, поклялся бы, что я пытаюсь сжечь его дотла.

Гарретт ждет ответа. Напряженный. Сосредоточенный. Мои адвокаты дали полную ясность по контрактам, так что нет причин откладывать нажатие на спусковой крючок.

По крайней мере, нет причин, связанных с бизнесом.

— Как насчет того, чтобы после вечеринки заехать в «Хижину», и тогда мы с тобой сможем все подписать? Тебе все еще нужен папа. и подпись Уайатта, но мы позаботимся об этом завтра. — Я включаю индикатор и проверяю зеркала, отвлекаясь на вождение, чтобы не волноваться из-за каждого микро-выражения, которое появляется на лице Гарретта.

— Звучит как надежный план. Это даже дает мне повод быть на семейной вечеринке.

Сдвиг в нем неуловим. Настолько тонкий, что я не уверена, что вижу это правильно. Он снова берет меня за руку, но это кажется вынужденным. Встречает мой взгляд, но это неприятное что-то — гигантская стена между нами.

Было ли все это между нами частью большего плана?

Он попросил меня остаться в Блиссе еще на один день, как часть извращенной тактики ведения переговоров? Получается я должна ослабить бдительность, а затем броситься на самоубийство?

Иисус.

Это…

Возможно ли это вообще?

Я запихиваю эти мысли в ту же коробку, что и свои чувства, полностью осознавая, как чертовски глупо это заставляет себя чувствовать. Я влюбляюсь в парня, который, как я боюсь, мог переспать со мной по гнусным причинам.

Так держать, Ангел. Так держать.

По другую сторону лобового стекла белые облака усеивают сапфировое небо. Мимо проплывают пальмы, лениво изгибаясь на ветру, открывая вид на океан. Трудно быть напряженным в тропическом раю, но атмосфера в этой машине приближается к арктической.

Но затем стена исчезает из глаз Гарретта, и его прикосновение теплое, и его улыбка настоящая, и, может быть, может быть, недостаток сна из-за слишком большого количества сексуальных моментов сказывается.

— Ты думаешь, я понравлюсь твоей семье? — Вопрос такой простой, такой искренний, такой… не Гарретта, я не могу не улыбнуться.

— Они будут любить тебя. Мы все о безумно энергичных людях, которые стремятся к тому, чего хотят. Мой отец, мои дяди… Черт, единственный Хаттон, который не напряжен, это мой дядя Калеб, но он такой спокойный, даже это доведено до одиннадцати, если ты понимаешь, о чем я. Они будут огромными фанатами Гарретта.

И что тогда, Анджела? Что тогда? Они полюбят его, что только усложнит игнорирование ваших чувств. Он улетит домой. Конец. Я нервно выдыхаю и внутренне отряхиваюсь от этого образа мыслей.

Беспокойство ни к чему меня не приведет. Это съест то время, которое у нас осталось вместе, испортив впечатления. Чему быть, того не миновать. Может быть, я должна просто сидеть сложа руки и наслаждаться поездкой хоть раз.

Я выбираю поворот, который ведет меня домой, а не в Хижину, и Гаррет сдвигается, наблюдая через окно, когда мы покидаем дорогу, по которой только что шли.

— Конечно, я не очень хорошо знаю здесь дорогу, но правильно ли мы идем?

— Да. — Я оглядываюсь с озорной улыбкой.

— Я мог бы поклясться, что отель был в той стороне. — Он указывает нам за спину.

— Мы не поедем в отель. Мы едем ко мне домой. Я хочу тебя там, где никто другой не сможет нас увидеть. на какое-то время.

Блеск в его глазах. Коварная усмешка. Смещение в его кресле.

— Мне нравится, как это звучит.

Когда я останавливаюсь перед своим домом, меня охватывает странное чувство возвращения домой, когда Гарретт выходит из машины. Видеть его здесь, в моем пространстве, это укрепляет все. Чувства, которые я запихнула в коробку на задворках своего мозга, начинают выползать наружу.

Мне нравится, что он здесь.

Черт. Это не поможет делу. Вовсе нет.

Вспышка меха исчезает со ступенек, когда мы поднимаемся на крыльцо.

— У тебя есть коты?

— Два. Вроде того. — Я пожимаю плечами, отпирая дом. — Мы… решаем это.

Я бросаю свои ключи в миску рядом с дверью и беру кошачий корм, прежде чем выйти на улицу.

— Возможно, они не выйдут сюда пока ты здесь, но, может быть, если мы будем вести себя очень тихо, ты сможешь их увидеть.

— Это звучит зловеще, — отвечает Гарретт, опираясь на дверной косяк и скрестив руки на груди.

Он одет в свою стандартную свободную и застегнутую на все пуговицы униформу. Но его рукава закатаны, лицо более расслабленное, а влажность добавила немного завитков его волосам. Может быть, Кейз хорошо смотрится на всех, в конце концов.

Я ухмыляюсь, затем зачерпываю еду в миски. Появляется Флафф, прыгая на крыльцо во вспышке белого и коричневого. Вместо того, чтобы убежать, он осторожно подходит ко мне, потираясь о мое бедро по пути к миске с едой. Мое лицо светится, когда я поворачиваюсь к Гарретту.

— Он никогда раньше так не делал, — шепчу я, чтобы не напугать своего пушистого друга.

Он отталкивается от стены и качает головой.

— Это очень похоже на то, что у тебя есть кот.

Я делюсь историей их появления, неделями кормления их и наблюдения за моей дверью, пока они жадно хрустели кормом.

— Я позвонила в Общество защиты прав человека, но они не пришли за ними. Я могу поймать их в ловушку, отвезти в приют, чтобы кастрировать, а затем выпустить обратно в дикую природу, это мой запасной план. Мой счастливый путь — это то, что я снижаю чувствительность их к человеческому контакту и усыновляю их сама.

Оранж запрыгивает на крыльцо и смотрит на меня, пока его брат ест.

Гарретт приседает, протягивает руку и щелкает языком, что отправляет Оранжа обратно в кусты.

— Он всегда был немного более застенчивым, чем его брат.

Я напоследок поглаживаю Флаффа, прежде чем выпрямиться и направиться в дом. Гарретт следует за мной и выглядит неловко, когда он переступает порог. Его энергия занимает пространство, заставляя мой дом вибрировать от напряжения.

— Как скоро нам нужно будет быть у твоих родителей?

— Через пару часов? А что?

Он берет меня за руку и притягивает ближе.

— Потому что, если мне придется разделить тебя сегодня вечером, ты нужна мне только для себя на какое-то время.

Это плохая идея.

Я вляпалась по уши.

Мне нужно положить этому конец, пока все не вышло из-под контроля.

Но когда губы Гарретта заявляют права на мои, я понимаю, что уже все вышло из-под контроля. Я не смогла бы остановиться, даже если бы попыталась.